Скелет в шкафу
Совсем иное положение дел, о чем говорилось в моем последнем очерке, в литературе. Истинные брильянты часто подолгу лежат незамеченными на полках книжных лавок, тогда как самые наглые подделки вызывают всеобщие зависть и восхищение. Даже Мильтон (мне стыдно за свою страну, когда я пишу эти строки) едва не был предан забвению, и, вместо того чтобы взойти на Олимп и встать рядом с величайшими авторами древности, в чьем созвездии он сейчас обрел законное место, он чуть было не оказался среди тех авторов-однодневок, чья слава столь скоротечна.
А значит, для того, чтобы отличить брильянты, фарфор и прочие ценности от их подделок, должны существовать определенные, строго установленные критерии, помогающие нам составить о них свое мнение; в вопросах же, касающихся литературы и науки, подобных правил либо нет вовсе, либо они невнятны, либо нам о них решительно ничего неизвестно. Не потому ли один и тот же автор, одно и то же произведение воспринимаются совершенно по-разному, на что аллегорически указывает Гораций, когда говорит:
Tres mihi convivae prope dissentire videntur…[9]
Одни, таким образом, превозносят книгу до небес, называя ее «прекрасной», «бесподобной», «неподражаемой»; другие эту же самую книгу ругают на чем свет стоит – нет, дескать, ее «скучнее», «беспомощнее», «низкопробнее».
Из всех литературных жанров нет ни одного, который бы вызвал столь разноречивые оценки, как юмор, и это не удивительно, ведь в нашем языке не найдется, пожалуй, другого слова, о котором у нас было бы представление более туманное. Говоря попросту, я очень сомневаюсь, понимают ли люди, что они хотят сказать, когда это слово слетает у них с языка.
Один джентльмен, помнится, употреблял это слово на каждом шагу, с кем бы он ни говорил. Мне, признаться, казалось, что вкус ему порой изменяет, пока однажды, оказавшись с ним на борту корабля, я не услышал, как он во всеуслышание заявил, что корабль от юмора вот-вот пойдет ко дну. Тогда только я догадался, что основное значение этого слова моему знакомому неведомо.
Что можно сказать о зрителях, которые – я сам не раз слышал – называют «юмором» скучнейший сценический диалог между дамами и джентльменами, да еще разражаются громкими аплодисментами?! С другой стороны, Альбумазар был принят весьма холодно, а маленький французский адвокат из пьесы Флетчера и вовсе изгнан со сцены.
Не могу не привести забавный пример, коему сам был свидетелем. Некий автор поставил на сцене Друри-Лейн комедию под названием «Ярмарка в Шотландии», в которой он намеревался изобразить шотландцев в комическом свете. Первые три спектакля зрители лишь в недоумении между собой переглядывались, на четвертый же разразились громоподобным смехом. Смех продолжался весь первый акт, после чего автор, который, к несчастью, воспринял хохот как похвалу, подошел к мистеру Уилксу и с победоносным видом заявил: «Надо же, сэр! Наконец-то до них дошло, в чем тут соль!»
Кто более в этом случае ошибался, зрители или автор, сказать не берусь. Ясно лишь, что читатель или зритель, оценивая книгу или пьесу, нередко допускает чрезвычайно грубые ошибки, одну из которых некогда совершил ныне покойный высокочтимый книготорговец Бернард Линтот. Сей ученый муж, прочитав трагедию «Федра и Ипполит», сокрушался, что в ней недостает юмора; будь в трагедии побольше смешного, заметил он, она бы только выиграла.
В самом деле, нет ничего более неопределенного, чем наше представление о юморе. Самое распространенное мнение сводится к тому, что все, что способно развлечь и рассмешить, и есть юмор. При этом чем легче человека рассмешить, тем шире он это понятие трактует. Веселого малого, «весельчака», как его часто называют (а по мне, нет таких скучнее), друзья и знакомые не преминут наделить отменным чувством юмора. Эти джентльмены отличаются веселым нравом, проницательной ухмылкой и насмешливым тоном. Что же до их историй, то они, как правило, не более смешны, чем они сами, затянуты и заканчиваются однотипными шутками.
