Достижения Лютера Транта

Гальванометр состоял всего лишь из небольшого циферблата со стрелкой, предназначенной для регистрации на шкале электрического тока с точностью до сотых долей миллиампера. Трант прикрепил два провода к крепежным элементам прибора, цепь, включающая одноэлементную батарею. Каждый провод соединен с простым стальным цилиндрическим электродом. Держа по одной в каждой руке и слегка увлажняя ладони для улучшения контакта, легкий ток проходил через тело и поворачивал тонкую стрелку над шкалой, чтобы зарегистрировать изменение тока. Уокер и даже капитан Кроули теперь более ясно видели, так, если это факт, что влага должна выступать из желез на ладони под воздействием эмоций, изменения в величине тока, проходящего через человека, держащего электроды, должны регистрироваться на циферблате, и субъект не может этого видеть, чтобы скрыть его эмоциональную перемену при воздействии с определенными объектами. Канлан, ничего не понимая, но заверенный кивком Уокера, что тест был честным, протянул руки к электродам.

– Ты ошибаешься, друг, – тихо сказал он. – Я не понимаю вашей игры. Но я не боюсь, если это будет по-честному. Конечно, мне не жаль, что он мертв, но… я этого не делал!

Трант быстро взглянул на циферблат. Ток, настолько слабый, что он должен быть совершенно незаметен для Канлана, зарегистрировался на циферблате и, отметив его, стрелка осталась неподвижной.

– Итак! – скомандовал он, затем одернул себя. – Нет, подождите.

Он порылся в кармане. Убрав газету, которая была у него там, все еще сложенная на рассказе о побеге заключенного Йохансона, он огляделся в поисках места, куда бы ее положить, а затем положил ее на колено Канлана. Он достал из кармана маленький пузырек, откупорил его, как будто хотел смазать механизм гальванометра, но пролил его на пол. Удушающий, тошнотворный запах бананового масла пропитал камеру и когда Канлан улыбнулся его неуклюжести, Трант достал из кармана часы и, под пристальным взглядом игрока, все еще наблюдавшего за ним, медленно перевел их на час вперед. Стрелка циферблата гальванометра, на виду у всех, неподвижно стояла на своем месте. Молодой психолог с удовлетворением взглянул на него.

– Ну, в чем задержка с шоу? – Кроули нетерпеливо усмехнулся. – Начинайте.

– Начинаем, капитан Кроули? – Трант победоносно поднялся. – Я уже все закончил.

Они уставились на него, как будто сомневаясь в его здравомыслии.

– Вы сами видели, что стрелка устойчиво стоит на месте, – продолжил Трант. – Инспектор Уокер, – он повернулся к дружелюбному старшему офицеру, осознав безнадежность объяснений для Кроули, – Я, конечно, понимал, когда просил вас привести меня сюда, что, даже если мой тест окажется для меня убедительным, я едва ли мог надеяться, что полиция примет его. Я сообщу мисс Эллисон, что Канлан не мог иметь никакого отношения к преступлению против мистера Бронсона, но я понимаю, что могу оправдать Канлана в глазах полиции, только предоставив капитану Кроули, – Трант поклонился изумленному офицеру, – настоящего убийцу вместо него.

– Вы говорите, что уже провели тест, Трант? – Ошеломленно возразил Уокер. Но прежде чем Трант успел ответить, Кроули грубо оттолкнул его в сторону и наклонился к сумке, которую принес Суини.

– Конечно, он этого не сделал, Уокер!– ответил он с отвращением. – Он не осмеливается и блефует. Но я покажу ему, и на его собственной машине, если в этом вообще что-то есть!

Капитан наклонился и, вытащив из открытого саквояжа фотографию места, где было совершено убийство, развернул ее перед лицом Канлана. Мгновенно, когда и капитан, и инспектор повернулись к стрелке гальванометра Транта, маленький прибор показал реакцию. По шкале циферблата они ползли все выше и выше, поскольку пот, вызванный картиной с рук игрока, соприкоснулся с электродами в его ладонях, и ток потек по его телу.

