Живешь только трижды
Хотя, как правило, бывает достаточно одной.
Бондарь поежился, ощущая усиливающуюся прохладу, исходящую от моря. Едва слышный плеск волн уже не казался ему умиротворяющим. Это походило на безостановочное чавканье, издаваемое невидимым чудищем. Достаточно огромным, чтобы слизать с поверхности земли и крохотных людишек, и набережную, и весь город, притаившийся во мраке. Помимо монотонного плеска в ночи раздавалось отдаленное тарахтение мотоцикла, шум автомобильных моторов, собачий перебрех, столь же невнятные человеческие голоса, смех, шарканье ног, перестук колес железнодорожного состава.
Не было лишь шепота ангела-хранителя, призывающего во всем положиться на него.
Справа от Бондаря высилось бетонное здание на столбах, чем-то напоминающее пароход, готовый устремиться в море. «Если на его крыше залег снайпер, – подумал Бондарь, – то ему ничего не стоит отправить меня туда, где пребывает ныне Эльдар Сейдуллин. Хотя пускаться на подобные хитрости не обязательно. Достаточно подъехать ко мне на машине и сделать пару выстрелов в упор. Простенько и со вкусом».
Сразу за этой мыслью в его голове пронеслась еще одна, короткая: накаркал.
Темнота озарилась светом автомобильных фар. Работающие в режиме дальнего света, они слепили Бондаря, когда тот двинулся навстречу. Идти на сближение с потенциальными противниками было глупо, никто не спорит. Но не более глупо, чем стоять на месте, дожидаясь, пока машина приблизится на расстояние прицельного выстрела.
Не выезжая на площадку, она описала плавную дугу, затормозила и замерла. Это был черный «БМВ». Ощущая, как ветер холодит спину под мгновенно взмокшей рубахой, Бондарь продолжал шагать вперед. Прикуривая на ходу, он отметил, что пальцы совершенно не дрожат, а сердце бьется в почти обычном ритме. Правда, некому было оценить его самообладание в этом безлюдном уголке. Кроме тех, кто сейчас наблюдал за ним из машины.
Кто они?
Водительская дверца распахнулась.
Бондарь хорошенько затянулся, подозревая, что эта порция дыма может стать для него последней. Из машины высунулась мужская нога в кроссовке. Штанина, облегающая ее, была ярко-зеленой. Скорее всего, она принадлежала Дубинскому, хотя он мог находиться в салоне не один.
Очередная затяжка была еще более яростной. Задержав дым в легких, Бондарь остановился, ожидая развязки. Она последовала незамедлительно. Через пару секунд на площадке возник улыбающийся Дубинский, совершенно не отличающийся от своего фотографического изображения. Приветственно взмахнув рукой, он поздоровался:
– Добрый вечер.
Прежде чем откликнуться, Бондарь выпустил дым сквозь стиснутые зубы. Дым был чертовски горьким. Наверное, именно поэтому голос Бондаря прозвучал недружелюбно:
– Во-первых, сейчас глубокая ночь, а не вечер. Во-вторых, кто вам сказал, что я тот самый человек, который вам нужен? Разве мы виделись прежде?
– Но тут больше никого нет, – растерялся Дубинский.
– Вот именно. – Утверждение сопровождалось мимолетной усмешкой. – А вдруг я сотрудник Службы безопасности Украины, которому поручили ликвидировать изменника родины?
– Из… – Несмотря на полумрак, было заметно, что губы Дубинского сделались почти такими же белыми, как его усы. – Уф… Ну и шуточки у вас.
Он вытер лицо носовым платком. Похоже, эта процедура проделывалась им сегодня регулярно. Платок сильно смахивал на старую тряпку для мытья посуды.
– Шутить изволите вы, Юрий Михайлович, – произнес Бондарь негромко, но достаточно отчетливо. – Сейчас четырнадцать минут первого. Во сколько мы договорились встретиться?
– Извините. – Тот развел руками. – Просто я решил воспользоваться машиной, на тот случай, если нам придется куда-нибудь проехаться. А зажигание барахлит.
– Боюсь, у вас барахлит не только зажигание.
– Э… Не понял?
Бондарь укоризненно покачал головой:
– Вы по-прежнему не поинтересовались, с кем имеете дело.
– Я узнал вас по голосу, – быстро сказал Дубинский. – Вы Стрельцов Евгений Николаевич. Тот самый, кому было адресовано письмо.
– А почему не Кардаш Константин Федорович, который тоже фигурирует в качестве вашего гостя? – Улыбка Бондаря превратилась в широкий оскал черноморской акулы катран. – Откуда такая осведомленность?
– Тоже мне секрет Полишинеля. – Носовой платок Дубинского вновь выпорхнул из кармана. – Ваша фамилия значилась в списке первой, следовательно, вы старший. Разве не естественно предположить, что дело со мной будете иметь вы, а не ваш товарищ?
Да, это звучало резонно. Но Бондарь не отбрасывал вероятность того, что собеседник осведомлен о нем и цели его визита несколько лучше, чем прикидывается. В конце концов, лишь несколько часов назад Бондарь с напарником обнаружили мертвым того самого человека, который должен был обеспечить их всем необходимым. Такое вот кровавое стечение обстоятельств.
– Курите? – спросил Бондарь, неожиданно повышая голос.
Это было проделано уже после того, как его рука, сжимающая сигаретную пачку, молниеносно вынырнула из кармана и замерла в нескольких сантиметрах от бледного лица Дубинского.
Отшатнувшись, тот шумно сглотнул слюну и просипел:
– Давно бросил. Я же сказал, что занимаюсь спортом.
– А Эльдар?
– Что Эльдар? – Дубинский проделал привычную манипуляцию с платком, после чего тот стал похож уже не на посудную тряпку, а на лоскут, которым протирали стекла автомобиля, осуществившего автопробег вдоль всего крымского побережья.
– Он тоже занимался спортом? – спросил Бондарь.
– Понятия не имею. У меня нет привычки панибратствовать с подчиненными. Послушайте. – Кадык Дубинского запрыгал, как мячик для пинг-понга, – вы ведь пригласили меня сюда с какой-то определенной целью. Говорите, что вам нужно, и расстанемся. Когда я выбиваюсь из режима, у меня начинается бессонница.
– Сегодня она вам гарантирована, Юрий Михайлович.
– Что?
Бондарь молча изучал его взглядом до тех пор, пока он не повторил вопрос в развернутой форме:
– Что вы сказали?
– Когда вы в последний раз виделись с Эльдаром Сейдуллиным? – Бондарь перевел глаза на посеребренное небо с вкраплениями звездных алмазов.
– Сегодня утром, – ответил Дубинский подсевшим голосом. – А в чем дело?
– У него была жена?
– Нет.
Бондарь отметил про себя эту маленькую оговорку. Дубинский не обратил внимания, что об Эльдаре говорится в прошедшем времени. Не бог весть какая оплошность, но забывать о ней не следовало.
– А постоянная любовница? – продолжал он допрос.
– Нет. Насколько мне известно, нет, – уточнил Дубинский.
– Рыжеволосая. С хорошей фигурой. Полагаю, она питала слабость к одежде алого цвета. Во всяком случае, именно такое платье было на ней, когда…
Тут вышла заминка, хотя Бондарь вовсе не собирался делать многозначительную паузу. Просто он вдруг отчетливо вспомнил, как именно сидело платье на женщине. И во что превратились ее роскошные волосы после выстрела в затылок. На своем веку Бондарь повидал немало трупов, но до сих пор не научился сохранять безразличие при виде мертвых женщин, особенно если их гибель как-то связана с его профессиональной деятельностью.
Дубинский, встревоженный затянувшимся молчанием собеседника, переступил с ноги на ногу:
– Когда… – Это прозвучало, как нетерпеливое эхо.
Бондарь нашел нейтральный вариант ответа:
– Когда мы нашли ее.
– Где? – вырвалось у Дубинского.
– На Эльдаре Сейдуллине.
– Ничего не понимаю.
– Мы тоже. Кто мог убить их?
– У…
– Убить, – Бондарю не составило никакого труда закончить слово, которое так и не решился выговорить новый знакомый.
* * *Дубинский помотал головой, как бык, получивший ошеломляющий удар между глаз. Его благородная седина вмиг потускнела, а усы обвисли. И его вид не изменился к лучшему за то время, которое понадобилось Бондарю для рассказа о посещении катера. Похоже, Дубинский был потрясен. А может, просто напуган. Или то и другое одновременно.
– Как же это могло случиться? – промямлил он.
– А как это обычно случается? – ответил Бондарь вопросом на вопрос. – Внезапный приступ страсти. Они даже не успели полностью раздеться, так спешили. Их не смутило отсутствие душа на катере. Если уж ваши сотрудники занимаются оральным сексом, то не мешало бы привить им элементарные навыки гигиены. В такую жару… – Не договорив, Бондарь осуждающе цокнул языком.
– Послушайте, – занервничал Дубинский. – При чем тут какая-то гигиена, когда людей убивают средь бела дня?
– Вы полагаете, что их следовало прикончить под покровом ночи?
Бондарь умышленно морочил собеседнику голову, наблюдая за его реакцией. Пока что явных проколов Дубинский не допустил. Его поведение было естественным… или почти естественным.
– Кто-нибудь видел вас на причале? – спросил он, решив не обращать внимания на подначки.
– Надеюсь, что нет, – ответил Бондарь, переходя на серьезный тон. – Очень надеюсь на это, Юрий Михайлович. И мои парни тоже. Представляете, они втемяшили себе в голову, что нас хотели подставить.
– Парни? – Голова Дубинского по-птичьи завертелась по сторонам, безуспешно выискивая в темноте возможных спутников Бондаря. – Разве вы прибыли к нам не вдвоем?
– Гораздо эффективнее работать сплоченной командой.
– И где же остальные?
– Роют землю.
Дубинский едва не поперхнулся слюной:
– Вы решили похоронить Сейдуллина сами?
– Они роют землю в переносном смысле, – пояснил Бондарь. – Ищут тех, кто побывал на катере до нас. Кстати, вы должны это… знать.
– Откуда? – Руки Дубинского прижались к груди, теребя ткань спортивного костюма. – Клянусь вам, я ничего не знаю… Ни сном ни духом…
– Вы, наверное, ослышались, Юрий Михайлович. Я не сказал: знать. Я сказал: вы должны это узнать.
– Но каким образом?
Бондарь поморщился:
– Только не говорите мне, что у вас не налажены связи с милицией. Или что нечем платить взятки. Не позднее завтрашнего утра трупы на вашем катере будут обнаружены, так что вам в любом случае придется общаться со следователем. Вот и наведите справки. – Наклонившись к уху Дубинского, Бондарь доверительно произнес: – Подозреваю, что убийство напрямую касается всех нас. Если вам не дорога наша безопасность, то позаботьтесь о своей собственной. Это не просто добрый совет, Юрий Михайлович. Это пожелание. Настойчивое.
– Конечно, – закивал Дубинский энергично, как воробей, клюющий зерна. – Завтра же попытаюсь разузнать все, что возможно. Продиктуйте номер своего телефона, пожалуйста. Как только у меня появится достоверная информация, я позвоню вам и сообщу, что контракт заключен. Это будет означать, что через сорок пять минут я жду вас на этом самом месте.
Номер-то Бондарь продиктовал. Но после этого заметил:
– Место новой встречи я назову вам завтра. Не стоит появляться тут снова.
Усы Дубинского слегка перекосились, давая понять, что рот под ними тронула недовольная гримаса.
– Вы мне не доверяете?
– Конечно, нет, Юрий Михайлович. – Бондарь дружелюбно улыбнулся. – Не в моих правилах доверять каждому встречному.
– Я работаю на ФСБ не первый год.
– Я тоже. И во многом – благодаря своей подозрительности.
– Вы ведете себя так, словно находитесь в тылу врага, – сердито сказал Дубинский.
– Ошибаетесь. – Бондарь покачал головой. – На передовой, всегда на передовой.
– По-моему, это просто глупо. Но дело ваше.
– Мое. Только мое.
– Ну что ж. – Поколебавшись, Дубинский сменил тему разговора. – Вам нужно оружие?
– Не только, – ответил Бондарь. – Но об этом мы поговорим завтра.
Ему не терпелось почувствовать тяжесть пистолета за поясом брюк, однако сперва нужно было убедиться в лояльности резидента. Еще не хватало принять от него стволы, проходящие в милицейской картотеке по делу о каком-нибудь нераскрытом убийстве. Самый простой способ вывести соперников из игры. Нет, Бондарь не спешил клевать на закинутый крючок.
– В любом случае, – произнес Дубинский, – я могу обеспечить вас всем необходимым. Вообще-то снабжение… э-э… гостей входило в обязанности Эльдара Сейдуллина, но раз уж так получилось…
– Получилось хреново, – сказал Бондарь напрямик. – Хуже не придумаешь. Вам придется очень постараться, чтобы реабилитировать себя, Юрий Михайлович.
