Скорпион Его Величества

– Рассказывай, что узнала, – велел я демонице, когда мы ехали в салон мадам Версан.

– Ваша милость, всем трактиром заправляет Кабрам, он отодвинул старого Изю, и тот был рад снять с себя это бремя. Все работники его боятся как огня, он не только ворует у вас, но и обирает всех, отнимая у них часть жалованья. Кроме того, он переспал со всеми работницами и принимает на работу, только если те пройдут через подвал. Но чаще всего он забавляется со старшей подавальщицей, а та приводит новеньких, когда какая-то из прежних работниц ему надоедает.

– Вот гад! – разъярилась Ганга. – Я его убью! – Она с вызовом посмотрела на меня.

– Не надо, дорогая, он муж девушки, которая и так в жизни настрадалась, она его искренне любит.

– У таких жен всегда мужья козлы! – вставила свои три копейки в обсуждение идриша демоница. – Ох, какие они вкусные! – Она облизнулась. – Жаль, что его душу нельзя забрать.

– Мне тоже жаль, – не стал спорить я, – но я покажу тебе место, где ты сможешь охотиться сколько захочешь, а его не тронь.

– Он меня сегодня в подвал приглашал, вот золотой дал, – показала она монету.

– Когда вернемся, ты его туда позови, там мы с ним и поговорим. Надо же, целый золотой! – удивился я. – От этого скупердяя дождаться такого щедрого подарка просто немыслимо.

– Он просто боится госпожу и хочет через меня знать, что она предпримет, поэтому и подкупает, тем более за ваш счет, – рассмеялась Рабэ. – Он обсчитывает посетителей. На пиво и вино делает свои наценки и разницу забирает себе. Кроме того, по завышенным ценам закупает продукты, и разницу ему тоже отдают торговцы, лишь бы только он брал у них. Еще он покупает несвежее мясо и держит его в уксусе, а пишет, что купил высший сорт. Да много еще чего.

Да уж, подумал я, какой предприимчивый проходимец и не боится. Пристроился к Цинее и в статусе зятя управляющего обдирает владельца трактира. Как минимум на десять лет с конфискацией имущества он заработал.

Придется Изю ткнуть носом в это дерьмо, а то, я вижу, совсем барином стал, спит и ест как жирный кот. Мышей не ловит, вот что сытая жизнь с людьми делает. Пропадает стремление к росту, появляется лень и равнодушие к делам. Ну ничего, я это поправлю.

У мадам Версан нас встретил Томас, он вышел важный, как китайский мандарин, еще более толстый и еще более лысый. Узкие глазки скользнули по нам, его морда скривилась на какое-то мгновение, а потом он взвизгнул как поросенок и опрометью бросился вглубь салона.

– Узнал, дружище! – радостно сообщил я спутницам. – Видите, какой ловкий, настоящий охотник.

– А куда это он помчался? – удивленно спросила Рабэ.

– Пошел собирать вещи, думает, что поедем на охоту. Пойдемте, теперь мы его долго не увидим.

Я первым вошел в салон. Нам навстречу выплыла сама элегантность в обличье тридцатилетней мадам Версан.

– Тан Ирридар, вы опять пугаете моего Томаса? Ни на какую охоту он не поедет. – Она мило улыбнулась.

– Вообще-то я и слова не успел сказать, мадам, – поклонился я. – Просто Томас слишком увлекается сборами на охоту, вот и сейчас он убежал собирать вещи. – Я развел руками, показывая, как я огорчен, и тоже изобразил вежливую улыбку. – Вы ему скажите, что я еще не скоро вернусь в Нехейские горы.

– Ох, тан, он вас так боится, не будьте с ним так суровы. – Мадам Версан укоризненно посмотрела на меня, мельком бросила взгляд на моих спутниц и спросила: – Вы по делу или просто так, в гости?

Взгляд Ганги вспыхнул опасным огнем. А я понял, что «королева стиля» отомстила мне за Томаса, поддразнивая Гангу. Женщины всегда чувствуют слабые места и стараются на них надавить при случае. Рядом со мной стояла еще одна красавица, причем моложе ее на десяток лет. Мадам не смогла сдержать ревности и приветствовала меня фразой, в которой можно было уловить, если захотеть, двусмысленность. Гангу она словно не замечала, игнорируя ее. В этом вся женская натура. Каждая женщина считает себя незаменимой, но при этом нисколько не сомневается в своей способности заменить любую другую женщину.