– Смотрите! Так что не все это было ложью! – Кроули торжествующе указал на прибор. Он снова наклонился к сумке и поднес фотографию тела убитого адвоката к глазам подозреваемого. Невозмутимый Канлан все еще сохранял твердость мышц лица, и румянец не выдавал его, но снова, когда Кроули, Суини и Уокер взволнованно уставились на стрелку гальванометра, она подпрыгнула и зарегистрировала более сильный ток. Кроули с победоносным ворчанием поднял окровавленное пальто убитого адвоката и потер рукавом щеку Канлана. При этом, а также снова и снова при каждом предъявлении предметов, связанных с преступлением, безжалостный маленький гальванометр показывал все возрастающую реакцию. Трант пожал плечами.

– Джейк, теперь у нас есть преимущество перед тобой! – Кроули грубо взял игрока за подбородок своими крепкими кулаками и откинул его голову назад, пока его бегающие глаза не встретились с его собственными. – Тебе лучше признаться. Ты убил его!

– Я этого не делал! – поперхнулся Канлан.

– Ты лжец! Ты убил его. Я все равно это знал. Если бы ты был ниггером, тебя бы уже давно линчевали!

Впервые с тех пор, как Кроули взял испытание в свои руки, Трант, наблюдая за стрелкой гальванометра, вздрогнул от удивления. Внезапно он взглянул на оливковое лицо Канлана, обрамленное вьющимися черными волосами, и улыбнулся. Стрелка снова подскочила выше, завершив триумф Кроули. Они вышли из камеры и вернулись в маленький офис.

– Итак, я доказал его на вашей собственной машине, – открыто радовался Кроули, – понятно вам, четырехкратный патентованный хиромант!

– Вы доказали, капитан Кроули, – тихо ответил Трант, – то, что я уже знал, что на ваших предыдущих допросах с Канланом, и, вероятно, с остальными также, вы разрушили ценность тех вещей, которые у вас есть для любого надлежащего теста, снова и снова демонстрируя их с угрозами. Вот почему я должен был сделать тест, который я сделал. Я еще раз говорю вам, что Канлан не убийца Бронсона. И я рад, что могу сказать мисс Эллисон то же самое, как я ей обещал, в самый первый момент.

Он снял телефонную трубку и назвал номер Эллисонов. Но внезапно трубку вырвали у него из рук.

– Еще рано, – скомандовал инспектор Уокер. – Вы ничего не скажете мисс Эллисон, пока мы не узнаем больше об этом деле.

– Я пока не прошу вас освобождать Канлана, инспектор, – тихо сказал Трант. Кроули оскорбительно рассмеялся. – Даже так – пока я не докажу вам, что я достойный человек на своем месте.

Он достал из кармана газету.

– Я пока не могу с уверенностью назвать его имя, но, выбирая наиболее вероятных из них из того, что я прочитал, я советую вам повторно арестовать Кейлиса.

Кроули, бросившись в кресло, разразился громким смехом.

– Он выбрал Кейлиса, Суини, ты слышал это? – Кроули ахнул. – Это относится к тому же разряду, что и остальные ваши заявления, молодой человек. Послушайте, мне жаль, что я не могу вам помочь, – продолжал он насмешливо, – но, видите ли, Кейлис был единственным из всех шестнадцати, кто не мог убить Бронсона, потому что он был со мной, разговаривал со мной, в участке с половины второго в то утро, за полчаса до убийства, до половины третьего, через полчаса после!

Трант взволнованно вскочил на ноги.

– Он был здесь? – эмоционально спросил он. – Почему вы не сказали мне об этом раньше? Инспектор Уокер, минуту назад я сказал, что не уверен, кто из остальных пятнадцати убил Бронсона, но теперь я говорю – арестуйте Кейлиса, убийца Кейлис!

Капитан Кроули и Суини снова уставились на него, как будто считая его сумасшедшим.

