Суданская трагедия любви
ЕВГЕНИЙ БУЗНИ
СУДАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ ЛЮБВИ
Эпистолярный роман
ЕВГ. БУЗНИ
СУДАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ ЛЮБВИ
Эпистолярный роман
Это история неразделённой любви, произошедшей в Судане с молодым переводчиком, которая почти полностью повторилась с журналистом, поехавшим в Судан, спустя сорок лет. Мистические совпадения позволяют читателю сопоставить события, имевшие место в жизни героев с почти полувековой разницей.
МОСКВА
2017
Вместо предисловия МУМКЕН, КОХАНКО!
Сознавая смысловой перегруз названия, которое дал своему роману Евгений Бузни: «Суданская трагедия любви», – я не только не хочу упрощать его ради простого изящества, но готов ещё и усложнить. Например, так: Судано-Славянская трагедия… Или даже так: Украино-Суданская…
Помилуйте: где Судан, где Украина? Не безумеют ли пространства в глобальном выворачивании? Нет ли тут сюрреалистической уловки?
Нет. И чтобы показать это, я процитирую из романа Бузни маленький фрагмент, в котором как в капле отражается пересечение потоков:
В городке, где жили наши специалисты, дорожки между домами убирали бедные индианки. Один наш молодой инженер пригласил понравившуюся ему девушку убрать в доме, там вымыл её в ванной, занялся с нею любовью и на прощанье заплатил сто рупий. Всё бы было ничего, но на следующее утро перед его домом выстроилась целая очередь улыбающихся смущённо девушек, желавших заработать таким способом. Этот факт был замечен, и парня тут же отправили в Союз за неслужебные сношения с иностранцами.
При всей хорошо продуманной бесхитростности этого эпизода, в нём опытной рукой литературного профессионала высвечена, помимо сексуальной и денежной сторон (вполне ожидаемых), ещё и сторона санитарно-гигиеническая, куда более свежая. Сторона идеологическая – само собой: в середине 70-х годов советскому инженеру, обнаружившему такой эротический темперамент, путь заграницу бывал заказан.
Однако эпоха Перестройки диктовала своё: развивающиеся страны вставали в советский фарватер, ширился обмен студентами, темнокожие девушки приезжали в Союз и поступали в вузы, наши молодые специалисты, их друзья-однокашники, всё чаще выезжали к ним «на Юг».
Те и другие возвращались домой, не очень-то озабоченные последствиями. Между тем, последствия обнаруживались довольно скоро: стали появляться на свет синеглазые негритяночки, они вырастали в ослепительных красавиц, не зная, куда подевались их отцы, да и отцы мало что знали о своём экзотическом потомстве.
Чтобы стянуть разлетевшиеся концы, Евгений Бузни мобилизует такой испытанный жанровый инструмент, как письма.
Письма пишутся, хранятся, складываются в заветную пачку, перевязываются ленточкой.
Во время очередного переезда пачка ненароком вылетает из вещей и шлёпается в дорожную грязь. Откуда её подбирает любознательный журналист и начинает искать авторов и адресатов. Жанр определён в подзаголовке: «Эпистолярный роман».
В конце концов, герои романа, на сорок лет постаревшие, и их выросшие дети, находят друг друга. Обливаясь слезами радости, знакомятся, сходятся, празднуют новые брачные союзы за длинными застольями в разветвлённых восточных семьях, где братья и сёстры от вторых, третьих, четвёртых жён (сколько разрешает религия) принимают их как близких родственников… и не хотят вспоминать, через какое опустошающее, огненное поле прошли, отыскивая друг друга.
Вспоминает – повествователь: журналист, знающий, что такое горячие точки, раненный, перевязанный – автор и герой телерепортажей, – он начинает так:.
– Мир устроен поистине удивительно. Всё в нём загадочно, сложно и непонятно. Особенно судьбы людей. Они по какому-то необъяснимому закону или по стечению случайных обстоятельств сходятся и расходятся, переплетаются в замысловатые клубки с тысячами узелков соприкосновений, хотя каждая судьба имеет своё начало и свой конец. Но лабиринты жизней настолько запутаны, что порой абсолютно нет никакой возможности найти эти самые начала и концы судеб, которыми управляют то одни, то другие люди.
