Директором завода в Хомстеде был некий Генри Клей Фрик, который сам сколотил немалый капиталец и был известен своей жестокостью. Фрик пригласил к себе представителей рабочих и заявил им, что они должны согласиться на снижение заработка. В назначенный директором час рабочие ответили, что они не согласны. Фрик предусмотрел и это. Он начал борьбу с коллективом завода, но своими, особыми методами.
Имя Пинкертона в Европе очень популярно как название сыскного агентства. В Америке к услугам агентства Пинкертона не раз прибегали владельцы предприятий в борьбе с рабочими: агентство поставляло штрейкбрехеров и принимало на себя «охрану» заводов от рабочих. Фрик обратился к Пинкертону и попросил прислать ему в Хомстед триста агентов.
Шестого июля 1892 года на небольшой речушке Моногахела, протекающей через Хомстед, ранним утром появились две вооруженные баржи. Рабочие сразу поняли, кого везут на этих судах. Впрочем, они и так уже были готовы к борьбе. Не успели агенты Пинкертона высадиться, как началась стрельба. Несколько сот агентов не могли противостоять тысячам озлобленных рабочих. Превосходство рабочих, было огромным, п агентам пришлось молить о «перемирии». Руководители профсоюза согласились, но взбешенные такой атакой рабочие все же успели поколотить несколько десятков агентов.
Бои в Хомстеде продолжались пять дней. Как писали тогда американские газеты, рабочие захватили власть в своем городе. Лишь 12 июля по требованию Карнеги в город вступили сильные отряды полиции штата Пенсильвания, которые «навели там порядок». Итог боев был трагичным: 14 убитых и 163 тяжело раненных. Как и следовало ожидать, профсоюз проиграл это сражение – спустя некоторое время сталелитейный завод Карнеги в Хомстеде снова начал выпускать сталь. Но никто из его рабочих уже не был членом профсоюза.
Гнев общественного мнения обрушился на Фрика, которого сочли единственным виновником резни, хотя он лишь выполнил распоряжение своего хозяина. А потом случилось так, что директор завоевал симпатии легковерных американцев: в его кабинет проник анархист, решивший на свой страх и риск отомстить за убитых рабочих, ликвидировав Фрика. Но покушение окончилось неудачей – Фрик был только ранен и, в общем… стал героем дня! На следующий день он опубликовал такой документ:
«Надеюсь, что останусь жив. Но умру я или нет, фирма Карнеги не изменит своей политики (в отношении рабочих. – Г.Я.) и победит».
Карнеги и Фрик сдержали слово: в течение долгих лет профсоюзы не имели ни малейшего доступа на американские сталелитейные заводы. Это облегчило рост богатства Карнеги. Перед его уходом от дел состояние Карнеги значительно превысило известный уже нам рекорд Вандербилтов.
* * *Когда в 1848 году Эндрю Карнеги приехал в Америку, родители его были довольно бедными эмигрантами из Шотландии. Эндрю было тогда всего тринадцать лет и он еще не мечтал о большой карьере. Начинал он действительно скромно, но уже, будучи юношей, выделялся предприимчивостью и ловкостью. Сравнительно скоро он стал хорошо зарабатывать и научился с большой выгодой вкладывать свои деньги в выгодное дело. Годы Гражданской войны в Америке стали для него, как и для многих других будущих миллионеров, сказочным, невероятно удобным случаем для умножения капитала.
В 1868 году, будучи уже состоятельным человеком, Карнеги записал свои мысли о богатстве, как таковом, и о своих замыслах. Теперь эти своеобразные заметки очень часто цитируют его биографы. Сообщив, что ему тридцать три года и что он зарабатывает 50 тысяч долларов в год, Карнеги писал далее:
«Нет в мире божества более унижающего человека, чем деньги… И если я еще долгое время буду заниматься главным образом бизнесом, если сосредоточу все свое внимание исключительно на том, как в кратчайший срок нажить возможно больше денег, мне грозит безнадежное вырождение».
