Лекарство от смерти

«По себе судишь?» – глядя друг другу в глаза, сурово спрашивают молодой и старик. И оба опускают взгляд.

– У господина Тэйна была очень интересная молодость, – говорит хозяин. – Да и зрелость – тоже. Ты о «Старших Братьях» что-нибудь слышал?

И все становится на свои места.

Еще бы ты о них не слышал! О них разве что совсем уж тупая деревенщина не слышала.

Кто может остановить высокого лорда, кроме другого высокого лорда? Кто схватит за руку преступного истинного мага, кроме равного ему по силам?

Мага крови может остановить только другой маг крови. Обычный маг, даже наглотавшийся эликсиров по самые брови, все равно с ним не сладит. Вот только у старших лордов хватает дел и без того, чтобы постоянно приглядывать за многочисленными отпрысками. Поэтому за младшими сыновьями приглядывают другие.

Высокие лорды, истинные маги этого мира, живут долго, не меньше тысячи лет. И все это время остаются бодрыми и деятельными. И если старшие в роду обладают реальной властью, если их первенцы старательно помогают отцам в надежде когда-нибудь занять их место… удел младших – беситься от скуки, не находя выхода, не имея возможности реально приложить свои силы. Хоть магические, хоть обычные. Им просто некуда себя девать, а когда могущественному магу некуда себя девать, последствия могут быть самыми плачевными.

Бесчинствами и злодеяниями младших высоких лордов пугают детей, о них по вечерам рассказываются леденящие душу истории. Боги, охраните меня от греха и младшего лорда, молятся простолюдины, выходя на улицу. Заговоры, восстания и преступления младших высоких лордов не раз сотрясали этот мир.

Вот для того, чтобы такого не случалось или хотя бы случалось как можно реже, и существует особая служба – «Старшие Братья». Высокий лорд, поступающий в такую службу, отрекается от всего, что он имел раньше. Прежде всего – от власти или надежды на власть. Даже если он старший сын – отцу он не наследует. Его ждет совсем другое…

Впрочем, злые языки утверждают, что «Старшие Братья» отрекаются от власти ради еще большей власти. Злых языков, понятное дело, немного.

Охотно идут в службу и перебесившиеся младшие высокие лорды, уставшие от безделья и бесплодных попыток устроить заговор против отца или отравить старшего брата. Говорят, что нет ни одного младшего высокого лорда, хоть раз не попытавшегося устроить заговор, как нет и ни одного удавшегося заговора. Служба бдит. Короткие черные плащи, черные полумаски и мерцающие пояса видно издалека, и не у одного младшего высокого лорда начинают дрожать руки, едва он завидит это мерцание. Все «Старшие Братья» одеваются одинаково. Ты никогда не можешь знать, кто рядом с тобой – глава службы или рядовой исполнитель. Равно как и то, что именно он о тебе уже знает. Лучше заранее полагать, что ему известно все.

Прочие высокие лорды их побаиваются, а многие младшие откровенно ненавидят. Впрочем, «Старшим Братьям» наплевать на чужую ненависть. Они не ищут ничьей любви. Они охраняют порядок. Закон. И даже Совет высоких лордов вынужден с ними считаться. Лишь перед Владыкой Зари склоняют они свои головы. Но и он не посмеет нарушить издревле принятые законы, зная, что бдительная служба – рядом.

Впрочем, служат в ней не только высокие лорды, но и обычные люди. Причем крестьянина, ремесленника или воина на эту службу возьмут, даже слугу возьмут, если окажется достоин, а вот купца, крупного землевладельца, мага, чиновника, главу гильдии или старшего воинов – нет. И ничего с этим не сделать, никак это положение вещей не изменить. Таков издревле принятый Закон. А служба ведь именно этим и занимается – охраняет законность.

