Ромул – первый царь Рима. Эпическая повесть

© Даниил Муха, 2020

ISBN 978-5-4483-9277-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается Вечному городу, без личного знакомства с которым я никогда не закончил бы эту книгу.

Также посвящается преждевременно ушедшему отцу, который однажды захотел, чтобы я написал книгу о Древнем Риме.

И посвящается моим любимым родным, друзьям и хорошим знакомым, от которых я всегда получаю моральную поддержку и добрые советы.

Слово к читателю

Дорогой читатель! Я представляю твоему вниманию книгу «Ромул – первый царь Рима». И очень надеюсь, что чтение этой книги доставит тебе удовольствие. Но, прежде чем погрузиться в загадочный и далекий, суровый, но также и красочный мир этой книги, я хотел бы дать тебе основное представление об эпохе и месте, дабы у тебя не возникали вопросы, касающиеся сюжета и главных героев.

Итак, начнем путешествие во времени и пространстве. Место действия данной книги – Центральная Италия, время – восьмой век до новой эры (до рождества Христова – кому как нравится). Главные герои – легендарные или полулегендарные персонажи: основатель Рима Ромул и его родной брат-близнец Рем. Но есть еще другие важные персонажи, тоже, скорее всего, выдуманные: добрый Нумитор, дед Ромула и Рема; злой Амулий, родной брат Нумитора; Тит Таций, царь сабинян и соправитель Ромула; Рея Сильвия, мать Ромула и Рема; Гостилий, храбрый воин и верный соратник Ромула; Фаустул, смотритель царских стад; Акка Ларенция, супруга Фаустула; Герсилия, супруга Гостилия, а после гибели последнего – супруга Ромула. Но не буду здесь утомлять тебя, читатель, перечислением многих и многих персонажей легенды, этого списка достаточно. Об остальных ты впервые узнаешь, прочтя эту книгу. А сам сюжет книги целиком основан на некоторых исторических фактах и на легендарных событиях, которые можно найти у древних авторов. В основе повествования – красивая и где-то романтическая, а где-то – драматическая легенда об основании Рима.

Так вот, и это исторический факт (что подтверждается многочисленными археологическими раскопками): в восьмом веке до новой эры на территории Центральной Италии, в регионе Лаций (Лацио), по обоим берегам Тибра (Альбулы), на холмах и около озер уже существовали примитивные поселения пастухов и земледельцев. В этих поселках проживали италийские племена сабинов, латинов и других народов Апеннинского полуострова. А кое-где на холмах Лация селились и этруски – могущественный народ, который переживал период своего неуклонного подъема в экономике, политической жизни и в культурной сфере. И научно доказано, что эти примитивные поселки, подчиняясь закону образования городов, слились в единый центр ремесла и торговли в ту эпоху – город. Именно разделение ремесла и сельского хозяйства, ремесла и торговли приводило к появлению городов. Рим, как признали ученые и эрудиты, интересующиеся историей Вечного города, не возник в один прекрасный день, как считали некоторые древние исследователи. Например, римский энциклопедист Варрон привел дату основания города – 21 апреля 753 года до новой эры. А Ливий писал, что время царствования Ромула составляет отрезок от 753 года до новой эры по 717 год до новой эры. Но все эти даты условны – Рим, вероятнее всего, становился городом постепенно, по мере развития ремесла и торговли, увеличения населения и создания административных структур. Что касается основателя Рима, то этот персонаж легендарный или полулегендарный, в общем плане, это герой-эпоним, который давал имена городам, водоемам и местностям (Кий – Киев, Эгей – Эгейское море, Пелоп – Пелопоннес и другие). Здесь прослеживается аналогия имени Ромула и римлян с латинской общиной рамнов, имени Тация – с сабинской общиной тициев. А луцеры – возможно, этрусская община, что проживала в регионе тогдашнего Лация. Получается, что Рим был образован из поселков, в которых проживали три вышеперечисленные общины. Что касается знаменитой капитолийской волчицы, то это, очевидно, племенной тотем (животное – покровитель рода или племени). Так, латины почитали волчицу, самниты – быка, пицены – дятла и т. п. И здесь элементы тотемизма тесно переплетаются с другими пережитками первобытности – анимализмом, анимизмом. Этрусский герой Лукумон – собирательный образ, олицетворял собой типичный пример этрусского знатного человека – лукумона. И, очень даже вероятно, что это нарицательное имя появилось от названия этрусской общины луцеров, ну или наоборот. Как видишь, критический подход перевешивает романтическое настроение, передаваемое от красивой легенды. Возможно, что римляне, не зная досконально историю самых первых лет и веков своего города или же стараясь возвеличить Рим и приписать себе божественное происхождение, желательно от греческих богов, просто придумали красивую историю, которая и стала легендой. Вот пример: Энея, сына Венеры и троянца (почти грека), римляне считали своим прародителем. И так легенда с героическими персонажами, приключениями, вмешательством богов заменила реальную, тривиальную историю с ее мелкими и спорными фактами; заменила историю обыденную, историю становления государственности, подобную другим, что родились в недрах бронзового и железного века. И легенда об основании Рима весьма подобна легендам о Моисее, Будде, Гильгамеше, Энее, Тесее, в которых также присутствуют бродячие мотивы (странствия, мотив брошенного в реку младенца, мотив мести, основание мировой религии или крупного города). И все это дает понять, что легенда об основании Рима – в значительной степени вымысел, но в этой легенде есть историческое ядро, которое очень трудно выявить. Это маленькое ядро, пожалуй, ядрышко достоверных фактов, обросшее большим количеством невероятных мифов и легенд, которые передавали устно из поколения в поколение сказители и поэты тех давно ушедших времен.

