Фатальный ход
– Можно выходить, Маргарита Марковна.
Дальнейшее происходило в лучших кинематографических традициях. Из недр лимузина возникла облитая тончайшим эластичным полиамидом нога невидимой дамы, на мгновение зависла в воздухе и ступила на тротуар. Находившиеся поблизости мужчины дружно уставились на эту ногу. Женские взгляды скрестились непосредственно на туфельке со стилетообразным каблуком. Трудно было даже представить, сколько могло стоить это заморское чудо. А уж когда дама из «Кадиллака» предстала перед собравшимися во всей своей красе, то вздрогнувшие от зависти женщины одновременно почувствовали себя униженными и оскорбленными. Восставшую из пепла и тлена Мэрилин Монро – вот кого увидели перед собой присутствующие. Белокурую диву, гарцующую на каблуках в норовящей соскользнуть с обнаженных плеч соболиной шубе. Узкое, как перчатка, платье дивы казалось отлитым из металла, но в то же время выглядело невесомым, как паутина. Да, несомненно, это была Мэрилин Монро, но не та, которую схоронили в начале шестидесятых, а сверхновая звезда ХХI века, хотя, как и много лет назад, она пользовалась духами «Шанель № 5».
Ее прическа была тоже выдержана в стиле ретро, как и сумочка с платиновым треугольником, помеченным клеймом Prada. И женщины во все глаза смотрели на эту замечательную сумочку, пока мужчины пялились то на ноги, то на декольте дивы. Ее бюст был приподнят и обнажен ровно настолько, чтобы будить воображение, не позволяя в точности домыслить то, что оставалось скрытым от нескромных взоров. Декольте, наряд и множество украшений выполняли еще одну очень важную функцию: они отвлекали внимание публики от деталей, способных выдать истинный возраст новоявленной Монро. Признаки увядания не бросались в глаза, однако явно присутствовали во внешности шикарной дамы. Приопущенные уголки ярко накрашенных губ. Дрябловатые веки. Едва заметные шрамики за ушами, свидетельствующие о том, что если красота действительно и спасет мир, то сделает это лишь с помощью специалистов по пластической хирургии.
Даме, горделиво прошествовавшей через холл отеля, могло быть как тридцать пять, так и все пятьдесят пять лет. Она не любила говорить о своем возрасте и о своем прошлом, это было табу. Вот почему апартаменты в «Марриотт Ройял Авроре» были зарегистрированы на имя ее доверенного лица. И вот почему Интерполу, разыскивавшему Маргариту Марковну Морталюк на протяжении семи с лишним лет, ничего не было известно о ее местонахождении.
Впрочем, интерполовцы усердствовали не слишком, равно как и правоохранительные органы сразу нескольких республик бывшего Советского Союза. В свое время госпожу Морталюк объявляли в розыск на Украине, в Белоруссии и в России, на территории которой она находилась в настоящий момент. Ее как бы искали, но и не находили. Дело было не в способности Маргариты Марковны становиться невидимой. Не в ее сбивающем с толку кинозвездном воплощении. Просто когда размер состояния человека исчисляется девятизначными числами в долларовом эквиваленте, он возносится на некий недосягаемый пьедестал, откуда равнодушно взирает на суету у своих ног.
Взгляд госпожи Морталюк был преисполнен ледяного презрения. Персональный дворецкий, поступивший в ее распоряжение, еще никогда не чувствовал себя столь маленьким, невзрачным и жалким, как сейчас. Он был букашкой, которую можно было уничтожить одним плевком или движением пальца. Пожелай гостья отеля топнуть ногой или негодующе повысить тон, и с дворецким будет покончено. Прощай тогда квартира, приобретенная в кредит, юные подружки и вожделенный отпуск в Египте!
Дворецкий шумно сглотнул слюну и приказал себе держаться до последнего. Точно так же поступил в ноябре 41-го его дед. Дворецкий не собирался пасть смертью храбрых в боях под Москвой, но и терять доходное место тоже не хотел. Подобно деду, оказавшемуся на пути немецкого танка, он собрал волю в кулак и ждал. Наконец тягостная пауза была нарушена немелодичным голосом VIP-персоны, столь разительно похожей на Мэрилин Монро, что при взгляде на нее было невозможно отделаться от ощущения дежавю.
– Ты знаешь, любезный, почему я выбрала именно ваш отель? – спросила она, раскинув руки вдоль спинки дивана, на котором сидела. Стоящий напротив дворецкий утвердительно наклонил голову:
– Наш сервис и комфорт?..
Недовольная гримаса собеседницы заставила его оборвать фразу на полуслове.
– Начхать мне на ваш сервис и на ваш комфорт, – пренебрежительно произнесла госпожа Морталюк. – За те деньги, которые я плачу, меня окружат заботой и вниманием в любой точке земного шара. Не так ли?
– Совершенно с вами согласен, Маргарита Марковна, – подтвердил дворецкий, дивясь тому, как сипло звучит его голос. Словно ангину подхватил или косточкой подавился.
– Тогда почему именно «Аврора», а не «Рэдиссон» или «Континенталь»?
– Не могу знать-с.
Дед дворецкого перевернулся бы в братской могиле, услышь он это «не могу знать-с», а вот прадед, служивший в молодости приказчиком у купчишки с Тверской, имел все основания гордиться своим находчивым потомком.
– Попробую пояснить, – сказала госпожа Морталюк таким тоном, словно подозревала дворецкого в умственной отсталости. – Насколько мне известно, ваша гостиница не имеет номеров с видом на Кремль, а меня это вполне устраивает. Ты любишь Кремль?
– Никак нет, – отрапортовал дворецкий в лучших традициях прадедовской эпохи. – Зачем мне его любить? Нам Кремль ни к чему.
– А ты дурень, любезный. – Констатация этого факта, похоже, доставила госпоже Морталюк немалое удовлетворение. – Кремль нам очень даже нужен. Куда нам без него? – Восклицание сопровождалось коротким хихиканьем, заслышав которое в темноте, любой нормальный человек непременно покрылся бы мурашками. – Там, – продолжала Морталюк уже совершенно серьезно, – сидит множество полезных, весьма полезных людей, понимающих нужды большого бизнеса. Лично мне нравится Кремль. Но…
– Но? – Словно в апартаментах завелось эхо, готовое подхватить каждое слово поселившейся здесь важной персоны.
– Но любоваться им слишком часто утомительно. Как и все в этом мире.
– Понимаю, – энергично кивнул дворецкий.
– Сомневаюсь, – вздохнула госпожа Морталюк. – Впрочем, это не важно. Бог с ним, с Кремлем. Я пригласила тебя, чтобы поговорить о гостинице. Что ты о ней думаешь?
Чтобы ответить на столь простой вопрос, дворецкому понадобилось не менее десяти секунд. За это время он успел не только обвести взглядом помещение, но и взглянуть назад, как бы желая удостовериться, что находится в бизнес-гостиной номера VIP, а не где-нибудь у черта на куличках. За его спиной действительно находилась двойная дверь, открывающаяся лишь с помощью специальной ключ-карточки. По правую руку от дворецкого высилось огромное окно, сквозь которое, как ни старайся, не увидишь Кремль. Слева – два кресла и стол с принтером и факсом. Прямо по курсу – бирюзовый диван, на котором восседает временная владелица апартаментов. Ее сходство с американской кинозвездой сбивало с толку. Заставляло ощущать себя участником какого-то телешоу или веселого розыгрыша. Но аплодисментов и призов в конце не предвиделось. Совсем даже наоборот. Осознание этой истины вернуло дворецкому дар речи.
– «Аврора» – самый фешенебельный и солидный отель столицы, – заговорил он, надеясь, что это действительно так. – Сервис и безопасность на высочайшем уровне. Посторонние могут проникнуть к нам только при согласовании с отделами по связям с общественностью.
– Разве я просила читать мне лекции? – холодно осведомилась Морталюк. – Нет? Тогда отвечай на поставленный вопрос. Коротко и ясно. Что ты думаешь о гостинице?
– Она первоклассная. – Дворецкого так и подмывало истово перекреститься. – Самая современная. Лучше ее во всей Москве не найти.
– Неужели? – хихикнула госпожа Морталюк. – А вот у меня сложилось иное мнение. Во-первых, – она загнула палец с хищным малиновым ногтем, – мне не нравится планировка коридора. Он расположен на двух уровнях. Создается такое впечатление, что вашу «Аврору» проектировали для всяких там инвалидов в колясочках…
– Вы ошибаетесь, Маргарита Марковна. Дело в том, что рельеф местности…
– Во-вторых, – продолжала госпожа Морталюк, загибая следующий палец, – меня предупредили о том, что бар в лобби тесноват и вентиляция там никуда не годится.
– Я немедленно свяжусь с администратором, – начал дворецкий, – и мы…
Его речь была бесцеремонно оборвана на середине:
– В-третьих, почему в конференц-зале потолок такой низкий?
– Это, извините, вопрос не ко мне, – ответил дворецкий, в котором временно возобладали гены героического деда. – Потолки, извините, не входят в мою компетенцию. Не могу же я переделывать их по усмотрению каждого постояльца!
– Почему бы и нет? – задумчиво протянула госпожа Морталюк, зрачки которой затянуло нехорошей поволокой. – Если бы мне пришла в голову такая блажь, то именно этим ты занимался бы оставшуюся жизнь, любезный. Стал бы лучшим специалистом по переделке потолков и стен… Но у меня нет такого желания, – добавила госпожа Морталюк после затянувшейся паузы, на протяжении которой несчастный дворецкий забыл о необходимости пополнять легкие все новыми и новыми порциями кислорода. – Я просто перечислила тебе свои замечания с тем, чтобы ты хорошенько усвоил: угодить мне непросто. Понятно?
– О да, Маргарита Марковна! – Дворецкий с облегчением перевел дух.
– Тогда свободен. – Госпожа Морталюк извлекла из сумочки невероятно длинный мундштук, который как нельзя лучше подходил для того, чтобы указывать им на дверь.
– Постой! – нахмурилась она, останавливая дворецкого на середине пути. – Сначала дослушай до конца… – Мундштук многозначительно качнулся в воздухе. – В ближайшее время я со своими людьми буду находиться в конференц-зале. У нас намечаются гости, которых ты будешь приводить из лобби, если тебя об этом попросят. Кроме того, нами арендованы спортивный зал и сауна с бассейном…
– Я в курсе, – позволил себе реплику дворецкий, за что был награжден не просто презрительным, а убийственным взглядом.
– Вашим секьюрити может показаться, – монотонно продолжала госпожа Морталюк, – что мои люди и гости ведут себя шумновато. – Твоя задача успокоить охрану. Любые неудобства, причиненные нами, будут щедро оплачены. Как и возможные… гм, изменения гостиничного интерьера.
– Из…? Изме…?
– Из-ме-не-ни-я. Ты не ослышался.
– В таком случае, – сорвался на дискант дворецкий, – я буду вынужден поставить в известность главного менеджера.
– Именно об этом я и собиралась тебя попросить, любезный. – Госпожа Морталюк вскинула мундштук. Один из окаменевших подле дивана телохранителей ожил и, повинуясь жесту хозяйки, извлек из внутреннего кармана пиджака конверт, который был вручен дворецкому.
– Это деньги? – предположил он.
– Ты очень догадлив, – усмехнулась госпожа Морталюк. – Иди к начальству и уладь вопрос. Полагаю, щедрый благотворительный взнос будет способствовать правильному пониманию моих маленьких причуд. У тебя есть причуды, любезный?
– Нет, – твердо ответил дворецкий. – Никаких причуд у меня нет и быть не может.
– Надеюсь, что так. Надеюсь, что тебя не постигнет внезапный приступ клептомании. Потому что если из конверта пропадет хотя бы одна сотня долларов, то тебе предстоит долгий и болезненный курс лечения.
– Обижаете, Маргарита Марковна!
– Обижаю, – почти весело подтвердила госпожа Морталюк. – В этом-то и состоит вся прелесть моего положения. Я могу унизить любого, а меня – никто. – Она сорвалась на мелкое хихиканье, начавшееся и оборвавшееся так резко, словно в мозгу Морталюк перемкнуло некое реле. – Хотелось бы тебе оказаться на моем месте, любезный?
– Нет, – еще тверже повторил дворецкий. – Меня мое место вполне устраивает.
– И ты не хочешь его лишиться, м-м?
– Ни за что на свете, Маргарита Марковна.
– Ну так действуй, – взмахнула мундштуком госпожа Морталюк. – Будь исполнителен, расторопен, не задавай лишних вопросов, и все обойдется. Ступай, дружок, ступай.
Дворецкий вывалился в коридор с таким очумелым видом, словно провел последние полчаса не в первоклассном гостиничном номере, а в горном забое, где произошла утечка метана. И все же, удаляясь от апартаментов госпожи Морталюк, дворецкий нашел в себе силы улыбнуться. Это была растерянная улыбка человека, чудом уцелевшего в смертельной схватке. Сумевшего отстоять если не всю Москву, то дорогой его сердцу уголок, свою уютную норку с ее содержимым.
Глава 2
Гостиничный конференц-зал номер три представлял собой просторное низкое помещение, пропитанное духом скучной респектабельности. Стол, выполненный в форме подковы, охватывал собой уголок живой природы, однако как-то не верилось, что золотые рыбки, уныло плавающие в искусственном озерце, – настоящие, а зеленые насаждения способны цвести и пахнуть.
Несколько авангардных полотен на стенах слегка оживляли обстановку, напоминая, что жизнь состоит не только из деловых переговоров и заседаний акционеров. Других ярких предметов в конференц-зале не имелось. Интерьер был выдержан в приглушенных тонах – фон, на котором Маргарита Марковна Морталюк смотрелась особенно экстравагантно.
Оставив шубу в номере и оставшись в облегающем платье на бретельках, она походила на Мэрилин Монро в большей степени, чем самая совершенная восковая копия кинозвезды. Идеально уложенные волосы блестели, словно парик, ткань платья струилась ртутными переливами, бриллиантовые серьги вспыхивали радужными блестками. Американцы сказали бы, что госпожа Морталюк выглядит на миллион долларов… и ошиблись бы. Один только мундштук в ее пальцах стоил в полтора раза дороже, не говоря уже об остальном. Она сидела за овальным столом, важная и неприступная, как статуя. Это представлялось очень странным. Нормальная женщина из плоти и крови ни за что на свете не потерпела бы соседства того кошмарного монстра, который пристроился по правую руку от Морталюк. Высокий, худой, с широкими, но почему-то покатыми плечами, он внушал окружающим не то чтобы страх, но непреодолимое отвращение. Его лицо было маской – кошмарной маской больного проказой или тяжелейшей формой оспы. Узкие щелки между его полуприкрытыми веками ничем не отличались от глаз дремлющего варана, да и кожа на жуткой физиономии выглядела так, словно ее позаимствовали у какой-нибудь крупной рептилии. Бугристая, изрытая застарелыми язвами, лоснящаяся и покрытая чуть ли не трупными пятнами, она вызывала желание немедленно отвернуться, чтобы не видеть перед собой этого безобразия.
Между тем обладатель жуткой физиономии нисколько не комплексовал по этому поводу и даже заботился о своей внешности, судя по элегантному костюму, подобранному в тон галстуку и ухоженной шевелюре. От этого мужчина выглядел еще более дико и отталкивающе. Фредди Крюгер смотрелся бы рядом с ним довольно милым парнем, а монстр Франкенштейна – и вовсе писаным красавцем. Почему же сказочно богатая и эффектная женщина терпела общество такого урода? Что связывало их и каким образом он умудрился получить должность референта госпожи Морталюк? Очень многие задавались подобными вопросами, однако ответов на них не было. Это оставалось такой же тайной, как и история болезни помощника Маргариты Марковны. Просто он неотступно следовал за ней, и тем, кто имел дело с загадочной парой, приходилось мириться с фактом его существования.
Что же касается госпожи Морталюк, то она привыкла к внешнему виду своего верного спутника настолько, что, находясь в хорошем расположении духа, не брезговала трепать его по щеке. Отважиться на подобный жест была способна либо ангельская натура, либо отъявленная бестия. Заглянув в глаза Маргариты Марковны, можно было с уверенностью сказать: не ангел. Ее привязанность к ненавидимому всеми уроду объяснялась отнюдь не милосердием.
– Приступим, Юрасик, – распорядилась она, поигрывая мундштуком. – Кто там у нас на повестке дня?
Значительно откашлявшись, немолодой мужчина, названный Юрасиком, щелкнул клавишей ноутбука. Его нисколько не покоробило фамильярное обращение хозяйки. Он и сам звал ее по имени: иногда – Маргаритой, иногда – Марго, в зависимости от обстоятельств. Слишком многое связывало госпожу Морталюк и Юрия Щусевича, чтобы соблюдать деловой этикет наедине.
Найдя нужную страницу электронного текста, он прочитал:
– Первым значится бывший майор МУРа Федор Туманцев, специалист по раскрытию особо тяжких преступлений.
– Возраст? – осведомилась Морталюк.
– Тридцать семь лет.
– За что уволен?
Скользнув взглядом по строчкам текста, Щусевич хмыкнул:
– Оказался впутанным в грязную историю, связанную с попыткой хищения воровской кассы, – имеется в виду так называемый общак. Авторитет по кличке Барсик приговорил Туманцева к смерти, вот он и мечется. Ищет покровителей, способных уберечь его от расправы.
– О какой сумме идет речь? – оживилась Морталюк.
– Без малого полмиллиона долларов, – доложил Щусевич.
– Ерунда. Терпеть не могу крохоборов.
– Удаляем из списка?
– Уже удалили, Юрик. Поехали дальше.
– Следующим идет некто Рукопашник, – продолжал Щусевич, отыскивая в кармане зажигалку. – Такой у него псевдоним.
– Идиотский псевдоним, – наморщила нос Морталюк, вставляя в мундштук сигарету. – Рукопашник, говоришь? И на что он годится, этот Рукопашник?
– Бывший спортсмен. Воевал в горячих точках, если верить анкете. Недавно стал участником боев без правил.
Говоря это, Щусевич смотрел на экран, однако не пропустил момента, когда следовало высечь из «Ронсона» язычок пламени.
– Благодарю, Юрик, – кивнула Морталюк, медленно выпуская дым через ноздри.
– Не за что, – пробормотал Щусевич, опуская зажигалку в карман.
Он гордился своим умением быть не просто необходимым, а незаменимым. Даже в мелочах. Хотя, когда служишь одной из самых богатых женщин планеты, о мелочах говорить не приходится. Взять хотя бы любимый мундштук госпожи Морталюк. Щусевич по личной инициативе приобрел его на аукционе Сотби, рискуя навлечь на свою голову гнев своенравной хозяйки, но, как всегда, сумел угодить, заслужив моральное и денежное вознаграждение. Госпожа Морталюк обожала безделицы, стоившие целое состояние. Ей было приятно сознавать, что она держит в руках мундштук, продав который можно было бы организовать бесплатный обед для четверти населения какого-нибудь крупного областного центра. Это ее вдохновляло. Мундштук был изготовлен в 1916 году Карлом Фаберже из горного хрусталя с идеальной прозрачностью. Вставленный в изысканную оправу из четырехцветного золота, украшенный дюжиной крошечных розовых бриллиантов и одним бирманским рубином цвета голубиной крови, он являлся для госпожи Морталюк чем-то вроде миниатюрного скипетра, подтверждающего ее высочайший статус. Покуривая сигарету, вставленную в мундштук, она слушала продолжение доклада своего личного монстра и референта. Ароматизированным дымом госпожа Морталюк не затягивалась. Она намеревалась прожить на этом свете еще минимум лет сто. Сохраняя не только здравый рассудок, но и внешнюю привлекательность. На то у Маргариты Марковны имелись все основания.
Щусевич извлек из нагрудного кармана платок, осторожно промокнул гноящиеся уголки глаз и перешел к очередной кандидатуре:
– Иван Богданович Кряжиков, старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры, – зачитал он. – Про таких говорят: важняк. Упрямый, настырный, несговорчивый, интеллектуально ограниченный человек. Выявлял коррупцию в высших эшелонах власти. Довыявлялся… Теперь вот безуспешно ищет работу.
– Я из принципа не возьму такого, – заметила госпожа Морталюк, пуская колечки дыма. – Даже если он подойдет по всем прочим параметрам. Только борцов с коррупцией мне не хватало! У них дурная наследственность.
Если бы маска, которая заменяла Щусевичу лицо, была способна выражать эмоции, он не преминул бы улыбнуться, но, не имея такой возможности, он ограничился намеком на кривую гримасу.
– А тут у нас целый тандем, – объявил он с преувеличенным энтузиазмом. – Два любителя помахать кулаками. Гена Лютиков и Гоша Горелов. Каратисты-самоучки. Оба привлекались к уголовной ответственности за злостное хулиганство.
– Послушай, Юрасик, – недовольно произнесла Морталюк, извлекая дымящийся окурок из мундштука, – беспородные дворняжки нам тут не нужны. Какого черта ты морочишь мне голову всякими генами и гошами? Это ведь мелкое хулиганье, отребье. В Москве, что, настоящих мужиков мало?
– Гораздо меньше, чем мы рассчитывали, когда давали объявления, – признался Щусевич. – За две недели откликнулось около пятисот желающих, однако девяносто процентов отсеялись на первом же этапе, а дальнейшая проверка показала, что половина оставшихся дала о себе заведомо ложные сведения.
– Неутешительная статистика, Юрасик.
– Полностью с тобой согласен, Марго.
– Как же быть? – нахмурилась Морталюк. – Я не могу тратить столько времени и средств на поиски подходящего экземпляра.
Сверившийся со списком Щусевич осторожно кашлянул:
– У нас еще девятнадцать пунктов, Марго.
– Девятнадцать? Хм… Вот что, зачитывая досье на кандидатов, показывай мне их фотографии. – Морталюк самодовольно усмехнулась. – Данные данными, а женская интуиция превыше всего. Я вас, мужиков, насквозь вижу.
Пытаться прочитать эмоции на малоподвижном лице Щусевича было все равно что определять его возраст. Развернув ноутбук таким образом, чтобы хозяйка могла видеть экран, он щелкнул «мышкой» и высветил портрет мрачного лобастого типа с набрякшими подглазьями.
– Отставной полковник Главного разведывательного управления Брызгалюк, – прокомментировал Щусевич. – Преподносит себя как опытного разведчика и психоаналитика. Подходит по всем параметрам, но есть одно «но»…
– Без драматических пауз, пожалуйста, – поторопила помощника Морталюк. – Что ты имеешь в виду?
– У этого Брызгалюка небольшой сдвиг по фазе.
– Извращенец?
– Не совсем. Просто он любит выдавать себя за члена средневекового монашеского братства. – Щусевич снова воспользовался носовым платком. – Напускает туману. За эту эзотерику его из ГРУ и поперли.
– У меня тоже не теософское общество, Юрасик, – напомнила Морталюк. – Погляди, как у твоего Брызгалюка глаза запали. Какой-то свихнувшийся инквизитор, а не полковник. Никуда не годится. Нам нужны практики, а не мистики-аскеты. Дальше.
– Майор ВДВ Лавриков, – зачитал Щусевич.
– ВДВ? – вскинула брови Морталюк. – Расшифруй-ка.
– Воздушно-десантные войска.
– Парашютист, что ли?
– Умение прыгать с парашютом – лишь малая толика того, что умеют десантники. – Щусевич произнес это так, словно имел в виду самого себя, хотя в армии никогда не служил и вообще был медиком по образованию. – Лавриков побывал в пяти горячих точках, – продолжал он. – Подчиненные называли его ласково: Папаня.
– Почему Папаня?
– Был солдатам как отец родной.
– По физиономии заметно, – поморщилась Морталюк. – Лопоухий, лупоглазый, нос картошкой… Такому папане место на дачном участке, а не в моей команде. Слуга царю, отец солдатам… Убери этого пентюха, чтобы глаза мои его не видели!
Уловив в тоне хозяйки нотки, предвещающие бурю, Щусевич понял, что пора выкладывать главный козырь, не то подбор кандидатов завершится выволочкой и наложением штрафа. Тщательно прочистив горло, он торжественно провозгласил:
– Капитан Бондарь Евгений Николаевич, сотрудник Оперативного отдела Управления контр– разведывательных операций ФСБ, тридцать один год.
– Увеличь изображение, – распорядилась Морталюк, откинувшись в кресле со скрещенными на груди руками.
С экрана на нее смотрел мужчина, которого, несмотря на правильные черты лица, никак нельзя было назвать красавчиком. Мешало чересчур жесткое, даже жестокое выражение его серо-голубых глаз. В резких очертаниях скул угадывалась привычка держать челюсти плотно сжатыми. Возле левого уголка губ имелась характерная морщинка, выдающая привычку улыбаться только одной половиной рта, но вертикальная складка между бровями свидетельствовала о том, что даже такая кривая усмешка появляется на лице Бондаря крайне редко.
«Хорош, – подумала госпожа Морталюк, забрасывая ногу за ногу. – Один из тех мужчин, которых действительно украшают шрамы. Интересно, кто ему оставил отметину на подбородке? Этот Бондарь не похож на человека, позволяющего лупить себя по мордасам. Скорее он напоминает мне самурая из старых фильмов Куросавы, хотя внешность у него типично славянская. Причиной оптического обмана несомненно являются волосы – густые, черные и блестящие, как у заправского японца. Тщательно расчесанные на пробор, они выдают в Бондаре педанта и консерватора, который никогда не суетится, но всюду успевает. Мужчин этой породы не увидишь взъерошенными, растрепанными, с немытыми шеями и запущенными ногтями. Что ж, кажется, подходящий экземпляр».
– Подозрительный экземпляр, – скептически обронила Морталюк, не отрывая глаз от портрета Бондаря. – Угрюмый какой-то, худой, осунувшийся.