Настоящий полковник
– А вы, значит, и есть тот самый кредитор. Который братьев за жабры взял?
– Ну что вы, нет, – засмеялся хозяин кабинета и стола наркома Орджоникидзе. – Для меня эта роль слишком мелкая. Роль кредитора играл совсем другой человек. Но тоже очень богатый человек. Гораздо богаче Толстого и твоих бывших хозяев. Вместе взятых – богаче.
– А вы всю эту комбинацию продумывали?
– И воплощал в жизнь. Как и многие другие. Эти твои братья сильно мешали мне. А в последнее время очень сильно. Они к центру города свои руки потянули, а это не их территория.
– Ваша?
– Моя. И моих добрых друзей. Вначале они не спросясь приобрели «Центральный», а потом подмяли «Аэлиту». Они вошли во вкус. Это очень опасная тенденция. Их надо было как‑то останавливать.
– И вы подкинули им товар?
– Нет, товар они нашли сами. Правда, по моей наводке. Очень выгодный товар, который обещал двойную прибыль и очень быстрый оборот. Возможно, даже недельный оборот. Но у них на этот товар не было денег.
– И вы навели их на кредитора?
– Совершенно верно. Вы очень быстро мыслите. Я нашел им кредитора. Вернее, они сами его нашли, но эту мысль, через авторитетных для них людей, внушил я.
Братья взяли кредит под очень жесткие условия, потому что были уверены в успехе операции. И купили товар.
– И вы тоже купили?
– И я тоже. Но раньше их. И больше их. А главное – успел привезти товар на неделю раньше.
– И теперь продаете его, чтобы сбить ажиотажный спрос? Чтобы лишить братьев потенциального покупателя?
– Еще не продаю. Но буду. По самым низким ценам. По бросовым ценам. Я начну продавать свой товар, как только начнут его развозить по магазинам они. И собью цену так низко, как они не смогут… – Даже если потеряете в деньгах?
– Даже если потеряю. Очистка территории от конкурентов важнее прибыли. Свободные территории окупаются очень быстро. Впрочем, я думаю, до убытков дело не дойдет.
– Потому что товар не придет в город?
– Вполне может быть, что не придет. А если придет, то слишком поздно. Не раньше, чем когда капающие проценты превысят сумму самого долга.
– Это тоже вы?
– Что я?
– Придержали вагоны в пути? Незнакомец очень внимательно посмотрел на Зубанова.
– Тоже я.
– То есть, как я теперь понимаю, братья не могли выиграть в этой операции ни цента. Изначально не могли. Что эта торговая операция была обречена… – С самого начала. С мгновенья, когда они узнали о выгодном товаре. Вернее даже, еще раньше, когда ступили на чужую территорию.
– Вы придумали товар, придумали, где братьям взять под него кредит, придержали вагоны в тупике какой‑нибудь мелкой станции и на всякий случай, чтобы при неудаче с вагонами сбить цены, приобрели точно такой же товар. Получается, что вы же подвели к братьям Толстого.
– Нет. Они нашли его сами. Потому что знали его как потенциального и очень богатого покупателя. Все почему‑то считают его богатым покупателем. Хотя на самом деле его богатства давно закончились.
– Но он нашел деньги.
– Он нашел деньги у меня. Вернее, у подсунутого ему мною кредитора. Правда, нашел лишь полсуммы. И потому остаток решил добавить «куклой».
– Это тоже вы ему подсказали?
– Это он сам придумал. И ничего другого придумать не мог. Он ведь в молодости был кидалой. Подсовывал гражданам, желающим купить вне очереди машины и мебель, «куклы». Вот и пошел по проторенному пути.
– Но ведь он рисковал.
– Чем? Он считал, что братья уже свалены. Кредитором свалены. Что им будет не до того, чтобы бегать за ним. Дай бог свои бы ноги унести. Ведь время, в виде процентов с кредита, работало против братьев. И значит, в том числе и на Толстого. Он хотел обезопасить себя чужими руками.
Но вмешались обстоятельства. Вмешались вы!
– Я?
– Вы! Потому что не позволили сделке состояться. И вернули деньги братьям, оставив им при этом их магазины. Теперь у них появился шанс выкрутиться из этой ситуации. За счет Толстого выкрутиться. Который остался должен кредитору полмиллиона «зеленых». И тоже под проценты с будущей прибыли от купленных магазинов. Которых теперь у Толстого нет.