Почему это так?
Понять и объяснить трудно. Какой-то лабиринт…
– Я не могу понять ход истории, и есть ли у неё закономерности…
Такого зачина достаточно, чтобы мы стали искать закономерности, окидывая взглядом то самое поле, через которое перешли герои своею жизнью.
Полей – два.
Одно – Судан. Центр Африки.
Другое – Украина. Центр Европы.
Рассечены оба военными конфликтами. Одно – по линии Север – Юг. Другое – по линии Запад – Восток.
Журналист-повествователь ищет героя, перебираясь из Хартума в Вау и обратно, а герой обнаруживается в Киеве, куда он перебирается из Крыма, чтобы поучаствовать в Майданских разборках.
Герою уже под шестьдесят. Его дочери, выросшей в Судане, под сорок. Самое время познакомиться и сравнить жизненные пути.
Надеясь на чувство юмора у читателей, Евгений Бузни предлагает линию сходства с… санитарным уклоном (недаром же присноописанный советский персонаж мыл свою избранницу в ванной). Вот и сравним.
Судан
В столице почти нигде нет водопровода и канализации…Туалеты вовсе отсутствуют. Жители справляют нужду на обочинах дорог и в любом другом удобном для них месте. Скрываться при этом от чьих-то глаз тут не принято.
Неужто в Киеве найдётся что-нибудь в этом духе?
Находится!
В госпитале, куда привезли раненного на Майдане героя романа, кто-то не дошёл до туалета и опорожнился на пол…
В Судане оно понятно, там несусветная жара, и от века принято облегчаться на улицах. Древняя привычка.
В Киеве?…
По случаю выходного дня туалеты превращаются в места, куда невозможно войти. Больные ведь бывают разные. Не каждый справляется со своими нуждами, как того хочется. Вот и происходит так, что вокруг или в самом туалете, дверь которого не запирается по причине отсутствия защёлки, а унитазы без крышек, то кровь разбрызгана, то всё испачкано испражнениями, и убрать за такими больными оказывается некому… В этот день дежурит по больнице заведующий отделением. Безобразие на полу появилось недалеко от его собственного кабинета. Он не может не заметить, но заходит к себе и читает там газету, пока в течение двух часов решается, кому же из обслуживающего персонала придётся всё-таки прибрать в коридоре, по которому постоянно ходят больные. В конце концов, один из медбратьев после внушительного разговора с ним пациента больницы, надевает резиновые перчатки и наводит в коридоре порядок!
Ах, если бы порядок ограничивался коридором в госпитале. Так выследили же! Не дострелили на Майдане – придут и добьют в палате! И сердобольные медики перепрятывают раненного по другому адресу. Подальше от бандеровцев.
Вот теперь сравним поля боя там и тут, не задерживаясь больше на перекличке туалетов.
Непримиримость, разделившая в Судане северян и южан, в юмористическом варианте выглядит так: северянин (араб) воюет, чтобы обрести в офисе кабинет и стол, а главное – возможность приказать слуге (южанину):
– Принеси чай!
Разумеется, среди северян есть и такие кандидаты в господа – относящиеся к южным племенам как к грязной рабочей силе, которую надо заставить работать. Но ведь столько же среди северян и таких искренне убеждённых интеллектуалов, которые уверены, что арабы несут чернокожим туземцам истинную цивилизацию, а те упираются по невежеству или недомыслию. Меж тем, южане сопротивляются вовсе не по недомыслию, а скорее по трезвому расчёту на свежеразведанную нефть, доходы от которой могут уплыть на север.
И пограничные отряды южан, вооружённых отнюдь не только копьями и дротиками, а уже и винтовками, – это вполне современные воинские силы, хотя бойцы и могут иногда облечься (по жаре) в традиционные набедренные повязки…
Опять я про туалеты… ладно!
Южная негритянка лицом вся покрыта «пупырышками» прадедовских наколок, с пришпиленными в ноздре и на подбородке непонятными кнопками, но на шее у неё – крест. Потому что южане успели стать приверженцами католической веры, арабы же с севера несут ислам, который, помимо мировой религиозной доктрины, разрешает забивать людей камнями, отрезать конечности и т.п., чего южане принять не могут.