– Я бы попытался объяснить, инспектор Уокер, – сказал Трант, – но поверьте мне, я не хочу никого обидеть, когда говорю, что, по моему мнению, сейчас это было бы абсолютно бесполезно. Но… – он заколебался, когда инспектор холодно отвернулся. – Инспектор Уокер, сегодня утром вы сказали, что знали Канлана с самого его рождения. Сколько в нем негритянской крови?

– Откуда вы это знаете? – воскликнул Уокер, в изумлении уставившись на Транта. -Его всегда принимали за белого. Он на одну восьмую ниггер. Но об этом знают даже не три человека. Кто вам рассказал?

– Гальванометр, – тихо ответил Трант, – точно так же, как он сказал мне, что он невиновен, а проверка Кроули бесполезна. А теперь, не могли бы вы немедленно снова арестовать Кейлиса и задержать его, пока я не смогу наложить на него гальванометр?

– Я так и сделаю, молодой человек! – пообещал Уокер, все еще глядя на него. – Даже только из-за этой негритянской крови.

Но у Кроули был еще один шанс.

– Скажите, вы, – перебил он, – примерно час назад вы блефовали, что человек, убивший Бронсона, почерпнул эту идею из газеты Ньюс, Суини следил за этими парнями за несколько недель до убийства. Суини знает, какие газеты они читают. – Он повернулся к детективу. – Суини, какую газету постоянно читал Канлан?

– Ньюс.

– А Кейлис – что он никогда не читал?

– Ньюс, – ответил детектив.

– Ну, что ты можешь на это сказать сейчас, сынок? – Кроули качнулся назад.

– Только спасибо, капитан Кроули, за эту дополнительную помощь. Инспектор Уокер, я готов выдвинуть обвинение против Кейлиса на основании того факта, что он был с Кроули в два часа. Одного этого достаточно, чтобы повесить его, и не как соучастника, а как исполнителя, который сам выстрелил. Но поскольку очевидно, что еще был соучастник, и то, что только что сказал Кроули, делает это более определенным, возможно, мне лучше убедиться в этом соучастнике, а также получить наилучший ответ на эту загадку, которая заключается в том, почему и как Бронсон покинул свой дом и пошел в том направлении в то самое время, прежде чем я сообщу мисс Эллисон новости, которых она ждет.

Он взял свою шляпу и оставил их смотреть ему вслед.

Час спустя Трант выпрыгнул из машины на северной стороне и поспешил по Супериор-стрит. В двух кварталах к востоку от автомобильной дороги он узнал по знакомым фотографиям в газетах украшенный фресками и некогда модный фасад пансиона Митчелла, где жил Бронсон. Он видел это в первый раз, но, едва взглянув на него с любопытством, он направился к месту, в квартале к востоку, где было найдено тело адвоката. Он внимательно отметил про себя характер зданий по обе стороны улицы.

Между двумя старыми особняками была бакалейная лавка, за следующим домом – табачная лавка, затем еще один пансион и мастерская гальваники, перед которой было найдено тело. Маленький магазинчик, сильно пахнущий маслами и кислотами, используемыми в гальванопластике, был одноэтажным. Трант отметил удобный вестибюль на одном уровне с дорожкой и положение уличного фонаря, который будет освещать любого приближающегося, скрывая темной тенью того, кто ждет в вестибюле.

Физическое расположение было таким, каким он видел его десятки раз в газетах, но когда он огляделся, истинный ключ к тайне смерти Бронсона предстал перед ним, увеличенный в сотни раз по своей четкости. Он с самого начала чувствовал, что тот, кто ждал там, в вестибюле, и нанес удар, который убил Бронсона, будет немедленно привлечен к ответственности в рамках научного расследования. Но другой вопрос, как убийца мог так уверенно ждать там, зная, что Бронсон выйдет из своего дома один в это время ночи и пройдет этим путем, был менее простым для решения.

Он бросил взгляд за пределы магазина на дом, где, как сказал ему инспектор Уокер, жила сомнительная миссис Хотин. За этим он увидел вывеску – вывеску доктора О'Коннора. Он развернулся и вернулся к дому, где жил Бронсон.