Понимая, что в гневе Ганга может и прибить городскую «фифу», как выражалась моя бабушка, я перешел к делу.

– Мадам Версан, разрешите представить вам мою невесту Гангу Тох Рангор, будущую тану Аббаи. – Этими словами я сразу потушил пожар войны и спас мадам.

– Очень приятно, – сосем другим тоном произнесла женщина и с ожиданием посмотрела на нас.

– Мадам, я хочу, чтобы моя невеста выглядела элегантно, но не вычурно. Чтобы у нее было много одежды на все случаи жизни. Кроме того, нужно достойно одеть ее служанку. Ну и еще у меня к вам личная просьба. – Я с улыбкой посмотрел на женщину. – Моя невеста воспитывалась у орков, в семье великого шамана. Она может легко отрезать голову любому, если заподозрит в словах или в поведении оскорбление своей чести… – Я помолчал, любуясь тем, как побледнела мадам. – Но совершенно не знает, как должна вести себя светская женщина. Могли бы вы взять на себя труд помочь… – Я посмотрел на Гангу, которая еле сдерживалась, чтобы не убить кого-то из нас. – Моей любимой… – Из девушки словно выпустили пар, она зарделась и смущенно потупилась. – Невесте освоиться. Конечно, это будет оплачено мной, но и Ганга тоже весьма обеспеченная девушка.

Мадам пришла в себя и улыбнулась.

– Ну конечно, тан Ирридар, я с радостью помогу вашей невесте подобрать гардероб и освоиться. Такая красавица просто обязана блистать в обществе.

– Тогда я оставлю вас, а сам пойду к Увидусу. Когда закончите, пошлите кого-нибудь сообщить. – Я тоже улыбался в ответ.

– Это времени много не займет, – заверила Ганга, – пара платьев, штаны и рубашка – вот и все, что мне нужно.

Мадам Версан, услышав ответ орчанки, растерянно посмотрела на меня.

– Слушайся мадам во всем, она лучше знает, что тебе нужно, дорогая, – наказал я девушке, и та вынуждена была смириться.

Как же, штаны и рубашка, подумал я. Теперь до глубокой ночи не оторвать от платьев, чулок, бантов и белья. Уж я-то знаю, как они обходятся штанами и рубашкой. Хорошо, что еще мамы не было на горизонте.

– Шарфик, туфельки и сумочка, – как мантру повторил я, только как можно тише, и ушел.

Я сидел в подвале и ждал Рабэ, которая должна была привести Кабрама. Толстяк здорово обнаглел, почувствовал власть и упивался ею. Мне претило то, что он, будучи идришем, гнобил и обирал своих соплеменников, которым повезло в жизни меньше, чем ему. Я лишь удивлялся равнодушию Изи, который, наверное, понимал, что творит зять, но не вмешивался. Один народ, общая беда, казалось бы, держитесь вместе и поддерживайте друг друга. Но в жизни происходит совсем не так, как хотелось бы. Идриш, которого еще недавно презирали и гнали другие народы, теперь сам пользовался бесправным положением соплеменников. Он ловко набивал мошну, отбирая честно заработанные деньги, но закрывал глаза на то, что они вынуждены были тащить все подряд из трактира. А что ему было волноваться, это же хозяйское, зато давало возможность держать их на коротком поводке и иметь возможность выгнать или даже посадить в тюрьму за воровство. Трактир был наполнен страхом и отчаянием за внешним лоском благополучия, я это чувствовал по ауре.

У меня было два выхода: отдать негодяя Рабэ или провести ритуал кровной связи. Я выбрал второе, но, понимая, что это заденет и меня, решил его изменить. Об этом я думал, когда вернулся в академию после того, как прождал Гангу и демоницу до глубокой ночи. Как я и ожидал, женская натура моей невесты взяла верх. Ее было не оторвать от нарядов и прочих тряпочных радостей, что наполняют половину каждой женской души, вторая ее половина наполняется счастьем, по моему глубокому убеждению, когда она сможет испортить жизнь мужику.

Я уже подумал, что они там на всю ночь останутся, и Увидус только рассмеялся, когда узнал, что я жду девушек, которые остались у мадам Версан.

– Раньше полуночи не жди, Дар, – авторитетно сказал он. – Я женат уже пятьдесят лет, и, когда моя Ронгарочка уходит гулять по магазинам, я закрываюсь на переучет.

– Это зачем?