Русские при каждом повороте политической ситуации оказываются то в друзьях, то во врагах местного населения, и неожиданный плевок от пробегающего негра – лишь прелюдия, а то ведь в окнах сидят снайперы и стреляют по телеаппаратуре, которую издали могут принять за оружие.
Вот и решай тут, кто прав, а кто виноват.
Так не то же самое и на Украине, где энтузиасты Майдана и плюют друг в друга, а снайперы целятся в журналистов? И так же не сообразишь, кто прав, кто виноват?
В картинах гражданской войны, раскровянившей этот наш край, Бузни опирается на актуальные очерки, отнюдь не отошедшие ещё с телеполос и газет в преданья старины глубокой. И горит, и жжёт! И это не та демократия, о которой мечтали (и мечтают) интеллектуалы Запада (и Востока), – западенцы пришли на Майдан не с лозунгами, а с палками и коктейлями Молотова, а если с лозунгами, то с такими, от которых несёт фашистским духом. И воистину Востоку есть, что ответить. Самое же страшное, что до разумных доводов дело не доходит, а решают боевики, отмобилизованные, проплаченные, а то и убеждённые.
И майданская толпа с ними?
И толпа.
Боевики идут дальше – они захватывают здания министерств, бьют окна и двери, громят всё подряд. За ними и с ними идёт взбудораженная толпа. Её восхищает то, что можно безнаказанно крушить, бить, ломать. Она не слышит призывы правительства к переговорам. Не успокаивается частичными уступками. Ей теперь нужно всё и сразу. Она не замечает гибнущих солдат. А если замечает, то в пылу разбуженного гнева говорит: «Так им и надо, пусть не воюют против нас». Бушующая толпа бездумна. Глаза горят. Руки сами тянутся к камням, кирпичам, кольям, палкам, к оружию. Люди начинают упиваться смертями, разгромом…
И тут Евгений Бузни точным диагнозом разделяет: где там толпа, подхваченная безумием, и где народ.
«Народ безмолвствует».
Пушкин помогает выговорить это. В считанных кварталах от Майдана люди продолжают жить и работать (по возможности и по необходимости), переживая и пережидая майданское отчаяние. Это, я думаю, самое глубинное, самое проницательное, самое пронзительное переживание Бузни как романиста.
Любовь хоронится в письмах, а народ должен вынести и выстрадать своё государство. Это – дело эпох и поколений. Что там получится, если придёт Европейский Союз, – бог весть. Не понравится – отойдут украинцы от Евросоюза. Но это тоже потребует времени. И тут не поможет ни легендарно-трагичный Мазепа с его поворотами, ни легендарно комичный Хрущёв с его подарками. Государство складывается веками, народ справляется с судьбой, и да поможет нам тысячелетнее единство, идущее от Древней Руси, и общая земля – Славянский Восток, родная «краина» всех, кого собрала здесь История.
Засим возвращается Евгений Бузни на тот Восток, который раскололся в Судане на Север и Юг, а в мечтах наверное остаётся нерасколотым.
Роман увенчивается гимном Африке. Этот гимн перекликается с гимном России и… Советской Державе.
Мальчишки гоняются друг за другом, другие уже увязались за мной, протягивая ко мне руки и бубня одно и то же. Но меня предупредили в посольстве, что стоит одному дать копейку и от тебя не отвяжется целая толпа. Эти дети – будущее Африки. Сейчас они просят подаяния без какого-либо стеснения, а через секунду будут смеяться и прыгать, не понимая всего ужаса такой жизни. Им неизвестна другая, они ещё не знают, что можно спокойно ходить в школу и быть уверенным, что голод не стянет тебе живот, что можно носить красные галстуки и с замиранием сердца стоять на пионерской линейке, салютовать красному знамени и памяти павших героев, ходить в туристические походы и петь пионерские песни у костра…
У костра надо забыть всё то, что в советские годы было упрятано в лагерные зоны. Юные ленинцы далеко не всегда знали о той цене, что уплачена была за красные галстуки. Это теперь без Гулаговскаого Архипелага нет Советского Союза, а в годы сталинской диктатуры счастливо горит пионерский костёр, и это естественно…
И в Африке такое возможно?
