Прими меня таким

© Жюли Кошка, 2021

ISBN 978-5-0053-1300-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первое сентября. Солнце. Утренняя прохлада. На площади у центрального входа в школу полно народа. Родители и дети с улыбающимися лицами, с цветами, в приподнятом настроении. В толпе постоянное движение: многие еще не отыскали свой класс. Музыка разливается по всему двору, бодро разнося слова песни о радостях школьной жизни. Наш «Б» класс, в этом году сменивший свою цифру на «одиннадцать», собрался почти в полном составе, за исключением пары пацанов, которые всегда и везде опаздывают. Учительница, Анастасия Федоровна, женщина лет за пятьдесят, в строгом брючном костюме темно-зеленого цвета и в ослепительно-белой блузке, выглядывающей в вырез элегантного жакета, стоит возле нас. Все переговариваются, смеются, делятся впечатлениями о летних каникулах.

Я стою рядом со своей подругой Людмилой Власовой и слушаю ее рассказ о поездке в Турцию, из которой они с семьей вернулись два дня назад. Мне-то с отдыхом в этом году не повезло. Маме с папой стрельнуло обзавестись вторым ребенком. Мой братишка, Миша, родился в самом начале лета. Так что мы никуда не поехали, а все лето нянчились. Мишка мне, конечно, нравится. Он забавный. Но хлопот с ним по горло. А меня подключили к уходу за ним по полной программе. И не могу сказать, что я не устала.

– Рита, смотри, кто это? – толкает меня в плечо Люда.

– Где? – я верчу головой, пытаясь понять, про кого она говорит.

– Да вон, высокий такой, темненький! – указывает она на подошедшего к нашему классу парня. – Новенького, что ли, добавили?

Я вглядываюсь в ставшего недалеко от учителя парнишку. Бледное лицо, большие с длинными черными ресницами карие глаза, выразительность которых еще сильнее подчеркивается легкими темноватыми кругами под ними, словно он долго не спал, неяркие напряженно поджатые губы. Мне его черты кажутся знакомыми.

– Это же Кирсанов, Олег Кирсанов, – удивленно восклицаю я.

– Кто? – недоумевает моя подруга.

И до меня доходит, что она его знать не может. Людмила в наш класс пришла в прошлом году. А Кирсанов у нас уже три года, как не учился. Говорили, что он перешел на домашнее обучение после седьмого класса. И вот вдруг опять вернулся…

…Все рассаживаются за парты. Начинается классный час. Первый в этом учебном году.

– Олег Кирсанов снова будет учиться у нас! – с улыбкой сообщает учительница.

Парень, стоящий возле нее, молча смотрит куда-то в пол и даже не делает попытки поприветствовать одноклассников.

– Садись, Олег, – Анастасия Федоровна указывает парню на свободнее место возле своего стола. Он послушно садится, аккуратно поставив рюкзак на соседний пустой стул. Мы с Людой сидим как раз через ряд, тоже за первой партой. И с нашего места очень хорошо видно Олега. Замечаю, что Люда глядит на него, не сводя глаз. Анастасия Федоровна начинает диктовать расписание уроков на завтра. Мы записываем.

– Слушай, – обращается ко мне моя наблюдательная соседка, – а чего он не пишет?

Я отрываюсь от дневника и смотрю в сторону Олега. Он не достал ни ручки, ни дневника. Сидит, уткнувшись взглядом в свои сложенные на парте и сжатые в кулаки кисти рук. Поза напряженная, словно боится, что кто-нибудь подойдет и ударит его. И при этом слегка раскачивается вперед-назад.

– Олег, нужно записать расписание, – склонившись к нему, повторяет учительница.

Олег вздрагивает и медленно вытаскивает из рюкзака дневник и пенал. А Людмила поворачивает ко мне свое изумленное лицо.

– Он что – того?

– Да нет, – отвечаю я, вполне понимая ее недоумение, – просто странный немного.

– Немного?! – выдыхает Людмила и снова обращает все свое внимание на парня.

А когда мы не спеша возвращаемся после классного часа домой (благо, больше никаких уроков в этот день не поставили), она начинает расспрашивать меня об Олеге.

– Он с первого класса с нами учился. А после седьмого его перевели зачем-то на домашнее, – рассказываю я, пытаясь удовлетворить ее любопытство. – Как учился? Да не знаю… Так… средне… у него с общением проблемы были. Никогда не дружил ни с кем и, вообще, разговаривал мало…

– Его, наверное, обижали часто? – вопрос Люды заставляет меня задуматься.