– Передайте миссис Митчелл, что мистер Трант, который работает с инспектором Уокером, хочет поговорить с ней, – сказал он горничной, и у него была минута, чтобы оценить гостиную, прежде чем вошла хозяйка дома.

Бледный, кареглазый мальчик лет семи, с бледными щеками и золотистыми волосами, скрылся за портьерами, когда вошел Трант. Комната была совсем не типичной для пансионата. Её орнамент и расположение демонстрировали отпечаток решительной, если не культурной, женской индивидуальности. На стенах не было обычных выцветших семейных портретов, и совершенно отсутствовали старинные безделушки, свидетельствующие о былом аристократизме. Поэтому он не удивился, когда вошла хозяйка этого дома, красивая в эффектном стиле, поразившая его спокойной сдержанностью энергии и силы.

– Я всегда готова принять любого, кто приходит на помощь бедному мистеру Бронсону, – сказала она.

Маленький мальчик, который убежал при приближении Транта, подбежал к ней. Но даже когда она сидела, обняв ребенка, Трант тщетно пыталась примерить не нее ту атмосферу материнства, о которой говорила мисс Эллисон.

– Я наслышан об этом, миссис Митчелл, – сказал Трант. – Но поскольку вам столько раз приходилось рассказывать неприятные подробности полиции и репортерам, я не буду просить вас об этом снова.

– Вы имеете в виду, – она быстро подняла глаза, – что вы принесли мне новости вместо того, чтобы прийти и спрашивать о них?

– Нет, мне нужна ваша помощь, но только в одном конкретном случае. Вы, должно быть, знали привычки и потребности мистера Бронсона лучше, чем кто-либо другой. Недавно вы, возможно, подумали о какой-то возможной причине его ухода таким образом и в такое время, кроме той, которая была у полиции.

– О, как бы я хотела, мистер Трант! – воскликнула женщина. – Но я не могу!

– Я видел вывеску доктора, доктора О'Коннора, сразу за местом, где он был убит. Как вы думаете, возможно ли, что он собирался к доктору О'Коннору, или вы никогда об этом не думали?

– Я думала об этом, мистер Трант, – ответила женщина немного с вызовом. – Сначала я пыталась надеяться, что это могло быть причиной его ухода. Но, как я должна была сказать детективам, которые спрашивали меня об этом некоторое время назад, я знаю, что мистер Бронсон так сильно не любил доктора О'Коннора, что не мог пойти к нему, какой бы острой ни была необходимость. Кроме того, доктор Кармичал, который всегда его лечил, живет за этим углом, в другой стороне. Она указала направление автомобильной дороги.

– Я понимаю, – задумчиво признал Трант. – И все же, если мистер Бронсон не любил доктора О'Коннора, он, должно быть, встречался с ним. Это было здесь? – Он наклонился и взял за руку бледного маленького мальчика. – Возможно, доктор О'Коннор приходит навестить вашего сына?

– О, да, мистер Трант! – с готовностью вставил ребенок. – Доктор О'Коннор всегда приходит ко мне на прием. Мне нравится доктор О'Коннор.

– И все же я согласен с вами, миссис Митчелл, – Трант спокойно поднял глаза, чтобы встретиться с неожиданно взволнованным взглядом женщины, – что мистер Бронсон вряд ли собирался лично проконсультироваться с доктором О'Коннором таким образом, да еще и в половине второго.

– В два, мистер Трант, – поправила женщина.

– Точнее, десять минут спустя, если вы имеете в виду время, когда часы были остановлены!

Женщина поднялась внезапно, волнистым движением, как у испуганного тигра. Как будто в тихой гостиной прозвучали нотки страсти и тревоги. Трант тихо поклонился, когда она позвонила горничной, чтобы проводить его. Но когда он остался наедине со служанкой в холле, его глаза внезапно вспыхнули.