– Тут, сынок, две причины. Первая, это чтобы она не потащила меня с собой, я терпеть не могу часами торчать рядом, когда она выбирает себе наряды или украшения, ты не представляешь, какая это мука. Вторая причина – у меня есть время, чтобы свести приход и расход. Ронгарочка выгребает все подчистую и мне… кхе-кхе, – тихо засмеялся он, – не оставляет даже серебряка. А как жить без заначки? Никак, сынок! Это не жизнь, это катастрофа. Вот я и ловлю момент.

Я с удивлением смотрел на дворфа, который был крутым мужиком в моем понимании и побаивался своей жены, отдавая ей все финансы. Блин, огорчился я, все как у нас. Хоть мир и магический, а отношения между мужчиной и женщиной те же самые.

– А где Лана? – спросил я, сообразив, что не вижу его племянницы.

– А, – отмахнулся Увидус, – перестала думать о глупостях и вышла замуж. Велела передать, что она обязательно плюнет в бочку, куда ты собираешь кровь девственниц. Кстати, а зачем ты это делаешь? Практикуешь магию крови? – Он с любопытством посмотрел на меня.

Сколько раз я ругал себя за неосторожно сказанные слова. Они не теряются со временем, наоборот, обрастают подробностями и продолжают жить своей жизнью, портя жизнь мне. Я сморщился, как будто сожрал что-то горькое, и ответил:

– Уважаемый Увидус, это была просто шутка.

– Ну конечно, я тоже так подумал, – охотно согласился дворф, бросив на меня хитрый взгляд, в котором было столько сомнения, что можно было утопиться.

На обратном пути из салона мадам Версан девушки без умолку восторженно щебетали. Обе были в обновках, у их ног лежали коробки, пакеты и свертки, а на раскрасневшихся лицах был отпечаток совершенного счастья.

– Ты не представляешь, сколько всего мы набрали, а еще заказали, – закатила глаза Ганга. – Урсула такая женщина… – Она замолчала, подбирая слова, и, не найдя достойного определения, махнула рукой. – В общем, не важно, когда приедем, я все надену и тебе покажу.

– Не забудьте, мадам, чулочки, подвязочки и эти модные шелковые трусики, что вы приобрели. Они больше открывают, чем скрывают, – высказала свое мнение Рабэ и вогнала девушку в такую краску, что я думал, она сейчас вспыхнет и сгорит.

– Замолчи, дура! – прошипела Ганга, отвернулась и так просидела до самого трактира.

Я, опасаясь, что мне будут демонстрировать обновки, высадил их у трактира и, сославшись на то, что время позднее, уехал. План, как действовать следующим вечером, мы с демоницей обсудили по дороге.

И вот я сидел в засаде и чувствовал себя глупо. Сторожить обычного помощника трактирщика – это было не только глупо, но и противно. Но что поделаешь, я не хотел разрушать счастье Цинеи, которая когда-то готова была пойти в бордель, лишь бы я поверил ее отцу. Мне захотелось, чтобы эта нескладная девушка была счастлива как можно дольше. Поэтому я ждал этого «властелина», чтобы испортить жизнь ему.

– Подождите, мы еще не пришли, господин Кабрам, – услышал я шепот, находясь под «скрытом».

И почти сразу появилась парочка – помощник управляющего в обнимку с Рабэ. Его рука пыталась задрать подол платья демоницы, а та притворялась скромницей, но не слишком энергично отбивалась.

– У тебя будет все, что ты пожелаешь, – пыхтел Кабрам. – Я накопил достаточно денег. Мы уедем отсюда, подальше от малолетнего урода, я открою свой трактир…

Договорить он не успел. Малолетний урод, это, конечно, был я. Поэтому, не дожидаясь дальнейших оскорблений, я вышел из «скрыта» прямо у него под носом. А то, не дай бог, не выдержу и прибью подлеца.

Кабрам вытаращился и попятился. Толстый идриш робко прятал тело жирное средь бочек, он пытался с ними слиться, подвывая, словно филин. Рабэ жестко схватила за шкирку испуганного идриша и притащила ко мне.

– Клади его на лавку, – приказал я демонице, и та, словно перышко, швырнула тяжелую тушу зятя Изи на лавку, которую он приволок сюда для занятий запретной любовью. – Оглуши его, – приказал я, видя, как извивается Кабрам. – Еще, чего доброго, помрет или сойдет с ума.

Рабэ двинула ему в челюсть, идриш слетел с лавки и затих.

– Ты что наделала?! – всполошился я, глядя на неподвижно лежащего Кабрама.

– Это хук левой, – похвалилась она. – Если бы я ударила правой…

– Это уже был бы не хук, – продолжил я за нее, поднимая толстяка.