– Да я не помню, чтобы его особо обижали. Ну, во всяком случае, никто не бил. Сказать могли что-нибудь, но он обычно не реагировал никак. Такого задирать скучно. Да и учителя следили, чтоб к нему хорошо относились. Хотя… – я ненадолго погружаюсь во вдруг нахлынувшие воспоминания, – помню, он несколько раз истерики закатывал. Это где-то в младших классах было. Один раз на уроке английского во втором классе, когда учительница попросила его привычное место поменять н другое. А еще пару раз уже забыла почему. А чего ты вдруг им заинтересовалась?

– Да так… – вздыхает Люда. – В кой-то веки симпатичный парень. Был бы нормальный, можно было бы поближе пообщаться… Обидно!

– Ну да… наверное… – пожимаю плечами я. В плане Олега подобные мысли мне в голову никогда не приходили.

Я вспоминаю, что почти весь третий класс мы с ним сидели за одной партой. Он всегда был тихий, никогда не бегал по классу, не вопил, не дрался, как другие пацаны. Мне с ним нравилось сидеть. Никто не дергал и не отвлекал. Правда, хоть он и был тихим, но спокойным назвать его нельзя было. Я всегда чувствовала в нем какое-то напряжение, тревогу, словно он боялся чего-то. Он вздрагивал каждый раз от резких звуков или, если к нему неожиданно обращались. Не мог отвечать на уроках, будто сильно смущался или боялся, поэтому учителя в основном давали ему письменные задания. И когда сильно нервничал, всегда зачем-то поворачивал голову вбок и начинал раскачиваться. Со мной он разговаривал. Но очень немного. Он мог отвечать на заданные вопросы, но в развернутую беседу втянуть его не получалось. Зато умел слушать. И я помню, как иногда на переменах рассказывала ему всякую всячину. Например, как была у кого-нибудь на дне рождении, как ходили в кино с родителями или какие игрушки и книжки мне купили в магазине. Эмоций мой рассказ у него почти никаких не вызывал, но я видела, что он слушает. Он поднимал на меня свои огромные глаза, пару мгновений смотрел внимательно и вдумчиво, потом опускал их, а через какое-то время вновь поднимал. И мне почему-то казалось, что мой рассказ для него очень значим и действительно интересен. Не знаю, почему я так думала, но именно поэтому я любила, когда он бывал моим слушателем. И еще тогда я заметила, что он никогда никому не смотрит в глаза, даже учителям. А вот на меня он смотрел, хоть эти взгляды и были очень непродолжительными.

…Пролетает пара недель учебы. Мы потихоньку вживаемся в школьный режим, привыкаем к отсутствию полной свободы и к постоянной загруженности уроками. Все-таки уже одиннадцатый класс! Погода способствует этому исчезновением тепла. Последний солнечный и теплый день был больше недели назад. А сейчас все время холодно, сыро и промозгло, а без зонта даже выходить не стоит. Дождь заряжает по нескольку раз на день.

Уроки закончились, и я, немного задержавшись в школьной библиотеке, выхожу в фойе. Наши уже все разбежались. Тихо. Начался следующий урок. Сейчас занимается вторая смена. Вдоль стен фойе у нас стоят скамейки, где мы обычно и переодеваемся. Возле одной из них вижу Олега Кирсанова. Он уже в куртке и в первой обуви. Вид у него крайне взволнованный. Он нервно копается в своем рюкзаке.

– Олег, что-то случилось?

Он резко оборачивается, бросает на меня встревоженный и даже, пожалуй, испуганный взгляд и тут же опускает глаза.

– Я… я шапку не могу найти…

– А ты ее куда складывал?

– Сюда, – Олег дергает пакет, в котором лежит его обувь.

– В раздевалке смотрел?

– Закрыли там…

Потеря вещей у нас – дело обычное. Мальчишки, особенно из средних классов, часто безобразничают в раздевалке, вытряхивая вещи из мешков и раскидывая их.

– Я сейчас у вахтера открыть попрошу. И пойдем вместе поищем, – предлагаю я.

Олег смотрит на меня и ничего не отвечает. Странный он все-таки. Я беру у вахтера ключ, и мы с ним идем в раздевалку. Я помогаю найти ему шапку, которая оказывается заброшенной в угол под батарею. Немудрено, что он ее сразу не увидел. А потом мы вместе идем домой. Живет Олег, как оказывается, дальше меня, но до моего дома нам по пути. Олег идет молча. Не знаю, может, смущается, а может, он так всегда ходит, когда идет с кем-то. Пробую его разговорить.