– Скажите мне, – быстро спросил он, – в ночь, когда был убит мистер Бронсон, было что-нибудь не так с телефоном?

Девушка заколебалась и как-то странно посмотрела на него.

– Ну, да, сэр, – сказала она. – На следующий день должен был прийти человек, чтобы это исправить.

– Неисправность была внутри… я имею в виду, мужчина работал в доме?

– Да, сэр.

Гоничная открыла дверь. Трант остановился с легким восклицанием и взял только что доставленную газету. Он развернул ее и увидел, что это был пятичасовой выпуск "Ньюс".

– Это газета миссис Митчелл, – спросил он, – та, которую она всегда читает?

– Да, сэр, – снова ответила девушка.

Трант сделал паузу, чтобы подумать.

– Расскажите миссис Митчелл все, о чем я вас спрашивал, – наконец решил он и поспешил вниз по ступенькам обратно в полицейский участок.

В комнате, где, по словам дежурного сержанта, его ожидал инспектор Уокер, Трант обнаружил Кроули и Суини с большим офицером и четвертым человеком, незнакомым ему. Незнакомец был худощавым и темноволосым. У него было худое, тщеславное лицо, но поразительной красоты, с большими ленивыми карими глазами, полными детской невинности. Он подкрутил усы и с любопытством смерил Транта взглядом, когда тот вошел.

– Так это тот самый парень, – насмешливо спросил он Кроули, – который заставил тебя думать, что я послал двойника поговорить с тобой, пока я ходил за Бронсоном?

– Инспектор, вы не прикажете вывести Кейлис из комнаты на несколько минут? – попросил Трант в ответ.

Инспектор сделал знак Суини, который вывел заключенного.

– Где твой соучастник? – спросил Кроули, ухмыляясь.

– Я вам сейчас расскажу, – прервал его Трант. – Я хочу проверить Кейлиса так, чтобы он не знал, что пытаются сделать что-то необычное. Капитан Кроули, можно нам взять стул с медными подлокотниками из вашего кабинета?

– Зачем? – спросил Кроули.

– Я покажу вам, когда он у меня будет.

По кивку Уокера Кроули принес стул. Это было глубокое деревянное кресло с высокой спинкой и высокими подлокотниками, на каждом подлокотнике было по медной ручке, расположенной так, что человек, сидящий в кресле, почти неизбежно положил бы на них ладони. Когда капитан внес кресло, Трант открыл свой чемодан и достал гальванометр, батарейки и провода. Отрезав цилиндрические электроды, которые Канлан держал в руках во время утреннего испытания, Трант провел провода под каждым подлокотником кресла и соединил с соответствующей латунной ручкой. Он соединил их с батареей, которую спрятал под стулом, и с циферблатом гальванометра, который поставил за стулом на стол, спрятав его за шляпой.

Он сел в кресло и сжал ручки кресла в ладонях. Когда его руки были сухими, никакой ощутимый ток не проходил через его тело от ручки к ручке, чтобы зафиксироваться на циферблате.

– Напугай меня! – внезапно приказал он инспектору.

– Что? – нахмурил брови Уокер.

– Напугай меня и следи за стрелкой.

Уокер, не совсем понимая, пошарил в ящике стола, внезапно выпрямился, держа в руке взведенный револьвер, и направил его в голову Транта. В тот же миг стрелка гальванометра прыгнула по шкале, и Кроули с Уокером оба уставились на него.

– Спасибо, инспектор, – сказал Трант, поднимаясь со стула. – Прибор работает очень хорошо, мои ладони не могли не вспотеть, когда вы наставили на меня пистолет, прежде чем я понял, что он не заряжен. Теперь мы проверим Кейлиса, как мы проверили Канлана.

Инспектор подошел к двери, забрал Кейлиса у Суини и подвел его к стулу.

– Садитесь, – сказал он. – Мистер Трант хочет с вами поговорить.

Карие глаза, по-детски внимательные и настороженные, следили за Трантом, и Кейлис нервно схватился за две удобные ручки на подлокотниках своего кресла. Уокер и Кроули, стоя там, где они могли наблюдать как за Трантом, так и за циферблатом гальванометра, увидели, что стрелка стояла там, где она была и у Транта, прежде чем Уокер приставил револьвер к его голове.

Трант спокойно достал из кармана газету, содержащую ложное сообщение о побеге Йохансона, и, оглядевшись, как будто ища, куда ее положить, как он делал во время допроса Канлана, положил ее, с сообщением о Йохансоне сверху, на колени Кейлиса. Уокер подавил восклицание, Кроули испуганно поднял глаза. Игла, которая оставалась неподвижной, до того, как газета была положена на колено Канлана, перескочила через чашу весов.

Кейлис не подал никакого признака беспокойства – его руки все еще нервно сжимали медные ручки, его лицо было спокойным и бесстрастным. Трант достал из кармана маленький пузырек, наполненный банановым маслом, и вылил его содержимое на пол, как он сделал этим утром. И снова Уокер и Кроули изумленными глазами наблюдали за движением стрелки прибора. Трант достал из кармана часы и, как и утром, перед лицом Кейлис перевел их на час вперед.

– Что это за трюки? – презрительно спросил Кейлис.

Но Уокер и Кроули, с раскрасневшимися лицами, склонившиеся над движущейся иглой, не обратили на это внимания. Трант встал между Кейлис и дверью.

– Теперь вы видите, – торжествующе крикнул Трант полицейским, – разницу между демонстрацией ложного сообщения о побеге Йохансона невиновному человеку и демонстрацией его человеку, которого он послал совершить убийство. Вы видите разницу между тем, как воздействует запах бананового масла на человека, которого с ним ничего не связывает, и перед преступником, который ждал в вестибюле магазина электрогальваники и никогда в жизни не сможет снова понюхать банановое масло, не вспоминая об убийстве. Вы также видите разницу, капитан Кроули, между переводом часов вперед перед человеком, которому они не могут напомнить ничего криминального, и переводом их на час вперед перед человеком, который после того, как убил Бронсона, не в два, а чуть позже часа, присел у тела и установил часы по крайней мере на час вперед, затем убежал, чтобы спокойно поговорить с вами, чтобы установить неопровержимое алиби на время, которое он так точно определил для убийства!

Капитан полиции Кроули, побагровевший от первой вспышки гнева, что убийца сделал из него марионетку, угрожающе повернулся к Кейлису. На мгновение, словно застыв от напряжения, вызванного обвинением, Кейлис сидел словно парализованный. Сейчас, внезапно перейдя от состояния абсолютной безопасности к полному отчаянию, он встретился глазами с Кроули, побелев как бумага, затем, когда его сердце снова начало колотиться, его кожа стала пурпурной. Его красивое, тщеславное лицо превратилось в лицо демона, его детские глаза вспыхнули и он прыгнул к Транту. Но когда двое полицейских встали, чтобы остановить его порыв, он повернулся и прыгнул к окну. Но прежде чем он успел рывком открыть его, сильная рука Уокера схватила его и подтянула обратно.

– Я думаю, это, – выдохнул Трант, взяв себя в руки, осматривая теперь слабого и бессильного пленника, – должно убедить даже капитана Кроули. Но это было совершенно не обязательно, Кейлис. С того момента, как миссис Митчелл показала вам в "Ньюс" сообщение о побеге Йохансона, и вы подумали, что можете безопасно убить Бронсона, заставив ее отправить его к вам, до того, как вы сразили его, перевели его часы вперед и помчались к Кроули за своим алиби, мое дело было завершено.

– Она… она… – руки Кейлис сжались в кулаки, – бросила меня… но ты… подловил ее? – закричал он мстительно.

Уокер и Кроули в изумлении повернулись к Транту.

– Миссис Митчелл? – спросили они одновременно.

– Она твоя жена, Кейлис? – спросил Трант с нажимом.

