Родриго Д’Альборе

Глава 1

Во второй половине дня первого июня 1542 года по склону горы Альпухаррас медленно спускался длинный караван. Лошади и мулы выглядели изрядно уставшими. Они тяжело передвигались под грузом многочисленных тюков, подвешенных к сёдлам. Торговцы, составляющие основную часть каравана, везли в Гранаду разнообразные товары. У них имелось всё. Начиная от миндаля заканчивая тончайшими тканями и оружием. Кроме торговцев в караване находились несколько монахов, оборванный дервиш преклонного возраста с длинной седой бородой и около десятка идальго. Все идальго были облачены в рыцарские доспехи. Они отличались не только одеждой и вооружением, но и своим надменным видом. Во взглядах идальго читалась уверенность в своих силах и молчаливый вызов, относящийся к любому, кто осмелится усомниться в этой уверенности.

Отдельно ото всех остальных, в самом хвосте каравана, плелись три монаха на мулах. Судя по рясам, все трое монахов принадлежали к ордену францисканцев. У всех троих капюшоны были надвинуты глубоко вперёд, на лоб, отчего не представлялось возможным рассмотреть черты лица этих людей. Была ещё одна особенность в этих монахах. В отличие от остальных, они ехали налегке. Скудная поклажа, состоящая из воды и хлеба, почти не обременяла мулов.

С неба начал литься мелкий дождь, когда караван внезапно остановился. Так как караван всё ещё находился на склоне горы, эта остановка вызвала удивление у монахов францисканцев. Один из них негромко окликнул босоногого дервиша, что стоял впереди, на расстоянии нескольких шагов. Слова монаха прозвучали на испанском.

– Брат мой, ты не знаешь, по какой причине караван остановился?

Дервиш обернулся и, скользнув по монахам непонятным взглядом, коротко ответил:

– Проводники каравана – мавры.

– Вот оно что,… – голос монаха прозвучал глухо, когда он вновь заговорил с дервишем, – на молитву остановились?

От дервиша не укрылась неприязнь, прозвучавшая в голосе монаха.

– Христианин, – отвечал монаху дервиш, – если ты ещё не заметил, в этом караване половина людей мусульмане. Все они сидят в сёдлах и удивлены не меньше вашего остановкой каравана. Мы все вознесём молитву Аллаху, когда достигнем берега Хеннеля. Там есть маленькая мечеть. Мы достигнем её святых стен, едва спустимся с горы. А это произойдёт очень скоро. А по поводу проводников ты прав, христианин. Караван остановился по причине того, что они молятся.

– Брат мой, не мог бы ты объяснить понятнее свои слова, – попросил слегка удивлённый монах, – я не могу понять, по какой причине одни из вас молятся, а другие нет.

– Место, на котором мы сейчас стоим, называют «прощальный вздох мусульманина». Именно здесь, на этом месте, пятьдесят лет назад, плакал последний из рода Насридов, султан Боабдил. Отсюда он смотрел на то, чем владел, и что безропотно уступил христианским королям. Некоторым подобным торговцам в караване не известна эта история. Для других мусульман это место священно. Для остальных подобных мне, это место проклято. Ибо здесь было положено начало осквернению нашей веры. Мечети были обращены христианами в церкви, а минареты в колокольни. И виной всему явился султан Боабдил, которому не хватило смелости последовать за храбрым Мусой и защитить Гранаду от нашествия христиан.

Дервиш указал рукой, куда-то вправо от себя и добавил:

– За нашими спинами ты ничего не сможешь увидеть. Отойди на сто шагов вправо или влево от каравана, и тогда ты увидишь корону, по которой сокрушался султан. Ты увидишь и самый драгоценный алмаз в этой короне, Альгамбру. Место, где семьсот лет обитали халифы Гранады. Замок Альгамбра воздвигнут на холме Аль – Сабика. С одной стороны Альгамбры течёт мягкий Хеннель. С другой стороны, беспокойная Дарро. Взгляни туда, христианин, и ты увидишь чудо, созданное руками правоверных мусульман, с которым не сравнится ничто из того, что ты видел прежде. Взгляни туда и ты увидишь в Альгамбре дворцы Назари.

С каждым произнесённым словом глаза дервиша зажигались всё ярче и ярче.

Ты увидишь строгий дворец Эль – Мексуар, где по сей день на стенах сохранился девиз Насридов «Нет победителя кроме Аллаха». Именно там правители правоверных свершали правосудие над своими подданными. Ты увидишь великолепный дворец Комарес с величественной башней. Ты узнаешь «зал суда», в котором и по сей день проходят самые значительные события. Именно там, в этом зале, несчастный Боабдил вручил ключи от города христианским королям. Именно там, спустя несколько месяцев после падения Гранады, христианская королева Изабелла принимала Колумба. Ты увидишь ещё один дворец, христианин. Он назван «львиным дворцом». Сады в нём благоухают, а вода, стекающая с гор Сьерра Невады, наполняет бассейны и фонтаны дворца. О нём ты не узнаешь ничего, христианин, ибо дворец львов служил местом, где протекали часы отдохновения халифов. Смотри, христианин. Смотри и наслаждайся этой удивительной красотой. А, наслаждаясь, помни. Мы правоверные создали Альгамбру. В благодарность, вы не только отняли у нас всё это силой, но и преследуете за нашу веру истинному богу. Нет Бога, кроме Аллаха и Магомет – пророк его! Аллах велик! Истина будет жить всегда. Как бы не пыталось спрятать её за своим уродливым обликом, лицемерие.

Закончив говорить, дервиш отвернулся от монахов, а чуть погодя и двинулся вперёд. Все трое монахов обменялись взглядами понятными только им одним. За обменом взглядами, раздался едва слышный шёпот одного из монахов:

– Убить этого нечестивца, ваше преосвященство?

– Только не сейчас. Ночью убейте, когда остановимся на ночлег, – послышался в ответ другой шёпот того монаха, которого назвали «ваше преосвященство».

После этого короткого разговора, которого никто не слышал за исключением самих монахов, все трое всё же последовали совету дервиша и, тронув мулов, направились вправо на соседний холм.

С первого взгляда все трое поняли, что дервиш ничуть не преувеличил в своих описаниях. С холма открывался великолепный вид на город Гранаду. Город был расположен на трёх холмах. Повсюду возвышались купола соборов и величественные особняки. Тысячи домов были расположены на склонах холмов. Они, словно карабкаясь, поднимались на сам холм и сливались с общим видом города. Немного в стороне от города стоял на горе тот самый замок Альгамбра, о котором рассказывал дервиш. Замок был окружен высокими крепостными стенами, на которых возвышались величественные башни. С холма ясно виднелись очертания дворцов, и даже смутные силуэты людей снующих по стенам и внутри открытых дворцовых двориков. Отсюда был виден великолепный водоём, перед которым возвышалась одна из башен дворца. Чуть выше дворцов, на крутом склоне горы были разбиты непередаваемой красоты сады с фонтанами и бассейнами, цветами и деревьями. Сады были разбиты на все четыре стороны. Они соединялись в центре, образуя своими формами крест. С того места, где стояли монахи, общая картина представшего перед ними зрелища выглядела таким образом. Замок Альгамбра напоминал своим формами,…корабль со смещенным носом. Чуть выше этого корабля располагался огромный зелёный крест. Монахи невольно залюбовались этим зрелищем. Дервиш вновь оказался прав. Ничего подобного они прежде не видели. Неизвестно сколько бы они простояли, любуясь очертаниями Гранады, если б не раздался протяжный крик:

– До Гранады осталось две лиги!

Вслед за этими словами караван тронулся в путь. Монахи поспешили присоединиться к остальным. Меньше всего им хотелось выделяться из общей толпы. Спустя очень немного времени, караван спустился к берегу Хеннеля и остановился на ночлег вблизи маленькой мечети, о которой упоминал дервиш. Не успев как следует расположиться на ночлег, большая часть торговцев стала готовиться к вечерней молитве.

Лучи заходящего солнца окрасили небо в багровый цвет. Пошёл сильный дождь. Но, несмотря на дождь, едва с минарета начали разноситься протяжные слова молитвы, все уже стояли на коленях.

Трое монахов расположились прямо на земле, под ветвями густого дерева. Здесь же они привязали своих мулов. Достав из мешка немного скудных запасов, они молча ели. При этом все трое бросали угрюмые взгляды на молящихся мусульман. Молитва всё ещё продолжалась, когда один из монахов с глубокой ненавистью в голосе прошептал:

– Во истину, Господь испытывает наше терпение. Мерзкий оборванец во всеуслышание хулит святую веру, а эти нечестивцы оскорбляют её своим песнопением. И всем этим богопротивным деяниям потворствует король. Жалкий и ничтожный. Забывший о благочестии и святости. С утра до вечера предающийся собственным удовольствиям и низменным похотям.

Монах на мгновенье замолк, но вскоре снова послышался жёсткий голос:

– Когда все заснут, найдите и убейте этого оборванца. После этого сожгите это богопротивное место.

Не успели отзвучать эти слова, как раздались два радостных голоса:

– Будет сделано, ваше преосвященство!

Разговор закончился одновременно с молитвой. Занятые приготовлениями, монахи перестали смотреть на дверь мечети, и поэтому не заметили, когда туда вошёл дервиш. Все, кто находились в мечети, включая имама, увидев дервиша, с изумлением застыли на своих местах. В мечети раздался, чей – то благоговейный голос:

– Абу – Омар!

Дервиш оглядел несколько десятков мужчин, что столпились перед ним проницательным взглядом и голосом, от которого у присутствующих пробежала дрожь по всему телу, медленно заговорил:

– Направляясь сюда, я встретил трёх монахов. Они спрятали от меня лица, но не смогли спрятать души. Я увидел их. Я увидел то, что они принесли с собой. Монахи принесли семена зла. Они будут посеяны до полудня завтрашнего дня. Семена взрастут в течение десяти дней. Я знал, что это произойдёт. Я предостерегаю вас, и передайте мои слова каждому правоверному мусульманину. Смерть нависла над вами, вашими детьми и жёнами. Зло не оставит вас в покое до тех пор, пока не лишит жизни и веры.

– Аллах велик! Аллах велик! – раздались благоговейные голоса. – Он прислал к нам лучшего из правоверных, дабы он помог нам избежать страшной участи.

Последовавшие вслед за этим слова дервиша, заставили всех буквально оцепенеть от недоумения и ужаса. Настолько странными они были.

– Лучший из правоверных мусульман тот, кто считает себя христианином!

Сказав эти слова, дервиш покинул мечеть так же внезапно, как и пришёл.

После ухода дервиша послышались взволнованные голоса. Все стали вслух размышлять о том, что имел в виду дервиш, сказав им эти странные слова.

Тем временем разразился настоящий ливень. Монахи сидели, поёживаясь, под деревом и с неудовольствием следили за разбушевавшейся погодой. Ещё больше их разозлило поведение служителей мечети. Они во главе с имамом ходили по лагерю и приглашали всех без исключения укрыться от дождя под крышей мечети. Многие приносили благодарности и следовали за ними. К монахам тоже подошли и пригласили переночевать под крышей мечети, но те наотрез отказались. В итоге, ко времени, когда стало совершенно темно, в лагере осталось совсем немного людей. Они прятались от дождя в наспех сооружённых палатках. Под открытым небом оставались лишь трое монахов. Они терпеливо дожидались своего часа. Монахи не обращали внимания на струйки воды, что, просачиваясь сквозь ветви деревьев, стекали им на одежду. Они только и делали, что вглядывались в черноту неба, стараясь разглядеть признаки ближайшего прекращения дождя. Но ничуть не бывало. Дождь лил с прежней силой.

Так и не дождавшись благоприятного момента, монахи всё же решили осуществить задуманное. В полной темноте, когда весь лагерь крепко спал, двое монахов поднялись с места. Через мгновение они канули во мраке. Звук дождя заглушал все остальные звуки. По этой причине, сколько не вслушивался единственный оставшийся под деревом монах, он не мог понять, удалось ли осуществить его спутникам задуманное. Монах напряжённо всматривался в слабый свет, струившийся из мечети, в надежде увидеть долгожданные отблески огня. Он провёл в ожидании более одного часа, когда, наконец, появились его спутники. Оба вымокли с головы до ног и дрожали от холода и озноба.

– Дервиш исчез, ваше преосвященство, – сообщили они неприятные вести, – а мечеть поджечь не представляется возможным. Дождь очень сильный. Стены намокли. Сколько ни пытались развести огонь, ничего не получается.

– Оставьте всё и отдыхайте. Завтра нам предстоит много дел, – расстроенно прошептал тот, кого всё время называли «ваше преосвященство», – а сюда мы вернёмся позже и завершим то, что не смогли сделать сегодня. И дервиша проклятого найдём.

Глава 2

Утром следующего дня, трое уже известных нам монахов, подгоняя мулов, двигались по улочкам Гранады. Проезжая мимо Алькайсерии, места, где располагалась основная торговля в Гранаде, монахи бросали из – под капюшонов взгляды полные ненависти на людей, облачённых в восточные халаты, и чьи головы были покрыты чалмами. Эти люди зазывали покупателей, бойко предлагали товар и вели настолько громкие разговоры, что они отчётливо доносились до слуха монахов. Проехав Алькайсерию, монахи достигли дворца Аль – Мадраса. Ныне здесь располагался городской совет Гранады. Монахи лишь мельком осмотрели величественное здание. Они миновали дворец и уже через очень короткое время, подъехали к огромному постоялому двору, чья известность давно перешагнула границы города. Корраль дель Карбон, на протяжении последних столетий служил местом пребывания и отдыха для всех путешественников и торговцев, прибывающих в Гранаду. Постоялый двор принадлежал мавру. Вся прислуга, включая и тех, кто работал в четырёх харчевнях, состояла из мавров.

Монахи с каждым мгновением становились всё более раздражительными. Они угрюмо смотрели на двух мавров, которые с вежливой предупредительностью приняли у них мулов. Один остался для того, чтобы должным образом позаботиться о мулах, второй же провёл монахов внутрь здания. С той же услужливостью, мавр проводил их до дверей комнаты и, получив плату, ушёл. При всех этих действиях, сказано было всего лишь несколько слов.

Оставшись одни, монахи заперли дверь на засов, сбросили капюшоны, а затем и рясы. У двоих под рясами оказались доспехи. Они были отлично вооружены. В данную минуту, без своих ряс, они больше напоминали идальго, нежели благочестивых братьев ордена францисканцев. У третьего под рясой оказалась красная мантия. Двое из них выглядели молодыми, третий, в епископской мантии, выглядел немногим старше среднего возраста.

– Ждём! – коротко произнёс человек в епископской мантии.

Монахи провели в ожидании около часа, когда, наконец, раздался долгожданный стук. В дверь постучали три раза, затем стук прервался. Спустя мгновение, он снова повторился в той же последовательности. А затем ещё два раза.

– Двенадцать раз, как условлено. Откройте дверь, – тихо прошептал епископ, – это тот человек, которого мы ждём.

Один из подручных епископа направился к двери, в то время как второй, положив руку на эфес шпаги, вперил настороженный взгляд на дверь.

Прибывший незнакомец был подобно монахам облачён в монашескую рясу. Незнакомец подошёл к епископу. Епископ повелительно протянул ему руку. На мизинце епископа было кольцо с большим бриллиантом. Увидев кольцо, незнакомец опустился на колени и почтительно поцеловал протянутую руку.

– Веди нас, – коротко приказал незнакомцу епископ.

Тот без лишних слов поднялся с колен и молча кивнул головой. Все трое снова облачились в рясы. Они вышли вслед за незнакомцем во двор. Брать своих мулов они не стали и последовали за незнакомцем пешком. Они шли на некотором отдалении от него до той поры, пока не достигли здания инквизиции. Они не стали входить с главного входа. Вслед за незнакомцем, все трое обогнули здание, и подошли к маленькой, незаметной железной двери. Снова раздался уже знакомый нам стук. Дверь со скрипом отворилась. Прибывших встретил ещё один человек в монашеской рясе с факелом в руках. Он же впустил их внутрь на узкую квадратную площадку и затворил за ними дверь. Затем все пятеро, гуськом начали спуск по длинной лестнице, окружённой с двух сторон каменными стенами. Лестница вывела их в лабиринт огромного подземелья, что находилось под зданием инквизиции. Проводник монах, уверенно повёл их по одному из ответвлений лабиринта. В лабиринте, по которому они двигались, царил полный мрак. Освещал путь лишь тот факел, что держал в руках проводник. Вначале слышались лишь звуки воды, которая, просачиваясь сквозь стены лабиринта, стекала на земляной пол. Однако очень скоро до них начали доноситься крики. Вначале они были едва слышны. Но постепенно становились всё громче и громче. Вскоре, до них явственно донеслись душераздирающие крики. А вслед за ними мольбы и стенания. Все эти ужасные мольбы не прекращались ни на одно мгновение.

Лабиринт вывел их в небольшое помещение с горящими факелами на дверях. Здесь стояли стол и несколько грубо сколоченных стульев. На столе лежал хлеб и стоял кувшин с вином. Рядом с кувшином были заметны пятна крови. Здесь же находилась ещё одна дверь. Проводник отворил её и вышел в следующее помещение. Это было одно из семи подземных помещений инквизиции, в котором проводились пытки еретиков. Кроме длинного стола, уставленного различного рода щипцами, ножами и прочими ужасающими взгляд предметами, здесь находилось деревянное колесо с ручкой, от которого тянулись верёвки к каменному пьедесталу, служившему местом для пыток. Когда они достигли пьедестала, то увидели лежащего на нём обнажённого человека. Тело этого человека было покрыто кровоподтёками. Безжизненный взгляд был обращён к двум, обнажённым по пояс палачам, что наклонились над несчастным, а окровавленные губы шептали одно и тоже слово:

– Верую…

Миновав пьедестал, все пятеро подошли к двери, во всю величину которой был выбит крест. Снова раздался уже знакомый стук. Дверь отворилась. На сей раз, вошёл только один человек, епископ. Остальные четверо остались ждать перед дверью. Епископа встретил ещё один монах с факелом. Он провёл его в следующее помещение. Оставив епископа в этом помещение, монах вышел. Помещение, в котором оказался епископ мало чем отличалось от других, находившихся в подземелье. Это была квадратная комната, полностью сооружённая из камня. Единственное различие находилось в центре помещения. Там в полу, на высоте в половину человеческого роста был сооружён небольшой каменный круг. Круг был до краёв наполнен водой.

Вокруг этого каменного круга стояли одиннадцать человек в монашеских рясах. У всех были закрыты лица точно так же, как у вошедшего епископа. Он молча направился к кругу и занял место, став двенадцатым по счёту. Едва он это сделал, как раздался негромкий, вкрадчивый голос:

– Какие вести принёс из Авиньона наш брат?

– Его святейшество папа окажет всяческую поддержку тем, кто радеет о чистоте святой веры, – негромко, но уверенно отвечал епископ.

– Значит ли это, что папа готов принять нового короля? – раздался новый вопрос.

– Да! – снова раздался уверенный голос епископа. – Его святейшество примет нового короля, в независимости от обстоятельств, приведших к власти приемника…

Услышав слова епископа все одиннадцать человек, явно приободрились. Раздались радостные восклицания, которые сразу же пресёк обеспокоенный голос:

– Братья, не забывайте о том, что самое сложное ещё предстоит сделать. Король как никогда осторожен. Две наши неудачные попытки привели к тому, что он ничего не ест и не пьет, без предварительной и очень тщательной проверки. Все наши усилия приблизить день истины приводят к неудачам. Он стал подозревать меня. Иначе, чем объяснить его настойчивое желание, которое заставляет меня против воли находиться рядом с королём. Мало того, что чуть ли не ежедневно я испытываю страх за свою жизнь, так мне приходится ещё и терпеть оскорбления от его фаворитов. В особенности, от этого жалкого поэтишки. Я ненавижу столь сильно это ничтожество, что готов пойти на риск и убить его!

– Успокойтесь, брат мой, – раздался ещё один голос, в котором прозвучала роковая уверенность, – поэт умрёт. И умрёт очень скоро. Но сделаем это правильно.

– Объясните свои слова, брат мой, – предыдущий голос прозвучал нетерпеливо и с надеждой.

– Всё очень просто. Всем известна преданная любовь этого человека к королеве. Так воспользуемся ею. Один из наших лучших людей прилюдно и в его присутствии оскорбит королеву неуважительными словами. Поэт обладает пылким нравом, но не владеет шпагой. Первое не позволит ему смолчать. Второе же, отправит его в могилу.

– Великолепно придумано!

Одновременно раздались несколько голосов.

– Этого выскочку, ничтожного стихотворца, давно пора убить.

– Как и тех нечестивцев, которыми мы окружены со всех сторон. Они отрицают Господа нашего и вытирают ноги о нашу святую веру, – епископ из – под опущенной рясы бросил мрачный взгляд на круг, наполненный водой, в котором отражались все двенадцать фигур и гневно продолжил, – я говорю о маврах. Братья, пришло время очистить нашу землю от ереси. Во имя нашего Господа, во имя священного креста, во имя священного союза, я принял решение остаться в Гранаде. Я прошу вас, братья, доверить мне борьбу с этим злом.

– Наш брат достоин этой чести!

Все присутствующие были согласны с этими словами и открыто поддержали их. Итогом всех этих голосов стал один, выразивший общую волю.

– После смерти нечестивого короля, ты епископ, один из двенадцати, Ниньо де Гевара, возглавишь святую инквизицию.

После этих слов человек, чьё имя больше не было тайной, поклонился собравшимся и произнёс слова благодарности за столь высокое доверие. Едва новоиспечённый глава инквизиции закончил говорить, как прозвучал новый вопрос, и был он адресован одному из двенадцати, чьё лицо, как и остальные по-прежнему скрывала маска.

– Брат мой, вам надлежало изыскать способ установления торжества святой веры. Вам есть что сказать «союзу двенадцати»?

– Есть, – последовал ответ, а вслед за этим отвечавший извлёк из глубин сутаны маленький мешочек из синего бархата, горловина которого была перетянута золотистой тесьмой. Он поднял мешочек над своей головой и продолжал говорить. – Это зелье мне удалось приобрести за огромные деньги. Его привезли из страны, что лежит по ту сторону Великого океана. Это зелье обладает особым свойством и не похоже ни на одно другое. Оно впитывается в кожу человека и отравляет кровь. Достаточно вылить часть содержимого этого мешочка и любой человек умрёт в течение нескольких минут.

– Как же мы сможем применить это зелье? – раздался удивлённый вопрос.

– Как? – вслед за этим вопросом последовали два хлопка. Едва они прозвучали, как одна из потайных дверей открылась, пропуская монахиню в сопровождение двух монахов. Монахи подвели девушку к кругу и застыли рядом с ней. Взгляды присутствующих устремились на новоприбывшую монахиню.

– Это одна из сестёр нашего ордена, – продолжал говорить с воодушевлением тот же голос, – всем известна страсть нечестивца к красивым женщинам. Мы воспользуемся этой слабостью. И в достижении этой великой цели, нам поможет именно она. Через семь дней король устраивает большой праздник. Мы проведём её ко двору и представим королю. Сестра нашего ордена готова пожертвовать своим целомудрием во имя святой веры и священного союза. Она возляжет с ним, а когда он уснёт, использует это зелье.

– Если он соблазнится ею… – раздался голос, в котором слышалось откровенное сомнение.

Сразу после этих слов, повинуясь едва заметному знаку, двое монахов скинули одеяние с монахини. Почти у всех одновременно вырвался восхищённый возглас. Нагота девушки, представшей перед ними, вне всякого сомнения, могла совратить даже святого. На всём теле не было ни одного изъяна. Оно было совершенным во всём. Черты лица отличались редкостной красотой. При всём этом великолепии, глаза излучали холодное спокойствие и уверенность в себе. Девушка даже не смутилась под таким количеством пристальных взглядов. И это обстоятельство произвело на присутствующих гораздо большее впечатление, нежели красота девушки.

– Ты знаешь о том, что тебе предстоит совершить? – раздался негромкий голос.

– Да! – девушка ответила не колеблясь.

– Ты готова выполнить святую миссию?

– Да!

– Да поможет тебе Господь. Мы все будем молиться за тебя!

Глава 3

Площадь Бимбрамбла одна из наиболее известных достопримечательностей Гранады. Кроме всех прочих архитектурных сооружений, имевшихся в достаточном количестве вокруг площади, здесь находились церковь святых Сенена и Абдона. Кафедральный собор, а так же мужской монастырь святых Сенена и Абдона. Чем ещё была известна площадь Бимбрамбла, так это нищими, выпрашивающими подаяние. Здесь их в любое время дня и ночи бывало предостаточное количество. В Гранаде религии так же тесно переплетались меж собой, как и национальности. Нередко возле паперти кафедрального собора, возникали жалкие фигуры в лохмотьях. Именно остатки одежды указывали на принадлежность к иной вере. Такие люди становились жертвами немедленной расправы городской стражи. Но даже страх перед расправой стражников уступал перед разрушительным чувством голода.