– Ты три года школу не посещал. На домашнем обучении был, да?

Он кивает.

– А как лучше заниматься: дома или, когда в школу ходишь?

Олег молчит. Я уж начинаю думать, что ответа так и не дождусь. Но он вдруг произносит:

– Дома лучше.

– А почему на домашнем не остался тогда? Родители учиться отправили?

– Папа.

– Папа? – переспрашиваю я. – А мама что, против была?

– Нет… – не сразу отвечает он.

И голос его при этом какой-то странный, срывающийся. Я смотрю на него. Его лицо стало совсем бледным, а ноздри нервно раздуваются.

– Олег? – я обеспокоенно поворачиваюсь к нему, а он вдруг останавливается, закрывает ладонями лицо и принимается дышать поверхностно и часто.

– Олег, ты чего? – пугаюсь я, совсем сбитая с толку его поведением.

– Мама… мамы нет… – слышу я его шепот сквозь стиснутые у лица ладони. И вдруг до меня начинает доходить, что, возможно, у него что-то случилось с матерью. Я беру его за плечи и тихо говорю:

– Олег, успокойся… успокойся, пожалуйста…

Я тихонько трясу его, пытаясь привести в себя, но это не помогает. Тогда я осторожно обнимаю его. Он выше меня, и я утыкаюсь носом ему в плечо и медленно поглаживаю ладонями по спине. Кажется, это начинает действовать, и его истерика затухает. Но уже через пару мгновений я чувствую, как Олег начинает высвобождаться из моих объятий и несильно, но отталкивает меня. Короткий миг он смотрит мне в глаза растерянным, напряженным взглядом, и почти сразу опускает голову. А я вдруг вспоминаю, что он никогда не любил, чтобы к нему прикасались. Мальчишки даже иногда развлекались тем, что хватали его за плечи, похлопывали по спине, а он начинал отмахиваться и ворчать. Такое развлечение казалось вполне безобидным, но, возможно, Олегу было очень неприятно. Я тогда тоже задумывалась над этим. А теперь подобное неприятие физического контакта ощутила на себе. Но его начинающуюся истерику я все же прекратить смогла. Клин клином, как говорится. Мы идем дальше молча. Олег низко опустил голову и уткнулся взглядом куда-то себе под ноги, а я временами поглядываю на него. Что-то расспрашивать у него я не рискую, боясь вызвать повторение нервного всплеска. Вдруг парень произносит:

– Ее весной не стало…

Я понимаю, что речь идет о его маме. Помолчав, осторожно спрашиваю:

– Она болела?

– Да.

– Ты сейчас с отцом остался?

Олег почему-то молчит, будто не слышал вопроса. Я предпринимаю вторую попытку подробнее разузнать о жизни парня.

– У тебя братья или сестры есть?

– Нет.

– Получается, вы вдвоем с отцом живете?

Олег отвечает не сразу, но все же отвечает.

– Вдвоем.

Мы доходим до моего двора, и мне нужно свернуть к своему подъезду, а Олегу идти дальше прямо. Но я вдруг предлагаю:

– Давай я тебя немного провожу. Возле вашего дома магазин канцтоваров есть хороший. Хотела тетрадок докупить.

Ловлю на себе быстрый, брошенный искоса взгляд Олега. Кажется, он немного удивлен. Хотя, может, и показалось. Он, вообще, эмоций мало проявляет. Скорее всего, ему просто все равно. Он мне не отвечает, и мы идем вместе дальше. Я бы могла свернуть домой, но я немного беспокоюсь о парне. Все-таки в его нервном срыве была виновата я…

…На следующий день прихожу в школу и у кабинета физики, коридор возле которого всегда очень немноголюдный, так как является тупиковым, застаю такую картину: Сергей Вереницын прижал Олега Кирсанова к стене и шипит ему:

– Ты понял? Понял меня?!

Еще несколько мальчишек обступили их и наблюдают за представлением. Олег же, с растерянным и испуганным видом загнанного зверя, всеми силами отворачивается от прижавшего его к стене парня. Я подхожу и тут же громко спрашиваю:

– Что здесь происходит?

Сергей в тот же миг отпускает Олега и обращается ко мне:

– Все в порядке, Ритуля!

– Никакая я тебе ни Ритуля! – раздраженно огрызаюсь я.