– Да, моя жена, – вызывающе прошипел мужчина, – восемь лет назад в Сент-Луисе, пока этот проклятый Бронсон не разогнал банду и не отправил меня за решетку на три года, и она подумала, что он, должно быть, привязался к ней и хочет жениться на ней, потому что он помогал ей, пока… пока она не узнала!

– Ах, я подумал, что она была твоей женой, когда увидел тебя после мальчика, но, конечно… – Трант осекся, услышав стук в дверь.

– Мисс Эллисон в своем экипаже снаружи, сэр, – офицер, который постучал, отдал честь инспектору Уокеру. – Она пришла повидаться с вами, сэр. Она говорит, что вы не прислали ни слова.

Уокер перевел взгляд с съежившегося Кейлиса на Транта.

– Нам больше не нужен Кейлис, инспектор, – сказал Трант. – Я могу рассказать мисс Эллисон все факты прямо сейчас, если вы хотите, чтобы она их услышала.

Дверь, которая закрылась за Кроули и его сопровождающим, почти сразу же открылась, чтобы впустить инспектора и мисс Эллисон. С ее светлым, милым лицом, озаренным надеждой, которая сменила былой страх и тревогу утра, Трант едва узнал ее.

– Инспектор сказал мне, мистер Трант, – она протянула к нему обе руки, – что у вас есть для меня хорошие новости, о том, что Канлан невиновен, и поэтому Рэндольф не собирался выходить, как… как они сказали, когда его убили.

– Нет, он вышел не из-за этого! – ответил Трант с триумфом. – Вместо этого он отправился из милосердия с поручением мисс Эллисон, чтобы вызвать врача для маленького ребенка, который, как ему сказали, внезапно и опасно заболел. Телефон в доме был сломан, поэтому он выбежал, не думая об опасности. Я рад, что могу рассказать вам об этом прекрасном, смелом поступке, когда я должен также рассказать вам ужасную правду о том, что женщина, которой он помог и защитил, была той, кто в приступе ревности, когда она обнаружила, что он просто был добр к ней, послала его на смерть.

– Миссис Митчелл? – заплакала от ужаса девушка. – О, только не миссис Митчелл!

– Да, миссис Митчелл, для которой он так много сделал и чье прошлое он защищал самым благородным образом, даже от вас. Но поскольку она была женой преступника, которого мы только что поймали, я рад верить, что этот человек сыграл на ее старых страстях, потому что какое-то время он сохранял свою прежнюю власть над ней, и она выполняла его приказы, не думая о последствиях.

– Я сказал вам сегодня утром, инспектор Уокер, что не могу объяснить вам свои выводы из проверки Канлана. Но сейчас я должен дать вам полное объяснение. Вы помните, что я прокомментировал тот факт, что преступление, которое вас озадачило, было совершено в течение столь короткого времени после того, как стало известно о помолвке мистера Бронсона, что я предположил возможную связь. Но это, в лучшем случае, было только косвенным доказательством. Первое, что меня поразило, было то обстоятельство, что мужчина ждал в вестибюле магазина электрогальваники. Я был уверен, что очень острый фруктово-эфирный запах бананового масла, разбавляющего вещества, используемого шлифовщиками при приготовлении лаков, должен быть навсегда тесно связан с преступлением в сознании человека, который ждал в этом вестибюле. Ни для кого другого этот запах не мог ассоциироваться с преступлением. Поэтому я знал, что если бы я мог протестировать всех шестнадцать человек, то выбрать убийцу было бы детской забавой. Но такой тест был бы громоздким. И следующее обстоятельство, которое вы мне сообщили, сделало это ненужным. Я имею в виду факт "быстрого патруля", который, как смогла мне сказать мисс Эллисон, вообще не мог опережать график. Я понял, что часы, следовательно, должны были быть переведены по крайней мере на десять минут вперед, а возможно, и намного больше. Кто между половиной одиннадцатого и двумя часами мог это сделать и по какой причине? Единственной убедительной версией было то, что убийца подстроил это заранее, надеясь, что труп не найдут до утра, и его единственной целью могло быть обеспечить себе алиби на два часа.