Реверс жизни, или Исповедь миллиардера
Мне показалось, что так же реалистично воспринимает происходящее и Николай. Но это было моим заблуждением.
– У меня есть «Нива» модели первого выпуска, – негромко проговорил я, нарушая установившуюся тишину. – Это в гараже на окраине города. Машина на ходу и во вполне приличном состоянии.
– Не будем спешить с «Нивой», – сказал Гудимов, о чём-то размышляя. – Мне кажется, эта дача действительно надёжное убежище и сколько-то времени мы можем находиться здесь в безопасности. Лучше расскажите всё, что знаете о Сокальчикове: где живёт, есть ли у этого типа охрана, его распорядок дня, где он бывает.
– Что вы задумали? – Мой вопрос относился к разряду риторических – ответ на него вытекал из фраз, прозвучавших пять минут назад. Мне подумалось о водителе такси, который довёз нас до Черновки, и о продавщице местного магазина, отпускавшей нам выпивку и закуску. Гудимов слишком приметная фигура, чтобы никто не обратил на него внимания и не запомнил. Не исключено, что в милиции уже знают о нашем местонахождении и…
– Пока ничего особенного не задумал, – ответил моряк. – А там посмотрим. Я хотел бы как можно больше узнать об этом человеке.
Со слов Гудимова мне было известно, что он провёл в нашем городе детство и отрочество и после многолетнего отсутствия приехал проведать когда-то родные места.
Остановился он у одной женщины – Марии Всеславской, – с которой учился в школе и даже сидел с ней за одним из классных столов, заменявших парты. У неё находились все его вещи, которые он привёз с собой, в том числе гражданская одежда, предназначенная для повседневной носки.
Когда вечерние сумерки сгустились, Гудимов сказал, что ему надо позвонить. Скорее всего, он хотел пообщаться по телефону с этой самой Марией – с кем же ещё?
Пообещав скоро вернуться, он вышел за калитку и отправился в Черновку, где находился единственный таксофон. Я стал с нетерпением ждать, с чем он придёт обратно. Однако прошёл час, другой, а моего нового знакомца всё не было. Я не смыкал глаз до утра, но моряк так и не появился. В такой ситуации не знаешь, что и думать. Меня не переставали терзать мысли, что Гудимова уже схватили и вотвот придут и за мной и надо срочно бежать. Только куда бежать и как это сделать?!
У меня был только один приемлемый вариант: дождаться следующей ночи, добраться до гаража с запертой в нём «Нивой» и на полной скорости умчаться подальше от этого города.
Но вдруг Гудимов всё же на свободе, а я поеду без него! И кем тогда я буду выглядеть и в его, и собственных глазах?
Словом, я был в совершенной растерянности и так и не сдвинулся с места.
А в первых утренних новостях местное телевидение передало срочное сообщение о том, что в ночном развлекательном клубе «Артишок» в своём личном кабинете убит владелец этого заведения, известный предприниматель и благородный меценат, душа города Эдуард Сокальчиков.
Признаться, я чуть с ума не сошёл при этом известии и несколько минут сидел словно парализованный. Мне сразу стало понятно, чьих это рук дело и какие роковые последствия оно может иметь для Гудимова. И для меня, разумеется.
Теперь уж точно от банды Клеща не уйти, и она будет преследовать и найдёт, даже если спрятаться на дне морском. И прятаться придётся не только от бандитов, но и от розыскной системы всей страны. И даже от Интерпола, если удастся сбежать за границу.
Весь день я не находил себе места, каждое мгновение ожидая звонка в калитку и появления милиции с наручниками для меня.
Пометавшись по участку, я снова возвращался к телевизору и видел на экране жителей города с призывами найти и сурово покарать убийц. То и дело звучали требования о возврате смертной казни, с тем чтобы задним числом приговорить изуверов к расстрелу.
Из поступивших сообщений я узнал также, что неизвестные преступники свернули Сокальчикову шею и что бездыханного бизнесмена обнаружил директор ресторана, зашедший к нему по какому-то пустяковому вопросу.
Досужие журналисты словно соревновались между собой в подаче темы убийства, по-всякому смакуя её, строя разные версии и испрашивая мнение тех или иных представителей уголовного розыска и прокуратуры.