Всё, что в нашей стране кажется таким естественным, и что иногда мы даже сами не ценим, здесь совершенно отсутствует. Если этим детям бросят на улице пиастр, они кинутся отнимать его друг у друга, и никто не обратит на них внимания. Грязные, почти раздетые, они будут через несколько лет не просить, а требовать и отстаивать свои права, как это делают сегодня студенты Хартумского университета. Вполне возможно, что нынешние мальчишки станут просто бандитами, добывая себе на пропитание силой и беззаконием.
А какие законы уважает нынешний российский предприниматель, кроме закона денег? Что же до будущего, то ещё вопрос, как станут добывать себе средства существования наши московские мальчики, когда вырастут.
Так вернёмся вместе с Евгением Бузни в Африку? Там хотя бы всё просто. Особенно когда глядишь с самолёта:
Богатство магазинов и нищета горожан.
А если, преодолев жару, спустишься в посёлок… Ни с самолёта, ни даже из машины ничего ведь не увидишь… Чтобы почувствовать Африку, надо идти пешком. Вот тогда всё почувствуешь. Если ещё и наступишь на змею, которая не догадается убраться с твоей дороги… Или если наткнёшься на жирафа… Нет, на леопарда… Нет, на крокодила, сторожащего добычу на мелководье, где брод. Да и в лодке надо плыть с опаской – спустишь от жары ногу в воду – схватит и утащит на дно, с концами.
А в доме – безопасно?
Безопасно. Пока не наткнёшься на тарантула, который тоже живёт в доме.
Нет, настоящая красота Африки – это джунгли.
Джунгли здесь практически непроходимы. Но и богаты же они своим разнообразием. Одни названия деревьев чего стоят: красное, чёрное эбеновое, железное, шерстяное, хлебное, масличное. В сени этих гигантов можно встретить крокодилов и бегемотов, буйволов и леопардов, слонов и носорогов, львов и гепардов, тысячи обезьян, сотни видов птиц: страусов, марабу, аистов, пеликанов – это необыкновенный, медленно уходящий от нас в небытие мир природы. Уходящий, потому что человек неустанно губит всё то, что некогда его породило и что служило ему верой и правдой.
Уходящий… Губит… Вот откуда горестный скепсис Бузни, отказывающегося понимать и оправдывать лабиринт современной цивилизации.
Хорошо было человеку, по этой земле два с половиной миллиона лет назад!
Быть может, этому нашему предку довелось видеть такие же растения, что видим мы.
А теперь? Можно ли любовью одолеть всю ту круговерть, которая душит современного человека и делает его любовь – трагедией?
Отвечает роман на этот вопрос – магически всесильным и мистически загадочным словом: «Мумкен».
Что в переводе с языка суданцев означает: «Можно».
Я взял это слово в заголовок моей статьи в сцепке с другим словом: «Коханка». Оно понятно без перевода – и русским, и украинцам, и тем африканцам, которые успели полюбить нашу страну и её историю.
Лев Аннинский
ВСТУПЛЕНИЕ, С КОТОРОГО НАЧИНАЕТСЯ ВСЁ САМОЕ НЕПОНЯТНОЕ
Мир устроен поистине удивительно. Всё в нём загадочно, сложно и непонятно. Особенно судьбы людей. Они по какому-то необъяснимому закону или по стечению случайных обстоятельств сходятся и расходятся, переплетаются в замысловатые клубки с тысячами узелков соприкосновений, хотя каждая судьба имеет своё начало и свой конец. Но лабиринты жизней настолько запутаны, что порой абсолютно нет никакой возможности найти эти самые начала и концы судеб, которыми управляют то одни, то другие люди.