– А что? – Демоница рассматривала свой кулак, стараясь разгадать, что бы это могло быть.

– Это был бы для него полный… – не задумываясь ответил я, одновременно очищая вонючего Кабрама заклинанием идришей.

Рабэ застыла, подняв голову к потолку, и пыталась, видимо, разгадать мою загадку. Она беззвучно шевелила губами, но я уже приступил к ритуалу, выбросив ее из головы.

Когда в академии я продумывал, как поступить с идришем, то решил кровную связь наложить с демоницей и уже через нее воздействовать на идриша.

Естественно, реакция Шизы была предсказуемой.

– Ты сумасшедший. Ты хоть представляешь, что из этого получится?

– Получится хорошо! – безапелляционно ответил я. – Это будет научный эксперимент. Сдохнуть он не сдохнет, зато я не смешаю свою кровь с кровью этого выродка. Мне противно, это раз, кроме того, не хочу заразиться от него, это два.

Я ушел в боевой режим, а когда вышел, на груди Кабрама был вырезан ножом художественный рисунок, идеально пропорциональный.

– Давай руку, – сказал я Мардаибе.

Она осторожно, с опаской протянула ее и закрыла глаза. Я смело полоснул по вене. Кровь брызнула и разлилась по груди идриша, накрывая рисунок. Я завел речитатив. Кровь задымилась. Рисунок вспыхнул и загорелся темным пламенем, Кабрам застонал, а я усилил голос, завершая заклинание.

К моей радости, Кабрам по окончании ритуала не помер. Он таращился в потолок, его лицо, лишенное отпечатка осмысленности, было пустым, как будто все мысли и разум покинули его. Я магическим зрением посмотрел на его ауру. Она была бирюзовой и стянута тонкой красной полосой. Сложив руки на груди, я с интересом смотрел на то, что получилось. Еще бы понять, что бы это значило…

Вообще, у каждого народа аура имеет свой цвет. У людей она небесно-голубая, у демонов красная, у орков темно-зеленая. У эльфаров из леса она просто зеленая, а у снежных эльфаров – бледно-зеленая. У дворфов коричневая, а у дзирдов синяя. А у пройдохи Кабрама было сразу две – и как это понимать?

– Мардаиба, скажи ему, чтобы он поморгал, – приказал я.

– Чего разлегся? Моргай давай, кусок жира! – У демоницы был свой подход к толстяку, и она не собиралась соблюдать политес.

Кабрам усиленно заморгал, а в его ауре появилась красная точка с голубой каймой. Интересно, когда я работал с другими и использовал свою кровь, то такие точки появлялись однородные, цвета моей ауры. Здесь опять двойная.

Ладно, будем экспериментировать дальше, решил я, раз он не помер во время ритуала, то теперь, надеюсь, тоже не помрет, видно, что толстяк живучий, как сто демонов из преисподней.

– То, что сейчас буду говорить, ты будешь передавать ему, – приказал я Рабэ. – Итак, он должен быть преданным мне, Ирридару Тох Рангору. Если он надумает обмануть, предать словом или делом, то должен будет умереть от остановки сердца.

Мардаиба все это повторяла за мной, как клятву, громко и торжественно.

– Он должен быть честным и проворным в работе, – продолжал я, – не обманывать работников, не вступать с ними в половую связь.

– Это что за связь? – уставилась на меня демоница.

– Он не должен с ними совокупляться, – пояснил я. Здесь не существовало понятия полов, женщина – это женщина, мужчина – это мужчина, без всяких там полов. Пол – это пол из досок или камня, и никакой двусмысленности.

– С мужчинами он тоже не должен совокупляться? – уточнила демоница. – Среди работников они тоже есть.

– С ними тем более, – сурово ответил я и продолжил: – Он должен вести дела честно, любить свою жену и оберегать ее, уважать тестя. К работникам быть строгим и справедливым. Нерадивых должен наказывать, добросовестных поощрять. Все наворованное должен вернуть владельцу трактира. Он становится управляющим трактиром, а Изя его помощником. – Я замолчал и стал изучать Кабрама. Теперь его аура напоминала космос с планетами, заселенными микроскопическими жителями, а может, еще меньше. – Пусть встает и приступает к работе, – вздохнул я. – Посмотрим, что получилось.