– Я обязательно найду замену бедняге Эльдару и выжму из ментов все подробности, – пообещал тот, прикасаясь растопыренной пятерней к сердцу. – Завтра вы будете располагать самой полной и достоверной информацией.
– В таком случае до завтра. А то я уже изнываю от нетерпения.
Дубинский открыл дверцу машины:
– Вас подвезти?
– Не стоит, – ответил Бондарь, глядя ему в глаза. – Пешие прогулки не менее полезны, чем бег трусцой.
Лицо собеседника то ли покраснело, то ли просто потемнело – при слабом ночном освещении не разберешь.
– Ох уж эти шпионские страсти, – произнес он с чувством. – Страсти-мордасти.
– Жду вашего звонка. – Тон Бондаря оставался ровным и совершенно бесстрастным. – Приятных снов не желаю.
– Я вам тоже, – вырвалось у Дубинского.
– Тогда до свидания.
– Покойной ночи.
Дождавшись, пока он сядет за руль и включит зажигание, Бондарь негромко окликнул его:
– Юрий Михайлович.
– Что еще? – Дубинский высунулся наружу, вопросительно подняв брови.
– В наших кругах не принято говорить на прощанье «покойной ночи».
– Почему? – Теперь в движение пришли не только его брови, но и усы.
– От этого выраженьица моргом попахивает, – сказал Бондарь. – У кого нынче покойная ночь, так это у вашего любвеобильного капитана Сейдуллина.
Переварив услышанное, Дубинский по-черепашьи втянул голову внутрь машины и тронул ее с места. Пронзительно взвизгнув тормозами, она развернулась и помчалась прочь. Некоторое время Бондарь провожал взглядом габаритные огни. Почему-то они казались ему красными глазами стремительно пятящегося зверя, и этому зверю не терпелось скрыться во мраке.
Глава 4
На кладбище не все спокойненько
Их разбудил грохот над головами. Было такое впечатление, что по крыше бегает целое стадо слонов, радующихся наступлению нового утра. Впечатление оказалось обманчивым. Позвонив администратору, Бондарь выяснил, что это никакие не слоны, а строители, ремонтирующие кровлю и чердак.
– Тогда я спокоен, – заявил Костя, откинувшись на плоскую гостиничную подушку. – Согласись, это меняет дело. Когда тебе не дают спать слоны, это одно. А когда тебя будят самые обычные работяги, то это совсем другое.
Признав его правоту, Бондарь отправился в ванную, где принял душ, тщательно причесался и побрился, отполировав подбородок до такой степени, что шрам на нем заблестел, как новенький. Дождавшись, пока Костя тоже приведет себя в порядок, он снял трубку телефона и, не набирая номер, разыграл маленький спектакль, притворившись, что звонит в ресторан:
– Алло… Здравствуйте… Я хотел бы заказать завтрак в номер. – Бондарь украдкой заглянул в книгу напарника. – Итак, большой стакан апельсинового сока, яичницу с беконом из трех яиц, не слишком зажаренную, двойной кофе-эспрессо со сливками. Тосты. Джем. Все понятно?
– Я бы тоже пожрал, – напомнил о себе Костя.
– Минутку. – Прикрыв безмолвную трубку ладонью, Бондарь вопросительно взглянул на него: – Как насчет белужьей икры? В ресторане говорят, что новую партию доставили на прошлой неделе.
– А посвежей ничего нет? – спросил Костя.
– Почему же нет. Можно порекомендовать копченую семгу, которую без конца трескает герой твоего шпионского романа. – Кивнув на книгу в яркой обложке, Бондарь положил трубку и продолжал, уже не скрывая сарказма: – Слушай, а как насчет спаржи в беарнском соусе и ломтика ананаса? И не захочешь ли ты полакомиться мозговой костью после клубничного дессерта?
– Захочу, – нахально заявил Костя. – За твой счет.
В гостиничном буфете, куда они отправились вместе, охота шутить пропала у обоих. Напротив, холодные котлеты, поданные на завтрак, настроили Костю на философский лад.
– Конечно, – сказал он, – это плохо, что у них не работает печка. Но зато не вышел из строя холодильник, а это плюс. Мы не отравимся котлетами. И сможем посвятить день поискам, вместо того чтобы сидеть на унитазе.
В чем-то он был прав, а кое в чем ошибался. Далеко уходить от унитаза ему не пришлось, потому что Бондарь оставил его дежурить в номере. Косте было велено обзвонить все севастопольские больницы, морги и отделения милиции, представляясь родственником пропавшего без вести Малютина. Запросы по официальным каналам делались из Москвы, но существовала незначительная вероятность того, что в частном порядке удастся выяснить что-то новенькое.
Сам Бондарь решил обойти бары, кафе и рестораны, в которых мог засветиться Малютин. Учитывая его пристрастие к спиртному, это могло сработать. Рассовав по карманам денежные купюры различного достоинства и фотографии старпома, Бондарь отправился на поиски.
Они оказались утомительными и безрезультатными. Вернувшись в гостиницу под вечер, он разбудил задремавшего напарника и выяснил, что его телефонные разговоры тоже не принесли успеха.
– Что ж, – заключил Бондарь, – придется прощупать малютинскую подружку, Ариану.
– Прощупать? – Костя моментально сбросил сонную одурь, сделавшись необыкновенно деятельным и энергичным. – Что за птица? Хороша собой?
– Угомонись, Казанова. Девушка представляет для нас чисто профессиональный интерес.
– Профессиональный, – согласился Костя, разминаясь возле окна, – а какой же еще.
Он стоял к Бондарю спиной, но на его физиономии наверняка блуждала улыбка. Казалось, что она просвечивается сквозь Костин затылок. Поэтому Бондарь с особым удовольствием заверил напарника, что вступать в контакт с Арианой ему не придется.
– Почему? – спросил тот, прерывая зарядку.
– Твоя задача охранять меня, – сказал Бондарь. – Охмурение женщин в твои обязанности не входит.
– Жаль, – вздохнул Костя. – Я уже целый месяц обхожусь без баб, веришь?
– Верю. Именно поэтому тебя к ним нельзя подпускать на пушечный выстрел.
– Кстати, о пушечных выстрелах. Слыхал, как сегодня в полдень шандарахнуло? Целых три раза. Я уж решил, что русский десант высадился.
– Вынужден тебя разочаровать, – сказал Бондарь. – Это был салют на Константиновской батарее. Старинная флотская традиция, заведенная чуть ли не двести лет назад. Раньше по выстрелам сверяли часы все экипажи.
– Откуда такие познания? – удивился Костя.
– А я в двенадцать часов болтал с одной премиленькой барменшей из Инкермана. – Бондарю не стоило труда изобразить ленивый зевок. – Она-то мне про салют и рассказала. Симпатичная девушка. Приглашала меня заглянуть вечерком. Лучше с товарищем.
– И что ты ей ответил? – В Костиных глазах загорелись маниакальные огоньки.
– Я сказал, что у нас другая программа.
Огоньки погасли, устремленные на Бондаря глаза сделались тусклыми и скучными.
– Понятно, – буркнул Костя и опять рухнул на кровать.
Вид у него был такой, словно он готовится помереть от тоски. Полюбовавшись им, Бондарь закурил и как бы между прочим сказал:
– Не вешай нос. Если Малютин не успел сплавить прибор и если нам его удастся найти, то треть сэкономленных командировочных пустим на празднования по этому поводу.
– Ты не шутишь?
– В данном случае – нет.
– Мы его найдем, – пообещал Костя с угрозой. – Обязательно найдем. В самом скором будущем.
Бондарь промолчал. По всей видимости, эти слова были адресованы не столько ему, сколько севастопольским красавицам, до которых спецназовец мечтал добраться не меньше, чем до искомого Малютина.
Если это было действительно так, то Бондарю было искренне жаль ту бедняжку, которая первой попадет в медвежьи объятия Кости.
* * *Телефонный звонок раздался около шести вечера, когда возня на крыше наконец закончилась, сменившись мешаниной будничных шумов провинциальной гостиницы: рокот унитазов, пьяный гогот за стеной, разноголосье включенных на полную громкость телевизоров.
– Контракт заключен, – бодро отрапортовал Дубинский. – Готов изложить подробности при встрече. Куда мне подъехать?
Бондарю внезапно вспомнился увиденный вчера крест на холме.
– У вас тут есть прелюбопытный храм в форме пирамиды, – сказал он.
– А, это наша достопримечательность, – хохотнул Дубинский. – Храм Святого Николая Чудотворца. Возведен на Братском кладбище участников первой обороны Севастополя.
– Встретимся там, – Бондарь бросил взгляд на часы, – ровно в восемь.
– До храма можно добраться за полчаса…
– Но вы доберетесь туда ровно в восемь, – отрезал Бондарь, после чего отключил телефон и взглянул на Костю. – Мы должны прибыть на место пораньше. Хочу лишний раз убедиться в том, что Юрий Михайлович не таскает за собой свору соглядатаев.
– Резонно, – согласился Костя. – Сверху будет удобно наблюдать за дорогой.
– И любоваться закатом. Собирайся. Через десять минут выходим.
Наспех ополоснувшись под душем, напарники оделись и покинули номер, оставив в «молниях» своих сумок по паре традиционных волосков, которые должны были оповестить их о негласном обыске, если таковой будет проведен.
Поймать такси оказалось проще простого, так что вскоре они катили в сторону Братского кладбища, расположенного на склоне холма, возвышающегося над северной частью города.
– Поидымо чэрэз Курыну балку, – авторитетно заявил водитель. – Так будэ блыжче.
Это был первый крымчанин, заговоривший с москвичами по-украински, и они прислушивались к его речи с настороженным любопытством. Создавалось впечатление, что таксист специально коверкает русский язык, чтобы подразнить приезжих своей «щирою украинською мовою».
Небрежно управляя «Волгой» одной рукой, он поведал Косте и Бондарю историю кладбища. Могилы, в которых покоились по сто и более убитых, рыли в основном солдаты и матросы арестантских рот. Иногда вместо деревянных крестов на могилах выкладывали крест из неприятельских бомб и ядер. Во время ветра пустые снаряды с отверстиями издавали несмолкаемый гул, напоминающий отпевание или жалобный плач по убитым.
– Як оти бабы, – высказался таксист. – Та тэпэр там никому галасуваты.
– Голосовать? – переспросил Костя. – Почему на кладбище?
– Тю, а дэ ж ще жинкам рыдаты як нэ на кладовыщи?
Оба уставились друг на друга с недоумением, а Бондарь внезапно припомнил эпизод из булгаковской «Белой гвардии» и решил проверить, насколько хорошо классик разбирался в психологии украинцев.
– Скажи-ка, – попросил он таксиста, – а как будет по-вашему кот?
– Кит, – ответил тот.
– Тогда как будет кит?
По Булгакову, таксисту следовало насупиться и прекратить с насмешником всякое общение. Вместо этого он пожал плечами и сказал:
– Тоже кит.
– Как же вы их различаете? – спросил Бондарь.
– Що, мы з глузду зъихалы зовсим? – удивился таксист. – Одын кит живэ у хати, другый – у мори. Хиба ж воны схожи одын на одного?
Бондарь прикусил язык. Против этой убийственной логики возразить было нечего. Костя, огорошенный не меньше, тоже помалкивал, бросая на водителя долгие задумчивые взгляды. Тот как ни в чем не бывало смотрел прямо перед собой. Его непоколебимой уверенности в собственной правоте оставалось только позавидовать.
* * *Начавшийся подъем становился с каждой минутой все круче и круче. Таксисту пришлось переключиться с третьей скорости на вторую. Бондарь физически ощущал, с каким напряжением работает старенький двигатель. Его подмывало подталкивать «Волгу» мысленным усилием.
То и дело она сворачивала на горизонтально расположенные улочки, а потом дорога вновь убегала наверх. Пешеходные тротуары были выложены из плит, образующих ступени. Изредка на них попадались люди, устало бредущие в гору. На фоне оранжевого предзакатного неба, пышной зелени и морской синевы их фигуры выглядели особенно невзрачными.
Проехав еще немного по асфальтовой полосе, состоявшей из сплошных поворотов, «Волга» остановилась. Помянув бисового батька, таксист пояснил, что дальше дорога перекрыта. И действительно, впереди торчал полосатый барьер, за которым прохаживались двое служивых в касках и бронежилетах. Укороченные автоматы в их руках казались игрушечными.
Костя и Бондарь узнали от таксиста сразу три новости. Первое: такие неприятности часто случаются в Севастополе, который как-никак является военно-морской базой. Второе: объезд займет не менее получаса и обойдется пассажирам в лишних пятьдесят гривен. Третье: если они прибавят к плате за проезд пару червонцев, таксист покажет им кратчайший путь наверх, и уже через десять минут они будут любоваться тамошними достопримечательностями.
Пришлось платить. Не хотелось снова мотаться по городу в разболтанной «Волге», а кроме того, Бондарь и Костя ведь намеревались попасть на кладбище раньше Малютина. В хорошем смысле этого слова.