Так вот, когда я обратился к моим основным источникам, которыми были Тит Ливий, Плутарх, Дионисий Галикарнасский и Аврелий Виктор, то я, изучив их, предался романтическим измышлениям: а что если рассказать читателю историю об основании Рима, переданную через призму мифов и легенд, такую, какой ее представляли себе древние римляне, далекие от критических изысканий, характерных для современного ученого? И вот у меня получилась не чисто историческая повесть, а эпическая сага с элементами фантастики. Да и простят меня античные авторы, но у меня возникло искушение полностью сохранить стилистику и оригинал их цитат. Конечно, это компиляция, но к моей чести, я указал в конце книги своих информаторов. Причем такая практика по отношению к давно почившим писателям существует давно, и кстати, компиляция иногда дает возможность использовать копии, если оригиналы утрачены.

Но у тебя, читатель, по мере чтения книги может появиться нота недоумения: отчего автор так много внимания уделил явлениям природы, погоде, представителям фауны? Отвечу любопытному читателю искренне: дело в том, что древние жители Италии были язычниками, они не ставили непреодолимую стену между человеком и природой, как христиане и адепты других мировых религий. Природа в представлении древних италийских племен, как и греков, к которым они были близки по духовной культуре, была одушевленной, и ее олицетворяли различные божества: Юпитер, Нептун, Диана, Вулкан, Церера, нимфы и сатиры и другие сверхъестественные силы. И божества, управляющие погодой, как Юпитер (Дий), он же Зевс, Нептун (Посейдон), Вулкан (Гефест) вели себя как люди: радовались, гневались, любили, ненавидели, дрались и мирились. Такое поведение богов нам хорошо известно из мифов писателя Николая Куна, если ты читал в детстве его маленькие книжки с интересными картинками. В других цивилизациях мы тоже находим аналогичные примеры. Например, в древнем Египте боготворили навозного жука-скарабея или нильского крокодила и приписывали им сверхъестественные способности. Более того, древние поклонялись даже неодушевленным, с точки зрения современного человека, предметам: деревьям, камням, рекам и т. п. Но разве можем мы себе представить подобного рода культы анимализма в христианстве или исламе? К тому же, я стремился разбавить сюжет, изобилующий часто жесткими сценами, которые привносят в жизнь военные конфликты и политические интриги, яркими идиллическими картинками из сельской жизни, своеобразными «пасторалями», как у грека Феокрита. В итоге напряженный сюжет из человеческих страстей, особенно в городской среде, иногда перемежается описаниями пастушеских сценок и животного мира. Основу легенды об основании Вечного города я сохранил, но привнес в сюжет и свои выдуманные события и персонажи, которые тем не менее не искажают полностью картины популярной легенды – сюжет в основе остался тот же. И еще. Я использовал кое-какие данные из популярной литературы и историографии, но немного. Здесь следует особо упомянуть ценное произведение выдающегося антиковеда С. Ковалева «История Рима».

А вот что качается соответствия греческих имен с римскими. Вообще, вопрос о мифологии, причем в древнейшее время, очень спорный. Ведь, как известно, римляне в мифологии, письме, философии, праве многое заимствовали у эллинов (греков). У этрусков же – военную организацию, гладиаторские бои, градостроительство. В древнейшую эпоху многие ритуалы и божества, заимствованные из Греции, носили оригинальные имена. Даже римские авторы, которые писали на латинском языке, часто упоминают греческие имена и термины. Поэтому, чтобы не запутаться с языческими богами в сюжете, в конце я привожу в помощь словарь-глоссарий с пояснениями в области греко-римской терминологии.

Итак, вперед, в путешествие во времени и пространстве, и да помогут тебе боги, о путник!

С уважением, Даниил Муха.

Пролог

Много мутной воды в Тибре утекло с тех пор, когда на италийской земле высадились пришельцы откуда-то с востока. И однажды в Альбе-Лонге стал править благочестивый царь Прока. Этот царь имел двух сыновей – Нумитора и Амулия. Очевидно понимая и чувствуя, что дни его сочтены, дряхлеющий правитель Альбы-Лонги велел выложить на открытом пространстве знаки царской власти, а поодаль от них выставить кучу сокровищ. Вокруг же всего этого добра были собраны коровы и овцы, приведенные с необъятных пастбищ Италии. Вперемежку с блеянием и мычаньем скота тихо скрипел слабеющий с каждым новым днем голос царя.

Прока обратился к своим сыновьям:

– Чада мои! Все мои сокровища я разделил согласно обычаю поровну между вами. Тебе, Нумитор, как старшему, предоставляю право выбирать первому.

Первый сын Проки, недолго думая, водрузил себе на голову корону, а в руки взял другие царские регалии. На лице второго сына засветилась недобрая усмешка: Амулий прекрасно осознавал, что с таким несметным богатством, какое досталось ему, нетрудно будет захватить трон Альбы.

Прока же медленно поднялся и произнес, стараясь повысить голос:

– Дети! Вот ваш выбор на всю вашу жизнь, и строго следуйте моим заветам. И будьте, – умирающий царь сделал небольшое усилие, – мудрыми и справедливыми правителями, любите друг друга и не обижайте своих подданных!

И через мгновенье его не стало, а его сыновья, плача и склонившись над ним, закрыли ему глаза, уже безжизненно глядевшие в бесконечность, куда отлетела душа царя Альбы-Лонги.

1 Воцарение тирана

Над Альбой-Лонгой сгущались сумерки. Они медленно спускались на холмы и поселки около города. К тому же из болот поднялся туман и покрыл окрестности, словно саваном. Где-то на холмах тоскливо завыли волки, с пронзительными криками пронеслись летучие мыши. Вой волков, казалось, не предвещал ничего хорошего этой благодатной земле. Имя этой земле – Италия. То был центр Италии, это были окрестности старинного города Альбы-Лонги. Этот город, как считали римляне много столетий спустя, был основан (правда, не все этому верили) Асканием, сыном Энея. А от сына Аскания, Сильвия, и пошло название рода – род Сильвиев. Поговаривали, что сын Аскания был рожден в лесу, в окрестностях Альбы-Лонги. Именно здесь потомки Энея, беглеца из погибшей Трои, нашли свою вторую родину. Но пришло время перемен: на смену одним правителям Альбы-Лонги приходили другие, прошло много-много лет…

И вот пришло время править двум братьям – старшему, Нумитору, и младшему, Амулию, которые происходили из рода Сильвиев. Эти два брата жили и царствовали в незапамятные времена. По отношению к Асканию, основателю Альбы-Лонги, Нумитор и Амулий были его потомками в тринадцатом колене.

На небе сверкали звезды; была теплая погода; в самом городе и поселках вокруг него было тихо: народ и власть имущие собирались ко сну. Только в самом большом здании, похожем на дворец правителя, было ещё довольно оживленно. По тем временам это был действительно дворец. Правда, он был небольшого размера, но его выгодно отличала каменная кладка, да и вокруг были многочисленные хозяйственные постройки из дерева, бережно обмазанные глиной: амбары, конюшни, казармы, складские помещения. Впрочем, в сгущающейся все больше и больше темноте было трудно различить мелкие детали дворца, окружающих его построек и глиняных хижин простых жителей.

Вдруг поднялся сильный ветер и грянул гром такой силы, такой невообразимой силы, что все задрожало вокруг; казалось, небо задрожало и затрепетало! На Альбанском озере появилась сильная рябь; зашумел и застонал камыш; кроны деревьев в лесу закачались. И тут же сверкнула молния, да так ослепительно, что на миг озарила вспышкой заснувший город и его окрестности. А потом полил дождь, сильный дождь, даже ливень, и опять вся местность погрузилась в беспросветную тьму. Дождь нетерпеливо забарабанил по черепичной крыше дворца и по соломенным крышам простых домов. Казалось, сам Юпитер заявил о себе, негодуя на дела людские, если не замедлил послать ненастную погоду, подкрепляя это своим знаком – молнией. Такая ненастная погода продолжалась всю ночь. Некоторые из жителей не могли заснуть; они просили богов о милости и приносили им жертвы: снопы с зерном, тушки ягнят или корзины с фруктами – и воскуряли ароматические смолы.

Потом прошла короткая летняя ночь и наступило утро. И опять природа успокоилась: выпала роса; по небу понеслись облака, словно куски ваты, стараясь обогнать друг друга; угомонились волки, как будто утолив мучивший их голод. Поверхность Альбанского озера заблестела на солнце, затихли камыши, да изредка пролетали птицы. Простые жители, хотя и измученные от бессонной ночи, но тоже успокоились, и только во дворце можно было заметить суету многочисленной прислуги и лихорадочные приготовления к чему-то важному.

В главном зале на троне с важным, но мрачным видом сидел царь. У него было задумчивое лицо; маленькие злые глазки уставились на перстень на правой руке и на регалии царской власти, а левой рукой царь подпирал массивный подбородок. Это был Амулий, младший из братьев, сын царя Проки, который теперь занял царский трон. Он размышлял. Что делать дальше? Он вчера отдал приказ убить сына Нумитора и его родню, его самого заключил под стражу, но что делать с Реей Сильвией, дочерью Нумитора? Амулий, как человек, преступивший моральные нормы, теперь боялся мести со стороны будущих сыновей Реи Сильвии, ведь те непременно будут любыми средствами мстить за смерть ближайших родственников. Кровная месть – дело нешуточное, особенно если речь идет о роде Сильвиев. При мысли об этом по измученному бессонной ночью лицу пробежала дрожь; Амулий передернул плечами, встал и прошелся взад-вперед, чтобы успокоиться. Сказать по-честному, Амулий был трусом, но жажда власти и природная жестокость взяли свое – и вот он на троне Альбы-Лонги.

Несколько минут назад у Амулия была его дочь Анто, которая просила царя не убивать Сильвию. Анто не хотела терять близкую подругу детских лет – она очень привязалась к ней. Удивительно, но просьба умолявшей о царской милости Анто заронила в черствое сердце жестокого Амулия искорку жалости. И тиран-убийца Амулий сдался. Теперь он спрашивал себя, не проявил ли он слабости, дав себя уговорить, пусть даже родной дочери. Царь снова сел в кресло, которое ему нравилось; нравилась ему и обстановка во дворце; нравилась ему и лесть, и то, какой трепет он внушал многочисленной челяди, – он наконец-то почувствовал вкус власти, настоящей власти. Ибо что значат для тебя несметные богатства, если ты не царь. И теперь Амулий имел и то и другое. Но тревога за свою жизнь терзала его душу: он велел закрывать дворец и никого не пускать без предупреждения, он окружил себя многочисленной стражей. Но, как бы то ни было, не чувствовал себя в полной безопасности. Амулий тяжело вздохнул и вновь уставился пристальным взглядом на царские регалии. Теперь он вспомнил, какая ужасная погода была этой ночью, словно природа, которую олицетворяли боги, выражала недовольство; появилось ощущение, что Юпитер требовал мщения за убийство невинной жертвы и узурпацию царской власти.

– О царь мой, да будет благословенно имя твое! – раздался дрожащий голос со стороны входа в тронный зал.

– Как ты смел войти без предупреждения, презренный! – вскипел, сжав кулаки, Амулий. На его лице, только что бледном от нервной ночи, появились багровые пятна.

– Прости своего недостойного слугу, о царь, но ты не слышал моего стука в дверь, и я забеспокоился, как бы не случилось чего-нибудь ужасного с тобой, – промямлил придворный, ползая на коленях. – К тому же ты велел привести к тебе твоего брата и твою племянницу.

Амулий взял себя в руки и произнес:

– Пусть войдут! А ты можешь идти.

Придворный раскланялся и, бормоча слова благодарности, поспешно удалился. Тут же в тронный зал, расписанный фресками, вошли Нумитор и Рея Сильвия, правда, не одни: с ними была стража, а сами родственники Амулия были закованы в цепи – до того Амулий их боялся.

Нумитор был старше Амулия, но выглядел не по годам лучше брата. В отличие от нервного Амулия, Нумитор держался, несмотря на гибель сына и бессонную ночь, как подобает настоящему царю. Он был крепкого телосложения, с красивым лицом и добрыми глазами, которые, казалось, испускали животворящее тепло. Он стоял, выпрямившись во весь рост, а не сутулясь в плечах, как его младший брат.

Рея Сильвия была молодая и красивая девушка довольно стройного телосложения, с длинными и светлыми волосами. Она была бледна и тихо рыдала, прижимаясь к отцу.

Молчание прервал Нумитор, который держал свою дочь за руки.

– Как ты посмел, брат, нарушить отцовскую волю? Мы разделили наследство нашего рода Сильвиев. Разве тебе, Амулий, – голос обычно спокойного Нумитора повысился, – недостаточно было богатства? – и Нумитор пристально и с укоризной посмотрел на своего брата.

Хитрый и изворотливый Амулий уже знал, что сказать такому бесхитростному человеку, как Нумитор. Тем не менее он старался не смотреть ему прямо в глаза, его взгляд все время блуждал где-то под потолком.

– Я так пожелал, – был ответ Амулия, – я хотел в одних руках соединить богатство и власть. Мне кажется, что это будет лучше для Альбы. Я сделаю этот город самым могущественным на нашей земле! – при этих словах голос Амулия загремел, а его руки, крепко сжимая царские регалии, поднялись вверх.

Тут вмешалась Рея Сильвия, голос ее дрожал от переживаний, она всхлипывала:

– Но зачем ты заковал нас в цепи?! Ты, как незаконный тиран, боишься мщения?!

– Успокойся, моя племянница, я отпущу твоего отца на волю и дам ему жилище и слуг. А что касается тебя, я отдам тебя в весталки, – поглаживая бороду, усмехнулся Амулий.

– Меня? За что? Я не заслуживаю этого, – плача, сказала Рея Сильвия.

– Это воля богов, – даже не моргнув глазом, сухо и отрывисто произнес узурпатор. – Я видел сон, в котором ко мне явилась богиня Веста. Так вот, она пожелала, чтобы я отдал тебя в весталки. Ты будешь служить этой богине. Воля богов – закон для нас всех, не так ли? – с важным видом и нараспев ответил Амулий.

– Ты узурпатор, убийца – боги тебя покарают! – не сдержалась Рея Сильвия.

– Это ты о своем брате Эгесте? – парировал в ответ Амулий. – Мои слуги мне сказали, что на охоте с ним случился несчастный случай: его затоптал огромный кабан, после того как он упал с коня.

– Это правда? – вошел в разговор немногословный Нумитор, прижимая к себе и успокаивая рыдающую дочь.

– Истинная правда, брат мой, – с этими словами Амулий поднялся с трона. – А теперь я вынужден удалить вас из этого зала: у меня важные государственные дела.

Он крикнул на стражников, те повиновались, и вновь Амулий остался один. Тут же после ухода родственников узурпатора в дверь зала постучали.

– Войдите! – скрипучий голос Амулия на этот раз был властен.

– Мой царь, я пришел исполнить твое приказание, да будет благословенно имя твое! – проговорил начальник стражи, падая ниц.

Амулий посмотрел на стражника сурово и отрывисто произнес:

– Нумитора отправить в ближайшую деревню и как следует приглядывать за ним, а Рею Сильвию отдать в служение Весте и везде присматривать за сопливой девкой! – властный голос Амулия задрожал от ярости.

– Будет исполнено, повелитель, и да живи ты счастливо! – поклонившись, начальник стражи вышел.

Нервный Амулий не остался спокойным, он подошел к окну и посмотрел на город сверху. Ему не давали покоя угрозы Реи Сильвии. А что, если кара богов действительно обрушится на его голову? Ведь он, Амулий, незаконно присвоил царскую власть, да и велел убить своего племянника.

Город внизу был похож на муравейник: освещенный солнцем каменный дворец стоял в середине, возвышаясь над дворцовыми постройками и глиняными хижинами простых жителей. Между домами – кривые, узкие улочки, а вдалеке за крепостными стенами простирались возделанные поля и деревни. И все это принадлежит ему, Амулию, подумал он удовлетворенно. Царь Альбы-Лонги криво улыбнулся – вот какова власть верховного правителя!

Вдруг в окно впорхнула летучая мышь и, тяжело размахивая крыльями, забилась в темный угол тронного зала. Летучая мышь в солнечный день, в самый полдень! Суеверный царь, как и многие жители в те древнейшие времена, испугался. Амулий попытался ее прогнать, используя царский жезл, но безуспешно: летучая мышь старалась держаться под самым потолком. При этом она, сверкая красными, похожими на рубиновые камни, глазами, издавала громкие и пронзительные крики.

Успокоившись и подумав немного, суеверный узурпатор отдал приказ принести богам искупительные жертвы, чтобы смыть с себя кровь родичей.

Спустя некоторое время, после того как желание царя было выполнено, мышь внезапно исчезла, словно испарившись в воздухе.

2 На службе у богини

Прошло некоторое время. Было ясное весеннее утро, и в проснувшемся городе закипела своя жизнь. На окраине города находился каменный алтарь в виде цилиндра, посвященный богине Весте. Вокруг алтаря были колонны незатейливой формы, которые по бокам поддерживали деревянную крышу в форме конуса. Альба-Лонга издревле была одним из центров поклонения Весте – богине домашнего очага и покровительнице женщин. Эта древняя богиня очень почиталась в здешних местах: существовал довольно сложный культ, главными действующими лицами которого были весталки, руководимые Великой весталкой и самим царем Альбы-Лонги.

Рея Сильвия проснулась от сильного толчка в плечо, открыла глаза и увидела свою наставницу, одну из самых опытных весталок. Было довольно рано, Рее Сильвии хотелось спать, но ничего не поделаешь – нужно выполнять свои обязанности. Пригревало весеннее солнце, на крыше чирикали воробьи да вальяжно расхаживали голуби. Весталка, которая всю ночь неусыпно следила за священным огнем, передала Рее Сильвии эту обязанность, а сама удалилась на отдых. Священный огонь располагался в центре маленького помещения, цилиндрического по форме и совершенно чистого. Весталки, помимо поддержания огня, выполняли и другие обязанности: содержали помещение в идеальной чистоте, совершали жертвоприношения местным духам и охраняли медные и каменные символы богини Весты на постаменте. А самое главное – весталки довольно длительное время сохраняли обет целомудрия, нарушение которого каралось смертной казнью, несмотря на то, что весталки были особами неприкосновенными. Из непорочных девушек знатного происхождения, родители которых проживали здесь, царь выбирал несколько весталок, и Рея Сильвия стала одной из них.

Дочь Нумитора было нелегко узнать: ей во время обряда посвящения обрезали волосы, которые потом повесили на священном дереве как пожертвование богине. Самой Рее Сильвии взамен царской одежды выдали длиннополую белую одежду, которая скрывала фигуру весталки с ног до головы. А голову весталки покрывала повязка, из-под которой спускались отросшие волосы в виде кос. Впрочем, косы во время жертвоприношения весталки тщательным образом прятали под покрывалом.