Вывод молодого Карнеги был таков: через два года выключиться из сферы бизнеса, переехать в Англию, закончить Оксфордский университет, а потом основать в Лондоне журнал или газету и заниматься лишь «общественными вопросами, особенно проблемами просвещения и улучшения положения неимущих классов». Таковы были его добрые намерения, но, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад! Карнеги покончил с бизнесом не через два года, а спустя тридцать с лишним лет. Что касается его отношения к «неимущим классам», то самым ярким примером тут может служить знаменитая «битва в Хомстеде». Вскоре после того как он написал свои заметки, Карнеги убедился в том, что расширение сталелитейной промышленности в Америке открывает перед ним огромные перспективы получения миллионных прибылей. И он стал одним из создателей данной отрасли промышленности, проявив при этом невероятную ловкость и изобретательность в разорении своих конкурентов и в нещадной эксплуатации своих рабочих.
Эндрю Карнеги – американский предприниматель второй половины XIX века, один из богатейших людей в мире, основатель стальной империи, филантроп, пожертвовавший 90 % своего состояния на благотворительные нужды
Статистические данные показывают, что еще в 1870 году производство железа и стали в Соединенных Штатах было значительно ниже, чем в Великобритании или Франции. В последующие два десятилетия американские промышленники опередили англичан и французов в этой области, а продукция американских металлургических предприятий превысила треть валовой продукции всего мира.
Именно на эти годы приходится начало своеобразной революции в металлургии, которая неразрывно связана с именем Генри Бессемера и изобретенным им конвертором. Ум и помыслы Карнеги были целиком заняты бизнесом, а не техникой, поэтому вначале он недооценил значение нового метода выплавки стали. Однако вскоре он убедился в выгодах конвертора и сразу же приступил к строительству первых в Америке современных сталелитейных заводов.
В те времена крупнейшими потребителями стали были железнодорожные компании. И если богатства Вандербилтов явились результатом строительства п эксплуатации железных дорог, то и Карнеги в значительной мере «утолял жажду» из того же источника, только несколько по-иному: чем больше строилось железнодорожных путей, тем выше был спрос на рельсы.
Доходы Карнеги росли из года в год, а методы обогащения становились все более беспощадными. Казалось (и он сам верил в это), никто и ничто не угрожало его господствующему положению в сталелитейной промышленности.
Но в последние годы XIX века у Карнеги появился грозный конкурент в лице Джона Пирпонта Моргана. Тут уместно привести русскую пословицу: «Нашла коса на камень!» В то время Морган стал все больше и больше интересоваться металлургией и начал все чаще сталкиваться в этой области с конкуренцией со стороны Эндрю Карнеги. В конце концов в 1900 году между обоими магнатами было достигнуто соглашение.
Морган купил все предприятия Карнеги и его компаньонов за фантастическую сумму примерно в 500 миллионов долларов. Из них 300 миллионов – наличными и в акциях – получил сам Карнеги. Несколько лет спустя оба миллионера встретились на борту трансатлантического лайнера. Газета «Уолл-стрит джорнэл» опубликовала содержание их частной беседы. Карнеги сказал: «Я допустил ошибку при продаже своих заводов. Мне нужно было Потребовать на сто миллионов долларов больше». На что Морган будто бы ответил: «Если бы вы этого потребовали, я вынужден был бы заплатить, хотя бы ради того, чтобы избавиться от вас».
Как бы то ни было, Эндрю Карнеги оказался вдруг лицом совсем частным, обладающим огромным капиталом. Тогда он вернулся к мечтам своей юности, предназначив значительную часть своего состояния на благотворительные цели. Ко дню смерти Карнеги (1919 год) из его огромного состояния осталось всего 10 процентов. А его фонды существуют и по сей день и используются не только на благотворительные цели.
Эдвард Генри Гарриман был миллионером, которого его присяжные ‘биографы называли – в зависимости от своих вкусов – «королем» или «Наполеоном» железных дорог в Соединенных Штатах. Начал Гарриман с должности курьера на фондовой бирже. Когда же он умер, его наследники получили капитал в 100 миллионов долларов.
