Я потрогал её

Город медленно удалялся в окне электрички: дороги и тротуары, изрезавшие его, улицы, калейдоскопы неоновых вывесок, звезд и фонарей. Как ни крути, а мы все так же будем искать города, что станут декорациями одного из актов нашей жизни. Бежать из них, чтобы найти другие. И так до контрольной неизвестной точки на карте собственной географии.

Ты – город, научивший меня любить, жестоко показавший, как порой это больно, спасибо тебе.

Теперь прощай. Навсегда.

Когда я проснулся, поезд уже приближался к столице. Об этом нетрудно было догадаться по отсутствию в вагоне свободных мест и все плотнее заполняющихся людьми проходами между сиденьями. Покурить не представлялось возможным до самого вокзала.

Напротив сидела пожилая пара. Парень и девушка. На вид лет по семнадцать. Они слушали один плейер на двоих. Два наушника на четыре уха. Глядя на них, могло показаться, что они прожили вместе всю жизнь, проведя ее в разговорах, перебрав все знания мира. И больше им сказать друг другу нечего. Они слушали музыку и тупо молчали.

В какой-то момент в вагон зашла представительница железнодорожной филармонии и фальшиво затянула под гитару «Вальс-Бостон». Видимо, утро для нее было чересчур дерьмовым, и она спешила поделиться этим с остальными. Да и вряд ли оно могло быть другим, когда нет ни работы, ни таланта. Я прекрасно понимал, о чем она поет.

Я бросил беглый взгляд на пассажиров, вернее на их прекрасную половину. Не найдя радости для глаз, уткнулся в серые хрущевки за окном. Зима еще не успела начаться, а мысли уже жаждали лета. Терпеть не могу уродливые пуховики-доспехи.

Женщина с гитарой, извиняясь, проталкивалась через людей к следующему вагону, попутно задевая каждого второго декой. Из тамбура было слышно, как контролеры пытаются оштрафовать какого-то мужика за курение. Чем дальше контролеры продвигались по вагону, тем просторней становилось в нем. Транспортная компания вынуждает одних пробегать спринтом платформы, стараясь не переломать лодыжки и шеи, других – оплачивать проезд тех, кто рискует здоровьем в целях экономии. Слышал, что в одной европейской стране в пригородных поездах ввели в постоянную практику проводить лотерею по номерам билетов, как следствие – количество «зайцев» резко сократилось. Но это где-то в европейской стране. С доброй половиной пассажиров я отправился повторно слушать «Вальс-Бостон».

По прибытии, выходя из поезда, я бросил взгляд на почти опустевший вагон. Там оставались лишь кондуктора и охранники. Им предстояло коротать час до обратного отправления. Голос одного из кондукторов я запомнил, когда она требовала заплатить штраф мужика в тамбуре. Громко разговаривая и смеясь, она прерывалась лишь для того, чтобы сделать затяжку из поднесенной к губам сигареты.

Глава3.

Лучше уже не будет никогда. Дальше – хуже. Черные жизненные полосы никуда не денутся, они лишь начнут казаться белыми, как только к ним привыкнешь, дальше снова черные и так до конца.

Я ждал конца, продолжая волочить за узды дохлую полностью черную зебру.

Я застегнул молнию своей парки до самого подбородка, едва не зацепив то, что образуется на лице, если пару месяцев не пользоваться бритвой. После теплоты вагона особенно сильно ощущался пробирающий холод, не заставляющей себя ждать, надвигающейся зимы. В такие нещедрые на погоду дни продавцы ларьков с выпечкой скалятся в приветственной улыбке шире, чем обычно.

Я пил обжигающий дешевый кофе, периодически зевая. Пластиковый стаканчик был настолько тонкий, что приходилось держать его через перчатку. Свободной рукой рылся в смартфоне, ища, где лучше приобрести подарок для Макса, с выбором которого еще не определился. Был день его рождения. Ничего интересного, обычная попойка, наверняка ни единой телки, пицца, бухло, разговоры о вагинах, музыке, кино, спорте. До тех пор пока всем не надоест и они не догонятся крайним стаканом, дабы уйти в отруб. В общем, все по старой избитой схеме. Я бы и не принял приглашение, если бы личность именинника была мне безразлична.

Смяв стаканчик, спустился в метро. Тесное, грубое, наглое, перегруженное приезжими работягами. Вздохнуть свободно может лишь к вечеру, когда расфасует приезжих по вокзалам, а те, в свою очередь, отправят их по своим городишкам, чтобы вновь встретить поутру.

Я продвигался в толпе к эскалатору. Какой-то пидр, двигаясь по встречке, задел плечом. Надеюсь, ебарь его жены не такое же чмо.

Спустя несколько песен, я доехал до нужной мне станции.

Торговый центр, будто огромный аквариум: весь стеклянный, набит людьми, а те, подобно рыбам, летают от витрины к витрине хаотичными стайками. Разница лишь в том, что рыбе не нужны брендовые шмотки, приторная туалетная вода и сумки из других животных, в которых бы удобно было таскать брендовые шмотки, туалетную воду и прочие необходимости. Рыбу не заманить в аквариум скидками и распродажами. Вот кормом – вполне. Я пришел за кормом. Мне показалось, что я достаточно разбираюсь в мышлении рыб, поэтому посчитал бутылку вискаря неплохим подарком. Вискарь любят многие. Макс – точно. Я же его друг, а настоящие друзья просто обязаны знать предпочтения друг друга в спиртных напитках.

Времени у меня было вдоволь, сэкономленное на решении не тратить сил на изнуряющие поиски подарка, а остановить выбор на классике. Чтобы как-то скоротать его, я закурил у входа рядом с охранником. Спокойный такой перекур, что ли получался. Рядом стояли две женщины: тонкие папиросы, толстые пальцы. На кончиках сигарет висел такой слой губной помады, что с лихвой хватило бы на неделю пользования. Дымили, о чем-то кудахтали: то ли о причинах эмиграции Бродского, то ли о размерах членов своих мужей. Позади них, жадными ждущими глазами из-за угла наблюдала компания из четырех мальчиков. На вид точь-в-точь копии андерсоновских утят. Так же ненавидят лебедей, но завидуют им. Я про тех, кто красивее, больше, сильнее и у кого благодаря родителям размах крыльев шире. Но они, эти мальчики, уже давно не интересуются сказками, а потому, утятами останутся навсегда. Вырастут, найдут таких же уток, нарожают с ними себе подобных и будут воспитывать их с установкой ненависти и зависти к лебедям. Им будет важно, чтобы их утята дружили с детьми этих самых лебедей. А лебеди будут учить своих детей не связываться с утятами.

Так стоял я и думал, еще думал о том, что пора бы перестать проводить параллель между людьми и животными. Хотя бы потому, что это оскорбительно по отношению к последним.

Тем временем курицы, то есть женщины, побросали свои недокуренные сигареты в пепельницу над урной. Для таких, как они, сигарета просто еще одна нужная трата, позволяющая как-то разнообразить свои перешептывания и сплетни.

Едва женщины скрылись в дверях центра, подлетели мальчики и жадно похватали недокуренные сигареты, тут же исчезнув за углом. Восемь маленьких легких удивительно быстро сумели переработать табак в дым, потому как я еще не успел докурить, а мальчики, сплевывая, уже косились на меня из-за угла.

Я подошел к урне и раскрошил сигарету, хотя в этом и не было необходимости – от нее и так почти ничего не осталось. Не оборачиваясь, двигаясь к дверям, услышал в спину концентрированное:

– Козел!

Я никак не отреагировал и не обиделся. Их правда.

Глава 4.

Вечер. Знакомые Макса. Пьем, курим, иногда смеемся, но больше пьем. Ни одного приятного гладкого личика, лишь наши запущенные хари.

– Ну че, взяли тебя на работу? Ты же вроде говорил сегодня? – сквозь шум гитар из колонок спрашивает меня Макс.

– Перезвонят, сказали. Пока не звонили.

– Ну, ясно.

