Укус мрака

Пролог

Воспоминания, воспоминания…

– Ешь, засранец, ешь, потом тебе понравится!

Джем опустил глаза в тарелку, кишащую крупными черными тараканами с блестящими брюшками. Когда паренек, сидевший напротив него, схватил своими белыми одутловатыми пальцами одного из огромных насекомых и поднес к растрескавшимся губам, он почувствовал, что его желудок выворачивается от отвращения.

– Да говорю же тебе, что это обалденно вкусно, дурацкая ты башка! – повторил Пол Мартин, широко открывая рот и осторожно запихивая туда таракана так, что остался торчать только толстый и блестящий конец его тельца.

Насекомое было еще живо, его лапки дергались, слабо царапая мертвенно-землистую кожу Пола. Джем хотел закрыть глаза, но не смог: веки отказывались ему повиноваться.

Раздался сухой хруст, потом по подбородку Пола, который жевал с видимым удовольствием, потекла жидкая слизь.

– Ну, теперь ты!

– Нет, – завопил Джем, резко садясь в постели. – Нет!

Он чувствовал, как тяжело бьется сердце в груди. Концом простыни он вытер со лба пот, пытаясь одновременно понять, действительно ли кричал во сне. Похоже, что нет: в их общей спальне никто не проснулся. Бобби Бронкс, как всегда, храпел с открытым ртом, а Бам-Бам-Бабл тихонько попискивал, комкая в руках одеяло. Все как обычно. Успокоившись, Джем оперся на промокшую от пота подушку. Первое время он кричал по ночам, и пятнадцать остальных парней, чтобы заставить его замолчать, взяли привычку поливать его ледяной водой. Дело немного улучшилось, после того как он набил морду этому кретину Бобби Бронксу. Какие у них у всех паршивые прозвища… Точные копии В2 Маркеса и Алонсо[1].

Но В2 и Чеви мертвы. Полностью сгорели, как и 3 542 жителя Джексонвилля, штат Нью-Мексико. Сгорели заживо и наверняка гниют в аду, как Пол Мартин и все остальные. Во всяком случае, Джем желал им этого от всей души.

Он вытянулся на постели, уверенный, что теперь уже не уснет. Хотя с тех пор прошло около двух лет, он ничего не смог забыть. Он не говорил больше об этом с психологом института, как, впрочем, и ни с кем другим, но это оставалось в глубине его плоти, словно страх ему зашили куда-то под ребра. Это дышало вместе с ним, спало с ним вместе, ласково льнуло к его губам по ночам.

Он откинул одеяло и снова сел. Посмотрел на наручные часы с фосфоресцирующими стрелками, которые два месяца тому назад ему прислала в подарок на день четырнадцатилетия федеральный агент Саманта Вестертон. Четыре часа утра. Сейчас октябрь, и рассветет не ранее шести часов. Он вздохнул. Уже несколько месяцев подряд кошмары не только не пропали, но еще и усилились. Не проходило ни одной ночи, чтобы его не мучило безжизненное лицо Пола, исходивший от него запах падали, его рот с гнилыми зубами, полный червей.

Пробуждаясь, он возвращался к действительности, и это было еще хуже. Все эти трупы, ожившие и изголодавшиеся, все эти рты с желтыми клыками, тянущиеся к его юной плоти, суетливое шуршание тараканов и ладонь Лори, судорожно сжавшая его руку в поисках помощи… Он стиснул зубы, решив ни о чем больше не думать. Наступал рассвет. Сейчас взойдет солнце, привычное и внушающее доверие. Бам-Бам-Бабл, как каждое утро, пустит залп ветров, а все остальные, с лицами, вымазанными зубной пастой, будут отпускать грубые идиотские шутки. Да, все наладится.

– Нет!