По мнению одних рассказчиков выходило, что киллеры поднялись в кабинет владельца клуба прямо из ресторанного зала, другие говорили, что это маловероятно и скорее всего злоумышленники пробрались через чёрный вход и подсобные помещения. Третьи упоминали вентиляционную шахту и даже каминный дымоход – мол, убийцы могли забраться на крышу здания по пожарной лестнице, а уже оттуда…
Мне же словно наяву виделось, как жестокий, не знающий пощады злодей в морской форме хладнокровно, не покривившись ни единой чертой лица, проделывает своё чёрное дело.
Откровенно сказать, кровь стыла в жилах при виде картинок, нарисованных воспалённым воображением. Я никак не мог избавиться от тяжёлого страшного взгляда этого человека, своими повадками мало чем отличавшегося от бандитов, которые хотели похоронить меня на той злополучной лесной поляне.
Ясно, что судьба свела меня с типом, для которого посягновение на жизнь другого человека было обыденным рутинным делом. Смутное осознание этого приходило ко мне ещё в первые минуты нашего знакомства, а теперь… Вспомнилось, почувствовалось его неимоверной силы железное рукопожатие, и я машинально обтёр ладони о рубашку.
Гудимов появился только через три дня после убийства Сокальчикова, уже под вечер. Он был в гражданской одежде, состоявшей из летней тёмно-синей джинсовой куртки и ещё более тёмных синих же брюк. На самые глаза была надвинута широкая, «аэродромного» типа серая кепка. Чуть ли не половину лица закрывали большие чёрные очки.
В руках он держал два внушительных размеров полиэтиленовых пакета с какими-то покупками и баул с личными вещами.
Я не сразу узнал в нём недавнего спасителя, настолько новая одежда преображала его. Не скрою – при виде переодетого моряка нервы мои ещё больше напряглись и бешено заколотившееся сердце готово было выпрыгнуть из груди. На лице выступила холодная испарина.
Мы прошли в домик и повернулись друг к другу.
– Это вы убили Сокальчикова? – почти шёпотом спросил я. Меня не переставало трясти от страха.
– Да что вы, нет, конечно, не я, – совершенно невозмутимо ответил Гудимов. – Вы же сами сказали, что на место этого типа придут другие и что они всё равно от нас не отстанут! В таком случае какой смысл было совершать убийство? Да и, сами подумайте, как бы я пробрался к нему в кабинет, не зная ни входов, ни выходов в ресторанном здании, да мимо охраны, которая наверняка там была? Нет, я думаю, это сделал кто-нибудь из его своры, какой-то сотоварищ, пожелавший занять его место. Или не поделивший с ним что-нибудь.
– Где же вы были всё это время?
– Где я был? У женщины, ради которой приехал в ваш город, у Машеньки Всеславской, моей бывшей одноклассницы. Надо же было попрощаться с ней перед отъездом.
Мой визави говорил так спокойно и убедительно, что даже в те минуты я почти поверил в его непричастность к чрезвычайному происшествию в «Артишоке». Позже, размышляя об этой истории, я только ещё больше укрепился в невиновности Гудимова.
Но до чего удобно было в тогдашней ситуации повесить убийство бизнесмена единственно на проезжего моряка! Многие следователи воспользовались бы именно этой версией.
Тем временем Гудимов стал выгружать содержимое пакетов: поллитровку водки, хлеб, сыр, колбасу, буженину и бутыли минеральной воды.
– Мне подумалось, – сказал он, – что мой друг Александр Кригерт, подобно мыши, сидит на своей дачке и носа не смеет высунуть за калитку. Сидит холодный, голодный. Дай-ка, думаю, привезу ему чего-нибудь съестного.
Моряк был прав. В течение всех этих трёх суток я действительно ни разу не осмелился покинуть пределы своей усадебки, и к моменту его возвращения у меня даже чёрствого куска хлеба не осталось. Отказавшись от спиртного, я всё внимание уделил продуктам питания. Мой же сотрапезник за какие-нибудь полчаса одолел всё содержимое поллитровки.
– Теперь надо вздремнуть, – сказал он. – Перед дальней дорогой, – и, встретив мой вопросительный взгляд, добавил: – Мы ведь собираемся драпать, я не ошибаюсь? Или мы так и будем всю жизнь сидеть на вашей фазенде?
Глава третья
Бой на кукурузном поле
С наступлением сумерек мы вызвали такси и доехали до моего гаражного кооператива.