Разговор не клеился, как собственно и весь вечер. Намечалась очередная бестолковая попойка. Чуваки разговаривали о роде деятельности друг друга, кто чем занимается, у кого какие планы. Я молчал. Один из ребят был вокалистом какой-то известной в узких кругах дэт-кор группы. Видимо в очень узких, потому что названия я не запомнил и больше нигде с упоминаниями о нем не сталкивался. Попросил его дать коктейль из скрима и гроула. Он проорал. Мне заложило уши. Децибелами и слюной. Впечатлил.

Безнадежно мы пили вискарь, который я подарил. Потом вискарь, который подарили другие. Пойло было не из дешевых, поэтому неправильно было им тупо накидываться. Но мы накидались.

На этом, казалось, все. Больше ждать развития вечера надежды не было. Пойти в туалет, передернуть, если получится, и завалиться спать.

Мы опошлили этот вечер, переведя понапрасну алкоголь, мы опошлили его своими разговорами – бессмысленными, пустыми. Неминуемо должно было произойти что-то, что опошлило бы его в конец. Это что-то не заставило себя ждать.

– А может зарядим «фифу»? – не знаю кто это произнес, ведь уже минут пять, как я подпирал краем стола лоб. Но это фраза стала решительным моментом для того, чтобы я смог почувствовать себя Ньютоном. Думаю, что его лицо сияло точно также после падения яблока, как и мое, когда я вскочил с криком:

– Собирайся, Максим! Мы едем к проституткам.

Я не знал, сколько стоят проститутки, во всяком случае, в том районе. Но я знал, что в компании было на одного человека больше, чем подаренных бутылок вискаря.

– Кто не дарил подарка, признавайтесь, педики? – злобно произнес я, оглядывая присутствующих, не понимающих, что происходит. Алкоголь в моей крови достиг той дозы, когда непременно надо было потревожить чью бы то ни было челюсть или хотя бы гордость.

– Че случилось то? Ты че, орешь?

– Потому что случаются в жизни такие моменты, когда просто необходимо орать – во-первых, во-вторых – давай косарь, ты не отметился подарком. – Именно этой суммы мне недоставало, чтобы быть уверенным – из борделя нас пинками не выгонят. Надо же, угадал. Чувак полез в кошелек и протянул зеленую купюру.

Через пять минут мы с Максом стояли на обочине. Я пытался поймать машину. Макс думал, что это просто моя очередная прихоть, пьяный закидон, что мы просто отрезвеем благодаря полуночной прохладе, может даже прокатимся пару кварталов, а затем благополучно вернемся разменивать заканчивающиеся сутки на следующие. Но нет, я был настроен твердо, уж если и не найти проституток, то хотя бы не опошлить этот день в конец.

Остановилось серо-грязное «рено».

– Куда вам, ребят? – спросил молодой парнишка. Из салона пахло то ли «рафаэлками», то ли рвотой.

– Привет, к шлюхам.

– Эм, я понятия не имею где их искать. – Да, милая? – он ответил на телефонный звонок. Пахло все-таки рвотой. Я немного сблевал. Незамедлительно во рту почувствовался кисло-терпкий привкус виски.

– Так какого черта ты останавливаешься? – сглотнув, произнес я, но парнишка уже укатывал прочь.

– Айк, может, пойдем обратно? – предложил Макс.

Переминаясь с ноги на ногу, он в ожидании смотрел на меня, пряча при этом подбородок в воротнике куртки.

– Дружище! – нельзя было так быстро сдаваться, может он был просто трезвее меня и более здраво рассуждал. – Знаешь, что будет, когда мы допьем этот ирландско-американско-шотландский коктейль местного разлива, что ждет там на хате? Мы забудемся и лишь для того, чтобы пробудившись встретить мерзкое чувство, когда проснулся, но так, сука, не хотел. Так разреши, мне, чтобы хотя бы одно утро в этом году, таким для тебя не было.

– Да, успокойся ты. Я просто это, с проститутками никогда не контактировал. К тебе, кстати, подъехал.

Я и позабыл, что так и продолжал голосовать.

Не теряя прямолинейности, я обратился к бородатому мужику, что двумя руками, которые многие по ошибке приняли бы за волосатые бревна, сжимал руль. Я повторил ту же просьбу, что озвучил его коллеге несколькими минутами раннее.