Эдвард Г. Гарриман был моложе Вандербилта и Карнеги – он родился в 1848 году. Поэтому его путь к огромному состоянию выглядит все же несколько иным.
В годы Гражданской войны Э. Гарриман был еще слишком молод, чтобы сколотить состояние. Однако он, если можно так выразиться, поспел к пирогу, то есть к бурному строительству железных дорог в Соединенных Штатах, и именно тогда проявились все его таланты бизнесмена.
В отличие от Вандербилта, строившего железные дороги, и от первого Карнеги, поставлявшего для них рельсы, Гарриман занимался прежде всего финансовыми операциями, связанными с железнодорожным строительством. Это и создало ему капитал. Его интересовали спекуляции на бирже, покупка и продажа акций существующих компаний, борьба с конкурентами, распространение облигаций по более высокой, чем их дейстительная стоимость, цене. Словом, он был скорее финансистом, нежели строителем железных дорог. В Америке на рубеже XIX-XX веков это занятие оказалось весьма доходным.
Эдвард Гарриман был одним из шестерых детей бедного пастора. Четырнадцати лет от роду он начал работать на Уолл-стрите курьером. Эта нью-йоркская улица уже тогда была центром, где сосредоточились биржа, различные банки, страховые общества, акционерные компании. У Эдварда не было никакого образования, но он выделялся среди товарищей способностями и развитием. Вскоре он заинтересовался подоплекой игры на бирже, а также начинаниями своих хозяев.
В 1869 году, когда Гарриману был всего двадцать один год, на бирже разразился кризис – знаменитая «черная пятница». Молодой Гарриман, вкладывавший все свои сбережения в покупку акций, немало заработал на внезапных изменениях биржевого курса. С этой точки зрения он принадлежал к немногим исключениям, и потому им заинтересовались более солидные и важные финансисты. На заработанные деньги Гарриман купил себе место на бирже и приступил к сделкам на свой страх и риск. Гарриману повезло: вскоре ему удалось за один день заработать 150 тысяч долларов на покупке и продаже акций угольных компаний.
Уже будучи человеком более или менее состоятельным, Гарриман женился на дочери владельца одной из железных дорог, и это предопределило его дальнейшую карьеру. Со дня женитьбы на дочери Уильяма Дж. Аверелла он начал интересоваться прежде всего железными дорогами. Отделавшись от других акционеров, Гарриман стал единоличным владельцем железной дороги своего тестя.
Но это было лишь скромным началом. В последующие тридцать лет и до самой смерти в 1909 году Гарриман все больше и больше раздвигал границы своей железнодорожной империи, продолжая скупать все новые и новые железнодорожные линии в самой ожесточенной борьбе с конкурентами. При этом он пользовался методами, которые зачастую вступали в конфликт с законом и добрыми традициями. Как утверждают его биографы, под конец жизни Гарриман уже подумывал о железнодорожной сети, которая охватила бы весь земной шар. Особенно его интересовали Транссибирская и Маньчжурская линии.
Несколько примеров помогут нам лучше понять методы Гарримана.
Вскоре после женитьбы он сосредоточил все свое внимание на железнодорожной линии, принадлежавшей тестю. Не прошло и года, как остальные акционеры узнали, что дела фирмы обстоят не лучшим образом. На заседании правления дороги Гарриман выступил с альтернативным предложением: либо он сам продаст свои акции (заметим: он хорошо знал, что это предложение будет отвергнуто), либо ему остается приобрести акции остальных держателей. Когда последние, наконец, выразили свое согласие, Эдвард Гарриман стал единоличным владельцем дороги, причем за бесценок. После этого он начал переговоры с двумя крупными конкурирующими фирмами – с каждой в отдельности и конфиденциально, – предлагая продать им свою дорогу. Между конкурентами возникли споры и торг. Но в выигрыше остался Гарриман: он продал дорогу за очень крупную сумму.
Впоследствии Гарриман, уже известный миллионер, пользовавшийся широким банковским кредитом, создал крупный концерн, который приобрел фирму «Чикаго энд Олтон» Это была акционерная железнодорожная компания, чей капитал оценивался в 34 миллиона долларов. Всего за несколько лет Гарриман и его компаньоны сумели продать акции и облигации этой компании на сумму 114 миллионов долларов. Поскольку при покупке фирмы они израсходовали только 18 миллионов, оказалось, что чистая прибыль концерна составила более 60 миллионов (из этой суммы львиную долю отхватил сам Гарриман).
Но афера всплыла на поверхность, и делом о спекулятивной продаже железнодорожных акций занялись специально назначенные властями лица. Сенатор Кэллом принял решение начать судебное расследование, а самого Гарримана хотел арестовать. Однако, как пишет Густав Майерс, эти намерения не осуществились, поскольку «Гарриман давал крупные суммы на политические кампании, в связи с чем лица, занимавшие высокие посты, имели перед ним определенные обязательства».
Наиболее известны в Америке схватки Гарримана со своими конкурентами. Так, война с Джеймсом Дж. Хиллом, одним из железнодорожных магнатов, начавшаяся в 1901 году, продолжалась двадцать лет и закончилась лишь со смертью обоих соперников.
Американские историки посвятили борьбе Гарримана с Хиллом десятки печатных страниц, называя ее «схваткой гигантов» или «последней железнодорожной войной». Однако нет смысла описывать подробности я «военные» перипетии. Вполне достаточно сказать, что речь шла о конкурентной борьбе, причем и Гарриман и Хилл стремились завоевать приоритет и власть над несколькими крупными и, что самое важное, прибыльными железнодорожными линиями.
Если взглянуть на это дело теперь, то наибольшую важность в нем представляет тот факт, что обе стороны имели мощных и богатых покровителей. Так, Гарриман вошел в соглашение с Рокфеллерами и их концерном «Стандард ойл», а Хилл заручился поддержкой банкирского Дома Моргана. Как утверждает Холбрук, «Гарриман был одним из немногочисленных в Соединенных Штатах лиц, которые не боялись Моргана». К этому мнению присоединяется и Мэтью Джозефсон. В цитированном уже труде о «баронах-разбойниках» он так пишет о Гарримане:
«Он не боялся ни бога, ни Моргана, ни упреков совести. В более поздних воспоминаниях о нем сказано, что тайна его победоносной карьеры – в полном отсутствии моральной щепетильности».
После смерти Эдварда Г. Гарримана его финансовая империя все больше и больше расширялась, охватывая, кроме железных дорог, многочисленные промышленные предприятия. В качестве примера можно назвать гарримановские инвестиции в Польше. Так, в 1926 году концерн Гарримана совместно с американской компанией «Анаконда» и германским трестом «Хеш» создал зависимую фирму «Силезиан-Америкен корпорейшн», которой принадлежали две угольные шахты, свинцовые и оловянные рудники, несколько металлургических заводов, листопрокатные и проволочные заводы и т. д. Решающее слово в делах этой фирмы имел концерн Гарримана, и в его сейфы текли прибыли из польской Силезии. Дабы избежать недоразумений, добавим, что польские предприятия были лишь малой частицей «империи» Гарриманов.
Гарриман-младший, носящий двойное имя Уильям Аверелл (последнее – по матери), сумел объединить заботы о полученном наследстве с любопытной политической карьерой. И если его отец ограничивался финансированием отдельных политических деятелей, то сын уже играл самостоятельную роль на политической арене и мечтал когда-либо попасть в Белый дом.
В годы президентства Франклина Делано Рузвельта Уильям Аверелл Гарриман занимал ряд ответственных постов. Во время второй мировой войны он был послом США в Советском Союзе, затем стал министром финансов, советником президента Трумэна, губернатором штата Нью-Йорк и специальным послом президента Джона Ф. Кеннеди.