Бывает так, что мимо одной судьбы пройдёт случайный прохожий, обронит так, между прочим, одно лишь слово, и тем самым изменит всё направление неожиданно попавшейся ему навстречу чьей-то жизни, а сам не знает и не ведает о том, уходя дальше. Непостижимые тайны кроются в нашем бренном существовании, делая одних людей скептиками, других суеверными, третьих пьяницами, четвёртых весельчаками, пятых революционерами, и так по всем направлениям удивительной, восхитительной, замечательной своей непредсказуемостью жизни, когда, ежеутренне просыпаясь, пытаешься раскрыть для себя загадку предстоящего дня, но так и не попадаешь в её сердцевину, так и не справляешься с нею до конца, всегда оставляя хоть что-то нераспознанным, неузнанным. А узнать ой как хочется, и продолжаешь жить в надежде, что это сбудется и всё прояснится. Однако приходит другой день, и появляются новые загадки, о которых тоже, кажется, крайне необходимо получить для себя ответ.
Вот и сейчас я вынужден коснуться одной тайны – тайны находок. У нас в народе говорят: «Никогда никто не знает, где найдёт, где потеряет». Это абсолютно верно, ах, как верно, однако всё же хочется, всегда мечтается что-то найти такое, чтобы аж дух захватило от радости, мол, нашёл, нашёл-таки, чего никогда не видел.
Нет, не приключенческие романы рождают кладоискателей, а вечное, дарованное человеку с рождения стремление к поиску необычного, что вырывает из рутины жизни, бросает в неизведанное, заставляет писателей фантазировать, описывая необыкновенные путешествия, принуждает иных людей становиться учёными с единственной целью найти что-то новое, без которого и сон не сон, и жизнь не жизнь.
Всё это я говорю к тому, что совершенно случайная моя находка положила передо мной как на ладони судьбы людей, которых я совершенно не знал и, могло так случиться, что никогда бы и не узнал, но…
Да, так вот об этой находке. Собственно говоря, её и находкой нельзя назвать в прямом смысле, поскольку я ничего не искал в то время. Хотя, как мною было уже упомянуто, человек всегда что-то ищет глазами, ушами, душой. Вы скажете, что душой ничего не ищут? Но вы же не станете отрицать поэтическую фразу: «Душа к душе стремится»? А коли стремится, то и ищет ту душу, к которой потянет. Стало быть, и душа находится в вечном поиске ответной души. И если что-то встретилось тебе, то это и будет находкой.
Так что в этот раз, когда я, будучи в одной из своих командировок, оказался на оживлённой трассе, ведущей в Крым, где-то между Запорожьем и Мелитополем, случилось то, что происходит иногда почти с каждым колёсным транспортом.
Место открытое. Жилых домов поблизости на виду не было. Речку какую-то небольшую только что пересекли по мосту, и пошли поля.
Я к тому описываю некоторые подробности этого обстоятельства, что до сих пор не могу понять ход истории и есть ли у неё закономерности. Так что вдруг некий читатель прочтёт эти строки, и его осенит догадка, которая поможет понять до конца суть запутанного клубка связавшихся со мною судеб.
А случилось вот что. Машина наша, весело мчавшаяся в Крым, ухитрилась неожиданно охрометь на одно колесо, и мы с водителем, прежде чем взяться за работу по хирургической операции замены инвалидной покрышки запасной целой, решили немного пройтись вдоль дороги, чтобы размять засидевшиеся в долгом пути органы наших тел, оживить ток крови по жилам. Думаю, каждому когда-либо передвигавшемуся на дальние расстояния в автомобильном транспорте, знакомо это состояние восторга души при выходе из машины, когда хочется потянуться руками, распрямить плечи и, может, даже подпрыгнуть или побежать, как бы проверяя всё ли в порядке, всё ли способно нормально двигаться, не засиделся ли до невозможности ощущать себя словно птица в полёте.
Погода стояла отличная. Была самая чудесная пора весны, успевшей принарядиться в сарафан свежайшей нежной зелени. Сливы и яблони, украшая кое-где собой дорогу, словно первые модницы, добавляли к зелёному наряду белые кружева цветения. В совершенно невидимом прозрачном воздухе и вместе с тем необыкновенно ярком от сияния солнца слышалось щебетанье, чириканье, свист, вливающиеся в дружное стрекотание кузнечиков и периодическое жужжание шмелей да пчёл, проносящихся своими воздушными трассами. У всех весной была масса дел. Дурманящая сладость ароматов никому не давала покоя. Это весна. Небо видится огромным опрокинутым бокалом из тонкого чешского стекла, голубизна которого особенно по краям до дрожи в сердце волнует душу своей чистотой и тонкостью переливания красок.