– Залезайте.

Через десять минут мы стояли перед дверями массажного салона «Клеопатра».

Я позвонил дважды, дверь открылась и мы спустились вниз по представшей нашим подошвам лестнице. Поворот. Кожаные красные кресла, мягкие стены, чуть темнее оттенком. Дальше по коридору несколько дверей и за каждой, без сомнения, чудеса. Пахло аромасвечами и сексом.

Стойка администратора. За ней девушка: белые волосы, фальшивая улыбка, блузка на пуговицах.

– Здравствуйте, молодые люди, чем могу вам помочь? – приятный голос.

Говорю я:

– Понимаете, девушка, у моего друга день рождения, а он без памятного подарка оказался. Мы уверены, что прибыли точно по адресу, адрес который ему запомнится и, надеюсь, еще не раз пригодится.

Макс нервничал. Думаю, он до последнего верил, что мы все-таки оказались в массажном салоне. Но я доверял таксистам со стажем на лице.

– А сколько вашему другу исполнилось? – и правда, чертовски приятный голос.

– Ну, скажем так, совершеннолетие наступило давно. Теперь с каждым годом он все совершеннее и совершеннее. Сегодня совершенство, надеюсь, станет еще ближе.

По-моему, я начал утомлять ее своей пьяной словесностью.

– Предупрежу вас сразу, молодые люди, у нас интима нет, только массаж. – Мне показалось, что она подмигнула или подмигнул я, не помню точно.

– Фу, как скверно. А сколько стоит?

– Тысяча семьсот – час. Две триста – то же время, но чуть приятнее.

Я полез в бумажник. И вот тут-то Макс очнулся. Попросил непонятно за что извинений перед администратором и отвел меня в угол.

– Айк, на кой черт мне этот массаж?

– Чувак, все в порядке. Мы приехали по адресу, – шептал я. Не хватало только уговаривать свободного парня трахаться с проституткой, да еще и бесплатно. – В чем проблема то?

– Я просто волнуюсь и…немного боюсь.

– Слушай, я буду ждать снаружи, если что, то просто выйдешь, и мы отправимся допивать остатки вискаря и играть в приставку. Но все же советую не отказываться от часового рая перед завтрашним, да и вообще будущим адом.

Макс задумался. Потом поднял глаза и положительно кивнул. Я отдал девушке-администратору деньги и вышел обратно по лестнице на колючий холод.

Где-то за углом бились бутылки. Из верхних окон многоэтажки доносился крик младенца и еще два громких голоса: мужской и женский. А я курил и мерз.

Макс вышел ровно через час с улыбкой до ушей, с облачной походкой.

Счастье возможно купить за деньги. Если принимать за счастье возможность выпасть из суеты, что вокруг. Отвлечься от дерьма, накрывшись, словно пледом, теплом женщины. Хотя бы лишь на час.

повесть(придумать название).docx.

ukfdfглаава5.

Меня привлекла ее задница. Я шел за ней до самого вагона, не поднимая глаз выше пояса и не опуская ниже коленей. Стараясь не споткнуться. А потом все. На задницу сели. Теперь я увидел лицо ее хозяйки. Не так же хорошо, но сойдет. Я сел на свою задницу напротив.

Всю оставшуюся ночь мы с Максом опустошали бутылки с алкоголем и газировкой и вычищали лед из морозильника. Остальные играли в приставку, пока к утру не разбрелись по комнатам. Ночь переросла в утро. Ближе к вечеру я проснулся и понял, что мне пора возвращаться. Я заварил себе кофе, похлопал спящего Макса по плечу и отправился к метро. Потом вокзал. Ожидание. И чужая задница в качестве поводыря.

Думаю, если пятеро бомжей трахнут один рот, перед этим трахнув других пятерых бомжей по очереди анально, то привкус будет такой же, как и у меня тогда.

Уголки губ хозяйки задницы потянулись к мочкам ушей. Я провел ладонью по лицу, незаметно проверяя, не показались ли из моих ноздрей козявки. Вроде нет. Так чего же она улыбается?