Вереницын временами пытается клеиться ко мне. Это началось еще в прошлом году. Но он мне не нравится. Не то, чтобы Сергей был парнем некрасивым. Он очень даже симпатичный: высокий, накаченный (на секцию каратэ ходит), волосы светлые, глаза серо-голубые. Но характер у него взрывной, он неспокойный, раздражительный и порой может быть жестким и даже жестоким. Подобные разборки в коридорах – для него дело обычное. Но вот за что он привязался к безобидному Олегу, мне совершенно непонятно. Пока мы препираемся с Вереницыным, Олег уходит в класс.

– Чего ты к нему пристал? – спрашиваю я.

– А нечего к чужим девчонкам лезть и лапать их на улице!

Я с недоумением смотрю на Сергея. Когда это Олег успел к кому-то клеиться начать. Вообще, будто речь не о нем. Но через мгновение все проясняется.

– Макс вчера видел, как вы с ним на дороге обнимались, – Сергей смотрит на меня недобрым взглядом, слегка прищурив глаза.

– Придурок – этот твой Макс! Человек, может, расстроенным был, а я его просто успокоить хотела. А Макс пускай романы писать садится, если фантазия такая богатая! И еще… – я делаю весомую паузу, – чужие девчонки – это те, которые уже чьи-то, а я пока своя собственная, и печати твоей на мне не стоит!

Я разворачиваюсь и иду в класс, чувствуя, как Вереницын провожает меня своим слегка так хищным взглядом. Ставлю сумку на парту и открываю ее, чтоб приготовиться к уроку, а сама поднимаю глаза на Олега. Он сидит одинокий за своей первой партой. В позе чувствуется крайнее напряжение. Сжимает пальцы рук, положенных перед собой, с такой силой, что сквозь кожу выпирают костяшки. А голову поворачивает вбок и немного раскачивается. Он и раньше, в третьем классе так делал, когда сильно волновался и нервничал. Не нравится мне, как он выглядит. И стрельнуло этому идиоту Сергею приставать к парню! Несколько мгновений я стою в раздумьях, а потом беру свою сумку и иду к парте Олега. Все равно Люды сегодня не будет. Она уже пару дней как дома, лечит свою простуду.

– Можно, я с тобой сяду? – обращаюсь к Олегу, который, кажется, даже не заметил, что я к нему подошла.

Он поднимает на меня глаза и кивает лишь через пару мгновений. Видимо, никак не ожидал, что я могу пересесть к нему. А я, выложив необходимые вещи из сумки на парту и сев на стул, оборачиваюсь к нему и говорю:

– Ты не обращай внимания на Вереницына. Он – придурок. Вообразил, что я его девушкой должна быть, и теперь следит, с кем я общаюсь. А мы вчера с тобой домой вместе шли, вот он и привязался.

Я сижу с Олегом за одной партой весь день. И понимаю, что с третьего класса, когда мы сидели вместе, в наших с ним отношениях мало что изменилось. Мне по-прежнему с ним комфортно. Он сидит спокойно, занимается своим делом, не отвлекает меня и не теребит без конца за плечо, как это любит порой делать весьма эмоциональная Людмила.

Последним уроком у нас история, которую ведет наша классная, Анастасия Федоровна.

– Ребята, я подумала и решила, что в нашу работу следует включить проектную деятельность. И свой проект нужно будет представить в виде презентации на компьютере.

При этих словах в классе становится совсем тихо. Проекты по истории мы никогда никакие не делали. Конспекты, таблицы, это да. Но чтобы проекты, да еще и в виде презентации…

– Предлагаю разбиться на пары. Думаю, так будет интереснее. Вы и пообщаться сможете, и дельными мыслями обменяться. Подумайте, кто с кем будет работать, а я пока раздам на парты листочки с темами. Защищать свои работы будете в течение четверти.

Вдруг Анастасия Федоровна оборачивается ко мне.

– Людмила Власова болеет пока… Рита, может быть, вы возьмете проект совместно с Олегом? – она смотрит на меня вопросительно.

Я теряюсь. Предложение весьма неожиданное. Но… отрицания в моей душе оно не встречает. Я гляжу на Олега.

– Олег, ты не против?

Кажется, парень даже не уловил смысл происходящего. Он поднимает непонимающий взгляд.

– Поработаем над проектом вместе? – переспрашиваю я.

– С тобой?

Я вижу, что он начинает волноваться. Наверное, для него это тоже как снег на голову.