Кабрам услышал команду и встал. Теперь его глаза были наполнены преданностью и страхом. Сначала он поклонился мне:

– Рад служить, хозяин. – Потом посмотрел на Рабэ и спросил: – Еще есть какие-нибудь приказания, госпожа? – Вел он себя вполне осмысленно, только теперь у него был хозяин и госпожа. Так сказать, издержки нового ритуала.

Довольная демоница похлопала его по щеке:

– Пока нет, малыш. Как появятся, я скажу, а пока иди работай.

– У меня оплата останется прежней или я могу себе взять оплату Изъякиля? – спросил он, и его глаза странным образом одновременно посмотрели один на меня, другой – на Мардаибу.

– Раз ты теперь управляющий, то его плата твоя, ему назначишь сам. Ступай! – приказала она.

Кабрам поклонился нам обоим и удалился спокойной, уверенной походкой человека, не обремененного сомнениями.

– Интересно, сколько он Изе положит жалованья? – произнес я.

– Он тестя не обидит, сколько тот наработает, столько и даст, – ответила демоница. Она участвовала в запрещенном ритуале и была почти счастлива.

– Иди за мной! – приказал я и пошел вглубь подвала, где стояли бочки с вином. Отодвинул одну бочку и показал на открывшийся лаз. – Там большие подземелья, и в них часто появляются плохие люди. Вот их ты можешь жрать сколько душе угодно. Но не часто! – добавил я, подумав, что она сожрет весь бомонд Азанара. – И будь осторожна, под личиной служанки Рабэ там не появляйся. Я не хочу, чтобы связали тебя или нас с демонами.

У Мардаибы алчно вспыхнули глаза.

– Я все поняла, хозяин.

– Пойдем, нас ждет второй акт трагедии «Низвержение кумира».

Не успели мы усесться за столом в зале, где нас ждала Ганга, как сверху раздался удивленный вой и появился Кабрам, который вежливо, но при этом за шиворот тащил Изъякиля и уговаривал того:

– Папа, теперь я управляющий, а вы будете стоять за стойкой и наливать напитки. Вы уже старый и другого дела не потянете.

Изя возмущенно упирался и пытался что-то сказать, но у него вырывался только звук, похожий на «оуо». Тут старый идриш увидел меня, извернулся и со всех ног помчался к нам, я даже не ожидал от него такой прыти.

– Ваша милость, босс! У нас тут бунт! Смотрите, это самозванец! – Он указал дрожащим пальцем на зятя. – Короче, я его увольняю. Ты уволен, морда идришская! – крикнул он из-за моей спины.

Но Кабрам только улыбнулся.

– Вы, папа, лучше собирайте вещи и переходите в другую комнату, я вам приготовлю рядом с помещением для охраны, вам и наверх не надо будет подниматься. А Циня будет жить здесь, со мной.

– Иди, Кабрам, работай, мы тут с папой сами разберемся, – сказал я и взмахом руки отправил его заниматься делами трактира. Такой деятельный управляющий очень может быть полезен, если учитывает интересы хозяина.

Кабрам поклонился и с достоинством ушел.

Я перевел взгляд на старика и сухо приказал:

– Присядьте, Изъякиль.

Изя, пылая возмущением и шипя как чайник, уселся.

– Это же надо, войти и сказать: «Папа я теперь управляющий, идите за стойку!» Вы это слышали? – обратился он к нам, ища сочувствия и поочередно обводя наши лица взглядом, в котором отражалась вся несправедливость, произошедшая с ним.

– Это мое распоряжение, Изъякиль, – спокойно ответил я и придавил идриша тяжелым взглядом.

Тот даже поперхнулся от этой новости. Несколько секунд недоуменно смотрел на меня, а потом начал сдавать зятя с потрохами.

– Босс, вы не можете так поступить! – наконец вымолвил он и сглотнул комок, который застрял у него в горле.

– Почему? – изобразив удивление, спросил я. – Кабрам твердой рукой управляет трактиром, у нас неплохая прибыль. Он молод, предприимчив, а вы старый и больной.

– Ваша милость, да Кабрам вор и мошенник! Он ворует ваши деньги, как можно ставить его управляющим? Если бы не я, он давно бы вас разорил! – Изя посмотрел на меня как на несмышленыша.

Действительно, удивительный народ эти идриши, своеобразный.