– Вика, – представилась она, да еще с такой надменностью, будто бы мне не все равно должно быть, мол, «возрадуйся, что я с тобой заговорила». Все принцессы сказок ждут принцев на белых конях, награждают их поцелуем, заставляя думать, что вот, «поздравляю, завоевал сердце». Не будь наивным, титулованный дружочек, в действительности она лишь хочет, чтобы конь ее ревновал.

– Как, по-твоему, Вика, – не представился я, стараясь не дышать в ее сторону. – Что должно быть главным в мужчине?

Я уже ее заинтересовал, она ведь начала разговор. Но сложно выстроить беседу, когда, во-первых, с таким перегаром, как у тебя, можно ехать на сафари без ружья, во-вторых, все мысли только об одном: насколько мягко сидится твоей собеседнице, и крепко ли на ней спится. В общем, не самое удачное начало.

– То есть? – недоумевающе спросила она.

– Переформулирую: по каким критериям ты будешь выбирать отца своих будущих детей?

На миг она задумалась: то ли искала ответ на вопрос, то ли вспоминала значение слова «критерий». В итоге ответ созрел:

– Ну, у него должна быть харизма, стержень…

Отлично, за тридцать секунд ничего умнее описания «паркера» она придумать не смогла. Я понимал, что разговор мне быстро надоест, но продолжал:

– Шрама в пол лица достаточно для харизмы?

Легкий смешок.

– Ну нет, нужна…манящая красота что ли…

Блядь. Пора было заканчивать весь этот треп.

– У тебя полная семья?

Кивнула.

– Хорошо. Я спрашиваю, потому что девушки, выросшие в присутствии в их жизни отца, как правило, ищут похожего на него мужа. Мне кажется, в твоем случае именно так.

– Да, именно! Такого как отец, как папа.

Я задал вопрос, я дал на него ответ.

Несколько секундное молчание. Пора было перебираться в другой вагон.

Меня задержал ее вопрос:

– А для тебя какие главные критри…критари…какой должна быть мать твоих детей?

Не хотелось описывать по частицам собранный несбыточный образ. Теперь уже несбыточный. И все же ту, что задала о нем вопрос, я видел впервые, и тратить времени на нее мне больше не хотелось, поэтому решил упомянуть лишь главную составляющую. По-хорошему, надо было встать и уйти, но что-то останавливало, вежливость, наверное.

– Чтобы мать этих самых детей имела адекватные взгляды на воспитание. Чтобы не навязывала своего мировоззрения, чтобы не тащила ребенка за собой, а направляла по его собственному пути. Чтобы не было, как у моей нехорошей знакомой: «На следующей неделе мы едем крестить ребенка». На мой вопрос «Зачем?», она не может дать ответа.

– Ну как же, чтобы Бог ребенка оберегал, чтобы его не сглазили…

Это прозвучало как выстрел, надо было уходить сразу, не отвечая, теперь я был обессилен. Сил все-таки, хватило, чтобы ответить.

– Богу плевать.

– Ты что не веришь в Бога? – сформулировал вопрос ее рот.

Не то, чтобы я любил поспорить на эту тему, просто знал, что это будет равносильно тому, как пытаться пробить лбом китайскую стену. С какой стороны ни стой, вряд ли успех гарантирован.

– Послушай, Вика. Я не знаю, есть ли бог, какой-либо из тысячей, да мне по большей части все равно. Но я уверен в одном, не Бог заставляет людей болеть и от этого страдать, и точно не Бог их вылечивает. Ну а если все же он, то мне с ним не по пути.

– Ну а судьба, в судьбу то ты веришь? Когда двое встречают друг друга на улице, в электричке и проводят вместе всю жизнь.

«Ну, нет, достаточно тех пятнадцати минут, что я на тебя потратил. Да и с чего ты взяла, что на очередную девочку с передозом позитива, нахватавшуюся радужных картинок, но не имеющую ни одного аргумента их обосновать, я буду тратить свою жизнь. Вероятнее всего разменяю ее по пятнадцать минут на таких же, как ты.»