Толстый попал в скверную ситуацию. В точно такую же, в какую хотел засадить братьев. Но я думаю, Толстый выкрутится.
– Как?
– Как‑нибудь. Может быть, снова займется «кукольным» производством. Может, еще как. Но деньги в конечном счете отдаст. Потому что не может не отдать. «Пол‑лимона» не такая уж большая сумма.
– Но ведь еще проценты… – У него нет процентов. Он расплатился по процентам.
– Чем?
– Вами. Он доставил мне вас. Теперь мы с ним в расчете. По процентам в расчете. Осталось подвести баланс с вами.
– Похоже, вам тоже не понравилась та история в лесу. Похоже, вы тоже повезете меня в тот лесок, чтобы свести мой дебет с вашим кредитом. Только стоило ли отдавать проценты, чтобы иметь удовольствие лично самому… – Нет. Вы ошибаетесь. Мне, в отличие от всех прочих, эта история как раз понравилась. Хотя я на этом потерял приличные деньги.
Я люблю профессионалов. В какой бы области они ни работали. Вы профессионал. И как показал опыт – высочайшего класса. Вы один ткнули мордой в грязь десять «быков»!
– Это ровным счетом ничего не значит. Кроме того, что они были слюнтяи и трусы. Если бы там были бойцы, они бы никогда не легли. Лег бы я. Не моя заслуга, что у Толстого нет бойцов.
– Вот по этому поводу я и хочу с вами поговорить. Мне нужны вы. И нужны воспитанные вами бойцы. Мне надоели «качки», которые только и могут, что играть мускулами. Я хочу спать спокойно. И хочу вести бизнес спокойно. Я готов платить за покой. Хорошо платить.
– Вы шутите? Ведь это я там, в лесу… – Нет, я не шучу. И, надеюсь, доказал, выплатив аванс. Не вам, конечно. Толстому выплатив, простив ему проценты. По‑моему, это достаточно серьезный жест с моей стороны. Я мог взять деньги, но предпочел взять вас.
Значит, вы действительно нужны мне. Не все ли равно вам, на кого работать? На меня лучше, чем на братьев. Потому что выгодней.
– А вы не думаете, что у меня могут быть свои принципы… – Могли быть. Раньше могли быть. Не спорю. Но раз вы продались Заикиным, значит, ваши принципы уже в прошлом. Я извиняюсь за резкость, но я привык все называть своими именами. А не чужими. Хотите вы того или нет, факт продажи состоялся. Теперь дело осталось только за ценой. Я даю хорошую цену. Самую большую, которую здесь могут дать.
– Я не люблю, когда меня покупают за деньги.
– Я покупаю вас не за деньги. Я покупаю вас за дружбу. Деньги назначаете вы. Это не покупка, когда окончательную сумму назначает продавец, а не покупатель.
– Вы не боитесь, что я могу назначить очень большую цену?
– Не боюсь. Вы не назначите очень большую цену. Вы назначите разумную цену, И именно потому, что вас не интересуют деньги. Вернее, интересуют в самую последнюю очередь. Вы назначите разумную и, значит, приемлемую для меня цену, потому что я предлагаю вам дело. Не деньги, а дело! В котором абсолютно развязываю вам руки. Вы можете покупать любую, какую сочтете нужным, аппаратуру, выписывать любых, каких пожелаете, специалистов… – А если я откажусь, то меня отвезут обратно? Обратно в лес… – Ничего подобного. Вас отвезут туда, куда вы скажете. Принять или не принять мое предложение – сугубо ваше дело. Дело вашего выбора. Я вас ни к чему принуждать не буду.
– И отпустите?
– Отпущу.
– А как же аванс? Выданный Толстому.
– Будем считать это потерей рискового капитала. Не все же сделки приносят доход.
– Можно подумать?
– Конечно, можно.
– Одни сутки?
– Сколько угодно. Хоть полгода. Я буду рад принять вас в любое время.
– Мягко стелете… – Добрым гостям всегда мягко стелют. Чтобы им мягко спалось.
– Тогда я пошел?
– Идите. Я вас не задерживаю. И помните, что все мои предложения остаются в силе.
Зубанов встал и пошел к двери. Чтобы уйти. Или, может быть, убедиться в возможности ухода.
Но не ушел. В последний момент, уже взявшись за ручку двери, остановился.