Ни о каких кладах в такие минуты не мечтаешь, ибо сама жизнь предстаёт таким прекрасным неоценимым явлением, что большего клада и найти, кажется, невозможно.
Мы шли по обочине, утопая в мягкости опушённой травой почвы. По сверкающему отражениями асфальту мимо проносились сотни, тысячи людских судеб, развивая бешенные скорости в своих волгах, жигулях, москвичах, ЯЗах и КрАЗах, фордах и нисанах. Какие только машины ни встретишь на этой популярнейшей транспортной артерии Москва – Симферополь, вытянувшейся указующим перстом на юг?
И вот из одной молекулы этой кровеносной вены украинского края, явившейся в виде громадного грузовика, заполненного до отказа ящиками, шкафами, чемоданами и узлами, торчащим торшером, засунутым второпях, словом, обычным домашним скарбом, переезжающим с одного адреса на другой, и едва прикрытым поверх недостаточно широким брезентом, вздувающимся на ветру, из этого смерча, пронёсшегося мимо нас, сорвался и побежал по дороге, как бы пытаясь догнать беглеца, небольшой белый пакетик.
Я тут же закричал:
– Эй, стойте! Возьмите пакет! – и замахал руками.
Но это было смешно, по-моему, даже птицам, потому что услыхать меня мог скорее самолёт, буравивший небо своим клювом, оставляя за собой в небе дорожку белых опилок, чем ревущее чудо автомобильной техники, исчезнувшее из наших глаз столь же быстро, как появилось.
Мы подошли к пакету. Он успел отлететь жалобно в придорожный кювет. Я поднял находку. Это оказалась пачка писем, аккуратно перевязанных розовой ленточкой.
Мне захотелось ещё раз закричать во весь голос:
– Эй, возьмите письма!
Но мимо просвистела длинная вереница чёрных Мерседесов и прочих иномарок в сопровождении верещащих машин с мигалками, и на секунду всё стихло.
Пока я с любопытством, присущим всем журналистам, рассматривал пачку писем, аккуратно перевязанную розовой ленточкой, что подсказывало женскую руку, ибо не станет же мужчина перевязывать свои письма столь романтическим образом, мой компаньон-водитель уже принялся за своё дело: достал домкрат и прилаживал его под машину, дабы освободить ослабевшее в долгой дороге колесо от тяжести автомобиля. Я положил находку в свой дорожный кейс и принялся помогать в решении колёсной проблемы. Решили.
Снова дорога мчится навстречу, исчезая под нашими колёсами. Мастер движения Ваня спокойно держит обе руки на баранке, контролируя ситуацию, легко обгоняя ползущий, как мне кажется, грузовой транспорт и отдельных частников, берегущих личные автомобили или ещё не уверенные в своих возможностях.
Мы на редакционной Ауди. Она комфортна и быстра. Ваня с большим водительским опытом, начинал ещё в советские годы, да и называть его правильнее было бы Иван Михайлович, учитывая почти пенсионный возраст. Но так уж случилось, что пришёл он в редакцию в качестве шофёра чуть ли не с первого дня работы новой газеты, и его сразу стали называть Ваней, да так и представляется он теперь по привычке «Ваня без отчества». Дела газеты его откровенно никогда не интересовали. Я даже не уверен в том, что он читает свежие номера. Поэтому то, что он говорит мне сейчас, явно никакого отношения не имеет к теме моей командировки, хотя задание моё как раз связано с дорогой в Крым.
Богатая туристическая фирма заказала статью о прелестях отдыха на Южном берегу Крыма в противовес ставшими популярными турами в Турцию, Египет, Таиланд и другие дешёвые места отдыха. Да, украинский Крым стал дороже и менее популярным. Кому-то, может, самим крымским властям, пришло в голову поправить положение, и вот я мчусь за их деньги по весьма приличной трассе, которую, правда, нельзя пока сравнивать с супер отличными международными трассами, где по центральной линии широкой бетонированной полосы проложены светящиеся пунктиры, не позволяющие ошибиться, по какой полосе ехать, в самую тёмную или ненастную ночь.