И если младших высоких лордов, сменивших тонкие шелка на короткий черный плащ, черную полумаску и мерцающий пояс, боятся, ненавидят и презирают прочие младшие, то обыкновенных людей, коим повезло в этой службе оказаться, – напротив, уважают безмерно. Хотя бы потому, что отбор в службу – жесточайший. И быть крестьянином, ремесленником или воином – совершенно недостаточно, чтобы в ней оказаться. А потом… служить на равных с высокими лордами – это ли не честь! Охранять порядок, правосудие и законность – это ли не благо! К кому еще бежать обычному человеку, если его притесняет младший высокий лорд?

Люди, конечно, ничего не могут противопоставить истинному магу, ведь даже обычные маги не могут, но когда-то давно, на заре существования службы, один из истинных магов, участвовавших в ее создании, открыл способ, как сделать обычного человека практически нечувствительным к любой магии вообще. С тех пор секрет так и не вышел из недр службы. Никто не знает, какими заклятьями для этого пользуются, но любой простолюдин, поступающий на эту службу, навсегда, до самой смерти, защищен от любого магического воздействия. А значит, вполне способен ухватить за шкирку любого расходившегося младшего лорда. И ничего ему за это не будет. Ни от самого лорда, ни по закону.

Так вот кто таков господин Тэйн! Так вот к какому человеку отправляет тебя хозяин!

– Я… слышал об этой службе, – говоришь ты.

– Ну вот. А господин Тэйн – служил. Да он этого твоего мерзавца по стене размажет, если тот только посмеет сунуться. Впрочем, тот и не сунется, можешь быть уверен. Потому что если служба только узнает, что кто-то посмел…

– Спасибо… спасибо, господин Вагрит… – глупо улыбаешься ты, не зная, как выразить свою благодарность, а чувство облегчения, охватившее тебя, таково, что, кажется, ты сейчас просто взлетишь…

– Я, конечно, не всесильная служба, – говорит господин Вагрит. – Но, как и она, своих людей не отдаю никому. Я купил тебе место в почтовой пассажирской повозке, – добавляет он. – Ты как раз успеешь позавтракать.

Звон почтового колокольчика, пронзительный и яркий.

Почтовые возницы, не довольствуясь обычным звоном своих колокольчиков, носят их магам. Зачаровать «на звон». Голоса таких колокольчиков далеко слыхать. Гораздо дальше, чем обычных. И, конечно, такие колокольчики не обязаны звенеть одной-единственной нотой. Они вызванивают мелодии. Подчас – несколько разных мелодий подряд.

Каждый возница старается заказать мелодию попричудливее, не то что у других. Причем это их личное, стародавнее соперничество. Почтовая служба эти выкрутасы не оплачивает. Возницы платят из своего кармана, причем зачастую втридорога, уводя из-под носа у конкурентов самые модные «звоны». Существуют даже музыканты, сочиняющие музыку только для таких вот колокольчиков.

Злые языки даже утверждают, что возницы чаще меняют мелодии для своих колокольчиков, чем нижние рубашки. Это, конечно, не так, почтовый возница должен быть очень опрятным, иначе долго в таковом качестве не продержится. Но то, что многие из них предпочитают отдать последнюю заначку не на новые сапоги, а обзавестись ранее никем не слыханным «звоном», – чистая правда.

Отправление.

Сытые почтовые кони дружно трогают с места. Возница по-доброму на них покрикивает. Ты сидишь, забившись в уголок, делая вид, что спишь.

Звон почтового колокольчика далеко разносится вокруг.

На самом деле тебе по-прежнему страшно. А может быть, даже еще страшнее. С того памятного вечера ты нигде не встречал своего преследователя, ты даже не можешь быть уверен, преследует ли он тебя, ведь тот ужасный сон мог оказаться всего лишь сном. Ты так надеешься на это… и все-таки боишься. Он… он может быть где угодно… притвориться кем и чем угодно… Его последние слова не отпускают тебя, неотступно следуют за тобой.