– Изя, пока ты был управляющим, я дважды заплатил за перестройку трактира, – начал перечислять я его прегрешения. – Ты сам поставил себе помощником вора и, зная об этом, смеешь утверждать, что я должен быть тебе, недоумку старому, быть благодарным за то, что не даешь ему меня пустить по миру? Кабрам с твоего позволения покупал порченое мясо, вымачивал его в уксусе, а отчитывался как за высший сорт. Он по завышенным ценам приобретал продукты и разницу забирал себе. Он обирал работников и разрешал им воровать в трактире, да многое еще чего, о чем я не хочу говорить. Мне остается тебя выгнать или повесить на столбе, как тех, кто пытался устроить здесь погром. Но я бываю добрым, и поэтому ты еще жив.

Изя онемел, не в силах справиться с охватившим его изумлением. Я ему не мешал.

– Но… если вы все знаете… то почему…

– Ты имеешь в виду, почему я, зная его вороватую натуру, поставил его управляющим?

Идриш сглотнул, силясь протолкнуть комок, застрявший в горле, и только согласно кивнул.

– Он обещал быть честным, – как можно спокойнее ответил я.

Казалось, идриша хватит удар. Он несколько мгновений таращился на меня, а потом спросил с такой долей скепсиса в голосе, что можно было по нему пускать океанские корабли, если бы они могли в нем плавать:

– И вы ему поверили?

– А ты, идриш, если окончательно не выжил из ума, посмотри на мое окружение. Изя, я умею быть убедительным.

В это время подошел Кабрам, спокойный и величавый, как слон, и положил на стол несколько мешочков, которые приятно звякнули.

– Здесь три тысячи золотых, – сказал он. – То, что я у вас украл, ваша милость.

Я кивнул и вернул ему один мешочек.

– Это приданое для Цини от меня.

Кабрам радостно схватил кошель и посмотрел на Изю.

Я перехватил его взгляд и усмехнулся.

– Идите, Изя, работайте.

Мы остались за столом втроем. Ганга надела новое платье и, пряча взгляд, исподтишка наблюдала мою реакцию. Зная, что равнодушным оставаться нельзя, я выразил свое восхищение:

– Моя дорогая, ты просто великолепна! Я не видел большей красоты.

Девушка от удовольствия зарделась, но капризно ответила:

– Ты обманщик, я уже четверть часа сижу рядом, а ты и глазом не повел в мою сторону.

– Давай договоримся сразу, милая Ганга: я мужчина, меня восхищают женщины, а не тряпки и кружева, в которые они одеты. Не жди от меня постоянного восхищения. Будь просто хорошей, умной невестой, а потом достойной женой. Красотой тебя наградил Творец, это не твоя заслуга. Конечно, я хочу тебя видеть в красивых платьях, которые только будут оттенять твою красоту. Но не уподобляйся тем женщинам, которых хвалят за внешность. Пусть тебя хвалят больше за ум, преданность и верность.

Во как я выдал ей нравоучение! Ганга растерянно уставилась на меня. А Мардаиба пошла на подхалимаж.

– Ах, хозяин, как вы красиво говорите! – Она даже всплеснула руками. – Но на белье вам стоит посмотреть, это новейшая модель из эльфарского тончайшего шелка. Как жаль, что я не могу себе такого позволить! – наигранно вздохнула она.

– Если он посмотрит на мое белье, то обязан будет тут же взять меня в жены, – сразу посуровела Ганга. – А у тебя хвост в трусах не поместится, – отбрила она демоницу и взглянула на нее как на предательницу.

Понимая, что разговор перешел в опасную для меня плоскость, я заторопился:

– Нет-нет, белье я смотреть не буду. Я еще маленький, и потом у меня важная встреча.

Встал, поклонился и был таков. Последнее, что я услышал, были укоризненные слова Мардаибы:

– Хозяйка, так вы до старости замуж не выйдете. С мужчинами нужно быть обходительнее, хитрее, тогда они становятся мягкие как воск и из них можно лепить что хочешь…

Я только головой покачал: демонов даже могила не исправит.

Моим следующим собеседником стал Марк Чарый.

– Слушай меня внимательно, Уж. Тебе предстоит первое, но очень важное задание. Нужно проследить за одной студенткой. С кем она встречается, хорошо, если удастся подслушать разговоры. Надо узнать как можно больше о тех, с кем она встречается.

Я наложил на себя иллюзию Эрны. Марк отпрянул, когда перед ним вместо босса появилась довольно привлекательная молодая особа с серьезным взглядом и в синей мантии. Потом она мгновенно сменила одежду и была уже в платье и короткой шубке мехом внутрь, обшитой сверху бархатом. Девушка несколько раз повернулась и моим голосом спросила:

– Запомнил, Марк?

Разведчик наконец пришел в себя и, смеясь, ответил: