Близкие миры

– Почему ты не позвонил мне? – тоном глубоко оскорбленного человека возопил Семен. – Почему не позвал? Николай посмотрел на психолога с удивлением:

– Почему же я должен тебя звать? Разве ты охранник или сотрудник службы безопасности?

– Я твой друг! – безкомпромиссно заявил Кручинин.

– Несомненно. И только поэтому я должен был будить тебя ночью? Зачем?

– Чтобы снять психологическую нагрузку. Шутка ли сказать – вооруженное покушение! Страшный удар по психике. Ты и сейчас не в себе! Нам нужно немедленно провести сеанс психоанализа.

– Может, как-нибудь потом? – робко предложил Давыдов.

Не то чтобы покушение оставило его равнодушным. Просто он был уверен, что никакой психоанализ ему не поможет. А поможет в лучшем случае поимка тех, кто на него покушался, а в худшем – бронежилет.

Беспокойство же Семена, скорее всего, имело под собой прагматичную почву. В преуспевающем институте физики психолог не должен даром есть свой хлеб. Он обязан помогать всем и всегда. Потому что без математиков ИТЭФ работать не сможет, без программистов – тоже, а собственный психолог, даже очень хороший, – не более чем деталь интерьера солидной фирмы.

От грядущего сеанса психоанализа, на котором Кручинин, несомненно, настоял бы, Николая спасло появление профессора Савченко. Профессор обратился к математику с тем же вопросом:

– Почему ты сразу же не сообщил мне о покушении? Я бы прислал охрану…

– Поздно было присылать.

– Дикий случай, конечно. Охранные системы оказались отключены.

– А у нас в доме есть охранные системы?

– Еще бы! Самые совершенные. Какой-то разгильдяй отключил питание. Или не разгильдяй… Но с этим мы еще разберемся.

– Да, не помешает, конечно.

– Толика твоего я уволю, – решительно заявил Лев Алексеевич.

– Не надо. Ни в коем случае! Он и так страшно переживает, – поспешил защитить водителя Давыдов. – Я сам заставил его вчера уехать раньше времени. И пошел в магазин. Он не хотел меня отпускать.

– Или делал вид? – Семен позволил себе вмешаться в разговор.

– Нет. Притворства не было.

– Его и сейчас на месте нет!

– Он выполняет мои поручения. Покупает телефон. Мой вчера прострелили. Представляете? – поделился бедой Николай.

– Так телефон, выходит, тебе жизнь спас?

– Ну, не совсем. Он был не на груди, а в пакете. Динамик, схемы – все разбито. Аккумулятор слегка повредило. А сим-карта цела. Так что номер у меня останется прежним.

– И все же я приставлю к тебе еще одного охранника, – заявил директор института, исподтишка наблюдая за Николаем, слишком много рассуждающим о телефоне. Психолог, наверное, назвал бы подобную разговорчивость сублимацией. Или каким-то другим хитрым термином. (Сублимация – вытеснение. Например, мыслей о сексе – агрессией или работой, мыслей об опасности – пустыми разговорами.)

– Я не смогу работать, если со мной постоянно будет находиться чужой человек. Мне и Толика больше чем достаточно, – попытался возразить Давыдов.

– Что ж, придется задействовать наружное наблюдение, – вздохнул профессор. – Соответствующим образом оснащенная охрана будет следовать на некотором удалении от тебя. Во всяком случае, здесь, в городе, пока ты не улетишь на заседание Думского Собрания в Москву.

Давыдов не стал спорить. Может быть, его и в самом деле нужно охранять? Но что сделают даже несколько телохранителей против снайпера, засевшего на крыше или где-нибудь на обочине дороги, держа объект на прицеле?

Директор отправился звонить в службу охраны, а психолог некоторое время пытался завязать беседу, но Николаю совсем не хотелось с ним разговаривать.

– Через час жду у себя, – настойчивым потребовал Семен при расставании. – Если не придешь – явлюсь к тебе сам.

«Придется прийти, – вздохнул про себя Давыдов. – Из моего кабинета его без грубости не выгонишь, а в чужом кабинете я всегда смогу подняться и уйти сам. Да, может быть, и правда стоит поделиться своими проблемами со специалистом…»

В том, что Семен был специалистом, сомневаться не приходилось. Сумел же он убедить Давыдова делать то, что ему совсем не хотелось? Причем убедить почти ненавязчиво…

Андрей Дорошев вошел в кабинет Давыдова как-то бочком и виновато улыбаясь.

– Я слышал, ты тут делами занят… – начал он.

– Занят. Но тебе могу уделить несколько минут, – не в силах противостоять хорошему воспитанию, ответил Давыдов. Тем более Дорошев ему понравился с первого взгляда, несмотря на странные улыбочки и неожиданные высказывания. Николай этому человеку доверял.

– Да я, собственно, поздороваться зашел, – пожал плечами Андрей.

– Так уж и поздороваться?

– Ну, не только. Мне вот интересно – кому покоя не дает, что ты жив остался? Или ты кому-то успел уже не угодить как новый актер в старой роли?

Давыдов некоторое время думал над сказанным, а потом попросил:

– Поясни.

– Да что тут пояснять? Прежний Давыдов многим на мозоль наступил, а кое-кому даже и ноги оттоптал. Это ясно. Думаю, ты и сам это понял. А вот новый… Мне ты, например, кажешься весьма безобидным…

– Спасибо за комплимент! – мрачно усмехнулся Николай.

– Чего уж там… Это действительно так. Ты прежнего Давыдова не видел. Он жесткий был, резкий… Только Вику свою прогнать не мог. Ну а мы с ним всегда, впрочем, ладили. Делить нечего было. А ты вот кому помешал?

– Постой, постой, – поднял руку Николай. – Да ведь то, что меня из другого мира вызвали, знают человек десять, не больше?

Дорошев улыбнулся:

– Этого вполне достаточно. Они и есть основные игроки.

– В каком смысле?

– Да в таком, что с вероятностью более чем в пятьдесят процентов они стоят и за прошлым покушением на тебя, и за нынешним. Между нами говоря, перед той аварией Давыдов из института выехал. И «нива» его во дворе стояла. В темном закутке – чтобы людям глаза не мозолить. Тормозные шланги мог только кто-то из сотрудников подпилить! Потому что никого другого охрана во двор не пустит.

– Вот так-так… – только и мог произнести Николай.

– А ты не в курсе, что авария произошла из-за того, что тормоза отказали? И что. скорее всего, их из строя нарочно вывели? Да так, чтобы не сразу оборвались, на проспекте Стачки, где можно только машину помять, а через пару десятков километров, на трассе… Об этом тебе не рассказали?

– Не рассказали.

– Что еще раз говорит в пользу того, что акция была предпринята кем-то из ИТЭФа. Причем значительная часть твоих коллег эту акцию одобрила, раз никто не посчитал нужным информировать тебя о предыстории происшествия…

– Да, это показалось мне странным.

– Вот ты и подумай, – тихо засмеялся Дорошев. – Ты мне понравился. Обидно, если сгинешь понапрасну.

Давыдов отложил журнал, который не выпускал из рук, пока говорил Дорошев, в сторону, и посмотрел в упор на своего гостя.

– А ведь и ты, возможно, рассказываешь это мне для того, чтобы отвести от себя подозрения, – заметил он.

– Возможно, – нисколько не смутился Дорошев. – И над этим тоже подумай. Думать, оно, знаешь ли, полезно. Не только над уравнениями. Иногда и по жизни нужно что-то соображать. Прежнему Давыдову этого не хватало.

– Значит, ты считаешь, что от следствия толку ждать не стоит?

Дорошев хмыкнул:

– Ждать, конечно, можно. Но, по мне, лучше не ждать, а действовать. Ждать – это для слабых женщин. К слову, о женщинах… Ты бы завещание свое проверил… – ни к селу ни к городу вспомнил Дорошев.

– Какое завещание? – удивился Николай. – Нет у меня никакого завещания…

Конечно же у него завещания нет, а у прежнего Давыдова не исключено, что и было.

– Не могут же в наше время убивать из-за завещания? Это ведь как в дешевых детективах, – попытался заметить он.

– Люди не меняются, – усмехнулся Дорошев. – Впрочем, можешь считать, что, наталкивая тебя на мысль о завещании, я пытаюсь замаскировать какие-то глубинные, истинные причины преступления. Так будет лучше…

Николай забарабанил пальцами по столу.

– Ты, я вижу, вовсе не стремишься выглядеть невиновным в моих глазах? Тебя даже нравится играть в эту игру?

– Не скрою. Любопытно, – ответил Дорошев. – К тому же я на самом деле невиновен. У следствия нет улик против меня, а что подумаешь обо мне ты… Если ты настолько глуп, твое мнение для меня не слишком важно. Если умен – разберешься, что к чему.

Николай фыркнул. Дорошев был своеобразной личностью. Но в нахальной притягательности ему не откажешь.

Не успел Давыдов вернуться к статье, которую изучал до прихода Дорошева, как секретарь директора Зинаида положила на стол почту. Да не как-нибудь – в именной красной папке: на ней золотом были тиснуты фамилия Давыдова и его должность.

«Интересно, когда он работал? – подумал Николай о своем предшественнике. – Дома, по ночам? Он ведь еще и депутат…»

Депутатская деятельность прежнего Давыдова напомнила о себе, как только Николай открыл папку. Сверху лежал синий конверт с пометкой «фельдъегерская почта». У Зинаиды, наверное, имелась доверенность на получение важных бумаг. Конверт не был распечатан.

Впрочем, бумага в конверте оказалась важной, но явно не секретной. Она официально приглашала Давыдова в Москву на заседание Думского Собрания, открытие назначено было на пятнадцатое мая. Николай вспомнил, что сегодня, как ни странно, двенадцатое мая. А казалось, что с момента его похищения прошло уже столько дней! Функция даты в компьютере расчеты Давыдова подтвердила.

Николай послал по Интернету подтверждение получения приглашения и попутно удивился, почему нельзя приглашать депутатов по Интернету, вместо того чтобы гонять курьеров. Но, подумав, он нашел доводы в пользу фельдъегерской почты. Интернет подвержен хакерским атакам. Его можно вывести из строя ударом по серверам. Вряд ли он будет работать корректно в случае войны, если в ход пойдет электромагнитное оружие, разрушающее радары и компьютеры противника. А Думское Собрание должно собираться при любых обстоятельствах.

В почтовом ящике компьютера лежало одно-единственное письмо – от депутата Бориса Слуцкого. Николай отметил, что он уже слышал это имя. Знакомый по прежней жизни? Или он уже слышал о нем здесь? Да нет, кажется, тут представляли только коллег…

Николай открыл файл электронного письма, пробежал глазами строчки на экране:

«Уважаемый коллега!

Сожалею, что с вами произошел досадный инцидент. Тем не менее подтверждаю готовность встретиться в любое удобное для вас время на моей территории. К сожалению, сам приехать к вам не решаюсь – вряд ли мы сможем быть защищены от прослушивания в чертах города.

Полагаю, нам обязательно нужно побеседовать до начала заседания парламента. Подтвердите получение приглашения, но не сообщайте, когда будете выезжать, во избежание повторения несчастных случаев. Я жду вас в любое время.

С уважением, Борис Слуцкий».

Давыдов вспомнил, где он слышал о Слуцком. На пресс-конференции, где журналистка едва ли не вслух назвала Слуцкого бандитом. Наверное, депутат в самом деле был могущественным и влиятельным. И Давыдов должен был с ним встретиться. Не для того, чтобы обсудить какую-то гипотетическую общую позицию. Для того, чтобы разобраться в позиции «партнеров», выслушав «противника».

Близилось время обеда. Николай позвонил в библиотеку.

– Принесите мне, пожалуйста, подшивку газеты Думского Собрания за этот год, – попросил он Дашу Белову. – Мы ведь ее выписываем?

Конечно, газета была только предлогом увидеть девушку.

Даша вошла, с трудом неся перед собой огромную кипу газет: не одну подшивку, а, кажется, целых пять.

– Не думал, что она такая увесистая, – попытался оправдаться Николай.

– Обратно сам понесешь, – ответила девушка. – В каждой подшивке – материал всего за один месяц. Газета выходит на шестидесяти четырех полосах три раза в неделю. Только мое хорошее отношение позволяет тебе командовать. Ну и, возможно, то, что вчера мы очень приятно пообедали.

– Я бы опять хотел пригласить тебя куда-нибудь, – признался Николай.

– Не слишком ли часто? – поинтересовалась Даша.

– Полагаю, нет. Пойдем в какое-нибудь заведение попроще. Но чтобы нас никто не видел.

– А твой водитель?

– Действительно, – улыбнулся Николай. – Мне и самому с ним не по себе. Я возьму свою машину. Если ты согласишься.

– Соглашусь, – кивнула девушка и быстро вышла из комнаты.

Легко сказать – возьму свою машину… А как же охрана? Что скажет Лев Алексеевич? Да и вообще, Николай давно не садился за руль – справится ли с управлением? Но покататься на собственной новой машине очень хотелось! Те, у кого машины никогда не было, – поймут…

Давыдов вызвал в кабинет Толика. Водитель вручил Давыдову только что купленный телефон – точную копию прежнего «Корвета». Единичка здесь тоже слегка западала. И Николай засомневался: то ли телефоны делались с единообразным браком, то ли эта кнопка на самом деле не западала, а имела какие-то функциональные, неизвестные ему свойства?

– Машину мою пригонишь, Анатолий? – спросил математик, положив телефон в карман.

– «Девятку», от родителей? Или новую «десятку»?

– «Десятку», пожалуй, – вздохнул Николай. – Она где – в гараже рядом с домом?

– Да, наверное. Если вы никуда ее не переставляли.

– Вот и давай ее сюда. Только не помню – куда же я ключи от гаража и от машины дел?

– Где-то дома, наверное, лежат. Только у меня все ключи есть, – объявил Толик.

– Замечательно. И перед институтом тогда машину поставь. Во двор не загоняй. Толик задумался:

– Опять без сопровождения ехать куда-то надумали? Уволят ведь меня. Я вынужден буду директору доложить…

– Не старайся. Я сам ему доложу. И еще, Анатолий… Можно сейчас в магазине хотя бы пневматический пистолет купить? Многозарядный, с баллончиком? А еще лучше – ракетницу. Или какой-нибудь «Удар»…

Водитель-телохранитель с недоумением посмотрел на своего подопечного:

– Зачем это вам, Николай Васильевич?

– Да так, на всякий случай… Если тебя рядом не будет – хоть какое-то оружие иметь.

Лицо Толика вытянулось еще больше.

– Так вы свое табельное оружие у Савченко возьмите, – предложил он. – Давно пора.

– Табельное оружие? – удивленно переспросил Давыдов.

– Ну да. Точно такой же пистолет, как и у меня, – пояснил телохранитель. – Запамятовали, наверное, что директору сдали? Я еще тогда удивился – зачем? Но вы сказали, у вас убеждения специфические… Нет, сцепифические… Или, кажется, поцифические…

– Наверное, пацифистские, – догадался Николай. – Было, да прошло.

– Вот и хорошо, что прошло. Пистолет – друг надежный. Анатолий распахнул свой пиджак и похлопал по наплечной кобуре.

– Модифицированный «Макаров», – объяснил он. – Пуля тяжелее, ствол длиннее. Убойная сила – на слона можно ходить…

– Ну, положим, убивать я никого не хочу, – вздохнул Давыдов.

– Специфист, – слегка скривившись, покачал головой Толик. – А по мне – лучше я, чем меня.

– Что ж, может, и так, – не стал спорить Николай, пацифистские убеждения которого в последнее время несколько пошатнулись.

Уладить все вопросы с Савченко оказалось на удивление просто. Тот только напомнил, что машины Давыдова будет держаться «хвост» – серая «волга». Машину эту отсекать не нужно, в ней едут свои люди. Которые и сами за другими «хвостами» проследят, и прикроют при случае.

Директор ИТЭФа отдал Николаю пистолет в отличной кожаной кобуре с двумя запасными обоймами. Ощущая под мышкой оружие, Давыдов почувствовал себя совершенно другим человеком. Уверенным. Сильным. Готовым ответить на самый дерзкий вызов.

Никто не назвал бы Николая трусом и до сих пор. Но одно дело – смело идти навстречу опасности и преодолевать страх, другое – понимать, что ты действительно справишься с любой ситуацией. Не будешь блефовать, надеясь на нерешительность противника, а используешь преимущество. Или будешь уверен в том, что враги твои преимуществ перед тобой не имеют – что гораздо важнее.

Некоторые утверждают, что оружие любят слабые мужчины. Неправда. Оружие любят все мужчины. Потому что оно дает шанс в бою с любым противником. Рост, вес и мышцы перестают иметь значение. Важны становятся только навыки боя. И число противников играет уже гораздо меньшую роль. Как говорят американцы, Господь Бог создал людей, а господин Кольт сделал их равными.

Давыдов сидел в кресле и перезаряжал пистолет, когда в кабинет вошла Вика Орехова.

– Наверное, я так и не дождусь от тебя звонка? – как ни в чем не бывало спросила девушка.

Она даже слегка улыбалась: поощряюще, обнадеживающе. Цену таким улыбкам Николай хорошо знал по прошлой жизни, когда его пинали часто и много. Девушки улыбаются так, чтобы лишний раз поиздеваться над своей жертвой. А многие из них терзать жертву любят и умеют. Вика – явно из таких…

Николай тоже улыбнулся, не переставая снаряжать маслянистыми тяжеленькими патронами обойму «Макарова», и ответил:

– Может быть, и не дождешься.

– Самостоятельным стал! – ядовито прошипела Вика. – Свобода голову вскружила?

Даже под слоем косметики было видно, что лицо ее пошло красными пятнами. Оно и понятно – всегда Давыдов оказывался легкой добычей, а сейчас вдруг выходит из-под контроля! Причем, казалось бы, ни с того ни с сего, после всех тех уроков, что она ему преподала…

– Знаешь, Вика, я считаю, что нашим отношениям нужно положить конец, – спокойно заявил Николай.

– То же самое собиралась тебе сообщить и я, – не растерялась Вика. – Для этого сюда и шла.

– Ну вот и отлично.

– Нет, не отлично! – сорвалась на крик Вика. – Я на тебя положила свои лучшие годы!

– Надеюсь, лучшие годы у тебя все же впереди, – утешил бывшую подругу, расположившуюся в кресле напротив, Николай.

– И просто так ты меня бросить не можешь, – продолжила девушка.

– Это уже похоже на деловой разговор, – объявил Николай, вгоняя обойму в рукоять пистолета и передергивая затвор. – Речь идет об отступных?

– Ах ты, подонок! – вскипела Вика. – Сколько раз ты, подлец, умолял меня выйти за тебя замуж!

– Но ты ведь не согласилась? – проявил изрядную сообразительность Давыдов.

Отношения его предшественника и этой девушки становились все более ясными. Николай и сам был таким идиотом – лет восемь назад. С тех пор, узнав немного жизнь, он стал оценивать события реально, а не так, как ему хотелось видеть. И совсем не так, как пытались их представить девушки.

Под наплывом романтических чувств очень просто забыть обо всем на свете и погрузиться в иллюзорный мир, где слово «любимый» дороже всех мирских благ. А в своем желании провести ночь с понравившейся девушкой можно зайти очень далеко… Как там в песне из новомодного мюзикла? Но, стряхнув с себя романтический флер, начинаешь понимать несоразмерность своих желаний и столь великих жертв. И осознаешь, что такая «великая» любовь – особенно любовь с первого взгляда – вовсе не проявление прекрасных чувств, а признак эгоизма и гипертрофированного эгоцентризма.

– И нисколько не жалею об этом, – кивнула Вика, старательно выставляя напоказ свои стройные ноги. На этот раз это было особенно легко – девушка, готовясь к серьезному разговору, надела мини-юбку.

– Вот и отлично, – скупо улыбнулся Давыдов. – Огласи, пожалуйста, свои предложения. Максимально сжато и по-деловому.

– Эта дряыв, Белова, ничего не получит, – заявила Вика. – Ты отдашь мне квартиру, машину и право распоряжаться патентами на все свои изобретения, имеющиеся на сегодняшний день. Потому что именно благодаря мне ты и мог всего этого добиться…

Николай расхохотался:

– И больше тебе ничего не нужно? Публичных извинений в газете? Чтобы я сменил фамилию? Или подвергся кастрации?

– Было бы неплохо, – начала Вика, но Давыдов перебил ее:

– Ты ничего не получишь. Одно дело – просить чего-то, что ты не имеешь. Другое – выдвигать совершенно безрассудные требования. Можешь идти.

Вика опешила, однако уходить не собиралась.

– А как же твои избиратели? – мрачно напомнила она. – Я могу рассказать им многое о твоих неблаговидных делишках. О параноидальных истериках, маниях и извращениях…

Давыдову, конечно, стало интересно, чем из вышеперечисленного на самом деле страдал прежний Давыдов, а что Вика придумала на ходу, для «желтой прессы» – за ее откровения многие ухватились бы. Да что там ухватились – хорошо заплатили бы! Но любопытство он в себе подавил и указал Вике на дверь.

– Рассказывай что хочешь, где хочешь и кому хочешь. Прежде чем давать согласие на печать, покажи статьи мне. Может быть, я дам за них больший гонорар, чем редактор.

Чао!

На самом деле ход Давыдова был маленькой хитростью. Он всего лишь хотел из первых рук узнать, в чем обвиняет его девушка. Может, они вместе убили кого-то? Или прежний Давыдов на самом деле был еще тот фрукт? Относительно же платы… Никогда нельзя платить шантажистам. Потому что они не успокоятся, пока не разденут вас до нитки. Только полная нищета может дать вам покой. А запросы Вики были весьма прозрачны.

Вика фыркнула и со словами: «Ты еще пожалеешь!» – покинула кабинет. А Николай позвонил секретарю директора:

– Зинаида, вы не забыли, кто может быть в курсе моих финансовых дел? И у кого хранится мое завещание?

– Как же? Делами занимается ваш поверенный, Петр Петрович Свиридов, у него же хранится и копия завещания. А в принципе вы пользуетесь услугами частного нотариуса – фамилию и адрес я вам сейчас скажу…

– Нет, не говорите. Лучше пригласите поверенного.

Давыдов усмехнулся. Эка – у него даже есть свой поверенный! Не нужно думать о том, куда вложить деньги, как оформить документы на квартиру… Пожалуй, и в налоговую инспекцию этот Петр Петрович ходит. Ну и обманывает Давыдова, естественно, в меру сил. Подворовывает, процент со сделок от продавцов получает… Хотя кто знает – может, и кристальной честности человек. Всякое бывает.

По внешности Петра Петровича Свиридова было затруднительно определить, является ли он порядочным человеком или отъявленным негодяем и жуликом. Невыразительный мужчина лет пятидесяти, в строгом костюме и с пухлым портфелем в руке, прятал глаза за толстыми стеклами очков и улыбался – дежурно, но не без приятности.

– Сделку какую задумали, Николай Васильевич? – поинтересовался он едва ли не с порога.

– Нет, Петр Петрович, – постарался повторить улыбку поверенного Давыдов. – У меня возникли определенные проблемы в личной жизни… Не могли бы вы вкратце рассказать, какие доходы я получил за время работы, на что деньги потратил… Надо, знаете ли, с собой разобраться. Все ли я верно помню…

– Похвальное желание, – кивнул Свиридов. – Только зачем же рассказывать? Я вам подробнейший отчет представлю. Вплоть до копейки. Завтра же.

– Не нужно до копейки. Только крупные сделки. И, если можно, сейчас.

– Уж не усомнились ли вы в моей честности? – насторожился опытный поверенный. – Готов в любую аудиторскую компанию отчет представить… Проверку опять же можно заказать…

– Что вы, что вы, – успокоил поверенного Давыдов. – Ни в коем случае.

– Я ведь, кроме вас, дела двенадцати человек веду. Мне дурная слава ни к чему, – продолжал оправдываться Свиридов.

– И речи об этом быть не может. Никаких подозрений. Задумался я только над тем, правильно ли трачу деньги, – изящно сформулировал Давыдов.

Действительно, кто знает, мотом был его предшественник или скупердяем? Среда накладывает отпечаток. А желание тратить деньги правильно есть и у расточительного человека, и у экономного. Только понимают они под словом «правильно» разные вещи.

– Вы рассказывайте, – подбодрил поверенного Николай.

– Рассказать могу только о том, чему сам свидетелем был – а работаем мы с вами шесть лет. Впрочем, насколько я знаю, до этого у вас только одна крупная сделка была – вы квартиру купили, которая сейчас уже продана. – Свиридов потер руки, вытащил из портфеля книгу наподобие амбарной, исписанную мелким почерком, и, небрежно листая ее, начал рассказывать: – Когда вы поручили мне вести дела, на счету вашем лежало две тысячи рублей, что, конечно, совсем не мало, и владели вы квартирой в нашем славном городе, где и проживали. Не скажу, что ваш покорный слуга явился для вас неким счастливым талисманом, однако сразу после заключения контракта со мной, по совету Льва Алексеевича Савченко, вы получили грант от Министерства высшего образования совместно с вашими коллегами. Ваша доля составила двенадцать тысяч рублей. Деньги мы вложили в акции и ценные бумаги. Затем вы получили премию за защиту кандидатской диссертации – три тысячи рублей. После – особую стипендию правительства, доход от которой в общей сложности составил пять тысяч…

– Извините, а что, кандидатская была признана выдающейся? За что премию-то дали?

Поверенный удивленно посмотрел на Давыдова из-под очков: