Самая страшная книга 2023

На разбросанных по комнате бинбэгах и ковриках сидели люди – все юные, моложе Саши. В глазах рябило от разноцветных костюмов и футболок. Стоял свойственный переполненному помещению со скверной вентиляцией запах – китайская синтетика, пот, дезодоранты, пыль.

По Саше скользнуло несколько взглядов – удивленных, озадаченных, неприязненных. Ей было не привыкать: среди обычных посетителей игровых выставок и фестивалей она заметно выделялась. Высокая – настолько, что в школьные годы ее всегда ставили на уроках физкультуры первой в ряду одноклассников. С копной рыжих волос. За рост и прическу ее долго дразнили одуванчиком и микрофоном. Хворосту в огонь добавляла и патологическая худоба. В детстве Саша налегала на выпечку в тщетной надежде поправиться, но, казалось, несметные калории шли не в объемы, а опять в проклятый рост.

Она была некрасивая, с длинным носом, тяжелой челюстью, тонкими губами, монгольским разрезом глаз. У Саши отпечаталось в памяти, как громогласная соседка сказала маме: «Лицо – суть говнецо, воду с него не лакать, главное, чтоб сиськи проросли». Но и с надеждами на бюст тоже пришлось распрощаться – вопреки пророчествам книг для девочек-подростков, ее груди так и остались пологими холмиками, не пожелав делаться могучими горами…

Лектор скучно бубнил, а Саша протискивалась сквозь нагромождения пуфиков. Наконец она плюхнулась на бинбэг рядом с растрепанным брюнетом. Торчавшие во все стороны вихры, клочковатая щетина и измятая рубашка выдавали человека, то ли не слишком уважительно отнесшегося к мероприятию, то ли развлекавшегося всю предшествующую ночь.

– Климов, – кивнула брюнету Саша.

– О, Саша, – улыбнулся он ей в ответ.

У Климова недоставало куска переднего зуба, отчего улыбка выглядела немножко глупо.

– Ого, вот это потусил.

– А? Что? А!.. Ты про зуб… Да уж, вечеринка огненная была, конечно.

– Подрался?

– Ну так.

– Не поверишь, но смотрится довольно мило, как у ребенка. Ладно-ладно, молчу. Ты давно тут? Есть интересное? Про что будешь писать?

Климов вел блог про ретрогейминг – писал о старых игровых системах, об отживших свое аркадных автоматах, допотопном железе. Саша впервые увидела его на форуме, когда он яростно спорил о процессорных разъемах и чипсетах. Слова эти казались Саше тарабарщиной: она обожала футуристические дизайны забытых консолей, тактильные ощущения от джойстиков, простодушие игр ушедшей эпохи. Саше было неуютно в трехмерных онлайновых блокбастерах – зато нравился компактный комфорт изометрических лесов и лаконичное изящество пиксельных улиц. Она публиковала в журналах лиричные обзоры на старые RPG и бит-эм-апы, – и читатели любили ее статьи. Единственное, с чем у нее были проблемы – это с «железом»; Саша плавала в вопросах аппаратной поддержки спрайтов, путала видеоконтроллеры, косячила с битностью процессоров и формой сигналов звукогенератора, называла прецизионную отвертку претенциозной.

Волнуясь, Саша сочинила искреннее письмо Климову, и, к собственному удивлению, – Климов с форумчанами общался высокомерно и недружелюбно – получила ответ. Так и завязалось их сотрудничество, похожее, по едкой характеристике Климова, на «союз расчетливых аутистов». Климов консультировал Сашу по техническим вопросам, правил матчасть статей и настраивал эмуляторы консолей, а Саша называла Климова экспертом в области ретро-железа и постоянно ссылалась на его блог…

– Не о чем тут писать, – поморщился Климов, – одно барахло, я на свалку более ценные железяки выносил. А подписи – это, блин, капец. Лежит Matrox Millennium II, под ним бумажка: «Самый быстрый 3D-ускоритель своего времени». Тут, блин, просто бальзамируй и закапывай. Дебилы.

– Понятно, – Саша кивнула.

– И вообще, ты глянь вокруг – какие тут, блин, гики. Хипстеры насмотрелись «Теории большого взрыва», накупили футболок с худи и слетелись позировать для соцсетей. Я видел, как пацан в толстовке «Атари» показывал девочке с синими волосами – вон, кстати, она сидит – Panasonic 3DO и говорил, прикинь, что это видеомагнитофон для… – Климов сделал трагическую паузу, – для игр. Видеомагнитофон, блин, для игр.

Сидевшие вокруг люди с неодобрением посматривали на Климова; парень с дредами, глядя Саше прямо в глаза, укоризненно покачал головой. Саша почувствовала себя виноватой.

– Во-первых, ты не можешь знать точно. Возможно, тут полно таких, кто отлично шарит. А даже если и нет, – горячо зашептала она Климову, – что плохого, если людям нравится воображать себя гиками? Я в детстве тоже много кем себя представляла…

– Принцессами? Не смеши, здесь другое. Некоторые, вообще-то, за это, ну, за свою гиковость, жестко огребали. Ты знаешь, что это такое: урок физкультуры в общеобразовательной школе, когда ты самый мелкий и хилый в классе, увлекаешься только компьютерами, а все остальные…

– Какой еще общеобразовательной школы, Климов? Ты же в лицее учился.

– Блин, ну я не совсем про себя, я… образно!

Со всех сторон зашикали, и Климову пришлось замолчать.

Лектор тем временем продолжал свой заунывный рассказ: от историй про динозавров и терапсид перешел к человеческому мозгу.

– …Мы знаем, что шумерские клинописные знаки были, так сказать, пиктографическими, то есть изображали окружающие человека объекты. Знак «бык» буквально был головой быка – перевернутая равнобедренная трапеция с двумя рожками. А «бог» – это, так сказать, схематичный рисунок звезды…

Климов затих и прислушался, и у Саши появилась возможность оглядеться. Тут оказалось много девушек с разноцветными волосами и пирсингом – миленьких, вовсе не плоских дылд с копной сена на голове, – и некоторые из них нарядились в костюмы игровых персонажей; парни были в гиковских футболках, каждый третий с дредами или с маленьким пучком-гулькой на затылке. Да, большинство из них совершенно не походили на забитых ботаников, но что в этом такого уж плохого, Саша не понимала: в конце-то концов мода уже переварила и гранж, и панк, и контркультуру, так чего бы ей не переварить и это.

– …И для клинописных знаков мозг начал использовать нейронные цепи, которые ранее нужны были для распознавания объектов. Произошли, так сказать, радикальные изменения в области зрительных ассоциаций, моментально сформировались дополнительные связи со зрительными областями в затылочных долях и языковыми в височных и фронтальных. Мозг адаптировался: из-за пиктограмм человек стал, так сказать, сверхчеловеком.

Под монотонный голос лектора Саша едва не задремала, но вспомнила, что ей нужно будет написать обзор фестиваля. Она полезла за смартфоном, чтобы занести в заметки тезисы: «притворяются гиками», «Panasonic 3DO назвали видеомагнитофоном» и «пиктограммы – сверхчеловек», но случайно открыла телефонную книгу.

«Мама» – и невидимые руки сдавили грудь, стало тяжело дышать. Саша не смогла заставить себя удалить номер из памяти сим-карты, и теперь он, словно безмолвный призрак, перебирался из каждого ее старого телефона в новый.

Мама в одиночку растила дочь в тяжелые девяностые, пахала на трех работах и была самой лучшей и единственной подругой. Несчетное число раз Саша рыдала ей в плечо: «Я длинная, мама, я плоская, я „одуванчик“, мама, урод с шапкой дурацких волос, зачем я вообще?» А мама обнимала, утешала, тащила в кафе и в кинотеатр. Одноклассники не звали Сашу на дни рождения и никогда не приходили к ней – хотя Саша и пыталась раздавать приглашения и даже, поборов ужас, звонить – но мама всегда устраивала такие праздники, что Саша на целый день забывала, что она одинокий «микрофон» и плоская «доска». Как-то под самый Новый год мама принесла пахнущую морозом и чудесами коробку с «Денди» – и они так заигрались, что прошляпили и Ельцина, и бой курантов, и праздничный концерт.

Мама умерла, когда Саше только-только исполнилось восемнадцать: оторвался тромб. Они шли по улице, и мама вдруг остановилась, словно вспомнила о чем-то неотложно важном, а потом осела в затянутую корочкой льда лужу. В памяти застыли грязное пятно на бежевом мамином пальто, серые брызги на машине скорой и всеохватывающее чувство беспомощности. Сбылся самый большой Сашин кошмар – она осталась одна.

– …чтобы работать с условными объектами из игр, точно так же начали по-новому использоваться старые связи и нейронные цепи. То есть геймер по сравнению с обывателем – это тоже, так сказать, сверхчеловек. И с этим я вас всех с удовольствием и поздравляю!

Климов пихнул Сашу локтем и обвел рукой зал:

– Не, ну ты только погляди, блин, на этих сверхлюдей!

Лекция закончилась.

Они сидели в фуд-зоне фестиваля. Саша придумывала, о чем же ей все-таки написать. Типовую статью про выставку, костюмы, атмосферу сочинять перехотелось. В воображении вдруг родилась задумка сделать материал, который мог бы понравиться маме и маленькой Саше. Такой, словно из детства, когда они вдвоем листали, хохоча и вырывая друг у друга из рук, свежий номер «Великого Дракона».

Мимо прошли двое парней, один орал и размахивал руками:

– И это, прикинь, мой шланг… Нет, шлангище! Не! Шлангенциркуль!

– Сверхчеловек, – с пониманием кивнул Климов.

– Слушай, ну не все же они такие, – раздраженно ответила Саша.

– Да знаю, – неожиданно смиренно сказал Климов. – Это я так, бухчу просто. Чего такая кислая-то? Статью обдумываешь?

– Ох… – Саша не знала, как рассказать все то, что у нее сейчас вертелось в голове. – Да, статью… Я, знаешь, хочу написать как-то по-другому. Чтобы не просто, ну, то-се, выставка, приставки, лекции, люди с гульками, косплей, а как-то… Мне, что ли, знак какой-то нужен, озарение…

Климов внимательно слушал, а Саша не могла подобрать правильные слова.

Кто-то деликатно кашлянул за их спинами.

– Вы простите, что я невольно подслушал… – Это был лектор, зануда в мятом, подобранном не по размеру пиджаке, нелепых очках и с порошей перхоти на плечах. Выглядел он лет на шестьдесят – довольно необычный возраст для таких мероприятий. – Вы, так сказать, журналисты и ищете тему для статьи, верно?

Климов закатил глаза, но Саша, наоборот, вся обратилась в слух: вдруг это как раз тот самый знак?

– Напишите про страшные игровые легенды. Столько там мифов. Мозг человека уникальный, везде ищет жуткое для удовольствия – так уж натренировались нейронные цепи, да. Вот, так сказать, и все. Простите. – Лектор несколько раз нервно кивнул головой, почесал висок – перхоти на плече сразу же прибавилось, – потом неловко приподнял и опустил руку, прощаясь, и пошел к выходу.

– Это что такое было? – восхитился Климов. – Во фрик-шоу!

– Ты же сам хотел настоящих гиков, – парировала Саша. – Вначале говоришь, что вокруг одни позеры, а потом видишь человека с… коммуникативными проблемами, и все, сразу фрик. Я, знаешь ли, тоже разговаривать с людьми нормально не умела, и перхоть у меня бывает.

– Да ладно, чего ты, – Климов успокаивающе поднял ладони, – я же больше так, ну, просто брюзжу…

– И идея хорошая, – продолжала Саша, – я видела какие-то заметки про страшные компьютерные легенды на форумах и в «Даркере», но большой материал в журнале – точно нет. Знаешь, я хочу сделать такую статью – с расследованием, поисками, фотографиями, чтоб прямо дух захватывало. – Идея из тлеющего в сознании Саши уголька обращалась в бушующий пожар. – Чтобы какая-нибудь девочка вместе с мамой ее читала, кутаясь в плед, и от страха и удовольствия прям дрожала. Чтобы…

– Как в детстве, – догадался Климов.

– Да, – воинственно кивнула Саша, и копна волос всколыхнулась, как пламя на ветру.

– Слушай, те статьи так мощно пробирали именно потому, что мы были маленькими. Стояли, как бы это сказать, времена, прости за пафос, цифровой невинности, никакого еще тиктока, ютуба, мемов…

– Напишем в соавторстве? – Саша не слушала Климова, в ее голове уже начинали формироваться наметки для будущей статьи. – Я про игры, а ты – про железо, всякую чертовщину с процессорами и джойстиками. Нам ведь давно уже надо было что-то сделать вместе, а то все эти ссылки, консультации… Пора!

Климов сглотнул – Саше показалось, что тому стало тяжело дышать, – а потом отчаянно и быстро, словно боялся упустить момент, закивал.

– Большинство историй очень так себе, – расстроенно говорила Саша, – слушай, я даже и не знаю, почему эта идея показалась мне хорошей.

Уже несколько дней они с Климовым рылись в Интернете и опрашивали людей в соцсетях, но ничего отличающегося от набора классических страшилок не накопали.

– А как ты хотела? Чтобы мы, не знаю, как Малдер и Скалли надели огромные пальто и отправились в забытое богом село ловить деда, который припаял к корове джойстик и побил мировой рекорд в «Пэкмене»?

Саша пожала плечами. Она попыталась восстановить в памяти ощущение, будто залезла с ногами на диван, а рядом мама читает ей вслух статью из журнала, но… ничего не получилось.

– А вообще же можно не искать, а просто придумать, – предложил Климов. – Вот смотри. В восьмидесятых «Нинтендо» планировала сделать сеть электронных лотерей для своей приставки NES, но там мутноватая ситуация была, им запретили – дети и азартные игры, всякое такое. А могла бы получиться штука, сильно обогнавшая свое время. Что, если написать, будто какой-то концерн, корпорация, неважно, выкупили эти разработки, довели до ума и сделали многопользовательскую игру, для которой вообще не нужно было бы подключение к телефонной линии.

– И?

– Да погоди, я думаю! Пусть бы они выпустили ее на черном картридже без наклейки, и каждая приставка, на которой игру запускали, становилась частью демонической схемы. Похищения, странные жертвоприношения, а потом все, как всегда, замяли и забыли. И вот, типа, к нам в руки попал один такой картридж…

– Крипипаста какая-то. – Саша поморщилась. – И вообще – сочинять в журналистике неэтично.

– И что? Люди такое любят. Нафотошопили бы скриншотов: пентаграммы всякие, пиксельные фото, пропавшие дети. Ты бы написала, как во время игры раздался звонок телефона, и ты не сразу сообразила, что городской номер отключен уже пять лет…

– Издеваешься?

– Есть немного.

– Ладно, я поняла. Действительно, пора завязывать. Вон, ты из-за этой чуши не можешь свой тусовочный зуб починить. Отбой.

– А?.. Тусовочный зуб? Ах да. Слушай, может, что-то еще подвернется. Здорово же работаем. Давай еще пороем, а если ничего, то дальше, ну, как сама уже решишь. Я, если что, всегда могу выдумать пару историй про дьявольский шестисотшестидесятишестиразрядный – еле, блин, выговорил – процессор или про школьника, который обнаружил новую таинственную расу в третьих «Героях», из-за глюка перенесся бы в игру, возликовал, а потом…

– …Стал самым слабым юнитом в этой расе и бессмысленно помер, убитый крестьянином?

– Смотри-ка, у тебя и самой отлично получается.

– Ага. Высокие журналистские стандарты.

И они засмеялись.

…Это был уже пятый раз, когда Саше и Климову рассказывали про сатанинский аркадный автомат. Впервые это случилось на очередном конвенте. Парень с дредами и в футболке с «Теорией большого взрыва» («Блин, Саш, это же просто комбо!» – восхищался Климов) уточнил, не они ли собирают жуткие игровые байки.

– Мы, мы… – усмехнулся Климов.

Однако оказалось, что такой истории они с Сашей еще не слышали.

Когда-то давным-давно некие партийные чины этого города заинтересовались оккультизмом. И им потребовалось умертвить шестьсот шестьдесят шесть детей («Куда ж без этого», – кивал Климов). И жертвы должны были пойти на этот шаг добровольно. Инженер собрал аркадный автомат – абсолютно черный, с черными кнопками («И черными проводами и платами», – кивнул Климов, а Саша строго на него зыркнула). Автомат запускался, на экране загоралась надпись: «Готов пожертвовать собой во имя человечества?» И советские подростки, воспитанные на героических историях и мечтах о подвигах, конечно, нажимали «Да». Начиналась игра, очень сложная, увлекательная. Но победить в ней было невозможно и бросить играть тоже. А проигравшего убивало ударом пропущенного через панель управления тока. Партийцы загубили шестьсот шестьдесят пять подростков. А потом в ДК случился пожар, заговорщики погибли, автомат пропал.

– История шикарная, – восторженно говорила Саша, – в ней есть все, что нужно для страшилки. И сатанисты, и заговор, и злые чиновники – воплощение недоверия к властям, и исчезающие дети, и загадка – пропажа автомата.

– Моя любимая вариация, – отвечал Климов, – когда от лица свидетеля. Помнишь: «Мы с другом приехали во Дворец культуры, друг сыграл, его убило, на экране загорелось шестьсот шестьдесят пять, и я задумался…» Серьезно, он задумался! Странно, кстати, что я в детстве не слышал такую страшилку. Явно новодел.

– Я тоже не слышала. И в Интернете не нашла. Наверное, это какое-то локальное творчество. Тем интереснее! Твой тусовочный зуб еще потерпит? Работаем?

– Тусовоч… А, да, конечно, потерпит.

– Ну и отлично, вообще я уже привыкла к тому, как ты шепелявишь и по-дурацки выглядишь. Это правда довольно мило.

В дверь отчаянно колотили. Сашу выбросило из мутного сна – снились пожирающие людей аркады и сочащиеся кровью приставки, – и она ошарашенно села на кровати. Потом, как была, растрепанная, с голой грудью и в пижамных штанах бросилась в коридор. «Затопила! Соседей затопила!» – трепыхалась пугливая мысль.

За дверью стоял Климов:

– Ты чего не отвечаешь, трубку не берешь? – заорал он. – Надевайте свое оверсайз-пальто, агент Александра, выезжаем расследова… Ой, блин!

Климов, казалось, сперва и не понял, что Саша стоит перед ним полуголая, потом до него дошло, и он зажмурился.

– Не смотрю!

– Климов! – заорала Саша. – Я подумала, что пожар, теракт какой-нибудь или еще хуже – соседей затопила. Там такой лютый дед живет. Ты не мог позвонить? – негодовала она, натягивая майку.

– Да я звонил, писал еще, блин, со вчерашнего вечера, – оправдывался Климов.

– Елки, да, – Саша взяла мобильник, – на беззвучном, а я что-то затупила. Ладно, рассказывай, чего там за расследование?

Оказалось, что Климов еще вчера опубликовал в блоге просьбу помочь с легендой про черный автомат. И помимо кучи шуток неожиданно получил адрес. Отправитель утверждал, что именно там, в ветхой брежневке, хранится сатанинская аркада. Хозяин – создавший автомат инженер – будет рад ее показать. Идти надо завтра – то есть уже сегодня – утром.

– Ого. И ты поверил? – Саша металась по квартире, чистила зубы, пыталась привести в порядок копну волос и на ходу мастерила бутерброд.

– Нет, конечно. – Климов засмеялся. – Но какое же это, блин, охренительное продолжение истории: послание от незнакомца, загадочный адрес. Идти надо обязательно.

– А вдруг там расчленитель какой-нибудь? – Саша уже обувалась.

– В обычной халупе на Ломоносова? В этом доме «Пятерочка» и детский сад, старушки небось на лавочках сидят, откуда там расчленитель.

Старушки у подъезда не сидели, но где-то неподалеку шумели и галдели дети. На козырьке над входом росла трава. Одно из окон почему-то было заложено кирпичами. «Наверное, сдали под склад», – подумала Саша.

На этаже оказалось чисто, хотя и пахло кошками и вареным луком. Дверь открыл немолодой мужчина – Саша его сперва не узнала, но, когда тот отступил в глубину коридора и попал под свет лампочки, вспомнила. Это был неопрятный лектор с фестиваля – тот, что рассказывал про клинописные знаки и посоветовал тему статьи.

Вид с порога открывался удручающий: пожелтевшие двери с обломанными пластиковыми ручками, покосившийся шкаф, рваный палас. Стены со вспучившимися обоями были облеплены фотографиями улыбающегося мальчика.

Саша почувствовала себя неловко: они приперлись с какими-то глупостями к человеку, которому явно нелегко живется. Приключение перестало казаться веселым; картинка с женщиной, читающей вслух дочери статью, поблекла.

– Меня, так сказать, зовут Петром. А вы, дайте угадаю, из-за аркады?

– Офигеть! – Климов ошалело уставился на Петра. – Автомат существует?

Петр улыбнулся.

– Господи, нет, конечно. Это же городская легенда. Вообще, я и вправду работал инженером на радиотехническом заводе. Мощное было производство, прямо у нас собирали аркады «Морской бой» и «Звездный рыцарь»… Ох, чего это я, вы проходите, а я чай поставлю. Пол холодный, тапочки вон там стоят… А это сынок мой, сейчас бы был вашим ровесником. Уже двадцать лет как умер.

– Простите, нам так жаль… – Саша рассматривала фотографию, на которой Петр играл в приставку с сыном: нелепые свитера, смешные прически, очень друг на друга похожи. Саша вспомнила, как точно так же играла с мамой, и на грудь тотчас словно лег тяжелый камень.

Петр нацепил огромные очки с толстенными, как бутылочные донышки, стеклами – глаза его сразу сделались комично большими – присмотрелся и всплеснул руками:

– Ох, вы же журналисты с фестиваля? Простите, без очков все расплывается, не признал. Взялись все-таки за статью, да?

– Да, спасибо за идею. Мы вас обязательно упомянем. И как вдохновителя, и как, если не возражаете, одного из героев легенды…

– Да-да. Вы проходите пока, а я все-таки чаю, так сказать…

Саша разулась – Петр скользнул по ней взглядом, потом чуть пожевал губами, в глазах его на мгновение отразилось удивление, будто он не ожидал, что девушка и без каблуков останется столь же высокой. Саша улыбнулась – она к такому уже давно привыкла.

Саша и Климов двинулись прямо по коридору, прошли мимо запертой двери, ведущей, очевидно, в маленькую спальню, и попали в комнату побольше. Там они обнаружили телевизор с выпуклым кинескопом, мебельную стенку, потрепанный диван, журнальный столик в пятнах, два неудобных кресла.

– Боже, мы как будто во времени перенеслись. Я таких бабушатников уже лет десять не видел, – покачал головой Климов.

– Как ты сказал? Бабушатников?

– Ну запущенных советских квартир: горка, серванты, старинный телик… А, пардон, вот почему такой. Мужик шарит, на жэкашке-то нормально не погоняешь, – Климов указал на стоявшую возле комода приставку.

– О, Nintendo 64, – удивилась Саша. – И, вроде, в отличном состоянии. Картриджи, четыре джойстика. Интересно, зачем ему четыре?..

В комнату вошел Петр.

– Я поставил чайник, – сказал он, потом увидел, что Саша и Климов рассматривают приставку и добавил: – Приставка сына. В те годы такую достать было непросто.

– Еще бы, – Климов кивнул. – Я бы году в девяносто восьмом душу за нее продал. А это еще и лимитка. А картриджей сколько…

– Вы, ребят, не смотрите, что я сейчас такой, – начал Петр, присаживаясь на диван. – Я ведь хорошим инженером был. Хохму хотите? К нам на завод в конце восьмидесятых Аракава приезжал…

– Минору Аракава? Глава американского подразделения «Нинтендо»? Серьезно?

– Он самый. Его тогда много куда возили, какие-то, что ли, контракты подписывали. Пришел он в наш отдел, а я-то особо не знал, чего они там у себя ворочают, совсем еще зеленый, дай, думаю, похвастаюсь. И показал ему игру «Ну, погоди». Мол, мы тут тоже не лаптем компьютеры собираем. Он в руках покрутил, запустил, гуд, говорит, вери гуд. А я ж и не знал, что это, так сказать, точная копия их Game&Watch… Ох и отчебучил! Но все хорошо сложилось: я и в командировки к ним ездил, и работал в Японии, в Канаде, много где. Оттуда и привез сыну, вот, приставку…

– Чумовая история! – восхитился Климов. – А все-таки, что там с аркадой, которая током убивала? Откуда вообще эта байка взялась?

– Да городская легенда же. Ко мне часто приходят, спрашивают… А мне и приятно поговорить с молодежью. Вы, кстати, не хотите поиграть? – Петр указал на приставку. – Мы с сыном постоянно рубились, аж глаза красные, что у меня, что у него делались. Смотрим в зеркало, смеемся: ну точно два вампира.

Саша скользнула взглядом по нелепым очкам Петра, по его заштопанной жилетке и шерстяным носкам и ощутила приступ жалости. Ее мама, наверное, сейчас была бы примерно такого же возраста.

– Во что играем? – с преувеличенным воодушевлением спросила она, стараясь, чтобы не задрожал голос.

– Отлично, – похвалил Петр после того, как они сыграли десяток партий в «Бомбермена». – А то бывают, знаете, такие: я великий игрок, все на свете прошел, а на деле и джойстика в руках не держали, насмотрелись видео в Интернете. Или в современное не пойми что играют…

– О! – обрадовался Климов. – Позеры! Блин, меня от них тоже воротит.

– Я за чаем. – Петр суетливо выбежал из комнаты.

– Слушай, чумовой мужик, – признался Климов. – Вот вообще не думал, что так душевно посидим. Надо ему помочь, что ли, как-то. Написать про него. Может, будут чаще с лекциями звать, а то у него явно с деньгами неладно.

– Да, – Саша кивнула. – Как странно получилось, искали материал, а нашли человека.

Петр вернулся с подносом. Вкус чая Саше показался неприятным, но расстраивать хозяина она не захотела. Климов тоже морщился, но пил. Потом беседовали: Петр вспоминал о работе, поездках и сыне. Было уютно, спокойно, и Саша не заметила, как внезапно отключилась.