Старушка «Нива» 1976 года выпуска завелась, едва только я повернул ключ зажигания. Несмотря на возраст, автомобиль был в прекрасном состоянии. На ремонт раритета я потратил больше его продажной стоимости.
– Почему же, – шутливо и с прищуром глаз спросил Гудимов, – в дачный посёлок мы не поехали на этой редкости? Пожалели машинёшку, да?
– Нет, не пожалел, – сказал я, не принимая шутки. – Как-то выскочила она из головы. Торопился я очень. Наверное, на меня подсознательно давило не мотаться по городу – до квартиры, потом в гараж, – а поскорее выбраться из него. Чтобы быть подальше от бандитов.
На первой же заправке залили полный бак. Остановили нас километрах в пятнадцати от Минуринска. На контрольно-пропускном пункте ГАИ. Двое в милицейской форме.
Инспектор с погонами лейтенанта назвал свою должность, звание и фамилию и потребовал предъявить документы.
Не выходя из машины, я протянул ему права и всё остальное, что полагалось в таких случаях.
Второй инспектор, сержант с короткоствольным автоматом, стоял в двух шагах и с безучастным видом наблюдал за происходящим.
Офицер заглянул в мои корочки, затем бросил взгляд на меня и моего спутника.
– Придётся подождать, – сказал он, почесав у себя за ухом и делая видимость рассеянности. Однако артист он был плохой – глаза его словно подёрнулись ледком, и на лице проявилось почти неуловимое напряжение.
– В чём дело? – спросил я как можно спокойнее.
– Простая формальность.
Лейтенант буркнул что-то второму милиционеру, прошёл в помещение поста, и мы увидели, как он разговаривает с кем-то по своим средствам связи. Тем временем сержант, отступив ещё на пару шагов, взял автомат половчее и как бы случайно направил ствол в нашу сторону.
– Ну вот и началось, – тихо проговорил Гудимов.
В противоположность милиционерам, похоже, он даже расслабился и повеселел, словно собираясь на цирковое представление. Толчок мне в плечо. – Не дрейфить и быть наготове, сейчас дадим дёру.
Вытряхнув из пачки сигарету, моряк вышел из машины и шагнул к сержанту.
– Слушай, друг, дай прикурить!
– Стоять! – крикнул инспектор, вскидывая автомат.
– Стою, стою! – ответил Гудимов, продолжая движение. – Э, да что это с ним?! – вдруг громко вскрикнул он, показывая на светящееся окно КПП.
Сержант оглянулся, и этого хватило, чтобы Гудимов нанёс ему рубящий удар ребром ладони по шее. Другой рукой он выхватил у него автомат. Страж правопорядка упал. Прогремела короткая очередь, ещё одна, и милицейская машина с синей продольной полосой по всему кузову опустилась на пробитые шины.
Лейтенант в освещённом окне постовой будки изумлённо вскинул голову, стараясь понять, что происходит, затем как-то очень уж медленно расстегнул кобуру и начал доставать пистолет.
Я повернул ключ зажигания. Мотор сразу заработал. Отбросив оружие, Гудимов рванул дверцу и влетел в салон автомашины. Удар по газам – и, завизжав покрышками, «Нива» устремилась на дорогу.
– Мы совершили нападение на стражей закона, – сказал я по прошествии нескольких минут.
– Это точно, совершили, – отозвался Гудимов. Он зашевелился, выполняя знакомые движения, предшествующие процессу курения; вспыхнул огонёк зажигалки, и салон автомобиля начал заполняться удушливым табачным дымом. – Совершили, – повторил он. – И теперь нам обоим гарантирован немалый срок. Если попадём в лапы «пра-во-су-дия».
Последнее слово он произнёс с нажимом и по слогам.
Дорога была пуста, мы были одни, и это привносило сдержанный оптимизм.
Но вот сзади, на взгорке, который мы пролетели с полминуты назад, засветились яркие фары быстро приближающихся автомобилей; это были два легковых авто, державшихся на неизменной дистанции один от другого.
Мы сразу поняли, что это за нами. Я выжимал из своей «Нивы» максимум возможной скорости, но преследователи неуклонно приближались.
– Сворачивай! – крикнул Гудимов, заметив впереди слабо обозначенную просёлочную колею. Он неестественно сладко, с заметной долей приторности улыбнулся, потягиваясь всем телом. Должно быть, так его организм реагировал на опасность.
Резкое вращение руля вправо, «Нива» соскочила с гладкого асфальта и запрыгала на кочках и ухабах просёлка.
У меня затеплилась надежда, что за нами гонятся на обычных седанах и по бездорожью от них удастся оторваться. А может, вообще никакой погони нет, опасность только почудилась, и по трассе мчатся случайные попутчики, торопящиеся куда-то по своим делам.
Однако оба автомобиля повернули на тот же просёлок, и это были внедорожники. Дистанция между нами продолжала сокращаться. В переменчивых лучах чужих фар в руках Гудимова матово взблеснул чёрный пистолет.
Сзади раздался частый стук автоматной очереди. Спустя несколько секунд стук повторился, и по крыше машины дзынькнул резкий сверлящий удар.
Моряк опустил боковое стекло, высунулся в окно и выстрелил в ответ. Послышался слабый звук разлетевшихся осколков, и одна из фар автомобиля, непосредственно следовавшего за нами, погасла. Ещё выстрел, и пространство сзади нас на некоторое время погрузилось во тьму.
– Вот так, салаги, с нами шутки плохи, – кривясь в улыбке, негромко проговорил Гудимов. И встретив мой заинтересованный взгляд, добавил: – Когда-то я был одним из лучших стрелков в бригаде.
– В какой ещё бригаде?
– В бригаде морской пехоты. Четыре года отпахал в пехтуре. Три из них – сверхсрочником. Это я после уж в мореходку подался.
– И доводилось бывать в горячих точках?
– Доводилось. На далёком юге. Бо-оль-шая такая пребольшая точка была.
Отставшая было погоня вновь приблизилась. Внедорожники, следовавшие за нами, поменялись местами, и мы снова оказались в свете бандитских фар.
Но сзади поняли, что имеют дело с настоящим снайпером, и держались теперь на расстоянии, недосягаемом для пистолетных выстрелов. Мы же постоянно находились под автоматным огнём. Несколько раз пули вскользь задевали кузов машины и с визгом уходили в сторону.
Я пригнулся к самому рулю. Гудимов тоже, насколько позволяли размеры его большого тела, сполз на пол кабины, укрываясь за ненадёжной спинкой сиденья.
От нервного напряжения взмокли грудь и шея и спеклось во рту; ожидание более точных выстрелов становилось невыносимым. Вот сейчас, вот…
И действительно, довольно скоро две пули одна за другой прошили заднее и лобовое стёкла; отверстия, паутина трещин, ещё попадания, и стёкла посыпались множеством тупых фрагментов. В лицо ударил холод встречного ветра.
Сразу же вслед за этим были пробиты оба левых колеса. Машину резко потянуло в сторону, мы выскочили с просёлка на молодые посевы кукурузы и едва не опрокинулись. Мне удалось повернуть на дорогу, но руль стал таким тяжёлым и непослушным, что удерживать его едва хватало сил.
Однако опасность подстёгивала, я продолжал давить на газ, и машина двигалась вперёд.
Слава Высшей силе, мы достигли лесополосы, уже некоторое время видневшейся впереди, пересекли её и, заглушив мотор, остановились за деревьями.
– Вот, возьмите, – чётко, почти ультимативно сказал Гудимов, протягивая мне один из пистолетов, имевшихся в его распоряжении. – Укройтесь здесь где-нибудь и побахайте по этим воякам, отвлеките их на себя. Только больното не высовывайтесь, не подставляйтесь под пули.
Я понял, что у него созрел какой-то план.
– А вы?
– А я попробую обойти их с фланга.
Гудимов выскользнул из машины и бегом припустил вдоль тыльного края лесополосы.
Преследователи же, расположившись метрах в двухстах от посадок, открыли шквальный автоматный огонь по предполагаемому месту нашего нахождения, достаточно хорошо освещённому автомобильными фарами.
В основном пули проходили в стороне, но иногда посвистывало прямо надо мной, и тогда я слышал, как сбивало листву и с характерным чавканьем постукивало по стволам деревьев.
Распластавшись на земле, я ползком пробрался между рядами берёзовых насаждений и притаился за одним из крайних к кукурузному полю наиболее крупных стволов. Когда пальба из глубины поля в какой-то мере стихла, я высунулся из-за дерева и трижды выстрелил в направлении светящихся фар.
В ответ ночь взорвалась новым ураганом автоматного огня. Коротенькие точечные сверкания замелькали как возле авто, так и на некотором расстоянии по обе стороны от них. Теперь неприятель точно знал, где противная позиция, и пули свистели тут и там, нередко обдавая мою голову смертельным холодком.
Берёзовый ствол передо мной несколько раз принял на себя прямые попадания, и я отчётливо слышал их погибельные щелчки. Но едва только стрельба пошла на убыль, я снова трижды нажал на спусковой крючок. Первые две пули ушли одна за другой, а третья – с некоторым отставанием по времени.
И тут в расположении противника пошла какая-то сумятица. Начавшийся огневой удар сменился беспорядочными автоматными очередями и одиночными пистолетными выстрелами. До меня донеслись ужасная матерная брань и отчаянные крики, перемежаемые душераздирающими стонами, ещё выстрелы.
Далее в наступившей немой тишине раздался чей-то жалобный страдальческий голос, умолявший о пощаде, который прервали два последних пистолетных хлопка.
Минутой позже фары погасли, и на некоторое время поле боя окутала глухая ночная тьма. Затем ненадолго вспыхнула зажигалка, прикрытая ладонью, и крохотным светлячком замаячил то разгоравшийся, то притухавший сигаретный огонёк.
Ещё немного погодя фары заново осветили кукурузу и лесополосу, трижды подмигнули мне, негромко заработал мотор, и внедорожник, совсем недавно так настойчиво преследовавший нас, неторопливо приблизился по просёлку к проёму между деревьями, преодолел его и остановился возле нашей «Нивы».
– Ну как вы тут, живы? – послышался голос моряка, и я увидел большую тёмную фигуру в открывшейся дверце машины. – Всё обошлось, не зацепило? – вновь спросил он, когда я вышел из-за деревьев и подошёл к нему.
– Со мной полный порядок, – ответил я, протягивая пистолет.
– Ну вы молодчина! – сказал Гудимов, принимая оружие. – Здорово отвлекли их на себя! А я этих господарей, словно щенят, захватил, только что на свет белый вылупившихся… Ах, выжлята, – добавил он после некоторого молчания, – морскую пехоту хотели просто так, за здорово живёшь взять!
– Это была милиция? – спросил я, с трепетом ожидая подтверждения.
– Нет, – ответил бывший морпех. – Все они были люди из клещовской банды.
– Откуда вы знаете?
– Так я спрашивал.
– У кого? Кто вам сообщил?
– Там, – он махнул рукой в сторону кукурузного поля, – сообщил один.
– Это был человек, просивший о пощаде?
– Какое имеет значение, кто это был!
Меня больно резанула по сердцу бесконечная жестокость Гудимова; разве обязательно надо было добивать того несчастного, вероятно раненого и совершенно беспомощного, уже не способного причинить какой-либо вред?
– Неужели нельзя было оставить его в живых?! – невольно вырвалось у меня.
– А зачем? – с отчётливо выраженной тяжёлой злобой сказал моряк. – Чтобы он поправился и снова попытался кого-нибудь убить? Между прочим, это был один из тех, которые хотели закопать вас на лесной поляне. Я хорошо разглядел его – это он чиркнул мне остриём лопаты по лицу. Помните, был там такой, с родинкой на лбу?
Я почёл за лучшее не продолжать этот разговор. Оставив изрешеченную «Ниву», мы на захваченном «Нисане» повернули назад к автотрассе. Ещё час пути, и в ночной мгле показались далёкие огни узловой железнодорожной станции.
На вокзале Гудимов пожал мне руку, приобнял за плечи, сказал, что, может, ещё встретимся, и с тем мы расстались. Моряк поехал в Питер, где его ждал сухогруз «Посейдон», в то время совершавший бесконечные рейсы в Аргентину, Бразилию и ещё какие-то страны, а я – на свою малую родину, в двухсоттысячный Ольмаполь, в котором родился и вырос.
Глава четвёртая
Бомж
По прошествии года с лишним пребывания в размеренной провинциальной обстановке, поправив здоровье и восстановившись душевно, я отправился в Петербург, где и возобновил свой прерванный бизнес, суливший немалые доходы и возможности.
Суть его была в том, что я находил разных изобретателей и учёных, делавших открытия завтрашнего дня, а также предлагавших передовые технологии, в разы превышавшие эффективность существовавшего производства, и финансировал их по полной программе.
К затеянному делу привлекал наиболее разворотливых управленцев, умевших мыслить стратегически и уже проявивших себя в нужной сфере, и сводил всех этих людей воедино.
В итоге общество довольно скоро начинало обретать новую высококачественную продукцию или услуги, о которых ещё вчера могло только мечтать.
Лично я от всего этого получал, повторяю, немалый, всё возрастающий доход и всё возрастающее же чувство собственной значимости и достоинства.
Не оставались без вознаграждения и мои сподвижники, прежде всего носители идей и предложений – все они тоже получали солидную долю от вырученных сумм, вплоть до последнего причитавшегося им рубля. В этом плане я был особенно аккуратен. До педантичности.
Естественно, начинать вновь пришлось с малого, практически с нуля, если не считать предыдущего опыта. Но на этот раз всё пошло как по маслу, и за сравнительно короткий срок я превратился в преуспевающего бизнесмена; со мной стали считаться все промышленники и финансисты, с которыми доводилось соприкасаться в столь необычной предпринимательской сфере.
Дело, которым я занимался, получило широкую огласку, и ко мне потянулись новаторы и придумщики со всех концов страны.
Мы, то есть я и мои сотоварищи, основали торгово-промышленное объединение, которое со временем выросло в гигантскую сверхкомпанию с множеством дочерних предприятий.
Кругленькие суммы на моих счетах в банках продолжали неуклонно возрастать – чуть ли не в геометрической прогрессии. Мультимиллиардером я стал лишь спустя много лет, но купить самолёт, яхту или усадьбу в любой цивилизованной части света либо совершить какую-нибудь масштабную благотворительную акцию для меня не было проблемой уже в первые три-четыре года.
Но я не следовал примеру известных богатеев и никаких сногсшибательных приобретений не совершал.
Благотворительностью же занимался постоянно. Мне доставляло удовольствие помогать добрым людям, оказавшимся в бедственном положении. Нередко я делал это негласно и радовался вместе с теми, к кому вдруг в самый критический момент приходило спасение.
Помню, как один из олигархов, входивший в ближайшее окружение высшей власти – с ним я тогда только что познакомился, – завёл речь об отсутствии у меня именно яхт и дворцов. Вместо ответа я предложил ему проехать на улицу Снегирёвскую.
Остановившись перед несколькими только что построенными многоэтажными домами, я сказал этому плутократу:
– Вот мои «яхты и дворцы» – достаточно просторные, благоустроенные квартиры для персонала наших фабрик и учреждений! Всем без исключения сразу же при поступлении на работу мы в обязательном порядке выделяем жильё. Всем нуждающимся, разумеется.
– Как, бесплатно?! – поразился миллиардер.
– Да, бесплатно. В вечное пользование – самим работникам с последующей передачей их детям и детям их детей. С единственным ограничением: без права продажи этого жилья!
Мне показалось, что мой новый знакомый был изрядно покороблен нашими условиями обеспечения жилой площадью, словно ему было нанесено личное оскорбление. После этого случая он прервал все контакты, которые уже начали складываться между нами – даже в ущерб собственному производству, – и всегда избегал малейшего общения. Если мы всё же оказывались на какой-нибудь совместной церемонии, всегда смотрел в сторону и делал вид, будто не замечает меня.
Однажды, когда я находился на вершине преуспеяния, мне доложили, что встречи со мной домогается какой-то бродяжка.
Был уже вечер, я только что вернулся домой после напряжённого трудового дня, и мне необходимо было побыть одному, чтобы избавиться от накопившейся нервной усталости. Я хотел сказать, что никого не могу видеть, но Алексей Петрович, мой управдом, явившийся с докладом, опередил меня:
– Он утверждает, будто вы близко знакомы и в своё время оказали друг другу немалые услуги. Вот… это от него.
И управдом, он же по совместительству повар и швейцар, подал на плоском посеребренном блюде незапечатанный почтовый конверт. Блюдо это появилось в нашем обиходе после того, как Алексей Петрович посмотрел какой-то фильм про старину, где письма подавали именно таким образом. Я пытался высмеять его затею, отдававшую чудачеством, но он остался при своём мнении.