Не стану распространяться здесь о так называемых практических шутках, которые принято считать вульгарными. И то сказать, что может быть смешнее, чем когда тебя таскают за нос, бьют сзади исподтишка, вынимают из-под тебя стул срывают парик и все прочее в том же роде.
Но ведь есть и другой тип юмора, о котором, сколько помню, не говорят. Это – мрачный юмор, который, быть может, имел в виду уже упоминавшийся высокообразованный книготорговец и который, хоть и способен у кого-то вызвать смех, обыкновенно кончается слезами.
Если практический юмор, о котором только что шла речь, основывается на мелких пакостях в отношении других, то юмор мрачный сопряжен с величайшим злом – с разорением, крахом, мучением людей.
История знает немало примеров подобного юмора. Не было, должно быть, ни одного тирана или завоевателя, который, пусть сам по себе человек и скучный, не наделен был таким юмором сверх меры. Таков был, например, Александр Македонский, свидетельством чему может служить его азиатский поход. Сожжение Персеполиса является демонстрацией самого утонченного и мрачного юмора.
Чем было правление Калигулы и Клавдия, Нерона и Домициана, Комода, Каракаллы, Гелиогабала и всех прочих царственных римских кровопийцев, как не величайшими трагическими фарсами, в которых одну половину человечества с отменным чувством юмора подвергали смерти и пыткам, к вящему удовольствию другой.
Из всех свидетельств такого рода более всего позабавила меня история о Фалариде и Перилле. Желая угодить Фалариду, величайшему тирану и соответственно любителю мрачного юмора, Перилл сообщил, что придумал развлечение, которое доставит тому немалое удовольствие. Перилл изготовил медного быка, внутрь которого помещался человек, после чего бык ставился на огонь, пока не раскалялся докрасна, отчего сидевший внутри испытывал невыносимые муки и издавал крик, имитирующий (как принято теперь говорить) рев быка.
Фалариду идея очень понравилась. Однако, как человек, отличавшийся превосходным чувством юмора, он несколько видоизменил придуманную шутку, отправив в чрево быка самого Перилла, который и был заживо зажарен в медном быке собственного изготовления.
Отсюда, скорее всего, и пошло понятие «жареная шутка». Ныне «зажарить заживо» означает оклеветать того, одно имя которого вызывает трепет, или же выставить на всеобщее посмешище, облить презрением того, кто еще совсем недавно пользовался всеобщим почетом и уважением.
В заключение замечу, что, как давным-давно говорил Цицерон, нет на свете нелепости, которую кто-то из софистов не счел бы «истинной философией». Точно так же, как нет на свете вздора, который бы – при условии, что он сопровождается грубой бранью и оскорблениями, не сошел бы, по мнению многих, за истинный юмор.
Ц(ензор)
Диалог в духе Платона в Танбридж-Уэллсе{50} между философом и светской дамой
Quo teneam vultus mutantem Protea nodo[10].
Вторник, 14 апреля 1752 года, № 30
Она. Ах, дорогой мистер Мудр, у меня для вас поразительная новость. Как вы думаете, какая?
Он. Ума не приложу.
Она. Никогда не догадаетесь. Мистер Блуд не дает проходу мисс Стриж.
Он. Коли он не дает ей проходу, то, глядишь, и поймает. А там и съест. А мне-то что за дело?
Она. Какой же вы нелюбопытный! Ведь мисс Стриж – девушка из простой семьи. А джентльмену следует брать в жены девушку благородную.
Он. Раз из простой семьи – стало быть, не благородная?
Она. Нет, конечно, не благородная. Так говорят и леди Нагл, и миссис Блаж.
Он. Откуда им знать, что такое женщина благородного происхождения? Впрочем, они, должно быть, слышали, что говорят об этом другие.
Она. Право, какой вы все же странный! В таком случае скажу вам всю правду. Я точно знаю, что она не принадлежит к женщинам благородного происхождения, ибо ее отец…
Он. Отец, мисс?! При чем здесь отец? Мы ведь с вами говорим о юной даме приятной наружности и хороших манер. То, что она принадлежит к прекрасному полу, оспаривать вы не станете. Так вот, мисс, в моем представлении, если ее внешность и манеры таковы, какими я их описал, то мисс Стриж, более чем вероятно, – дама благородного происхождения. Что же касается леди Нагл и миссис Блаж, то обе они фурии; их скудоумие под стать их внешности.