В конце концов, факт его продажи действительно уже состоялся. Раньше состоялся. Тут хозяин кабинета прав. Он, конечно, может отказаться от лестного предложения, но куда он тогда пойдет? Обратно к братьям Заикиным? Которые его предали. Или к следующим братьям Заикиным? Или к Толстому?
Куда бы он ни пошел, он все равно придет туда, куда уже пришел. Придет наниматься на работу к капиталу. Большому или маленькому – не суть важно. Наверное, предпочтительней к большому. Там хоть не придется общаться с совсем уж мелкой швалью.
Если продаваться, то надо продаваться по‑крупному. Если все равно продаваться… К чему из себя девицу корчить, когда уже под мужиком побывала? Вернее, сразу под двумя мужиками. Которые родные братья… – Я хочу работать с профессионалами. И потому хочу вызвать сюда своих бывших сослуживцев, – твердо сказал Зубанов.
– Буду только приветствовать, – радостно улыбнулся хозяин кабинета.
– Кроме того, мне понадобится специальное оборудование. И понадобится настоящее оружие.
– Принимается. Все, что возможно будет достать, я достану. Что не достану – куплю.
– Но профессионалы и профессиональное боевое оружие стоят дорого.
– Не дороже жизни. Я уже говорил – цены назначать вам. Мне – подписывать представленные вами счета.
Так вы согласны?
– При соблюдении выдвинутых мною требований, наверное, да. Все‑таки – да, – повторил Зубанов, обрубая пути к отступлению. И еще раз повторил. На этот раз уже, похоже, для себя:
– Да!
– Тогда давайте хотя бы познакомимся. Ведь мы… мы до сих пор не познакомились. Разрешите представиться – Иван Степанович Боровицкий. Как теперь говорят – предприниматель.
– Григорий Степанович Зубанов, – отрекомендовался Зубанов.
– Очень приятно. Нет, действительно очень приятно. Приятно, что мы с вами все‑таки сговорились, – дружелюбно протянул открытую руку Зубанову хозяин кабинета.
Вернее, уже не хозяин кабинета. Вернее, уже просто – хозяин. Полковника Зубанова – Хозяин.
Сделка состоялась. И была скреплена дружеским рукопожатием.
Все‑таки сделка состоялась…
Глава 9
Этот кабинет был другой. Совсем другой. И дело даже не в площади. Тем более не в оборудовании, которое не шло ни в какое сравнение… Дело в расположении кабинета. Кабинет располагался в отдельно стоящем четырехэтажном здании, огороженном по периметру капитальным трехметровым забором. Кабинет и все это здание принадлежали Зубанову. Конечно, не на правах собственника, но на правах полноправного хозяина.
Кабинет находился на втором этаже. На первом – дежурка и оружейка. В подвале тир. На третьем этаже – комнаты личного состава. На четвертом – спортзал. На чердаке – наблюдательный пункт и антенны, обеспечивающие дальнюю радиосвязь.
Дом был перепланирован согласно пожеланиям полковника. Хозяин выполнял свое обещание. Полковнику действительно развязали руки и дали деньги. Пока столько, сколько он попросил.
Полковник обустроил свой офис так, как привык. Как казарму. Где все подчинено задачам боевой и специальной подготовки. Где все просто, органично и функционально. Если приемная, то без излишеств в виде роскошной мебели и сидящих за ней не менее роскошных секретарш. Если кровати для отдыха, то узкие, с жесткой лежанкой и обязательно разборные, чтобы можно было их перетащить в любое место, в любую следующую минуту.
Из предметов роскоши – только телевизоры в комнатах отдыха и бильярд в сауне. Все остальное пространство занимали оружие, средства связи, амуниция и спецснаряжение. И шкафы, ящики и хранилища для оружия, средств связи, амуниции и спецснаряжения.
– Крепко ты здесь обосновался! – каждый раз удивлялся, бывая в хозяйстве Зубанова, Хозяин. – Тебя тут пушкой не вышибешь!
– Смотря какого калибра будет пушка. Хотя пушки как раз и не будет.
– А что будет?
– По всей видимости, снайперская винтовка. Для вас.
– Спасибо на добром слове.
– И налоговый инспектор, судебный исполнитель и следователь прокуратуры – для нас. Мы ведь не стенами этими от окружающего мира прикрыты. Вернее, в гораздо меньшей степени стенами.
– Это верно. Пока я жив, они сюда не сунутся. А когда нет – то хоть и с пушкой. Так что ты меня как следует охраняй, полковник. Потому как у тебя в том прямой резон имеется.
– Охраняю. Как могу.
– Это я уже заметил. И все заметили, – усмехнулся Хозяин, кивнув на трех молодцов, нависающих над его плечами. – Они, я тебе скажу, полный фурор произвели.
Новые телохранители были полутяжами‑борцами.
Которые остались без борьбы. О чем теперь совершенно не сожалели. Полутяжи были очень эффектны внешне и совершенно бесполезны по сути. Вся их польза была в объемах. Которые оставляли мало шансов протиснуться к Хозяину злоумышленнику и в какой‑то степени даже пуле, выпущенной снайпером, так как перекрывали все подходы своими телесами. Короче, телохранители были не более, чем ширмой, назначенной привлекать взоры и принимать в себя пули. Большим и сильным пушечным мясом.
Настоящую охрану вели несколько ничем не приметных, шустрых бойцов, постоянно отирающихся возле парадных телохранитей под видом референтов, секретарей, курьеров и тому подобной офисной шушеры. Но их никто не замечал. Потому что все взоры были устремлены на борцов.
Дальнюю охрану осуществляли выдаваемые за представителей толпы и случайных зевак наблюдатели. Они должны были заранее известить о приближении опасности.
Но все равно все эти полутяжи, бойцы‑курьеры и наблюдатели играли в деле защиты клиента от вооруженных посягательств самую малую роль. Потому что самую большую – оперативные методы разведки.
Что толку в охране, если не знать, кто конкретно может угрожать Хозяину и каким примерно способом возжелает от него избавиться.
"Известен – значит, безопасен», – говорят меж собой спецы. Вычисленная угроза перестает быть угрозой, так как всегда можно предпринять против нее ряд действенных контрмер. А когда не знаешь, откуда последует выстрел, тогда никакие телохранители не помогут.
Полковник Зубанов сделал упор на профилактике возможных покушений, обеспечиваемых широко поставленной оперативной работой. Знал бы полковник, какую он яму копает. В первую очередь себе копает. Знал бы – поберегся.
А впрочем, ведь знал! Не мог не знать! Информация в больших количествах, она всегда опасна. Как обоюдоострый меч. Как граната с вырванной чекой. Казалось бы, дернул кольцо, чтобы наказать виновных, а осколки, разлетаясь во все стороны, в первую очередь попали в тебя. Как информация, которая тоже не выбирает.
Так что пусть не говорит потом полковник, что не догадывался о последствиях творимых им поступков. Что не знал, как опасно тревожить пчелиный улей. Все он знал! Обо всем догадывался! Просто вовремя остановиться не смог. Заигрался полковник в абсолютную, без оглядки на вышестоящих генералов, власть.
И тем на собственную шею проблем наскреб… – Ну что? Что ты там еще узнал насчет моих недругов? – спросил Иван Степанович Боровицкий. – Кто там под меня новый копает?
– Новых нет. Одни старые. Да и копают пока не очень чтобы активно.
– Но все‑таки копают?
– Не без этого.
– Где?
– Более и активней всего под Северный рынок. Собираются перехватить грузопоток, чтобы перенаправить большую часть его на Восточный оптовый.
– Кто – можешь не говорить. Здесь и так понятно, откуда и чьи уши растут. Интересно только, как собираются перенаправить? Это же не река, чтобы ее запрудой вспять поворотить. Не знаешь ничего по этому поводу?
– Кое‑что знаю. Вернее, почти все знаю. Для начала они сбавят цены за аренду, весы и прочее на Восточном, предложат дополнительные услуги, развернут рекламу. Ну а если не поможет… – Конечно, не поможет. Мы тоже сбавим и предоставим. Еще больше, чем они, сбавим и больше предоставим… Не выйдет у них ничего. А если не выйдет, то что?
Что они тогда предпримут?
– Если не помогут чисто экономические меры, они предполагают шугнуть продавцов.
– Как?
– Как обычно – испортят кому‑нибудь партию товара, попротыкают колеса грузовиков, пару палаток сожгут, изобьют кто под руку подвернется. В худшем случае… – Еще и в худшем… Что в худшем? Убьют кого‑нибудь?
– Нет. Отравят пару десятков покупателей и распустят слух по городу о продаже недоброкачественных продуктов.
– Вот гниды, что удумали!
– Что удумали, то удумали.
– Откуда все знаешь?
– Из конфиденциальных источников.
– Из каких?
– Я же говорю – конфиденциальных.
– Осведомители, значит… Фамилии, конечно, не скажешь?