«Еще встретимся…» – глухо шепчет пустота за твоей спиной.

«Еще встретимся…» – подмигивают тени в углах.

«Еще встретимся…» – молчат силуэты спешащих мимо прохожих.

Еще встретимся.

В каждом из немногочисленных пассажиров почтовой повозки тебе чудится он. Ты ничего не можешь с этим сделать. Только ждать. Ждать, когда он примет свое истинное обличье. Или просто войдет снаружи. Или посмотрит из глаз обернувшегося назад возницы. Или соткется из звона колокольчика.

Если тебе повезет доехать до столицы, если ты сумеешь добраться до господина Тэйна, каждый из Богов-Заступников получит причитающиеся ему жертвы. Но ты не молишься. Ты просто не можешь молиться. Ты боишься, что он распахнет двери твоей молитвы и шагнет изнутри наружу.

Тебе и в самом деле страшно.

Ты припоминаешь все когда-то слышанные тобой истории о героях и поражаешься им с новой силой. Как же так, ведь многие из них были обычными людьми… как же это они не боялись?

Ты прижимаешься к грубой матерчатой стенке повозки, слушаешь звон колокольчика, выводящего прихотливые рулады, тихое бормотание пассажиров, дробный топот лошадиных копыт, скрип колес и неожиданно для себя засыпаешь…

И никаких ужасов тебе не снится. Кстати, и наяву их тоже не происходит.

Быть может, о тебе просто забыли?

Или это была шутка?

А может быть, ты просто возомнил о себе невесть что? Делать высокому лорду нечего – гоняться за тобой по всему королевству! У него небось и другие развлечения найдутся. Вот и пусть находятся… а ты спи… спи… повозка мерно покачивается, чуть дрожит грубая матерчатая стенка под твоей щекой… спи…

Ты просыпаешься от внезапного молчания колокольчика.

Следующая остановка. В почтовую повозку забираются новые люди. Их громкие голоса будят тебя окончательно.

Маги.

Это не те маги, что охотились за твоим учителем, но…

Это маги.

«Ты что, так и будешь теперь всех подряд бояться?!» – сердится старик.

«Скажи это себе!» – огрызается молодой.

Впрочем, маги ни на кого не обращают внимания. Высокие лорды в почтовых повозках не ездят, а значит – они тут самые главные. Заняв вдвое больше места, чем то, за какое заплачено, они громко обсуждают свои дела, никого при этом не стесняясь.

Они кому-то мешают? Да быть того не может! Ерунда какая! А разве здесь кто-то еще есть? Что? Вот эти? В самом деле? Так мы вам все-таки не мешаем или вас в гусеницу превратить? А что? Ничего страшного. Бабочкой потом станете. Многим даже нравится. Ах, все-таки не мешаем? Ну, вообще-то мы так и думали…

Ты сидишь, вновь делая вид, что дремлешь, надеясь и в самом деле задремать и проснуться, когда маги уже сойдут. Ты сидишь, надеясь, что они тебя не заметят.

Что ж, тебя они и не замечают. А вот метку на твоей ладони…

– Как интересно, – говорит один из них. – А ну-ка мальчик, давай-ка сюда… да-да, ты! Можешь не притворяться, что спишь. Все равно не поверю. Что это у тебя за метка на ладони?

Вот и все. Чего-то бояться уже поздно. Тебя все равно заметили, так что – бойся, не бойся… в конце концов, когда-то ты и сам хотел стать магом, и если бы тебе повезло чуть больше…

А тебе и так повезло больше, вдруг соображаешь ты. Ты знаешь такое, что ни одному из этих пустоголовых зазнаек в цветастых мантиях даже во сне не снилось. Тебе не нужно глотать ядовитые эликсиры, чтоб поддерживать в себе силу, твоя магия всегда с тобой, в твоих глазах… в твоих пальцах… ты вдруг понимаешь, что ты…

Так вот чем так заинтересовался высокий лорд… ты куда ближе к истинным магам, чем тебе это и во сне присниться могло!

Маги, все как один, смотрят на тебя.

– Так-так-так… – говорят они. – Спишь, значит?

– Я просто не хотел мешать господам магам, – отвечаешь ты. – Господа маги обсуждали свои важные дела… Мне показалось, что притвориться спящим будет вежливо. Разве я не прав?

– Ты нам зубы не заговаривай! Отвечай, откуда у тебя метка?

«Попробуй таким зубы заговорить – сам без зубов останешься!»

Но ты, разумеется, попробуешь. А что тебе остается?

– Господин маг поставил, – отвечаешь ты.

Насмешка в твоем голосе почти не слышна. Каков вопрос, таков ответ, господа маги. Откуда еще у простолюдина может быть метка? Дураку ведь ясно, что ее маг поставил!

– Это и так ясно, что маг. – Кажется, один все-таки что-то почувствовал. Голос у него не то чтобы очень уж добрый. – Давай-ка поподробнее. Кто? Когда? Зачем?

– Да я не знаю, господа маги… – растерянно и виновато говоришь ты. Еще одну насмешку они точно заметят. Лучше поостеречься. – Просто я как-то шел вечером по городу… шел себе, шел, никого не трогал… а тут! Мимо меня вдруг старик промчался! Да такой весь из себя страшный, что аж сердце захолонуло! Я только успел посторониться, а тут снова – раз! Господа маги на крылатых скакунах! Я испугался… а они говорят: где старик? А я им – убежал, говорю, проклятый! Я ж не знал, что его хватать и держать надо было… да и не смог бы я его схватить, больно уж страшный он был…

Ты подробно рассказываешь все: и о чем тебя тогда спрашивали маги, и что ты им отвечал… и что подумал… и что потом подумал, – и, разумеется, снова врешь, а как же иначе! Ты говоришь долго, занудно и обстоятельно. Господа маги должны поверить в твою искренность, равно как и утомиться твоей ограниченностью. Ты заискивающе смотришь им в глаза… и вдруг натыкаешься на знакомое лицо.

Нет, это не тот ужасный человек! Этот… он и вовсе не похож на младшего высокого лорда, встречи с которым ты опасаешься пуще всего прочего. Этот совсем иначе выглядит. Вот только… где-то ты его уже видел. Где-то, когда-то… Быть может, он просто похож на кого-то, с кем ты в своей длинной и несуразной жизни когда-то повстречался?

– И вот тогда господин главный маг поставил мне эту метку, чтоб, если я этого старика где-нибудь встречу, я б ворон не ловил, а бежал к первому попавшемуся магу и все ему про того старика сообщил, – заканчиваешь ты.

На подозрительно знакомого мага ты стараешься особо не смотреть, по опыту зная, что такие вот короткие и как бы случайные взгляды вызывают не меньше подозрений, чем пристальное наблюдение.

Маги недовольны. Как же так? Они проявили бдительность, а враг все-таки не обнаружен. А как же награда? Они что – впустую трудились?

Они пытаются задавать дополнительные вопросы, сбивать тебя с толку, путать. Но ты уже проходил все это. Много раз проходил. Каждый такой вопрос вызывает тошнотворно-скучный, невероятно подробный ответ, с привлечением семейных историй всех твоих дедушек, бабушек, сестер, братьев и прочих родственников до седьмого колена. Маги морщатся и сдаются.

– Ладно, – наконец бросает один из них. – Похоже, тут и в самом деле ничего нет.

Замок пал, флаг спущен. Высокое магическое искусство потерпело сокрушительное поражение от мелочного занудства. Что ж, в истории такое случалось не раз.

Маги отпускают тебя, возвращаясь к своим прежним разговорам. Они не особенно стесняются – а кого тут, собственно, стесняться? Кучки невзрачных пассажиров? Да и кто поймет их высокоученые магические разговоры?

Что ж, по крайней мере один пассажир все-таки понимает. И потрясен.

Служба Ордену… то, о чем ты когда-то мечтал, то, что снилось в твоих самых горячечных снах, то, что было выжжено в твоей душе огромными огненными буквами… служба Ордену – вот она. Без прикрас. Такая, как есть… эти четверо – служат. Тому самому Ордену, в который ты так стремился. Тому самому Ордену, в который ты так и не попал.

Боги, какие же мелкие дрязги волнуют этих людей! Кто кого подсидел, кто с помощью какой хитрости продвинулся, кому в прошлом месяце недодали противоядий от магических эликсиров, какой дурак помощник третьего Старшего магистра… и еще что-то и еще…

А где же мощь, сила, красота, мудрость и что там еще? Где же все то, за чем ты когда-то отправился в Орден? Ладно, у тебя не получилось, но у них-то – вышло! Они что, стали магами лишь для того, чтоб продолжать делать все то, что доступно любому простолюдину? Любому ремесленнику или чиновнику? Овладели устрашающими тайнами магии, чтобы потом перемывать косточки своим ближним, словно последние сельские пьянчужки, и договариваться, как похитрей спихнуть того, кто сидит чуть выше, словно какие-то зачуханные чиновники из захолустья?

«Великие магистры выглядят совсем иначе!» – словно за соломинку, хватаешься ты за успокоительную мысль.

«А ты когда-нибудь видел их… вот так?» – тотчас возражаешь ты сам себе.

Но, может быть, тебе просто попались какие-то уроды?

– Послушай, Боллари… – доносится до тебя, и ты холодеешь… нет, на сей раз не от ужаса… или все-таки от ужаса, вот только ужас этот совсем другого рода.

Весельчак Боллари! Твой лучший друг по магической школе. То-то его лицо показалось тебе таким знакомым! Ну да, все верно. Его списали почти в самом начале, ему делалось плохо от всех этих эликсиров. Именно такие и становились потом магами… Как он плакал, когда его уводили! Он ведь еще не знал – куда. Он считал, что это – конец. А ему так хотелось стать магом. Так хотелось… Наверное, больше, чем тебе. Он бредил магами-героями прошлого. Сражениями и подвигами Великих магистров. Магическими тайнами и открытиями. Тебе было так жаль его. Ты ведь тогда поклялся, что найдешь его, когда станешь магом. Поклялся, но так и не исполнил клятвы. Потому что магом не стал. А он… он – стал магом, но не нашел тебя. Впрочем, он и не давал клятвы. А раз не давал…

Что ж… это его голос ты сейчас слышишь чаще других. Это его капризный, недовольный, завистливый голос повествует о том, кто кого подсидел, а кто еще только собирается… О том, насколько скучная и паршивая штука – эта жизнь, Боллари не распространяется. Но это и без того слышно. По голосу.

Эх, Боллари, Боллари… на вид тебе лет сорок – сорок пять… а это значит, что ты проживешь еще столько же… Я знал тебя пятнадцатилетним, потому и не признал сразу, ведь мне, когда мы были знакомы, было столько же. Потому и ты меня не признаешь. С твоей точки зрения, я давно умер, а если нет, то вот-вот умру. Думаю, тебе проще считать меня мертвым, раз уж ты не стал искать меня. А ведь для меня прежнего это было бы не самым плохим утешением. Служить другу, великому магу… не самая плохая участь в жизни. Но ты не стал меня искать. Просто не стал. А теперь я умер. Нищие калеки столько не живут, верно?

А ты жив и проживешь еще долго. Вот только… стоит ли оно того? Стоит ли длить жизнь, если она такая?

Неужто ты совсем не помнишь, о чем мы тогда с тобой мечтали?

Наверное, не помнишь. Разве бы ты стал таким, если бы помнил?

Ты уж прости, я не стану тебе об этом напоминать. У меня сильные сомнения, что ты мне поверишь. А если поверишь… ты все-таки маг, и вас четверо. Нет уж. Я промолчу.

Пока промолчу.

А потом… когда-нибудь я найду тебя, Боллари! Найду, раньше или позже, найду, когда и впрямь стану великим магом… потому что я поклялся тебе, Боллари. Такая клятва стоит того, чтобы ее сдержать. Быть может, потому, что я так и не забыл всего того, о чем мы с тобой тогда говорили? Быть может, потому, что я надеюсь, что и ты тоже вспомнишь?

А он все говорит… говорит… он не замолкает… кто бы мог подумать, что у него такой омерзительный голос?

Но ведь он – маг… Маг! Ему было даровано все то, в чем было отказано тебе! Все те восхитительные чудеса, которых так и не выпало на твою долю!

Ты смотришь в его спину, слушаешь его голос… и вспоминаешь… вспоминаешь…

«Да, я прожил свою жизнь как калека… но даже как калека я жил стократ полнее, ярче, интереснее… где я только не был! Кого только не повидал! Кем только не был сам! Но уж точно не был завистником, который постоянно смотрит в спину своего более одаренного, более удачливого коллеги! Один раз в этой новой жизни я позавидовал, так до сих пор от самого себя с души воротит! А этот… он даже не понимает, насколько он жалок в своей зависти, насколько ничтожен со всем своим могуществом и чудесами…

А я, дурак, мечтал о такой жизни! Скучной жизни скучного человека, исполняющего чужие приказы и повеления. А ведь он даже смысла их не понимает!»

Повозка останавливается, и маги сходят.

Ты долго глядишь вслед своему бывшему другу, но тот так и не оборачивается. Да и с какой стати ему оборачиваться?

Эта встреча странным образом подействовала на тебя. Ты забываешь о своем преследователе. Полностью забываешь. А когда вспоминаешь, с удивлением обнаруживаешь, что он тебя не пугает. То есть ты его по-прежнему опасаешься – да и кто в здравом уме не стал бы опасаться младшего высокого лорда? – но того, почти животного ужаса больше нет. Словно, уходя, маги прихватили его с собой.

Повозка катится дальше, колокольчик выводит мелодии одну сладкозвучнее другой, о чем-то негромко переговариваются пассажиры. Сон подкрадывается совершенно незаметно…

А поверх сна обрушивается могучий осенний дождь, словно одеялом накрывая, словно пряча от всех бед и огорчений мира.

Спи, и пусть тебе снятся только добрые сны!

Это всегда страшно, когда друзья умирают, но куда страшней, если они при этом продолжают ходить, говорить, что-то делать и знать не знают, что они уже давным-давно мертвые. Это так страшно, что лучше пока об этом не думать. Спи, и пусть плачет осенний дождь над твоей головой. Пусть он прочитает погребальную молитву, пусть на пару с заливающимся колокольчиком споет все погребальные песни, одну за другой. А ты спи – и пусть тебе приснится надежда. Ведь кто знает, что будет дальше? Вдруг, когда ты проснешься, за новым поворотом дороги тебя опять встретит живой друг? Ведь может же быть, что эта унылая смерть ему только приснилась?

– Эй, приятель! Приехали! – Добродушный возница трясет тебя за плечо. – Ну ты здоров спать, я тебе скажу! Бужу-бужу, а тебе хоть бы что!

Подхватываешь дорожный мешок и выбираешься из повозки.

И впрямь – столица.

Действительно – приехали.

Усатый столичный стражник смотрит на тебя недовольно. Ну как же – всех остальных он уже проверил, а какого-то одного обормота – дожидайся! Что-то такое он себе под нос и бормочет, время от время повторяя: «Деревня… вот же деревня!» Тянет прохладным ветром, больше похожим на сквозняк из-под плохо пригнанной двери. Господину стражнику неуютно. Хорошо, хоть дождя нет…

– Ох, простите… – бормочешь ты, выхватывая то самое письмо… проклятье! Чуть ведь не перепутал! Не то письмо, а вот это! Эдак спросонья как чего наворотишь, так потом в жизни не расхлебаешь…

Подаешь стражнику открытый конверт.

– Та-ак… что тут у нас? – медленно тянет он, проглядывая четкие, уверенной рукой господина Вагрита выведенные строки. – Ага. Пироги, значит?

– Пироги, господин стражник, – киваешь ты.

– С грибами, значит?

– С грибами, господин стражник.

– Ладно. Научишься печь – приноси. Проверю, хорошо ли научился!

– Обязательно, господин стражник.

– И берегись, если мне не понравится!

– Как можно, господин стражник! Разве я посмею предлагать доблестному воину что-нибудь невкусное?

– Ну, то-то, – уже дружелюбно бурчит он. – Плати воротный сбор и беги к своему господину Тэйну! Хорошее у него заведение, кстати. Бывал.

Благодаришь.

Платишь. Кланяешься. Уходишь.

– Стой, дурень! Куда? – гаркает тебе вслед усатый стражник. – Что ж ты у меня дорогу не спросишь? Ну как есть – деревня…

Он уже улыбается. И ты улыбаешься ему в ответ.

«Ну и ладно. Ну и деревня. Зато дорогу теперь знаю».

Еще раз благодаришь. Еще раз кланяешься. Еще раз уходишь.

Хорошо, хоть платить дважды не приходится.

Да. Давненько ты не бывал в столице…

После того как шайка столичных нищих пересчитала ребра престарелому калеке – ни разу. Ты едва отлежался тогда. Ну вот не любят столичные нищие своих товарищей по несчастью из тех, что когда-то магами стать попробовали. Страшно не любят.

«Лучше людей, паскуда, стать захотел? О вечной жизни, падла, помыслил? Так вот же тебе вечность, гаденыш! Получи!»

Что ж, тебя нынешнего это не касается. Уж чем ты точно не собираешься заниматься, так это местью. Ведь, в сущности, тот, кого они тогда чуть было не убили, все-таки умер. Умер, когда родился ты. Тебе нынешнему эти престарелые мерзавцы ничего не сделали. Если они вообще еще живы. Нет, тебя они нисколько не интересуют. Даже странно, что ты о них вообще вспомнил. Или… не странно? Ведь ноют же эти никем не переломанные ребра? Еще как ноют. Вот и вспомнилось. А теперь пора забыть. Забыть – и идти дальше. Эта жизнь дана тебе не для того, чтоб ты рассчитался за все обиды в прежней.

Столица…

Древний Тэрлин, сердце Гаэрты. Вечный Тэрлин, ни разу не взятый штурмом, ни единожды не побывавший в руках врагов. Тэрлин, танцующий с разноцветными осенними листьями.

Ты идешь в хороводе спешащих по своим делам прохожих, с восхищенным потрясением глядя, как из-под никогда тобой не виданного нового – того, что успело здесь возникнуть после тебя, после того, как ты, казалось, навсегда покинул это дивное место, – таинственно и необоримо проступает вечное, то, что здесь было задолго до тебя и пребудет тогда, когда не только тебя, но и многих долгоживущих лордов уже не будет на свете.

«Лишь звезды переживут вечный город», – восхищенно шепчешь ты старую как мир пословицу.

Лишь звезды. Только они.

Но, как и прежде, год за годом вечно юный и неизмеримо древний Тэрлин будет танцевать с осенними листьями. А по улицам его туда и сюда будут спешить прохожие. Такие же, как ты. Они тоже будут казаться себе значительными, их проблемы будут для них самыми важными, они тоже будут с восхищением смотреть на падающие листья и, быть может, тоже подумают о тех, кто проходил тут до них, и о тех, кто пройдет после, когда о них самих уже и памяти не останется.