Она. Боже мой, сэр, вы заговорили со мной совсем другим тоном! Но я все равно не поверю ни одному вашему слову.
Он. Я знаю, что говорю. Мода всегда берет верх над разумом.
Она. Раз вы такой мудрый, вам наверняка есть что сказать о моде.
Он. Мода – это кредо глупцов и уловка для людей умных.
Она. Что бы там ни говорили, мистер Умник, я все равно буду в нее верить.
Он. И следовать ей?
Она. Неизменно.
Он. Но ведь мода изменчива. Она меняется постоянно.
Она. Что верно, то верно.
Он. А вместе с ней меняетесь и вы. Оттого-то вас и будут всегда называть «переменчивой», «непостоянной», «суетной»… Уж не обессудьте.
Она. Спасибо на добром слове.
Он. Но ведь это чистая правда. Простите, могу я задать вам один вопрос?
Она. Какой еще вопрос?
Он. Вы считать умеете?
Она. Умею.
Он. А играть на спинете?
Она. Конечно.
Он. Когда вас учили считать, вам говорили, что два плюс два – четыре, а трижды три – девять. Уверен, вы бы сочли чудовищным обманом попытайся кто-нибудь доказать вам, что два плюс два равняется двадцать, не правда ли?
Она. Не пойму, к чему вы клоните.
Он. Немного терпения, мисс; то, что я сейчас говорю, вам очень пригодится. Так вот, когда вы учились играть на спинете, оказалось, что без определенных правил овладеть этим инструментом невозможно, верно?
Она. Безусловно. Меня учили ударять по нужной клавише, а не по какой придется.
Он. Терпение, мисс, и вы станете философом. Итак, каким бы искусством или наукой вы ни овладевали, вас всегда учили следовать определенным правилам, верно?
Она. Совершенно верно.
Он. Прекрасно. Не кажется ли вам, мисс, что, овладевая искусством человеческой жизни, рассуждать следует точно так же? То есть не делать то, что заблагорассудится, а то, что следует. И то, что пойдет нам на благо.
Она. Пожалуй.
Он. Не «пожалуй», а именно так. И что же в этом случае будет с модой? Как может мода быть главным побуждением к действию? Вы же сами признали, что мода должна подчиняться законам жизни, а не наоборот; в противном случае мы пойдем наперекор Природе.
Она. Вы что же, хотите, чтобы я не следовала моде? Уж лучше не жить вообще, чем одеваться не по моде!
Он. Этого я не говорил.
Она. Что же вы в таком случае говорили?
Он. Поймите, мисс, принципы, которыми я руководствуюсь, никогда не позволяли мне жить в соответствии с модой. Право же, мисс, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы не видеть разницы между тем, что удобно, и тем, что необходимо.
Она. Послушали бы вы, что говорит о моде леди Нагл.
Он. С куда большим удовольствием я бы послушал старика Сократа, будь он жив. Откровенно говоря, леди Нагл меня мало интересует. Во всей Англии едва ли найдется хоть одно графство, где бы не было своей леди Нагл. Но, прошу вас, ответьте мне на мой вопрос, мисс.
Она. Задавайте ваш вопрос, сэр.
Он. Если вы хотите приобрести новый наряд, в какую лавку вы пойдете?
Она. Туда, где самые лучшие и разнообразные товары и самые услужливые и распорядительные продавцы.
Он. А если бы вы хотели обзавестись здравым смыслом и знаниями, в какую «лавку» вы бы тогда отправились?
Она. Вот оно что, сэр! Теперь-то я понимаю, почему вы завели этот разговор… Но, увы, у меня нет ни секунды времени, уже три часа, а мне еще надо переодеться, ведь я сегодня ужинаю с леди Нагл, миссис Блаж, капитаном Бесс Трепетом и еще двумя-тремя благородными особами. Ваша покорная слуга, добрейший мистер Мудр.
Презренный металл
Пусть же погибнет тот, кто их придумал…
АнакреонСуббота, 2 мая 1752 года, № 35
Сэру Александру Дрокенсэру
Бедлам{51}, апрель 1752 года
Сэр,
нисколько не сомневаюсь, что, не дочитав и до середины письма, Вы согласитесь с выводом, к которому я пришел давным-давно: в месте, откуда я пишу, англичане содержат всех тех, у кого здравого смысла больше, чем у их соотечественников, гуляющих на свободе.
Как бы то ни было, хотел бы для начала сообщить Вам, что если Вы и в самом деле стремитесь к преобразованиям в нашем королевстве, Вы наверняка не добьетесь цели по той простой причине, что заблуждаетесь в средствах.
Согласно мнению врачей, для исцеления болезни необходимо распознать и устранить ее причину. То же и в отношении политики. Без этого мы можем в обоих случаях лишь облегчить участь больного – излечить же его не в наших силах.
А теперь, сэр, позвольте сказать Вам, что Вы совершенно не догадываетесь, не имеете ни малейшего представления, в чем истинная причина наших политических хворей. А потому, вместо того чтобы предложить средство для лечения заболевания, Вы не раз в ходе Ваших досужих рассуждений давали советы, которые в конечном счете лишь отягчали положение больного.
Знайте же, сэр, что только мне одному известна истинная причина царящего на земле зла. Мне стоило немало трудов и кропотливых исследований, чтобы найти объяснение наших продажности, распущенности и безнравственности, – и, следовательно, я один способен прописать средство от всех этих болезней.
Впрочем, когда я утверждаю, что сие открытие принадлежит мне, и только мне, я имею в виду лишь современных людей, ибо философам и поэтам древности бесценный секрет этот был хорошо известен, о чем свидетельствует бессчетное число цитат из их трудов. В их произведениях секрет этот упоминается столь часто, что меня немало удивляет то обстоятельство, что джентльмен, не понаслышке знакомый со светочами истинного знания, упустил его из виду.
Итак, что является истинной причиной всех политических болезней, от коих страдает эта страна, как не деньги? Деньги, о которых греческий поэт, чьи строки я привожу в эпиграфе, говорит: «Пусть же погибнет тот, кто их придумал, ибо это из-за них брат ссорится с братом, а сын – с отцом; это они принесли в мир войны и кровопролитие».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
трактира (итал.).
2
Перев. А. Радловой.
3
Библейская аллюзия. Бытие, 41: 3.
4
Иов, 16: 2.
5
Больших насмешников нет нигде: взрослых и старых, // И у мальчишек-то у всех – как носорожьи носы (лат.). Марциал. Эпиграммы. I, 3: 5. Перев. Ф. Петровского.
6
В тридцатый год правления Елизаветы (лат.).
7
В двадцать пятый год правления Георга II (лат.).
8
Но не сюда сходятся шутливые лиры (лат.). Гораций. Оды. III, 3: 69.
9
Мне кажется, что три сотрапезника расходятся во мнении (лат.). Гораций. Послания. II, 2: 61.
10
Какой хваткой я удержу Протея, что лик свой меняет (лат.). Гораций. Послания. I, 1: 90.
Комментарии
1
…Бербедж играл «Ричарда III»… – Ричард Бербедж (ок. 1567–1619) – английский актер; с 1595 по 1618 гг. играл главные роли в пьесах Шекспира.
2
…история шотландского моряка Александра Селкерка… – Прототип Робинзона Крузо, шотландский моряк А. Селкерк, в должности помощника капитана принял участие в одной из тихоокеанских экспедиций. Повздорив с капитаном, он добровольно остался на необитаемом острове Мас-а-Тьерра близ берегов Чили, где прожил четыре с половиной года, пока не был подобран на борт «Герцогини» под командованием Вудса Роджерса, из путевых дневников которого, вышедших в 1712 г., Дефо и почерпнул эту историю.
3
Декан встретил нас весьма сухо… – Свифт был деканом (настоятелем) собора Святого Патрика в Дублине.
4
Стелла – Эстер Джонсон (1681–1728) – пронесла любовь к Свифту через всю жизнь. Падчерица управляющего в Мур-парке, она выросла в доме дипломата и мецената сэра Уильяма Темпла, где молодой Свифт был ее учителем и наставником. В 1701 г., получив приход в Ларакоре, на севере Ирландии, Свифт уговорил Стеллу, вместе с ее компаньонкой и подругой Ребеккой Дингли, переехать в Ирландию, где она и прожила в уединении всю оставшуюся жизнь.
5
«Каденус и Ванесса» (1713) – поэма Свифта. В названии зашифрованы имена самого Свифта (Каденус – анаграмма латинского «деканус», то есть «декан») и его подруги Эстер Ваномри (анаграмма фамилии и уменьшительного имени – Хэсси), с которой Свифт познакомился в Лондоне в 1709 г. и которая после отъезда Свифта в Ирландию последовала за ним. Поэма «Каденус и Ванесса» посвящена ей.
6
…Джонатан Свифт прекрасно пишет даже о метле. – Имеется в виду памфлет Свифта «Размышления о палке от метлы».
7
Георг II (1683–1760) – английский король с 1727 г. Принадлежал к ганноверской династии.
8
Отрывки из «Памелы»… – «Памела» (1740–1741) – роман С. Ричардсона.
9
Кларисса Гарлоу – героиня романа Ричардсона «Кларисса» (1747–1748).
10
…позировать Хогарту. – Уильям Хогарт (1697–1764) – английский художник и график.
11
…Хогарт обязан своим успехом Гаррику… – Дэвид Гаррик (1717–1779) – английский актер, переигравший основные роли шекспировского репертуара; директор лондонского театра Друри-Лейн; друг и ученик Сэмюэля Джонсона.
12
…вскоре после выхода в свет своего бессмертного словаря. – Имеется в виду «Словарь английского языка», который Сэмюэль Джонсон писал в течение 10 лет, с 1745 по 1755 г.
13
…в литературном салоне покойной миссис Монтегю. – Элизабет Монтегю (урожденная Элизабет Робинсон, 1720–1780) не была хозяйкой литературного салона; она возглавляла женское литературное общество «Синий чулок» («The Bluestockings»), собиравшееся в аристократическом лондонском салоне Элизабет Визи (1715–1791), где вместо традиционной карточной игры велись беседы о литературе.
14
«Тристрам Шенди» – роман Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», публиковавшийся анонимно на протяжении восьми лет (1759–1767).
15
…на премьере «Школы злословия»… – Премьера состоялась в 1777 г. в театре Д. Гаррика Друри-Лейн.
16
…но «Соперников»… я люблю больше. – Премьера «Соперников» состоялась в 1775 г.
17
…следующим романом Скотта будет «Роб Рой»… – Один из самых известных и патриотических «шотландских романов» В. Скотта «Роб Рой» (1818), герой которого – народный мститель, вожак шотландских горцев.
18
…том «Баллад»… – Имеется в виду первый том народных песен, которые В. Скотт собирал с юности и выпустил в 1802 г.
19
«Мэдок» – баллада Р. Саути (1805).
20
…разговор зашел о войне в Соединенных Штатах. – То есть о Гражданской войне в США 1861–1865 гг.
21
…в окрестностях Кенсингтонского музея… – Имеется в виду Лондонский музей в Кенсингтонском дворце.
22
…поэт-лауреат… – пожизненное почетное звание, присваиваемое видным английским поэтам, получающим вознаграждение в размере 99 фунтов стерлингов в год. В прежние времена в обязанности поэта-лауреата входило сочинение стихов по случаю коронации, рождения наследника престола и т. п.
23
…очередной номер “Спектейтора”… – «Спектейтор» – еженедельный журнал консервативного направления, освещавший вопросы политики, экономики, а также литературы и искусства; основан в 1828 г. Робертом Стивеном Ринтулом как орган «просвещенного радикализма».
24
Форстер… – Джон Форстер (1812–1876) – английский писатель-биограф, издатель, близкий друг Диккенса, автор книги о нем («Жизнь Чарльза Диккенса», 1872–1874).