– Не скажу. Я свои источники не раскрываю.
– Даже мне?
– Кому бы то ни было.
Иван Степанович слегка дернулся. Не привык он, чтобы ему отказывали в просьбах. Тем более подчиненные.
– Осведомителя должен знать только один человек. И осведомитель знать одного. В этой цепочке может быть только два человека.
– А оплачивать их услуги третий? То есть я.
– То есть вы.
– Хорошее дело! Я за свои деньги не могу узнать того, что хочу. И даже не могу узнать, сколько ты им за их услуги платишь, потому что ведомостей нет.
Ну ничего не могу узнать!
– Не можете. Вышестоящий начальник не должен знать фамилии осведомителя. Только кличку, – объяснил элементарные правила оперативной работы Зубанов.
– Почему не может?
– Начальники часто меняются. И уходят в отставку.
– Я тот начальник, который не может смениться. И не может уйти в отставку!
– Все равно. Правила должны быть едины для всех!
– Кремень ты, полковник.
– На том стоим.
– Что еще?
– Существенного ничего. Ничего, с чем бы я не мог справиться своими силами.
* * *
– А как твои бывшие… Заикины?
– Затихли братья. Как и все остальные.
– Затихли, говоришь? Что‑то я в эту тишину не очень верю. Затишье, оно перед бурей бывает.
– Буря будет. Как не быть. Но не сейчас. Позже.
– Откуда знаешь?
– Знать – не знаю. А тенденцию просматриваю. Очень отчетливую тенденцию.
– Куда ползем?
– К войне ползем. И переделу мира. В общем, ситуация как перед Первой мировой войной. До выстрела в Сараеве.
– Думаешь, будет выстрел?
– Обязательно будет. Когда ситуация вызревает – стрелки непременно находятся.
– Что делить будем? Войной.
– Сферы влияния.
– Это я без тебя знаю. Меня интересует, что конкретно делить? Чтобы пораньше встать и к пирогу первым поспеть.
– В первую очередь транспорт.
– Почему именно транспорт?
– Исходя из сложившихся климатогеографических и экономических условий региона.
– Ну‑ка поясни.
– Восемьдесят процентов сырья завозится в регион извне. То есть из других регионов и из‑за границы. Транспортом завозится. В первую очередь железнодорожным.
– А почему не другим?
– Другого практически нет. Аэропорт маленький, взлетно‑посадочных полос всего две. И те – ни к черту. Большие «грузовики» на них не посадить. Они просто‑напросто бетон покрошат.
Остаются автомобили. Но их в расчет можно тоже не принимать. Дороги плохие, узкие, без развязок. Двум большегрузам нормально не разминуться. Серьезный грузопоток по ним не пропустишь. Пупок надорвешь.
– Значит, говоришь, остается только железка?
– Только. Тот, кто будет держать железку, будет держать за кадык всю торговлю. Потому что хочешь – не хочешь, а товар надо привозить. Всем надо!
Тот, кто подгребет под себя транспорт, будет назначать цены. Будет заказывать музыку.
– Красиво мыслишь, полковник! – восхитился Хозяин. – Я этот ребус два года решал, все никак решить не мог. А ты без году неделя пришел и разом все просчитал. Молодец!
Зубанов не выразил бурной радости по поводу высокой оценки его умственных способностей. Не было ничего сверхъестественного в этом, как выразился Хозяин, ребусе. На работе, на прежней работе, на настоящей работе, полковнику приходилось каждый день такие задачки решать. И не чета таким.
– Добро, полковник, – сказал Иван Степанович. – Раз ты такой умный, поедешь со мной завтра на одну встречу.
– Сколько охраны брать?
– Нисколько не брать. Туда, куда мы поедем, охрану не допускают. За порогом оставляют. Мне завтра тебя одного довольно будет. Да и ты не столько телохранителем, сколько консультантом поедешь. Слишком ты умный, чтобы просто пистолетом размахивать. Пора тебя к более серьезным делам приспосабливать.
Глава 10
– Готов? – спросил Иван Степанович.
– Нищему только подпоясаться… – показал полковник на переброшенную через пояс сбрую, на которой болтался пистолет.
– Ты, конечно, нищий, – кивнул Хозяин на возвышающееся сзади здание, огороженное трехметровым забором.
– Это лишь средства производства. Так сказать, станок… – Токарно‑револьверный, – ткнул в кобуру Хозяин. – Ладно, садись. Станочник… Зубанов сел в машину. На непривычное ему заднее сиденье.
– Поехали‑Ехали недолго. Потому что в центр города. В самый центр. К бывшему горкому партии, где теперь помещалась городская администрация. Начальство, хоть то, хоть другое, хоть третье, не желало покидать обжитые еще красными комиссарами места.
Хозяин и его главный охранник вошли в здание, без окрика миновали пост милиции и прошли в конференц‑зал. Зал был полон. Не самыми последними, если судить по покрою пиджаков и вельможным взглядам, людьми. Людьми выше среднего достатка. Запредельно выше.
– Здоров, Степаныч!
– Привет… – Как дела?..
Похоже, Хозяина здесь все знали как облупленного.
– Сядь пока здесь, – сказал он.
– Зачем?
– Затем. Сиди и жди меня.
Хозяин оставил своего охранника и пошел мимо рядов кресел в президиум. Однако – в самый президиум! Каждый сидящий за добротным, еще времен неначавшегося застоя, столом президиума отрывал свой сановитый зад от стула и тянул навстречу идущему руку.
– Здорово… – Как жизнь?..
– Хорошо выглядишь… "Высоко летает Хозяин, – подумал полковник. – И высоко сидит. По правую руку от главы администрации».
– Прошу тишины! – постучал по столу ручкой председательствующий. – Слово предоставляется главе городской администрации уважаемому Петру Андреевичу.
Ты смотри – ни здрасьте не сказал, ни до свидания, ни по какому поводу собралось высокое собрание. Видно, здесь все свои.
Зал вяло захлопал.
Петр Андреевич поднялся на трибуну, развернул листы и… полтора часа читал доклад по поводу тяжелого времени, которое переживает страна, их регион, их отдельно взятая область и расположенный в ней город.
Он говорил о нехватке денег в городском бюджете, срыве поставок, неплатежах, невыплатах зарплаты и пенсий, социальной напряженности, разногласиях с центром и всем прочем в этом роде. Как будто сидящие в зале всего этого не знали. Как будто они только сегодня утром приехали из благополучного во всех отношениях Лондона.
"Ну дает! – поразился полковник главе администрации, который полтора часа обличающим все и вся тоном расписывался в собственной нерадивости и служебной некомпетенции. – Ну молодец! Работает по принципу: кто раньше крикнет: «Держи вора!» – тот, значит, и главная жертва».
Полковник не жаловал современных политиков, разваливающих и растаскивающих под рокот речей о демократизации великую некогда державу. Зубанов начинал и строил свою карьеру еще в Комитете государственной безопасности и потому лучше, чем кто‑либо другой, знал негативные стороны социалистического строя. И знал ведущую и направляющую роль партии в развитии этого негатива.
Но, с другой стороны, он был твердо уверен, что такую гигантскую, может быть, самую гигантскую за всю историю человечества империю без узды оставлять Нельзя. Не суть важно, кто будет выполнять роль узды в текущий исторический период – опричники, Третье охранное отделение, ОГПУ или КГБ и кто будет держать узду в руках – бояре, всея Руси Государь Император или Коммунистическая партия. Важно, что кто‑то должен. Иначе неизбежны смута, разор и большая кровь. Очень большая кровь… – …Спасибо за внимание, – закончил докладчик перечисление своих жалоб.
Зал отозвался вежливыми аплодисментами. Следующим докладывал начальник соцобеспечения. Он повторил слово в слово то же, что Глава, но применительно к своему департаменту. Он сказал про дефицит бюджета, умирающих в муках голода стариков и хроническую задержку пенсий.
За ним был начальник, отвечающий за образование, – неплатежи, задержки, обмороки преподавательского состава и хроническое недоучивание учащихся.
Здравоохрание. Здесь вообще катастрофа. Потому что нет денег, нет медикаментов, нет надежды на деньги и медикаменты, есть только больные. Которые недоедают, и отмечены уже отдельные случаи дистрофии.
Последним был полковник‑летун с пропеллерами на лычках.
– Армии тоже тяжело – сказал он. – Самолетам не хватает горючего, танкам – запчастей. Но самолеты и танки – это железо, которое может подождать. Другое дело – семьи погибших военнослужащих и солдаты срочной службы, которые недополучают калорий, отчего в частях имеют место голодные обмороки… – Слово предоставляется известному в нашем городе коммерсанту, председателю городского правления Ассоциации предпринимателей Ивану Степановичу Боровицкому.