Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть
– Что сказало начальство? – иронически спросил Климов.
– Ясно что, – с досадой в голосе пробурчал Иваныч, – копать, отрабатывать ранее судимых, расспрашивать родственников, соседей, жильцов, одним словом, все, что хотим, но немедленно раскрыть!
Пришел Велиев и доложил, что собака конкретный след не взяла – покрутилась на лестнице и даже на технический этаж не захотела идти. Впрочем, на нее никто и не рассчитывал. Родственники предупреждены, опрашиваются, скоро могут прийти сюда, так что пора отправлять тело в морг на вскрытие. Будут крики, слезы – соберется толпа любопытных прохожих…
– А машина за покойным приехала? – спросил Лоскутков.
– Да, внизу.
– Тогда, ребятки, понесли.
У эксперта нашлось несколько тканевых перчаток для такого случая, а вот какого-нибудь покрывала, как обычно, не оказалось.
– Сейчас скажу, чтобы носилки принесли, – Велиев достал из-за пояса носимую радиостанцию.
– Да давайте на лифте, – взмолился Виталик, – тяжелый ведь он.
– Ладно, – согласился Лоскутков и первым взялся за окоченевшую ногу убитого.
Его примеру последовали Велиев, Воронов и Климов. Тело действительно тяжело было спускать по крутой лестнице, ведущей на технический этаж – еле дотащили до лифта. «Скорее всего, преступник был не один, – размышлял Климов, – или очень здоровая детина… Конечно, мы несем, а его тащили волоком, а это легче… Вот и лестница, как будто ее кто тканью протер. Конечно, волоком!» Несли опера тело молча, с напряженными лицами, ясно, что думали о том же… Кто же эта сволочь и где ее искать?
В лифт тело засунули с трудом и везли, поддерживая в стоячем положении, а когда дверь открылась на первом этаже – столкнулись нос к носу с родственниками, которые с криками бросились к кабине лифта и практически вырвали тело из рук оперов, упрекая их в бездушном отношении к покойному.
– Все, уходим в отдел, – приказал Иваныч, выбрасывая перчатки в мусорный бак, – подбивать бабки.
1992. Без меня меня женили
Ровно через два месяца Федор снова вернулся в общагу и сразу же отправился в райотдел. Игнат был в отпуске и отдыхал где-то в деревне у родителей, поэтому он зашел к начальнику самостоятельно.
– А, молодец, не передумал, – радостно сказал тот, – обожди минутку.
Он позвонил, и через некоторое время начальнику РОВД занесли какую-то папку, явно касающуюся проверки личности Климова. Начальник бегло полистал ее, как-то хитровато ухмыльнулся, внимательно посмотрел на парня и резюмировал:
– Ну что ж, вы нам вполне подходите. Можете оформляться и приступать к работе.
– Я готов! – радостно согласился Климов, которому надоело уже бездельничать, и он думал как бы побыстрее надеть погоны и приступить к новым обязанностям.
– Ну и славненько. Нам нужны позарез такие ребята! – как-то неестественно продолжал льстить начальник. – Только вот небольшая загвоздочка появилась, но, думаю, что мы с вами найдем компромисс в этой ситуации. Дело в том, что место ваше за это время заняли – долго вы думали… – пытался выкрутиться начальник (Федор хотел возмутиться, но начальник РОВД делал энергичные отмашки рукой, мол, дай закончить). – Но мы вас все равно берем на работу… в уголовный розыск.
– Куда??? – не только удивился, но и испугался Климов.
– В уголовный розыск, – уже твердым голосом повторил начальник РОВД.
Во время минутного замешательства, в течение которого Федор лихорадочно пытался оценить сложившуюся непредвиденную ситуацию, начальник РОВД снова позвонил куда-то по внутреннему телефону – и в его кабинете появился небольшого роста крепыш, которого он представил как начальника уголовного розыска Беленко Виктора Станиславовича. В глазах последнего играли веселые и лукавые огоньки, когда он здоровался за руку с Климовым. Взяв у начальника папку с документами и делая вид, что видит ее впервые, бегло пролистал страницы.
– Вижу, что парень достойный, – наконец изрек начальник уголовного розыска, – я его беру.
«Без меня меня женили», – обреченно подумал Федор, а вслух попытался урезонить свое будущее руководство:
– Позвольте, я ведь инженер, а не сыщик!
– Научим! – уверенно парировал Беленко. – Лишь бы человек нормальный попался. Закончил столичный вуз, успешно работал в народном хозяйстве, спортом занимался…
– Не занимался… – пытался как-то противиться Федор.
– Значит, займешься, – спокойно реагировал Беленко. – Спорт – полезная штука! Физически подготовленный человек чувствует себя уверенно во всем. (Климов с завистью оценил его накаченный торс.) Так что вопрос решен.
– Я так не могу, – сопротивлялся Федор, – хотя бы подумать надо.
– Это конечно, – согласился Беленко, – пару дней… Но документы твои останутся у меня. Расскажи жене, родителям, какое доверие тебе оказывают, – уверен, они наставят тебя на верный путь.
«Ну уж нет, – размышлял Федор, – решение тут придется принимать самому – отец может согласиться, он всегда мечтал, чтобы я носил погоны, а мама, жена… Да и какой из меня сыщик! Это люди особенные, одаренные, „избранные“, и образование должно быть соответствующее хотя бы…»
Выходил из РОВД Климов с намерением прийти через пару дней и забрать свои документы, держа обиду на то, что обещанное место инженера по связи заняли, хотя предназначалось оно ему, – иначе зачем он проходил медкомиссию, два месяца ожидал окончания какой-то специальной проверки, и вообще…
– Покурим? – услышал он неожиданное предложение у входа в РОВД и оглянулся.
Николай Федорович протягивал ему мятую пачку «Беломора».
– Извините, не заметил вас, – растерялся Федор и зачем-то взял папиросу, хотя в этот момент у него были свои.
– Ну что, устраиваешься? – спросил старый сыщик.
– Нет, – вздохнул Федор, – место заняли.
– Это бывает, – почему-то не удивился Николай Федорович.
– Так в нормальных конторах не поступают, – горячился Климов, который подсознательно искал любого собеседника, чтобы как-то облегчить душу, – через два месяца сказали приходить, а потом – до свидания…
– Так и сказали – до свидания? – в одном тоне спрашивал Николай Федорович.
– Еще хуже – другую работу предложили. Не по специальности.
– И какую?
– В уголовный розыск!
– Ну а ты? – без эмоций продолжал опрос Николай Федорович.
– Сказал, что подумаю.
– А что тут думать – приходи, будем работать.
– Я? – удивился в очередной раз Федор, – какой же из меня опер? Я ведь никогда…
Он посмотрел в глаза Николая Федоровича, но не увидел в них ни капли фальши. Старый сыщик действительно считал, что думать тут нечего.
– А я справлюсь? – уже с надеждой в голосе спросил Федор.
– Научим, – уверенно и без пафоса подтвердил Николай Федорович. – Ребята у нас хорошие, грамотные, и я чем смогу – помогу.
Неожиданно Климов понял, что решение им подсознательно уже принято. Желание, при ненавязчивом участии авторитетного человека, побороло неуверенность в своих силах. Неужели так легко и быстро можно изменить жизнь коренным образом? Почему бы и нет? На то она и жизнь, чтобы жить, радоваться, страдать, думать, принимать решения, осуществлять их, изменяться, расти, падать, ошибаться, вставать, бороться, уступать, смеяться, плакать и в итоге оставаться человеком! Жизнь без всего этого – существование. Стабильность – это потом, когда жизнь заканчивается. А еще хуже – когда она заканчивается при жизни…
Нет, Федор не вернулся тут же в РОВД, чтобы немедленно доложить о своем решении, хотя знал, что его уже не поменяет. Это случится на следующий день. Переполняемый возбуждением, в ожидании чего-то нового и неизведанного, он решил просто побродить по улицам города, посмотреть на людей, здания, подышать жарким августовским воздухом, посидеть у реки на городской набережной, выкурить несколько сигарет и просто подумать.
Приятно осознавать, что скоро, уже завтра или послезавтра, ты окажешься среди людей, о работе рядом с которыми раньше мог только мечтать. В то время с престижностью службы сотрудников милиции конкурировать могли разве что военные летчики, космонавты, врачи и ученые. Климов вдруг вспомнил свое первое реальное знакомство с работой правоохранительных органов, правда, сам он выступал тогда в качестве потерпевшего…
1989. Потерпевший
Молодой инженер, начальник отдела управления бытового обслуживания, Федор Климов вез на поезде в столицу годовой отчет о проделанной родной организацией работе, участие в создании которого он также принимал, и далеко не последнее. По пути предполагалась недолгая остановка в славном городе Орле с посещением ведомственного конструкторского бюро, где необходимо было согласовать кое-какие проекты.
Довольно быстро справившись с заданием, Климов решил, что четыре оставшихся до отправления поезда часа не обязательно проводить бесцельно сидя на вокзальных деревянных скамейках, а можно навестить кого-то из институтских друзей или тетку жены, которая проживала неподалеку от конструкторского бюро. Климов выбрал последнее, ибо при встрече с однокурсниками пьянки вряд ли удалось бы избежать, а тетка отличалась гостеприимством и всегда была ему рада. И не ошибся – тетя Аня с мужем Иваном встретили Федора с распростертыми объятиями. Она, как всегда, накрыла царский стол, обо всем расспросила, рассказала, обсудила, накормила, напоила, а когда время незаметно пролетело – собралась провожать на поезд.
Федор и так чувствовал себя неловко от чрезмерного внимания, потому стал возражать, мол, дорогу знает хорошо, вполне доберется самостоятельно.
– Шапки у нас тут снимают, – объяснила свои страхи тетя Аня, – а у тебя просто шикарная, боюсь, до поезда не донесешь…
Шапка и вправду у Климова была модная: большая и пушистая, из куницы, сшитая по знакомству (все-таки в бытовом обслуживании работал!).
– Прям так непременно на мою шапку и позарятся, – возразил Федор, – по теории вероятности…
– Все равно с Иваном проводим, – суетилась тетка, – не спорь. А то приехал в гости…
Федор упирался до последнего и победил.
– Ладно, помнишь хоть, как от троллейбуса до вокзала идти?
– Конечно! Выходишь, а там – через дворы, самый короткий путь.
– А вот и нет! Во дворе как раз темно, там бандиты тебя и подкараулят! Ты иди по улице, по светлому, пусть дальше, но безопасней. Ночь на дворе!
– Хорошо, – поклялся Федор, но до троллейбуса его все-таки проводили.
На остановке Федор увидел, как вся толпа отъезжающих с вещами, выйдя из троллейбуса, направилась к вокзалу через двор, а он один, зомбированный теткой, пошел дальним путем по светлой улице, в столь поздний час по которой никто уже не прогуливался. Ему удалось пройти метров сто, когда наконец-то появились первые прохожие. Это были четверо парней, прогуливающиеся парами на расстоянии метров пяти друг от друга. Первые прошли мимо Климова и, судя по отсутствию звука шагов за спиной, остановились. Еще двое преградили ему дорогу спереди. Федор почувствовал резкий запах перегара и понял, что попал в своеобразные клещи.
– Куда идешь? – грубо спросил один из них.
Не успел Климов что-либо сообразить, как самый крепкий, что стоял перед ним, ударил его кулаком в лицо, другой же сорвал шапку и бросил ее задним. Те побежали в сторону остановки. По всему получалось, что на этом все бы и закончилось, Федор даже успел подумать: «А, черт с ней, с шапкой… Что я сделаю?» Но один из нападавших рванул сумку, которая висела на ремне у Климова через плечо. В ней ничего ценного, кроме отчета, не было, но это только для грабителей, а для Федора это была величайшая ценность, которой лишаться он даже под страхом смерти не собирался! Парень рванул еще раз – ремень оборвался, и они побежали в ту же сторону, что и первые.
Федору ничего не оставалось делать, как припустить за грабителями, – он видел спины тех, кто с сумкой, и старался догнать любой ценой. Двоих с шапкой в поле видимости не наблюдалось.
– Эй, стойте! – кричал Климов вслед грабителям, но они только ускоряли бег.
Очень скоро Климов понял, что сейчас они свернут куда-нибудь в дворы, и он их уже не догонит.
– Эй, подождите, – в отчаянии кричал Федор, – а деньги, вы забыли деньги!
Глупее, конечно, придумать было ничего нельзя: потерпевший бежит за грабителями, чтобы еще отдать им деньги, которые они забыли взять. Но ребята, к счастью, оказались недалекими и остановились.
– Деньги? – спросил тот, самый крепкий, который минуту назад ударил Климова по лицу. – Где деньги?
Федор остановился, отдышался, собрался с мыслями и спокойно, даже убедительно, как ему показалось, предложил:
– В сумке ничего ценного нет, можете проверить. Шапку, ладно, забирайте. И расстанемся с миром.
– А деньги? – зверел грабитель.
– Ладно, на бутылку еще дам, опохмелиться.
– Ах ты сволочь! – вышел из себя парень и снова набросился с кулаками.
Федор ловко отскочил, прижался спиной к дереву, чтобы не ударили сзади, и приготовился защищаться. Озверевшие грабители набросились на него, стараясь достать ногами и кулаками. Иногда им это удавалось, но не настолько сильно, чтобы он потерял контроль. «Нужно как можно дольше продержаться, – думал Федор, – все-таки кто-то должен увидеть происходящее. Машины проезжают – мы у них как на ладони…» Кричать о помощи он почему-то стеснялся.
И действительно, через некоторое время послышался характерный звук тормозящего уазика, из которого выскочили не менее трех милиционеров и бросились к дерущимся. Грабители в панике побежали в темноту, подальше от трассы, пытаясь скрыться за деревьями.
– Меня ограбили, – крикнул милиционерам Федор и бросился вслед за убегающими, но споткнулся и обессиленный сел на траву.
Подъехали еще две милицейские машины, из которых выскакивали люди в форме и бросались прочесывать темноту. Уже через минуту к Федору подошел один из милиционеров с сумкой в руках.
– Ваша?
– Да, – обрадовался Климов.
– Она пока побудет у нас, – пояснил милиционер, – в качестве вещественного доказательства, а что еще забрали?
– Шапку сняли.
Милиционер помог Климову подняться и усадил его в одну из машин. Через некоторое время к Федору начали подводить для опознания множество незнакомых мужчин, многих из которых, с их слов, вытащили из гаражей, где они мирно употребляли спиртные напитки, и спрашивали: «Этот? Не этот?» Федор внимательно смотрел и отрицательно качал головой. Наконец подвели того, крепкого. Климов кивнул – и его закрыли в специальном заднем отсеке уазика для задержанных. Оттуда он сразу же жалостливо заскулил:
– Это не я, мужики! За что?
Привели еще одного парня, возможно, соучастника, но Федор не очень хорошо запомнил его лицо, поэтому сказал неуверенно:
– Вроде похож.
Пользуясь неуверенностью Климова, тот с надеждой запричитал:
– Парень, посмотри внимательно! Я тебя первый раз вижу. Ну, скажи, ведь это не я…
– Давай до кучи! – распорядился старшина с большими усами, и второго парня поместили в другую машину.
Еще минут через пять Климова доставили в линейный отдел милиции, расположенный возле вокзала. Один из сотрудников в штатском, как потом понял Климов – оперативник, привел его к себе в кабинет, предложил кресло и начал расспрашивать о произошедшем. Федор возбужденно рассказывал все по порядку, а сотрудник его внимательно слушал, иногда уточняя детали. Когда Климов захотел посмотреть на часы, чтобы уточнить время, то вдруг обнаружил, что их нет.
– Кажется, я часы обронил во время драки, – сказал он оперативнику, – может, сходить поискать?
– Это мы сделаем сами, – последовал ответ.
Только многим позже Федор понял, что это была не обычная любезность, а собирание доказательств на месте происшествия. Вещдоки14 – со временем этот новый термин, как и многие другие, связанные с работой в органах, войдет в его обиход навсегда.
– Меня все-таки мучают сомнения, – сказал он оперативнику, когда закончил рассказ, а тот начал излагать его на бумагу, – я ведь второго не помню почти, может, вы непричастного задержали?
– Не волнуйтесь, – успокоил он, – невиновных только в кино сажают – разберемся. Они уже пошли на контакт, скоро и остальных задержим – с шапкой… А сейчас вам нужно привести себя в порядок и определиться с жильем.
– А разве я не смогу сегодня уехать? – расстроился Климов.
– Извините нас, пожалуйста, но вы нам нужны хотя бы еще на денек… В городе есть где остановиться? Или решить вопрос с гостиницей?
– Можно у родственников, – смирился Федор, – у тетки, от которой я шел.
– Тогда мы отвезем вас через несколько минут, а пока идемте, я покажу, где можно умыться.
Увидев себя в стареньком зеркале возле умывальника, Федор обомлел – лицо в крови, бровь рассечена, под глазом огромный синяк! Ничего себе попал в историю! Отмыв грязь и кровь, Климов с облегчением заметил, что серьезных травм все-таки нет, только синяки и ссадины, которые зажить должны быстро, а пока вид, конечно, все равно далеко непрезентабельный – показаться в министерстве с таким лицом – опозорить родное управление, как минимум…
К тетке отвезли на милицейском уазике и даже проводили до квартиры, словно остерегаясь, что потерпевший скроется. Еще бы! Такой грабеж раскрыт, а, может, по цепи – и не один. Реакция родственницы была шоковая – «накаркала»! Федор как мог пытался успокоить, мол, бывает и не такое, но она клятвенно обещала: «Убью засранцев!» И ведь почти сдержала слово! Месяца через три в коридоре здания суда в перерыве судебного заседания она, как кошка, подкралась к одному из подсудимых и так ему врезала, несмотря на конвой, что он открыл головой дверь, за которой проходило другое заседание, создав легкую панику внутри. К счастью, все ограничилось шутками присутствовавших в зале, легким испугом конвоя и небольшой шишкой на лбу подсудимого.
На следующее утро родственники отвезли Климова на машине в линейный отдел, где ему представили следователя, занимающегося его делом. Им оказался полный приветливый мужчина лет сорока, который начал разговор с извинений за неудобства в связи с невозможностью быстро покинуть столь «гостеприимный» город, после чего Федору как потерпевшему пришлось поучаствовать в ряде следственных действий: допрос, опознание вещей, включая злополучную шапку, лиц и многих других. В коридоре он пообщался со вчерашними злоумышленниками, которые уже не казались такими грозными, а вызывали лишь жалость и сочувствие, постоянно пуская слезы и униженно прося простить их за содеянное. Так как Климов по характеру отличался редким великодушием, на него это подействовало. Он спросил у следователя, нельзя ли как-то простить заблудших овец, но последний сослался на Уголовный кодекс, который определял это дело как преступление публичного обвинения, то есть ходатайства Климова в данной ситуации носили чисто субъективный характер, могли смягчить обвинение в какой-то мере, но никоим образом не освободить от ответственности. Впрочем, на всякий случай Федор под диктовку следователя написал заявление о том, что претензий к задержанным не имеет.
К концу дня снова приехали родственники и, к счастью, следователь пообещал, что вечерним поездом Климов уже сможет отбыть в родной Белгород. Тогда тетка всучила Федору пакет с едой и литровую банку вкусного домашнего вина на дорожку. О том, что оно вкусное, Климов и следователь убедились тут же, хотя Федор вначале побаивался предложить сотруднику ужин на двоих чем бог послал. Но позже не пожалел об этом. До самого поезда они душевно беседовали, после чего следователь проводил потерпевшего до вагона. Убаюкивающе раскачиваясь на верхней полке под стук колес, Федор все же еще долго не мог уснуть, рассуждая мысленно о том, какие все-таки удивительно добрые люди работают в милиции и как хорошо, что он, хоть и в результате не очень приятного для себя происшествия и совсем недолго, но все-таки оказался с ними по одну сторону фронта в борьбе с преступностью.
1994. Мотив убийства (продолжение)
– Ну, у кого какие мысли? – задал свой обычный вопрос в подобной ситуации Лоскутков, когда опера расположились в его не очень просторном кабинете на первом этаже, и привычно посмотрел в зарешеченное окно, выходящее на кооперативное кафе «Мотылек», из которого частенько вечером выходили стройные и модно одетые дивы. Поэтому, сидя на вечерней планерке, весь личный состав, да и сам Лоскутков, периодически поглядывали в окно, не теряя при этом темы разговора, и только при появлении какой-нибудь совсем неотразимой девицы кто-то мог обратить внимание остальных восторженным восклицанием. При этом Иваныч одобрительно соглашался:
– Да, ничего себе… – и тут же возвращался к делам.
А однажды вечером, когда на улице стемнело, во время планерки какие-то две симпатичные девицы нарисовались за решеткой и плаксивым голосом спросили:
– Вань, ну скоро ты?
Иваныч густо покраснел, хотя ничего в этом постыдного никто из присутствующих не заметил, и сердито стал задергивать занавеску.
– Скоро, скоро, отойдите от окна!
Однако вопросов было много, прошло минут двадцать, после чего за окном из темноты снова послышались жалостливые голоса:
– Вань, ну скоро ты?
– Да скоро, скоро! – отчаянно закричал Иваныч, – уйдите отсюда! Не видите – у меня планерка! – и, словно оправдываясь перед всеми, шепотом добавил, – достали, вертихвостки.
Был далеко еще не вечер, но все понимали, что к сумеркам преступление должно быть раскрыто. Климов, как и все остальные, продолжал ломать голову над мотивом убийства, который хоть как-то мог пролить свет на это темное дело.
– Будем отрабатывать возможные версии, – прервал размышления Лоскутков, – и начнем с самых вероятных. Могли старика убить из хулиганских побуждений? Могли. Вот одна из версий, которую нужно отрабатывать в первую очередь. Могло убийство произойти на бытовой почве? Может, выпивал с кем, чего-то не поделили. Вполне возможно. С целью грабежа? Тоже надо проверить, были ли у него деньги. Сейчас и за бутылку прибить могут. Ну, на почве каких-либо родственных отношений или с работой что-то – вряд ли…
– Фашистов местных вчера видели в округе, – сказал кто-то из оперов, делавших поквартирный обход.
– Так, уже интересно, – зацепился Лоскутков, – дед – ветеран войны, может, с этим что-то связано…
«Фашисты», то есть члены РНЕ15, или баркашовцы, как их тогда называли по фамилии лидера, существовали совершенно легально. Их база находилась в кемпинге, относительно недалеко от места совершения преступления. Администрация гостиницы арендовала им один из домиков с условием, что они заодно будут следить за порядком на территории, с чем они успешно справлялись. До их появления в кемпинге имели место грабежи, драки и даже вымогательства денег у парочек, которые снимали на ночь номер для аморальных любовных утех и под страхом огласки, естественно, старались откупиться по-хорошему. Баркашовцы, одетые на военный лад в стильную черную форму, внушали страх преступному элементу, бывало, задерживали нарушителей и передавали в милицию. Сами же организовывали собрания, на которых вели себя тихо и пристойно, раздавали по понятиям девяностых безобидные листовки, привлекая в свои ряды молодежь под лозунгом «Россия для русских», в криминальных поступках замечены не были, но все равно находились под постоянным пристальным вниманием органов внутренних дел как потенциальные антиобщественные элементы чуждой идеологии.
– Может, ветеран войны наехал на них, стыдить стал или еще чего, а они и решили вломить ему… А много ли старику надо… – развивал версию дальше Иваныч. – Короче, начинать надо с баркашовцев, тем более что других зацепок пока нет… Или кто еще чего накопал?
Тягостное молчание красноречиво свидетельствовало о том, что больше никто ничего не накопал.
– Иван Иванович, а вы сами ничего ночью не слышали? – попробовал пошутить Воронов.
– Нет, – обиделся Лоскутков, – я, в отличие от некоторых, по подъездам ночами не шатаюсь. Давайте отправим двоих человек в кемпинг, а остальные вместе со – мной на место происшествия. Нужно все тщательно проверить…
– На обед приглашаете? – не унимался Виталик.
– Всех, кроме тебя, бездельника! – почти разозлился Иваныч. – Дуй в кемпинг вместе с Лопотко. И чтобы без подробных рапортов об отработке подозреваемых не возвращались!
По пути к дому Иваныча Федор с Глебом Велиевым попытались снова смоделировать картину произошедшего.
– Следы крови на лестнице начинаются со второго этажа и все обильнее и обильнее проявляются вверх по лестнице. На последнем этаже – лужа крови, где, возможно, человек и умер от ее потери, – рассуждал Климов. – Видимо, рано утром преступник или преступники вернулись на место происшествия, чтобы спрятать труп…
– Или проверить, есть ли труп, – добавил Глеб. – Может, они не хотели вовсе убивать, пьяные были, а потом протрезвели, вспомнили об инциденте, ужаснулись и пошли посмотреть.