К парадоксам политической жизни в Соединенных Штатах следует отнести и тот факт, что миллионер Гарриман во многих вопросах занимает либеральную позицию. Некоторые считают даже, что если мечты Гарримана так и не осуществились, и его кандидатура на место в Белом доме никогда не выдвигалась, то произошло это лишь потому, что он был «слишком либеральным».
В 1963 году Аверелл Гарриман сыграл существенную роль при согласовывании текста Московского соглашения о частичном запрещении ядерных испытаний, а в 1968 году он же возглавил американскую делегацию, которая начала в Париже переговоры об установлении мира во Вьетнаме.
Эндрю У. Меллон принадлежал наряду с Рокфеллером, Морганом и Фордом к первым американцам, чей личный капитал превышал миллиард долларов. Такое богатство он нажил, нещадно эксплуатируя рабочих, обворовывая компаньонов, разоряя конкурентов. Он был также первым американским миллионером, который занял пост министра. И использовал этот пост для введения законов, покровительствующих богачам, а не беднякам. В период самых крупных афер, связанных с коррупцией, Меллон был членом кабинета. Эндрю У. Меллон был одним из самых ловких, предприимчивых и энергичных американских финансистов и промышленников. В пожилом возрасте он не жалел времени на «служение обществу»: был членом кабинета трех президентов, министром финансов, в то же время он пожертвовал часть своих капиталов на общественные цели, построил в Вашингтоне здание Галереи искусств, передав ей в дар свои коллекции картин. Противоречивая, казалось бы, личность. Поэтому надо поближе присмотреться к любопытной фигуре Эндрю Меллона.
У Эндрю был легкий жизненный старт, поскольку его отец Томас Меллон, банкир и юрист, был человеком богатым. Об образе мышления и взглядах Томаса отчетливо свидетельствует письмо, направленное им в годы Гражданской войны своему старшему сыну (младший, Эндрю, родившийся в 1855 году, был тогда ребенком). Узнав, что старший сын хочет вступить в ряды армии северян, Томас решительно запретил ему это, так обосновав свою позицию:
«Я надеялся, что мой парень станет ловким, интеллигентным бизнесменом и не будет дурнем. Только наивные люди вступают в армию… А кто имеет возможность, оплачивает тех, кто идет вместо них. Со временем ты поймешь, что человек может быть патриотом, не рискуя собственной жизнью и не жертвуя своим здоровьем, и поверишь в это. Есть много других, менее ценных людей».
В последующие годы такая «философия» стала ведущей мыслью Эндрю Меллона. Никакие «мелочи» не отвлекали его от дел, а главным своим делом он, как и его отец, считал преумножение капитала.
В 1870 году в Питтсбурге возник банк под названием «Т. Меллон энд санз», который завоевал доверие клиентов, хотя и брал высокие проценты. Во время экономического кризиса 1873 года, когда обанкротились многие предприятия, банк Меллонов оказался платежеспособным и обогнал конкурентов. В 1880 году Эндрю Меллон принял банк от стареющего отца. Вскоре он мог показать не только свои способности, но и беспощадность в делах. Под его руководством банк начал специализироваться на финансировании промышленных предприятий.
Наиболее дальновидным мероприятием Эндрю Меллона было предоставление сравнительно небольшого кредита двум предпринимателям, которые хотели построить алюминиевый завод. Этот легкий металл был тогда известен уже несколько десятилетий, но никто не умел организовать его выплавку на коммерческих началах. Изобретатель необходимого технологического процесса Чарлз М. Хэлл безрезультатно агитировал нескольких, промышленников, пока не попал в Питтсбург и не явился к Меллону.
Банкир оказался более дальновидным: он выделил на производство алюминия кредит в сумме 250 тысяч долларов, что дало Хэллу возможность построить первый завод. Довольно скоро выяснилось, что спрос на алюминий очень велик и возрастает с каждым годом, особенно в связи с развитием автомобильной промышленности.
Конкуренты Меллона спохватились, но было уже поздно. Отказываясь от производства алюминия, они упустили пресловутую «золотую жилу». Правда, один из них попытался было создать свой завод, но Меллон возбудил против него судебное дело, обвинив фабриканта в нарушении патентных прав изобретателя Хэлла. Процесс затянулся надолго, но в конце концов судья Уильям Говард Тафт решил дело в пользу Меллона. Тафт стал впоследствии президентом Соединенных Штатов. Как утверждает Харвей О’Коннор, автор книги «Миллионы Меллонов» (“Mellon’s Millions”), приговор Тафта принес Меллону 100 миллионов долларов.
А вскоре был создан концерн «Алюминиум компани оф Америка», известный под сокращенным названием «Алкоа», в котором большинство акций принадлежало Меллону. Концерн стал почти единовластным монополистом в области производства алюминия: он приобретал месторождения бокситов, строил новые предприятия, организовал сбыт алюминия и экспорт его за границу. Наследники Эндрю Меллона и по сей день получают миллионные прибыли от деятельности «Алкоа».
По мере увеличения капитала Эндрю Меллон все больше расширял свою «империю», скупая контрольные пакеты акций сталелитейных заводов и других предприятий. Очередным его успехом (после дела с алюминием) было открытие месторождений нефти в штате Техас. И в этом случае Меллон использовал находчивость, изобретательность и энергию других людей, загребая львиную долю прибылей.
Идею поисков нефти в штате Техас выдвинул некий Энди Лукас, эмигрант из Югославии, который американизировал свое имя и фамилию. Поначалу его финансировал полковник Джеймс Гаффи. Но когда в 1901 году длительные поиски Лукаса привели наконец к открытию богатых залежей нефти, у него и у полковника не хватило денег. Меллон, не колеблясь, предоставил им кредит в 3 миллиона долларов.
А вскоре возник новый концерн – «Галф ойл корпорейшн», один из крупнейших в Америке, уступающий только рокфеллеровской фирме «Стандард ойл». Большинство акций снова попало в руки Меллона и его семейства. Полковник Гаффи рассказывал потом, как Меллоны «вышвырнули» его. Он пытался судиться с ними, но проиграл и умер в нищете.
Третьей – после алюминия и нефти – жемчужиной в короне Меллонов стала химическая промышленность. В 1914 году Эндрю Меллон купил за 300 тысяч долларов патенты немецкого изобретателя д-ра Генриха Копперса, открывшего способ и метод использования побочных продуктов коксового производства. Патенты Копперса стали для Меллона исходной базой для строительства ряда химических предприятий. Во время Первой мировой войны Меллон откупил у Копперса – буквально за гроши – его право на долю в производстве, воспользовавшись тем, что немец был «подданным враждебного государства».
После окончания Первой мировой войны Э. Меллон стоял уже во главе нескольких десятков самых различных концернов, общий капитал которых оценивался в 2 миллиарда долларов. И, тем не менее, он был, по сути дела, мало известен широкой общественности. В отличие от Вандербилтов и Асторов, Рокфеллеров и Морганов, каждый шаг которых, был широко разрекламирован и которые любили хвастаться своими богатствами, Меллон отнюдь не искал гласности. Он принадлежал к более позднему поколению миллионеров, которые предпочитали безвестность.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
На русском языке выпущена Издательством иностранной литературы в 1959 г. (Здесь и далее примечания принадлежат русской редакции.)
2
Сид У. Ричардсон – один из так называемых новых миллиардеров, наживших состояние в самое последнее время, крупный техасский нефтепромышленник. Подробнее о новых миллиардерах см. главу 8.
3
В 10—30-е гг. XX в. «разгребателями грязи» (англ. Muckrakers) называли группу американских писателей, публицистов, журналистов и социологов (Дж. JI. Стеффенс, Ф. Норрис, Т. Драйзер, Айда Тарбелл и др.), вскрывавших жульничество бизнесменов, махинации империалистических монополий, продажность и коррупцию политических деятелей, эксплуатацию детского труда, торговлю «живым товаром» и т. д. Термин пущен в оборот в 1906 г. президентом Теодором Рузвельтом, которого раздражал поток обличительной литературы.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги