Дело труба

– Не было хлопот, купила баба порося! – вздохнула жена, когда они выключили свет в ванной, закрыли дверь и сели за стол. Только решили провозгласить третий тост за хозяев этого богоспасаемого дома, как вспомнили, что у птицы нет ни еды, ни питья. Все отложили и начали размораживать куриные желудки – единственное, что осталось в холодильнике из натуральных продуктов от дня рождения. Налили воды в блюдечко. Сова приняла дары неохотно, шипя и пощелкивая клювом.

– А она кусается? – задал вопрос, который давно следовало задать, Алексей.

– Вероятно, – ответил отец.

– Не знаю, – равнодушно сказал Виктор Михайлович, – меня не кусала, хотя попытки были. В любом случае, надо быть настороже – клюв-то у нее вон какой. Она больную лису может сожрать.

– Больную… – протянула Татьяна Николаевна, – а она сама-то здорова?

– Вся, за исключением лапы, – ответил гость.

Со стороны осмотрели лапу. Действительно, на левой имелась большая неровная шишка.

– Подлечите – еще стометровку бегать будет, – заверил дачный сторож, гася свет, когда они вышли из ванной.

Ночь прошла относительно спокойно.

Утром гость уехал, а семейство осталось с нежданным пополнением. Три не очень понятные друг другу формы жизни, включая Василия, каждый из своего угла начали настороженно изучать друг друга. Сова время от времени потягивалась, взмахивала крыльями, роняя полотенца и не убранные предметы гигиены, но в общем вела себя тихо. Ела исправно и достаточно прилично. Василий был заключен в свою клетку почти на целый день. Изредка ему дозволялось прогуляться по комнате, да иногда Алеша носил его к сове, устраивая смотрины.

Поначалу хороший аппетит совы не мог хозяев не радовать, но к концу месяца глава семьи призадумался.

– Все мясо, что появляется в доме, включая пельмени, отправляется в желудок этой курицы, – как-то пожаловался Андрей Андреевич очередному гостю, которого пригласили полюбоваться на редкого зверя. – Я уже и забыл, что это такое! Нам крупы и корнеплоды, все остальное – ей.

Сова при этих словах красноречиво щелкнула клювом, и перед ней снова положили блюдечко с сырым фаршем.

Недели через две положение ухудшилось – Татьяна Николаевна ушла с работы, и пока не устроилась на новую, общий семейный доход сократился вдвое. Более того, у Василия обнаружились блохи. Откуда они взялись, было понятно без слов. Престарелый крыс постоянно чесался. За всю жизнь ни разу не столкнувшись с паразитами, он был явно обескуражен. На семейном совете решено было вымыть его в тазу. Возраст ли, блохи ли, мыльная вода или присутствие рядом хищного существа, а может все вкупе, сделали свое дело – Василия хватил инсульт. Поняли это не сразу, но когда осознали – ужаснулись. Выстелили клетку старым свитером, купили банан и тыквенные семечки. Ветеринары по телефону в один голос отвечали, что подопытных животных типа крыс, мышей и хомяков они не лечат.

К тому же совиная лапа опухла еще больше, и шишка стала напоминать детский кулачок. Да и сама птица погрустнела, стала как-то съеживаться, хотя аппетит ее нисколько не уменьшался. Снова начался обзвон ветеринарных клиник, который ничего не дал. Специалисты по кошечкам и собачкам только разводили руками. Наконец кто-то посоветовал Институт болезни птиц, что у Московских ворот.

«…Но у него два пальца отвалились, И мы решили – надобно врача…», – пробормотал про себя Андрей Андреевич пару запомнившихся ему строчек из прочитанного когда-то трогательного стихотворения Дмитрия Толстобы «Прогулка со снегирем».

Сборы были долгими и тяжелыми. Алексей от этой обязанности под надуманным предлогом увильнул, и родители с огромным трудом принялись упаковывать сову в предусмотрительно оставленный рюкзак. Сова не упаковывалась. Один раз ей даже удалось взлететь в прихожей, обрушив вешалку с одеждой на пол, и все же приматы взяли верх над пернатым. Оставив сове небольшое отверстие в рюкзаке и поминая незлым тихим словом Михалыча, Андрей Андреевич поехал на троллейбусе в орнитологический институт. По пути рюкзак недовольно встряхивался, шипел и покряхтывал. Пассажиры посматривали настороженно, а кондуктор, перед тем как потребовать оплату за провоз багажа, участливо поинтересовалась:

– Кота перевозите?

– Попугайчика, – буркнул Андрей Андреевич. Встретив непонимающие взгляды, добавил:

– Хорошо откормленного попугайчика.

В институте, отсидев несколько часов в одной очереди с петухами, индюшками и перепелами (которые, чуя хищника, начинали рваться из своих мешков и клеток), он много узнал о самых разных птичьих заболеваниях, перечитал массу плакатов о клещах и прочих паразитах. Особенно насторожили его статьи о пероедах и клещах, живущих на диких птицах.

– У нас Петя газету на балконе склевал, так бумага встала комом в зобу – чуть не задохнулся бедняжка, – попыталась заговорить старушка впереди, но, узнав, что за зверь шевелится в рюкзаке, переставила клетку со своим петухом подальше.

В кабинете тоже все пошло наперекосяк. При осмотре врач, увидев пациента, оторопел, руки его дрогнули, не удержав выскочившую птицу, и она радостно взмыла под потолок. Старинная институтская аудитория с потолками под четыре метра после тесной ванной стандартного панельного дома показалась сове настоящим раем. Ловили ее впятером, призвав на помощь двух ассистенток и даже уборщицу. Сафари было долгим и не без потерь инвентаря. На пол летела посуда, пробирки, медикаменты…

Заплатив пару тысяч, Андрей Андреевич печально побрел со спеленатой совой домой. Теперь он был обогащен знанием, что кормить ее нужно не просто мясом, но и протертой на мелкой терке морковкой, а также творожком и прочими витаминизированными продуктами, которые он и сам видел далеко не часто. Относительно лапы было высказано несколько противоречивых предположений и выписана какая-то редкая мазь.

Начались суровые будни. Лечиться сова не желала, повязку на ноге сдирала, попутно щиплясь и угрожающе щелкая клювом. Помыться в ванной стало совсем проблематично. Продукты, деньги и терпение были на исходе. Радоваться сове продолжал только Алексей, приводивший время от времени своих одноклассников полюбоваться на редкого зверя.

– Назад в лес ей нельзя, она с такой ногой там не выживет, – печально повторял он с явным расчетом, что родители слышат тоже.

Лапа не заживала, шишка продолжала увеличиваться.

Наконец, открыто запротестовала Татьяна Николаевна. Жизни в доме, по ее версии, не стало никакой.

– Да, в лес ее нельзя… – соглашался обычно Андрей Андреевич, – обратно на дачу тоже не вариант, ведь Михалыч ни следить за ней, ни кормить не станет. В лучшем случае чучело сделает.

И вдруг его осенило:

– А может, превратить сову из статьи расходов в статью доходов?

– Это как?

– Продать в зоомагазин!

– А они возьмут?

– Еще как возьмут! С руками оторвут такое сокровище! Это ж полярная сова, редкостный экземпляр!

Опять начались процедуры непростого упаковывания подарка, который давал понять, что он далеко не подарок. Когда в третьем зоомагазине, даже не глядя на предмет разговора, продавцы отвергли гордую птицу, поскольку на нее не было никаких справок и документов, Андрей Андреевич понял, что пропал. Страшное уныние охватило его, и когда он ощутил всю полноту отчаяния, за спиной раздался тоненький детский голосок:

– Мама, мама, ну купи мне попугайчика!

Он оглянулся и увидел у прилавка маму с дочкой, которая показывала на клетку с волнистыми ярко-синими попугайчиками.

– Ну зачем тебе такой маленький? Мы же с тобой побольше хотели, а эти и говорить не научатся. Видишь, у них головка с наперсток. Там мозгов совсем нет!

– Ну и что, что нет! – артачилась девочка. – Они все равно хорошие.

Поняв, что это последний шанс, Андрей Андреевич, немного чувствуя себя Остапом Бендером, ринулся в атаку:

– Хотели завести попугая?

– Да вот, – замялась мамаша, – мы думали большого какого-нибудь завести, чтобы разговаривать умел.

– А у них нет больших… только маленькие, – чуть не рыдая, протянула дочка, которая по возрасту была вдвое младше Алексея.

Пряча рюкзак до поры за спину, Андрей Андреевич растянулся в самой доброй улыбке, на какую только был способен:

– Попробую помочь вашему горю! Есть у меня попугайчик, большого размера… северный. Хотите – покажу?

– Хотим! – ответила девочка, и на этих словах Андрей Андреевич победно вытащил из-за спины рюкзак.

Как только из него показался нос крючком и два огромных желтых глаза, интерес мамы с дочкой мгновенно сменился растерянностью и страхом.

– Это не попугайчик, – прошептал ребенок, отступив за маму.

– А кто же? – искренне удивился Андрей Андреевич, косясь на рюкзак. – Настоящий полярный попугай… Полар Пэррот! А главное – голова какая большая! В такой голове весь словарь Даля поместится… если говорить научите.

Полар Пэррот угрожающе щелкнул клювом, и Андрей Андреевич от греха принялся запаковывать большую голову обратно.

– Ну как? Будете брать? Отдам недорого.

Мать, наконец-то выйдя из ступора, смогла только выдавить:

– Вообще-то мы передумали попугайчика заводить. У меня аллергия на перья.

И горе-продавец печально двинулся к выходу.

Возвращению совы был рад только Алексей. У Василия совсем отнялись задние лапы. Он с трудом доползал до поилки, и все семейство утешало его, подсовывая самые разные кусочки фруктов и сладостей, какие только могли найти и позволить себе. Прошла пара дней, и однажды утром Татьяна Николаевна вдруг воскликнула:

– Зоопарк! Ведь есть же зоопарк! Они должны принимать экзотических животных.

Перерыв телефонную книгу, они нашли телефон зоопарка и набрали номер.

– Правда, полярная сова? – осведомились в трубке. – Конечно, привозите! Непременно возьмем… Нет, только бесплатно… Но мы запишем ваше имя в список почетных дарителей. Это очень почетно… Ждем с нетерпением…

– Бесплатно так бесплатно, – поджал губы Андрей Андреевич. – Еще немного, и я сам готов буду доплачивать.

К приезду совы в администрации возник некоторый ажиотаж. Несколько сотрудников в белых халатах высыпали на проходную и торжественно проводили Андрея Андреевича в какой-то кабинет, галдя и восхищенно показывая друг другу на рюкзак.

– Вы не представляете, что для нас значит каждый экземпляр, – заговорила заведующая орнитологическим отделом, вставая из-за стола к ним навстречу. – Как вам удалось ее заполучить? Мы диплом благодарственный подготовим!.. Впишем золотыми буквами…

– Приятель привез, – раскрывая рюкзак, пробормотал смущенный вниманием Андрей Андреевич. Появилась мохнатая голова, а по кабинету пронесся вздох разочарования, напоминавший простое: «Фууу!».

– О, господи, опять, – всплеснула руками заведующая, – да сколько ж можно-то?!

– В каком смысле? – насторожился Андрей Андреевич.

– Ну какая же это полярная сова, молодой человек?! – укоризненно покачала головой заведующая.

– А кто же это? Попугайчик?

– Вы что, совсем в птицах не разбираетесь?

– Нет, не разбираюсь, – начал кипятиться Андрей Андреевич, – зато я прекрасно разбираюсь в том, что ее нужно кормить, поить, лечить, содержать… Ну и кто же это по-вашему?

Толпа из кабинета незаметно рассосалась, остались только заведующая да сухонький старичок у двери. Он-то и произнес брезгливым голосом:

– Длиннохвостая неясыть. Ну и куда ее девать прикажете, Марина Анатольевна? У нас все вольеры этой радостью переполнены.

Андрей Андреевич похолодел.

– Не возьмете? – спросил он почти шепотом.

– Возьмем, куда деваться? – почти с отвращением сказала заведующая, – берите ее, пойдем в карантин.

– А у нее еще лапка больная, – с дрожью в голосе произнес даритель.

– Ничего, разберемся, – махнул рукой старичок.

Когда дело было сделано и птицу посадили в какую-то странную, длиной во всю комнату, узкую клетку с тремя такими же нахохленными птицами, старичок пригласил Андрея Андреевича выйти во внутренний двор к птичьему вольеру.

– А они ее не обидят? – спросил с сомнением Андрей Андреевич.

– Ничего страшного. Вот вы лучше на это полюбуйтесь – тут у нас длиннохвостые неясыти обитают. Не знаем, что делать с таким количеством.

Действительно, все ветки в вольере были полны птицами, как две капли воды похожими на Витин подарок.

«Длиннохвостая неясыть, длиннохвостая неясыть, длиннохвостая неясыть», – все повторял про себя Андрей Андреевич, чтобы не забыть, когда они пошли к проходной.

– А можно позвонить от вас?

– Конечно, – отозвался старичок.

Андрей Андреевич набрал номер и, услышав жену, радостно выпалил:

– Ее взяли! Представляешь?

– Подожди, подожди, ты что, уже отдал ее?

– Да, представляешь, они еще брать не хотели, у них этих неясытей, как грязи… – Андрей Андреевич виновато посматривал на старичка, который любезно ждал, когда тот закончит.

– Папа, вези ее назад, – раздался плачущий голос Алешки. И снова голос жены, – Андрей, Васик умер…

– Как умер? – глупо переспросил Андрей Андреевич и острая неприятная волна, прокатившись откуда-то из самой груди, резко ударила его в нос.

– Так… на ручки попросился перед смертью. Умер спокойно. Он ведь старенький был. Ты только не задерживайся. Забирай сову и приезжай. Она, конечно, не заменит Василия, но все-таки… Я уже привыкла к ней. Если б мы его тогда не выкупали… Ну, найдем мы для нее мяса, а если нет, Михалыч про корм кошачий говорил.

Образовалась долгая пауза, но Татьяна Николаевна, видимо, испугавшись несогласия мужа, снова быстро заговорила:

– В конце концов, это мне ее подарили на день рождения, и сын давно попугайчика хотел. Даже Витька про попугайчика помнил, а ты!..

– Я понял, – решительно положил трубку Андрей Андреевич и, обернувшись к ожидавшему старичку, сквозь зубы спросил:

– Говорите, не знаете, куда длиннохвостых неясытей девать?