– Да, мы с тобой вдвоем. Поработаем? – снова задаю вопрос и слегка улыбаюсь, чтобы немного снять напряжение.

– По… поработаем… – то ли отвечает, то ли переспрашивает Олег, должно быть, совсем запутавшись в ситуации.

Но я поворачиваюсь к учителю и даю согласие. Анастасия Федоровна улыбается, кивает мне и отходит от нашей парты довольная. Я понимаю, что ей хочется втянуть Олега в работу и жизнь класса. Мне, почему-то, тоже этого хочется. Хотя я ощущаю, что это очень проблематично. И какая-то мысль на дальнем плане моего сознания пищит, что я зря во все это ввязываюсь. Но я отмахиваюсь от нее…

…Мы с Олегом выбрали интересную тему. Вернее, выбрала я, а Олег только головой кивнул в знак согласия. Наша работа по срокам должна быть готова через две недели. Тянуть времени нет.

– Нам нужен интернет и компьютер, чтобы работу оформить. Можем, если хочешь, поработать у меня дома, – предлагаю я.

– У тебя дома? – переспрашивает Олег. И вид у него несколько растерянный.

Хочу заметить, что мы с ним общаемся уже третий день. Людмила все также болеет, так что я по-прежнему сижу с парнем за его партой. И за несколько дней я лишний раз убедилась, что эмоции свои он проявляет крайне скупо и понять его непросто. Но также я уяснила, что сделать это все же можно, если быть более внимательной и чуткой. И еще я поняла, что Олегу очень сложно, когда что-нибудь меняется. Он с трудом адаптируется к чему-то новому и непривычному. И сейчас поход ко мне домой тоже для него совершенно новый опыт.

– У меня своя комната, свой компьютер. Мы спокойно сядем и поработаем. Договорились?

– Хорошо… – отвечает Олег, видимо, все еще терзаемый сомнениями и неуверенностью.

И вот мы у дверей моей квартиры на третьем этаже. Но уже из-за закрытой двери слышен Мишкин громогласный вой. Олег обеспокоенно смотрит на меня.

– Это Мишуня. Я тебе про него говорила. Иногда он бывает шумный, но не переживай, мама быстро его утихомирит.

Мама открывает дверь и с удивлением поднимает глаза на Олега. Обычно с парнями я не прихожу.

– Мам, это Олег. Олег Кирсанов. Мой одноклассник. Мы позаниматься хотели. У нас совместный проект по истории.

Олег, слегка подталкиваемый мной, неуверенно входит в квартиру, совершенно забывая поздороваться с моей мамой. Она смотрит на него подозрительно. Но я отвлекаю ее, спрашивая, почему плачет Миша.

– Что-то нездоровится ему, видать. Весь день сегодня такой беспокойный, – вздыхает она.

Мы быстро раздеваемся. Вернее, я быстро раздеваюсь, а Олег, видимо, дезориентированный новой обстановкой, замирает чуть ли не на каждом движении, и мне приходится помогать ему и поторапливать. Выглядит со стороны это, наверное, странно, судя по недоуменному и даже встревоженному маминому взгляду. Но, наконец, мы проходим в мою комнату, и я закрываю дверь. А сама думаю о том, что если мама немного попытается пообщаться с Олегом, потом от нее вопросов не оберешься, а еще и укоров за то, что я себе приятеля поадекватнее не нашла. Однако я очень надеюсь, что мама все же не успела сделать какие-то нехорошие для Олега, а значит, и меня, выводы.

Но уже через полчаса моя слабая надежда угасает. Мама зовет нас обедать. И почему-то мне кажется, что Олег чересчур сильно привлек ее внимание. А за обедом она хочет выяснить для себя что-то еще, что не успела выяснить и понять. Я пытаюсь забрать еду к себе в комнату, как это иногда делаю, когда ко мне приходит Людмила. Но мама на уступки не идет и очень тактично и настойчиво приглашает нас на кухню. Приходится сдаться. Во время обеда она неустанно следит за Олегом, пытается разговорить его, задавая какие-то вопросы. Но парень очень напряжен, ведет за столом себя неловко, постоянно отводит взгляд и отворачивается, на мамины вопросы отвечает невпопад или не отвечает совсем. У меня создается впечатление, что он каким-то шестым чувством ощущает, что все это делается не с добром, поэтому сильно нервничает. А я к концу обеда по маминому крайне встревоженному и озадаченному виду понимаю, что Олег ее «тест» завалил по полной программе. Но, в конце концов, мы все же возвращаемся в мою комнату.

Мы изучаем материал по нашей теме. Олег во все вчитывается и вникает. Я ощущаю, что наши с ним темпы работы не совпадают. Мне хватает пары минут, чтобы просмотреть статью, он же может сидеть над ней минут пятнадцать. Меня это начинает напрягать. Но Олег увлекается, и мне кажется, что его медлительность воспринимается им самим вполне нормально. Он даже не замечает, что я уже прочла и сижу без дела. И я чувствую, что торопить его не стоит. Он просто начнет нервничать. Я беру учебник по математике и в возникающих у меня простоях начинаю делать домашку на завтра. Таким образом мы просматриваем с десяток статей. Я делаю какие-то пометки, Олег ничего для себя не пишет. Интересно, он, вообще, сможет сориентироваться, что в какой статье было.

– Может, попробуем план накидать? – предлагаю я, спустя два часа, ушедшие на перелопачивание литературы.

Олег отлипает от компьютера и задумывается. Я, чтобы ускорить процесс, озвучиваю свой вариант первого пункта. И вдруг парень говорит:

– Нет! – звучит твердо и непререкаемо.

Я с удивлением поднимаю на него глаза. За те несколько дней, которые мы с ним общались, слова «нет» в качестве отрицания моих действий, идей, предложений я не слышала ни разу. И я уже свыклась с этим. В каком-то смысле это даже удобно, когда тебе не перечат.

– Вот так надо сделать, – говорит Олег и набивает пункты плана на компьютере.

Я внимательно читаю и понимаю, что здесь все продумано. Пока я торопливо пробегала глазами статьи и в промежутках выполняла задание по математике, Олег, не спеша, все раскладывал по полочкам. Потом мы начинаем подбирать материал к каждому пункту, и сразу же оказывается, что в груде информации, которую мы пересмотрели, он разбирается и ориентируется гораздо лучше меня. Еще в школе я заметила, что Олег работает в своем темпе. Он раздражается, когда кто-то начинает его торопить. Часто некоторые задания он просто не успевает выполнить за урок. И поэтому иногда страдают его оценки. Наверняка, это одна из причин, по которой на домашнем обучении ему было комфортнее. Там все можно было делать в своем ритме, и никто тебя не понукал.

За окнами уже стемнело. Мы сделали приличную часть работы, но все, конечно же, не успели. За дверью снова начинает плакать Мишутка. Он, и правда, какой-то беспокойный сегодня. Раздается незнакомая музыка звонка. Я вопросительно смотрю на Олега. Оказывается, это его сотовый. Обычно ему никто не звонит. Олег берет трубку. Слышится строгий мужской голос.

– Да… Со мной все в порядке… – отвечает парень. – Я скоро приду.

Я не могу разобрать слов, но понимаю, что тот, с кем Олег разговаривает, недоволен парнем. Олег отключает связь.

– Это твой отец?

Олег кивает.

– Мне надо домой.

Время уже почти шесть вечера. И я прекрасно понимаю, что девчонки парней не провожают. Но Олег не мой парень. И я знаю, что буду беспокоиться. Такая уж я глупая. Опять прикрываюсь магазином канцтоваров в их доме и перед Олегом, и перед мамой, которая с недоумением смотрит на мои сборы на улицу и настороженно поглядывает на Олега. Она-то точно парней до дома не провожала. Когда возвращаюсь и сажусь ужинать, мама, что было весьма ожидаемо, подсаживается ко мне за стол с вопросом:

– Этот Олег, он у вас новенький, что ли? Что-то я его не припомню.

Дипломатическая тактика мамы ясна. Она подходит издалека, усыпляя мою бдительность.

– Почти, – расплывчато отвечаю я, желая оттянуть нежелаемое мной продолжение разговора.

– Как это почти? – глаза у мамы округляются.

– Он три года на домашнем обучении был. Теперь вернулся на очное.

Мама молчит, переваривая информацию. Представляю, в какие ужасающие воображение дали скачут ее домыслы. Она и так насторожилась при виде Олега, а тут еще и домашнее обучение. Надо было умолчать. Но моя досадная черта – не врать родителям.

– И что с ним? – мама буквально впивается в меня взглядом.

– Ну… – я несколько тяну с ответом. Я его медицинскую карточку в руках не держала, так что диагноза не знаю. Поэтому с чистым сердцем отвечаю:

– Он медлительный, не успевает в темпе класса заниматься, необщительный. А так… вроде, все в порядке.