Лори Робсон откинул одеяло, обливаясь потом, с мучительно бьющимся сердцем, с чувством, что иссушенная рука Хелен Мартин все еще лежит на его руке, а ее острые ногти впиваются в его нежное тело. Семья Мартинов… Фрэнк, Хелен и их двенадцатилетний сын Пол. Кто мог бы предположить, что семья Мартинов станет носителем сил зла? Он запустил темнокожую руку в свои густые, круто вьющиеся черные волосы. А снятся ли кошмары Джему? Снится ли ему все это, видит ли он из ночи в ночь их мертвенные лица? Их пустые глазницы, кишащие червями? Их безгубые ухмылки?

Он почувствовал позывы тошноты, но это было ложное ощущение, и он это знал: его никогда не рвало. Он продолжал сидеть в темноте, слушая дыхание своих кузенов, Шарля и Арти. После гибели родителей тетя Джанет согласилась приютить его в своем маленьком домике в Денвере. Он спал в комнате мальчиков, на кровати, которая была мала для него. Его родители. Это слово скрипело в мозгу, как мел по классной доске. Его мать. Ему свело внутренности. Голодная улыбка его матери. Он спрятал лицо в простынях, отгоняя эти слова, саму эту жуткую мысль, мысль, которая возвращалась еженощно: его воспитал труп, труп, искусственно оживленный не поддающимся пониманию чудом. Весь Джексонвилль был городом-призраком, каким-то анклавом, где мертвецы могли вести жизнь, внешне похожую на настоящую. И Джексонвилль был сожжен. Вместе с его родителями.

Он вновь увидел себя на вершине холма, дрожащего, уцепившегося за руку Джема, когда они созерцали пылающий у их ног город. Дак Роджерс шел в огонь, неся на руках свою возлюбленную в самое пекло. Свою возлюбленную, которая уже разлагалась… Лори потряс головой, сидя в темноте спальни. Шестеро. Их было всего шестеро, выбравшихся оттуда. Он сам, Лорел Робсон, Джем – официально Джереми Хокинз, шериф Герби Уилкокс, федеральные агенты Саманта Вестертон и Марвин Хейс и, наконец, старая Рут Миралес.

Он услышал, что тетя Джанет проснулась в соседней спальне. Она пойдет в ванную, а потом приготовит блинчики к завтраку. Она оставит их в духовке, чтобы они не остыли. Джанет заступает на дежурство в больнице в шесть часов утра. Лори вздохнул. Школьный доктор-псих уверяет, что когда-нибудь он все это позабудет. Но ему казалось, что его состояние все ухудшается, словно мозг отказывался стереть даже самую малую часть событий. Сегодня днем он постарается дозвониться до Марвина Хейса.

С озабоченным видом Марвин снял трубку. Вот уже несколько ночей подряд его преследовали постоянные кошмары. Жена настаивала, чтобы он снова обратился к врачу.

– Это Лори, – раздался тонкий голосок на другом конце провода.

Темнокожая рука Марвина судорожно сжала трубку.

– Как дела, Лори? – спросил он, на деле вовсе не желая услышать ответ.

– Потихоньку, – ответил Лори бесцветным голосом. – Вы что-нибудь знаете о Джереми?

– Да. Саманта разговаривала с ним по телефону месяц назад. У него все в порядке, он привыкает к своей новой жизни.

Это было не совсем то, что сказала Сэм. Она сказала, кажется, что у Джема все в порядке.

– Я хочу с ним повидаться, – сказал Лори дрожащим голосом.

Марвин колебался.

– Лори, ты ведь знаешь, что сказал доктор – псих в Кантико…

Лори стиснул зубы. Эксперт-специалист по травмированным подросткам… Розовое лицо, словно надраенное железной мочалкой, зубы, ровные, как надгробия на Арлингтонском кладбище[2].

– Лучше, чтобы вы не виделись, – продолжал Марвин. – Встреча только оживит дурные воспоминания. Понимаешь, нужно, чтобы прошло время.

– Прошло два года. И я уже не ребенок, Марвин. Мне уже четырнадцать. Вы думаете, что я смогу когда-нибудь все это забыть?

– Я подумаю, что можно сделать, – сдаваясь, пробормотал Марвин. – Я перезвоню.

– Марвин, если мне не разрешат увидеться с Джемом, я убегу.

Он повесил трубку, оставив Марвина в нерешительности. В голосе Лори прорывалась отчаянная настойчивость, и это его смущало. Смущало так же, как смущало предчувствие неизбежной катастрофы. Он уже вздрагивал при каждом телефонном звонке. «Не надо было так быстро отказываться от транквилизаторов», – пожурил он себя. Показалось ему или действительно небо нахмурилось? Он взглянул на часы. Шестнадцать часов. Солнце зайдет не ранее чем через два с лишним часа, а уже так темно… Он задумчиво погрыз кончик ручки, а потом набрал номер.

– Уилкокс слушает, – резко откликнулся хриплый голос.

– Вольно, Герби.

– Привет, Хейс. В Вашингтоне хорошая погода?

Марвин бросил взгляд на сгущающиеся черные тучи.

– Не очень. А у вас?

– Как всегда, лучезарно. Что новенького?

– Мне позвонил Лори. Он хочет повидаться с Джемом.

Вместо ответа Уилкокс прочистил горло.

Марвин немного выждал и продолжал:

– Я хотел узнать ваше мнение. Вы ведь знаете, что врачи…

– Они дурачье, – прервал его Уилкокс, откупоривая бутылку холодного пива «Bud». – Марвин, прошло целых два года, два проклятых года, а эти ребята как кровные братья. Это неправильно – мешать им видеться, и вам это прекрасно известно. Просто вы дерьмовый бюрократ.

– Вижу, вы, как всегда, в своем репертуаре. Старый шериф с ягодицами величиной с кокосовый орех.

Уилкокс засмеялся, и на расстоянии более трех тысяч километров Марвин услышал, как булькает пиво в его горле.

– «Coors» или «Bud»? – спросил он.

– С тех пор как моя последняя бутылка «Coors» оказалась полна крови, я перешел на «Bud». Саманта приезжает в Миннеаполис сегодня вечером. Она хочет навестить ребят. Будете возражать, мистер Порядок и Правосудие?

– Нет, не думаю. И даже нахожу, что вы правы, Герби. А что Рут… Вы что-нибудь о ней знаете? Она все также в Лас-Вегасе?

– Ага. Кажется, она превратилась в игральный автомат со светящимися кнопками вместо глаз. Думаю, она кого-то там нашла, – добавил Герби игривым тоном.

– Рут? Это в ее-то возрасте?

– Да ей всего восемьдесят лет, Марвин. Идите в ногу со временем, старина!

Они обменялись еще несколькими ничего не значащими замечаниями, договорившись созвониться через два дня.

Уилкокс в задумчивости повесил трубку. Ему показалось, что Марвин чем-то озабочен. Может быть, он тоже плохо спит? Уилкокс сделал хороший глоток пива, но это не помогло ему отделаться от беспокойства, возраставшего вот уже несколько недель. «Депрессия, конечно, будет еще возвращаться», – сказал им военврач, осматривавший их по прибытии в военный лагерь Лос-Аламос.

Депрессивное состояние. Вот, вероятно, сейчас он и пребывает в таком состоянии. Очень удачно, что Саманта приезжает сегодня вечером. Неделька отдыха вдвоем, после чего она вернется в Ричмонд. Посмеиваясь над самим собой, он сделал еще глоток пива. Герби Уилкокс, пятьдесят лет, сто кило мускулов, крепкий орешек, закоренелый холостяк! И вот он запал на Сэм. Единственным проявлением независимости был его отказ следовать за ней в Вирджинию. Он опять стал шерифом здесь, в Мариано-Лейк, потому что не могло быть и речи, чтобы он покинул штат Нью-Мексико. Это был его край. Он не смог бы жить без его запахов, его пыли, его неба. Но Сэм… Он почти с раздражением допил свое пиво.

Светящаяся точка переместилась на контрольном экране бизнес-салона, информируя Саманту, что она находится всего в двухстах километрах от Гэллапа. В двухстах с лишним километрах от Герби. Должно быть, он, небритый, накачивается сейчас пивом, надвинув мятый стетсон на самые брови, наморщив от сигаретного дыма лицо старого индейского вождя. Пусть поживет пока в свое удовольствие. Потому что уже с завтрашнего дня для него начнется совсем иная жизнь: свежая рубашка, начищенная обувь, французский ресторан и шампанское.

Сэм пошевелилась, устраиваясь в кресле поудобнее. Она проспала почти все время полета, но не чувствовала себя отдохнувшей. Должно быть, ей что-то снилось. В последнее время у нее были изматывающие сны. Странные видения, оставлявшие смутно-эротическое и в то же время откровенно омерзительное впечатление. Нужно признать, что события в Джексонвилле оживили болезненное воспоминание об одном событии ее детства. Но, казалось бы, такие воспоминания должны стираться, а не обостряться… Она отказалась от кофе, предложенного стюардессой, и попыталась вникнуть в лежащие перед ней журналы, повторяя про себя, что должна связаться с Хейсом и поставить его в известность о том, что она собирается повидать Джереми и Лори. Джереми не ответил на их последнее письмо. А Лори прислал им открытку со звездным флагом и с такими словами: «Мутант Лорел Робсон в полном порядке».

И вдруг она увидела себя около джексонвилльской бензозаправки, двумя годами раньше, в окружении разлагающихся трупов, которые, рыча, приближались к ним. А рядом с ней двое детей с серьезными, напряженными лицами, с зажженными факелами в руках, готовых дорого продать свою жизнь. «Они, должно быть, выросли, – подумала она, закрывая глаза. – Может быть даже, сейчас у них переходный возраст и… » Она резко вздрогнула: ей показалось, будто что-то ползет по ноге. Задыхаясь, она наклонилась, но не увидела ничего, кроме собственной загорелой лодыжки, видневшейся из-под джинсов. Никаких таракашек. Только милое письмо Рут Миралес, выпавшее из сумочки. Она подняла его и убрала на место. Надо бы навестить и Рут.

Неоновые огни мерцали и днем и ночью, разливаясь по городу, как разноцветная кровь. Рут находила их красивыми. Ей нравилось цветовое буйство и ощущение отсутствия ночи, создававшееся благодаря этому. Да, в Лас Вегасе не существовало темноты, повсюду только потоки света и неугомонный гомон, которым она отдавалась без единой мысли. Особенно без мыслей о Герберте, своем покойном муже, который корил бы ее за каждый цент, потраченный в этих чертовых автоматах. И тем более без мыслей о событиях двухлетней давности, когда ей пришлось бросить свой чудный домик на Мэйн-стрит и когда аббат Рэндал убил и сожрал того мальчика из церковного хора…

Опуская четвертак в прорезь автомата, Рут ощутила озноб. Цилиндрики стали вращаться, издавая свою успокаивающую музыку, и Рут расслабилась. Сегодня ночью ей опять снился этот сон, сон с огромными черными тараканами… А у остальных тоже бывают такие сновидения? Саманта Вестертон писала, что они с шерифом Уилкоксом обязательно навестят ее в ближайшее время. Раздумывая, действительно ли ей хочется с ними повидаться, Рут сунула в автомат еще три монетки. Прошлое – это прошлое, разумно ли его ворошить? Через четверть часа к ней присоединится Кетер[3] Браун. Ей очень нравился Кетер. Он был такой внимательный и такой чудной… Да, прошлое – это прошлое, а в восемьдесят лет не стоит задумываться о будущем.

1

– Ну, приятель, как обстоят у нас дела сегодня?

– Хорошо.

Доктор Фергюсон критически разглядывал Джема. Паренек набрал вес, нарастил мускулы, подрос на добрых двадцать сантиметров, его верхнюю губу уже оттеняли светлые усики. У него были хорошие оценки. Но взгляд блуждающий, а под глазами – черные круги. Трудный случай, этот Джереми Хокинз.

– А спишь ты, Джереми, хорошо?

– Да, нормально, – ответил Джем, почесывая лодыжку.

Когда же этот студенистый толстяк отпустит его? Какого ответа он ждет? «Все ночи я провожу с живыми мертвецами, а самое смешное, доктор Фергюсон, что это не просто плохие сны, а настоящие кошмары!»

– Скажи-ка, Джереми, ты все так же видишь… те кошмары, о которых рассказывал раньше?

– Нет, уже почти не вижу, – солгал Джем, хрустнув пальцами.

– Понимаешь, мне звонил шериф Уилкокс. Он беспокоится о тебе.

Ну и на здоровье! Этот подонок Уилкокс никогда не верил, что выжившие говорят правду. Он всегда допускал предположение, что это было отравление галлюциногенным газом после проведения каких-то военных опытов. Подталкивающее к убийству безумие, будто бы приведшее жителей Джексонвилля к самоистреблению еще до возникновения пожара. Саманта, Марвин Хейс и старая миссис Рут, придя к выводу, что им все равно никто не поверит, решили, что теперь придется заново строить свою жизнь. Легко сказать. Они-то ведь были уже взрослые. И у Лори была тетка. Но вот у него-то никого не было, и его запихнули в приют в Альбукерке. Даже если он называется временным общежитием, все равно это приют.

– О чем ты думаешь, Джереми?

– О завтрашнем матче по бейсболу.

Доктор Фергюсон вздохнул. Ему не удается наладить контакт с этим парнем. Он наклонился с озабоченным видом.

– Послушай, Джереми, я знаю, что тебе пришлось пережить нечто ужасное, настолько ужасное, что ты отказываешься об этом говорить, но если ты не будешь говорить об этом, то все так навсегда и останется в твоей душе и ты никогда не сможешь от этого избавиться.

– А если я буду говорить с вами об этом, то, может, и избавлюсь от воспоминаний? – насмешливо откликнулся Джереми.

– Ну… пожалуй, – удивленно согласился Фергюсон.

– Если буду рассказывать вам об этих трупах, которые хотели нас слопать? Или о том звуке переспелого арбуза, с которым раскололась голова моего деда, когда Пол Мартин наехал на него автобусом? Знаете, это было как раз перед тем, как мать Лори Робсона попыталась сожрать своего собственного сына…

Фергюсон постучал пальцем по толстой папке, лежавшей перед ним.

– Джереми, – сказал он примирительно, – весь город был отравлен химическим веществом, которое сделало людей… скажем… разными. Здесь нет ничьей вины. И самое главное, нет твоей вины. Нельзя жить в ненависти.

«Да, нельзя, но я не могу жить иначе. Все, что я могу, – это притворяться, что живу как все».

Он вышел из кабинета доктора Ферпосона, чувствуя, что потерял бесценное время. Но на что его тратить, это бесценное время? Чтобы без цели бродить по двору вместе с другими неприкаянными парнями? Чтобы поиграть в баскетбол? И вдруг он испытал жгучее желание увидеться с Лори. Желание почти непреодолимое. Должно случиться что-то страшное, он был в этом уверен. Он внимательно посмотрел на забор, прикрытый аккуратно подстриженным кустарником. Вполне преодолимо. Он ведь не в тюрьме, а в заведении для подростков, лишившихся семьи. Он направился к восточной стороне, самой далекой от строений, и беззаботно зашагал по аллее, обсаженной ивами, потом обогнул сарайчик, где старый Дженкинс хранил свои садовые инструменты.

– Вот те на! Кажется, завоняло дерьмом…

Джем резко обернулся. Бобби Бронкс, прислонившись к сараю, весело смотрел на него; рядом с ним стоял Бам-Бам-Бабл. Вокруг них распространялся тяжелый запах гашиша. Джем пожал плечами.

Бобби сделал шаг вперед и положил свою огромную руку ему на плечо.

– Эй! С тобой говорят, ублюдок!

– Отвяжись.

– Отвяжись, – изменив голос, передразнил его Бобби. – А не хочешь ли, Хокинз, отсосать у меня?

– Отвяжись, – повторил Джем глухим голосом.

Последние два года он не выносил, чтобы к нему прикасались. Пальцы Бобби, вцепившиеся в его тело, жгли, как раскаленные угли.

Бобби усилил хватку. Он был на целую голову ниже Джема и затаил на него злобу за то, что тот отлупил его два месяца тому назад.

– Бам-Бам! Валяй сюда! Посмеемся.

Бам-Бам-Бабл подошел и долго рассматривал Джема, прежде чем протянуть ему косячок.

– Джем, родненький, не хочешь ли покурить вместе с нами?

– Давай я тебя трахну.

– Джем, дорогой, ты невежливый. А, Бобби? Ведь этот ублюдок невежливый?

– Ну же, кури, балда, кури, это здорово…

Кури. «Ешь, засранец, ешь». В его голове возникла тарелка с кишащими тараканами и Пол, облизывающий свои острые зубы, и…

– Сука, ты что, тронулся или совсем рехнулся!

Джем заморгал глазами. Почему это Бобби Бронкс так вопит? А Бам-Бам-Бабл? Чего это он рухнул на четвереньки? Он повернулся к Бобби, темная кожа которого посерела.

– Не подходи, мудак! – закричал он, отступая.

Бам-Бам-Бабла рвало на свежескошенном газоне. Джем посмотрел на свою неестественно сжатую руку. Между пальцев, запачканных кровью, был зажат острый кончик шариковой ручки. Кровь? Боже мой! Он наклонился над Баблом и приподнял ему голову. Сильно побледневший парень икал. На уровне желудка на его спортивной футболке расплывалось широкое пятно крови. «Боже мой, я схожу с ума», – мельком подумал Джем, поворачиваясь к Бобби.

– Нужно предупредить директора! Быстрее!

– Ты что, Джем, больной? Да он просто больной! – крикнул Бобби, бросившись бежать к главному зданию.

– Мне больно, – стонал Бам-Бам, держась за живот обеими руками.

Через несколько минут здесь будут надзиратели, директор, Фергюсон со своей гнусной рожей все понимающего типа. Они прибегут и запрут его на многие годы. Как больного. Потому что никто ему не верил.

Он услышал, как бегут люди, услышал возбужденный шум голосов. Он схватился за ограду.

– Прости меня, Бабл.

Он был уже наверху и спрыгнул по другую сторону, на Сентрал-авеню, проскользнул между мчащимися машинами и двинулся в город, по направлению к Олд-тауну[4] с его многочисленными туристами.

Биолог рассуждал о способе размножения земноводных, и Лори представил себе мистера Жабу, натягивающего презерватив. Он нетерпеливо взглянул на свои часы. Еще целых пять минут. Поторопись, Братец Жаба! Прошло уже два дня после звонка Марвину. Он вспомнил о спортивной сумке, лежавшей в его шкафчике. Он засунул туда сменную одежду, батончики мюсли, сгущенное молоко, межзубную нить, дорожную карту и Джимми – свой портативный компьютер «Макинтош».

Соседка прикоснулась к его руке, и он повернулся к ней. Джуди улыбнулась.

– Все в порядке, Лори? – прошептала она.

Лори вновь подумал, что она красавица и что надо бы пригласить ее в киношку, но это потом. Он кивнул и вернулся к своим мыслям. Он снова позвонит Марвину, и если получит отрицательный ответ, то возьмет свою сумку и удерет. Приют, куда они засунули Джема, находится в Альбукерке. Это примерно в семистах километрах. Автостопом он доберется туда за два дня, а может, и скорее, если выберет национальную автостраду №87 до Спрингера, а потом – автостраду № 85. Что, эти чертовы часы совсем не движутся?! Наконец звонок оповестил о конце урока, и Лори вскочил. Оттолкнув Джуди, он бросился в телефонную кабинку, стоявшую во дворе, и, немного взволнованный, стал набирать номер.

– Федеральное бюро расследований, здравствуйте, – произнес вежливый голос.

– Я хотел бы поговорить с агентом Хейсом, с Марвином Хейсом. Это срочно.

Марвин когда-то объяснил ему, что слово «срочно» открывает доступ в его отдел. Этим словом пользовались информаторы. Телефонистка нажала какие-то кнопки, и раздался теплый голос Хейса:

– Хейс слушает.

– Вы мне не перезвонили.

– А, Лори! Понимаешь ли, я…

– Так можно мне повидаться с Джемом? – прервал его Лори.

– Никак не получится.

– Почему?

– Он… Джем исчез.

– Они его убили? – неожиданно задохнулся Лори.

– Что? Да нет, конечно, он просто сбежал.

– Сбежал?

– Лори, с Джемом не все в порядке. Он напал на одного мальчика из своего класса, тяжело его ранил и сбежал. Если он свяжется с тобой, ты должен мне позвонить.

«А как же, – подумал Лори, – держи карман шире».

– А есть предположение, куда он направился?

– Нет, мы потеряли его след. Но предполагаем, что он попытается встретиться с тобой. У него есть твой адрес… Лори, ты слушаешь?

Лори уже повесил трубку.

– Черт! – взорвался Хейс. – Черт, дьявол!

Вдалеке раздался гром, и яркая молния разорвала небо. Но Хейс не обратил на это внимания: в этот момент он набирал номер Уилкокса.

Лори побежал к своему шкафчику и вытащил сумку. Джем убежал. Но если он приедет сюда, то его сцапают шпики. Они будут следить за домом тети Джанеты. Но Джем не дурак. Он сюда не приедет. Нет, это Лори должен разыскать его. И если Джем ранил того парня, то ясно, что у него были на то основания. И основания серьезные. Лори смешался с выходившими учениками, ловко избежал Джуди, шедшей к нему навстречу, и пошел на автобусную остановку, подсчитывая в уме, сколько у него денег. По субботам он работал на автомойке старого Робинсона и поднакопил немалую сумму. Около пятисот долларов почти за два года. Тугой рулончик бумажек в кармане джинсов.

На автобусном вокзале он купил билет до Колорадо-Спрингс. Оттуда он попробует автостопом. Он будет пользоваться то автобусом, то автостопом, чтобы получше замести следы.

Он сел на последнее сиденье автобуса, уткнувшись носом в стекло, чувствуя в животе болезненный комок. Тетя Джанет придет в ярость. И будет беспокоиться. Но он должен туда поехать. И не только из-за Джема, а потому, что предчувствовал: что-то должно случиться. «Да разве есть хоть одна серьезная причина думать, что ничего не случится?» – спросил он себя, когда автобус тронулся. Он прочел в библиотеке все книги о сверхъестественном, и у него сложилось твердое убеждение, что если все, что произошло, ему не приснилось и Джексонвилль действительно был местом нападения живых мертвецов, то только потому, что этого захотели силы зла. Они нашли способ проникнуть на Землю через пролом, сделанный по неосторожности старым Леонардом, дедом Джема. И зачем этим силам теперь отступать? Джексонвилль сгорел вместе со своими зомби, но направлявшие их силы все еще там, они спрятались в тени и дожидаются малейшего промаха, чтобы завладеть миром. Впрочем, семейство Мартинов открыто намекнуло на своего господина: это таинственный Версус[5]. И в дневнике старой почтовой служащей, мисс Аннабеллы, было написано: «Жизнь и смерть – это две стороны единого мига, точно так же, как едины день и ночь, и если до сих пор царил День, то теперь наступило время Ночи и темных Легионов».