25
…смерть малютки Нелл… – Нелл Трент – героиня романа Диккенса «Лавка древностей» (1841).
26
…Макреди, вернувшись из театра… – Уильям Чарльз Макреди (1793–1873) – английский актер, с особым успехом играл роли трагических героев Шекспира – Макбета, Лира и Гамлета в лондонском театре «Ковент-Гарден».
27
Ирландский политик Дэниел О’Коннелл – (1775–1847) – лидер либерального крыла ирландского национального движения; один из организаторов Ассоциации рипилеров (англ, repeal; 1840), выступивших за разрыв англо-ирландской унии 1801 г.
28
…после выхода в свет «Женщины в белом»… Англия была без ума от… Фоско… – Граф Фоско – вероломный негодяй, персонаж романа Уилки Коллинза «Женщина в белом» (1860).
29
…жена Эдуарда Булвер-Литтона. – Жена популярного романиста Эдварда Джорджа Булвер-Литтона также сочиняла романы и одно время занимала заметное место в столичных литературных салонах.
30
…учился в Итоне… – Итон – одна из девяти старейших престижных мужских привилегированных школ; основана в 1440 г.
31
…после выхода в свет «Стихотворений и баллад»… – Первый том «Стихотворений и баллад» А. Ч. Суинберна вышел в 1866 г.
32
Издатель «Грэфика»… «Тэсс из рода д’Эрбервиллей»… – Роман Т. Гарди первоначально печатался в лондонском журнале «Грэфик» с июля по декабрь 1890 г., причем в журнальном варианте были выпущены многие эпизоды. Отдельным изданием роман вышел в 1891 г.
33
…Эллен Терри (1847–1928) – английская актриса. В лондонском театре «Лицеум» Генри Ирвинга (1838–1905) исполняла роли шекспировских героинь (Офелии, Джульетты); известна также своей перепиской с Б. Шоу.
34
Американские репортеры… бросились к Уайльду… – Впервые Уайльд побывал в Америке в 1881 г. Хотя к этому времени у писателя вышел лишь один сборник стихов, он был уже знаменит парадоксальностью своих суждений и неординарностью поведения.
35
«Нет, заявить мне нечего… если не считать своей гениальности». – В оригинале этот знаменитый афоризм Уайльда звучит так: «I have nothing to declare except my genius».
36
…несчастный лев, брошенный в ров со свирепыми Даниилами. – Уайльд комически переиначивает библейскую историю о пророке Данииле, брошенном в ров со львами. Книга пророка Даниила, 6:16–24.
37
Первое представление «Оружия и человека»… – Первое представление пьесы Шоу «Оружие и человек», принесшей драматургу подлинный театральный успех, состоялось в Лондоне 24 апреля 1894 г. на сцене театра «Авеню» в антрепризе приятельницы Шоу, актрисы Флоренс Фарр, исполнявшей в этой пьесе роль Луки.
38
…миссис Патрик Кэмпбелл, которая играла в его «Дейрдре». – Патрик Кэмпбелл (наст. имя Беатриса Стелла Таннер, 1865–1940) – английская актриса, игравшая в пьесах У. Б. Йейтса, Шоу, А. Пинеро, других крупнейших драматургов рубежа веков. «Дейрдре» (1905–1906) – пьеса У. Б. Йейтса на сюжет из ирландской мифологии.
39
…партер Театра Аббатства… – Имеется в виду созданный У. Б. Йейтсом и Августой Грегори в 1904 г. Театр Аббатства (Abbey Theatre) в Дублине; Театр Аббатства явился центром Ирландского драматического движения, здесь шли пьесы как самого Йейтса, так и Д. М. Синга (1871–1909), Августы Грегори, Шона О’Кейси (1880–1964) и других ирландских драматургов начала XX в., писавших на ирландские темы.
40
…я сообщил Джойсу… – Эту историю рассказывает друг Джойса, дублинский врач, поэт, эссеист, прозаик, известный дублинский острослов, послуживший прототипом Бака Маллигана в «Улиссе», Оливер Сент-Джон Гогарти.