Очкарик. Боевик. Альтернативная история

Глава 3. ОТХОД

Как оказалось, мокрая штора помогла страдающему от обезвоживания Петухову прийти в себя. Цвета лица нормализовался и тот мог уже, пусть весьма вяло, но осмысленно шевелить ногами. Андрюша подбежал, а скорее подхромал (травма ноги напоминала о себе), на ходу соображая, куда же отходить. Мысли крутились в голове роем испуганных пчёл.

– Петух, вставай! Скорее! Надо валить отсюда! Андрюша быстро сунул товарищу бутылку, надеясь что вода поможет тому почувствовать себя лучше. Жадно выхватив её трясущимися руками, Петухов проглотил немногие остатки залпом и облегчённо вздохнул. Затем что-то промычал и попытался подняться, что без посторонней помощи выглядело убого и страшно. Ободранное, присыпанное строительной пылью привидение из кошмаров Стивена Кинга, с покрасневшими глазами и седыми от пыли ресницами, кое-как разместившимися под разбитой бровью на гипсовой маске, образованной смешавшимися цементом, кровью и какой-то чудовищной грязно – коричневой слизью, покрывшей темно – багровый отёк, переходивший на щёку и нос, с трудом, поддерживаемое таким же грязным оборванцем в распоротых джинсах, поднялось из развалин. Петуха качало как траву, и он каждую секунду намеревался упасть. Постепенно, потихоньку переставляя ноги между ямами и осколками стекла, ребята отступили вглубь развалин. Андрюша понимал, что соваться на дорогу, пусть даже там лекарства, съестное и вода – в разбитом кафе, нельзя. – Заметят, и если не расстреляют сразу, так засунут в какой-нибудь фильтрационный пункт, считай концлагерь, – рассуждал он, не забывая поддерживать товарища и помогать ему передвигаться. – А фильтрационный пункт, или как там у них называется, – это постановка личности на учёт, рабство, и наверняка гибель, – продолжал думать Андрюша, припомнив, что в послереволюционный период, в 1918—1920 годах именно защитники демократических ценностей – английские и американские войска Антанты, базировавшиеся в Мурманске и Архангельске, первыми устроили концентрационные лагеря, с успехом применив опыт их развёртывания, полученный англичанами во время англо-бурской войны в конце 19 века в Южной Африке. И в этой старой африканской войне главными ценностями были не свобода и демократия, а золотые копи и территории с выходом к морю. Для себя Андрюша твёрдо и окончательно решил – не сдаваться. Насыщенные событиями, кровью и человеческим горем события этих, пока всего двух, дней нажали в нём ту самую кнопку, что называется человеческое достоинство. К этому чувству примешивались злость и по подростковому обострённое чувство справедливости, раскрашивая вспыхнувшие эмоции в цвета ненависти и добавляя в этот коктейль почти ставшее невыносимым желание немедленно расправиться с обидчиками. Андрюша заскрипел зубами и встрепенулся, оглядываясь. Решение продвигаться к реке пришло само – собой, да и собственно текущее расположение подталкивало к такому выводу. Андрюша прикинул в голове, что углубляться в городские кварталы было намного опаснее. Наверняка уже началась зачистка и вероятность попасть в лапы «коалиции» – так он решил называть захватчиков, в этом случае многократно возрастала. Расположение улиц за музыкальной школой он знал плохо, а точнее фактически и не знал, да и разрушено было много. Выгоревшие окна и общий беспорядок – мусор, трупы, разбитая мебель и машины – всё это изменило рельеф, и ориентироваться было весьма сложно. Снизу от реки, правее школы на улицу Ленина выходил Московский тракт, на углу которого стоял большой магазин, торгующий коврами. Остатки магазина Андрюша видел через дорогу, с места, где очнулся. Полуобвалившийся фасад и выходивший изнутри дым не оставляли сомнений, что магазин тоже разрушен и делать там нечего. Но это был неплохой ориентир, и Андрюша решил через пройденные уже остатки школы и обувного вернуться к перекрёстку, откуда спускаться к реке через дома вдоль улицы вниз, попутно осматриваясь. Следовало определиться, тащить ли туда Петухова или пока оставить. Подумав, решил не разлучаться с раненым и единственным близким ему сейчас человеком, памятуя, что всегда плохо ориентировался в городе, из-за чего в прошлом иногда случались дУдардные казусы вроде пропущенной по рассеянности остановки, и над этим периодически, но беззлобно подтрунивали родители (где они?). Андрюша из своих многочисленных поездок в музыкалку помнил только, что Томь протекает ниже и позади школы. Тут же пришли картины, когда он с мамой и папой гулял весной по набережной, поедая мороженое «22 пингвина», такое вкусное, на сливках. А ещё был молочный кок… – мысли на полуслове оборвал шум из развалин, раздавшийся впереди слева, недалеко от магазина ковров. Андрюша быстро присел за кучу кирпичей и дёрнул вниз Петухова. Тот качнулся и мешком осел рядом, закатывая глаза.

– Не вовремя ты! – подумал Андрюша, нашаривая сбоку кусок кирпича для самозащиты. Но всё обошлось. Вдруг впереди показалась собака с подпаленным боком, – успевший покрыться корочкой свежий ожог и обгорелая шерсть вокруг не оставляли сомнений. Но важным было не это. Псина была с ошейником и зажимала в пасти явно что-то съедобное. Андрюша тихонько свистнул, как умел, стараясь подражать тому, как обычно на улице подзывают собак. Псина испуганно шарахнулась и чуть отбежала, не покидая, однако, места полностью и подозрительно глядя на двуногое грязное чучело в очках, возникшее из развалин. Андрюша тихонько присвистнул ещё раз и осторожно поманил собаку рукой.

– Иди сюда, лохматая! Иди, не бойся!

Собака засомневалась и вильнула хвостом, услышав спокойную речь. Продолжая успокаивать животное и демонстрируя недюжинный артистический талант, Андрюша звал собаку, постепенно чуть придвигаясь к ней. Та оставалась на месте и не подходила. Но и не убегала. И тут Андрюша понял, что собака очень хочет пить. На эту мысль его натолкнул вид ожога, покрытый коркой сухой нос и слезящиеся у пса глаза – явные последствия воздействия дыма. Но воды не было. Подобрав выпитую Петуховым бутылку, в которой едва осталось несколько капель, натёкших на дно, Андрюша опять позвал собаку и открыв бутылку, стал имитировать что наливает воду в чашку, медленно капая драгоценную влагу прямо перед собой на невидимую псине руку. Собака не выдержала, выпустила из пасти кусок и виновато виляя хвостом и прижав уши покорно, но осторожно приблизилась, стараясь разглядеть, где же там вода. Медленно протянув мокрую руку, Андрюша дал собаке обнюхать и лизнуть её, после чего резко, как мог, ухватил другой рукой за ошейник. Собака взвизгнула, испугавшись, и постаралась вырваться. Не давая этого, Андрюша постарался погладить и успокоить её, что удалось через пару минут, поскольку собака страдала от жажды и ослабла. – Откуда ты такая? – жалея, гладил Андрюша несчастную, еле дышашую собаку, чьи глаза выражали обречённость и глубокое страдание от потери привычного и понятного образа жизни – хозяина, любимого мячика и поездок на дачу по выходным. «Лайза» – прочитал Андрюша на хорошем кожаном ошейнике. Собака была холёная, породистая и по остаткам её прежней внешности было видно, что хозяева свою игрушку любили. Не разбираясь в собачьих породах, Андрюша решил считать Лайзу лабрадором, – она была похожа на виденных по телевизору. На самом деле Лайза была ретривером. Не желая расставаться с собакой, которую, пока не зная зачем, поймал, Андрюша привязал к ошейнику кусок проволоки, зацепил её за выступающий из стены скрюченный немыслимым узлом какой-то металлический прут и поднялся, намереваясь посмотреть, откуда это псина выскочила с куском. Солнце встало вертикально, и даже рваные хлопья серого и чёрного вонючего дыма, устилавшие город, не мешали лучам, нагревавшим всё и вся, делать свою работу, усиливая распространение удушливого смрада и раздувая покойников. Впрочем, им было всё равно.

Вопрос, почему собака не убежала с места за прошедшие сутки, занимал Андрюшу не меньше, а может и больше, чем остальные насущные проблемы. Взвесив имеющиеся данные и всё, что знал о поведении и рефлексах собак, Андрюша пришёл к выводу, что Лайза где-то здесь жила и не хотела далеко уходить от дома, ожидая возвращения хозяев, которые уже едва ли вернутся. Обслюнявленный Лайзой небольшой кусок варёного мяса натолкнул на мысль, что где – то поблизости, не подвергая себя особому риску, можно раздобыть еду. С этими мыслями Андрюша, подняв очнувшегося Петухова и оставив пока собаку, прячась за мусором и кучами битого кирпича, двинулся к остаткам магазина ковров. Задний ход магазина был разрушен, изнутри слабо тянуло ядовитым дымом, но огня не было видно. Усадив вращающего глазами и мелко подрагивающего головой Петухова у входа, в остатках внутреннего двора, Андрюша осторожно похромал внутрь, замотав лицо от дыма оторванным от куртки рукавом.

Внутри было тихо. Сорванная с потолка лампа дневного освещения медленно раскачивалась на проводе, едва не доставая пола. От остатков искусственных ковров остро пахло горелым пластиком. К этому запаху примешивался какой – то тягучий и плотный как кисель запах сгоревшего белка от ковров шерстяных, в изобилии разбросанных как на складе, так и в торговом зале. Осторожно, стараясь не хрустеть осколками под ногами, Андрюша выглянул в зал из подсобного помещения и отметил, что с этого места хорошо просматривается и вход в «золотой переулок» и участок справа, к почтамту. Взгляд упёрся в кучу стреляных гильз на дороге. Как раз туда, где лежала упаковка «Медикит». – В кого они так долбили? – Испугались, уроды, – слишком много было гильз. – И кто им врезал? Присмотревшись, насколько позволяли при скудном освещении полуразвалившиеся очки, Андрюша заметил напротив развороченного окна, ближе к центру зала, бесформенный силуэт. Кто-то лежал и не двигался. Но большее внимание привлекла совершенно целая, обшарпанная тёмно – зелёная дверь в комнату, где, по всей видимости, должны были переодеваться или отдыхать сотрудники. Дверь была едва приоткрыта и оттуда пахло получше, чем вокруг. Подобрав обломок дверного наличника, Андрюша, стоя возле стены аккуратно толкнул дверь, которая неохотно поддалась и приоткрылась. Было тихо. Андрюша толкнул ещё раз, открывая дверь полнее, и замер. Никто не выскочил и вообще ничего не случилось. Осмелев, Андрюша придвинулся ближе. Комната была пуста, за дверью никто не прятался и только опрокинутый в середине стол говорил о поспешности уходивших. Войдя внутрь, Андрюша притворил за собой дверь и оглядел комнату. Слева за дверью стоял приземистый топчан с грязной заношенной накидкой, бывшей когда-то гобеленом, списанным хозяином магазина на пенсию по вине охранника, неосторожно ткнувшего в товар горящим окурком. Вплотную к топчану примыкал небольшой шкаф для одежды. Приоткрыв дверцу, Андрюша обнаружил скомканную тёмно-синюю куртку охранника какого-то ЧОПа, в карманах которой, кроме крошек табака раздобыл и сунул в карман полупустую китайскую зажигалку. – Потом проверим. Тут нога наступила на что-то мягкое и поехала в сторону, увлекая за собой. Теряя равновесие, парень схватился за шкаф и едва не упал вместе с ним, но удержался. Под ногой оказалось разлитое подсолнечное масло с плавающими в нём остатками каких-то овощей. И только сейчас Андрюша ощутил пробивающийся через закоулки кровавых сгустков в носу запах пищи. Безумно и сразу вспыхнул голод, до этого момента дремавший и сейчас железной хваткой скрутивший желудок до тошноты. Согнувшись, Андрюша присел на корточки и несколько раз вздохнул, отгоняя спазм, и сразу заметил за опрокинутым столом стеклянную банку на боку, от которой и тянулась к шкафу дорожка масла.

В банке оставалось около половины. Пластиковая ложка нашлась в тумбочке рядом. Там же оказался и небольшой, затёртый донельзя туповатый хозяйственный ножик. Андрюша возликовал и тут же, едва сдерживая себя, чтобы не проглотить всё целиком, запихал рот несколько ложек салата, тихонько мыча от удовольствия. За поглощением салата не забывая смотреть по сторонам, Андрюша обнаружил неприметно стоявший в углу и какой-то грязноватый сверху электрочайник.

– Вода! Увидев, что чайник полон, Андрюша едва не заорал, притоптывая на месте, и сделал несколько больших глотков. Организм ответил адекватно, мальчик почувствовал прилив сил и приободрился. Поиски привели к источнику воды, каким оказался стоявший за топчаном неполный пятилитровый баллон с надписью «выгодная покупка», из супермаркета «Абрикос». Больше трёх литров, прикинул Андрюша и старательно слил в баллон остатки из чайника. Мысли о найденной куртке охранника не оставляли надежду найти или самого владельца или, на что Андрюша очень надеялся, хоть какие-то средства самозащиты – газовый баллончик, электрошокер, а может что-то серьёзнее, или хотя бы переговорное устройство, каким часто пользовались охранники в магазинах. Но ничего этого в комнате не оказалось. Выбравшись в коридор, Андрюша прислушался. Справа слышался гул двигателей, но в обозримом пространстве никого не было.

– Надо спешить! И Андрюша, придерживая баллон, похромал в торговый зал, где видел труп.

Перелезая через груды раскиданных тлеющих ковров, Андрюша вдруг поймал себя на мысли, что наблюдает на некоторых коврах рваные дырки, а на противоположных окнам стенах щербины от пуль. – Здесь же бой шёл, – вспомнил он вчерашнюю перестрелку.

– С кем? Где этот кто, который стрелял по «коалиции»? – мыслей было предостаточно. Пробравшись к телу в центре зала, Андрюша понял всё. Труп старшего лейтенанта полиции лежал лицом вниз на небольшой кучке зеленоватых блестящих лаком 5,45 мм гильз. У лейтенанта отсутствовала верхняя часть черепа, снесённая пулей, забрызгавшей розово-серым мозговым веществом и без того запыленную, пропитанную потом и кровью изорванную форму. Сверху на остатки головы уже успела осесть мелкая пудра цемента. Смотреть было неприятно и страшно. Андрюшу опять затошнило и чтобы спазмы живота не вытолкнули наружу салат, он отвернулся, стараясь глубоко дышать и сосредоточить внимание на обгорелом куске стены. Отдышавшись, Андрюша, отводя взгляд от раны, постарался быстро обшарить лейтенанта, хлопая по карманам со спины. Ничего. Труп оказался неподатливо тяжёлым и чтобы его перевернуть, Андрюша потянул за кусок пропитанного кровью ковра под лейтенантом. Тяжело перекатившись на бок, тот отрыл Андрюше доступ к униформе спереди. На поясе болтались ненужные наручники. Дубинки не было, кобура была пуста. Поодаль валялся пустой магазин от «Макарова». Короткие светлые гильзы тоже присутствовали. Не глядя лейтенанту в лицо и отворачиваясь, Андрюша быстрыми движениями проверил карманы, попутно зацепив взглядом оцарапанный блестящий значок ДПС на груди погибшего. Взгляд задержало входное пулевое отверстие с загнутыми внутрь неровными краями подкрашенного выступившей кровью металла, преградившего смерти, рванувшейся по баллистической траектории, дорогу к сердцу. В карманах ничего не было, но под ковром ботинок наступил на что-то загнутое и продолговатое. Подняв, Андрюша опознал в пыльном предмете оранжевый автоматный магазин «Калашникова», в котором тускло блестели остроносые патроны. Автомата не было. – «Забрали нападавшие» – с сожалением заключил Андрюша, разумно предполагая, что в данных обстоятельствах автомат или самый завалящий пистолетишко резко повышали шансы на выживание. С этими мыслями он и двинулся обратно, сунув магазин за спину, волоча воду и по пути прихватив заранее выставленный в коридор недоеденный салат. Шум двигателей справа приближался. Андрюша вывалился во внутренний двор и не разбирая, что там с товарищем, подхватил того за пояс. Опираясь друг на друга, ребята ринулись черепашьим шагом в развалины. Но сил идти в рост не хватало, к тому же с собой были вода и остатки салата (не бросать же?) и оба, «молнией» проскочив от входа 3 метра, молча поползли. Салат Андрюша сунул Петухову, который пополз вперёд, прижимая банку левым локтем к груди и загребая вперёд менее пострадавшей в завале правой. Андрюша сопел сзади, волоча драгоценную воду. Мимо по улице, в сторону дома правительства прогрохотало что-то гусеничное, за ним явно пара грузовиков. Плохим знаком было то, что следующая машина остановилась и оттуда стали высаживаться солдаты. Ребята этого не видели, но отчётливо слышали звук тормозов, топот и команды на том же незнакомом отрывисто-распевном языке. Первым делом солдаты занимали «золотой переулок» и это давало шанс. Дёрнув Петухова за штанину, Андрюша знаками показал тому ползти левее и вглубь развалин, в сторону реки, а сам, пристроив бутылку в небольшую яму, встал на колени и «ринулся» за собакой, подбадривая себя проклятиями выбранного способа передвижения, американского президента и демократии как таковой, а заодно и выдумавших этот политический институт греков, римлян и чёрт знает кого ещё, не забывая о мельтешащих на улице военных и пляшущих перед глазами проклятых чёрных мушках – верных признаков головокружения и низкого давления. Лайза, услышав шум, тревожно подняла уши и была готова залаять, когда ветер донёс с юга уже знакомый запах того, кто показывал воду. С этой же стороны доносились и какие-то незнакомые запахи. Ринувшись было туда, Лайза почувствовала хорошо известный ей запах угрозы, который всегда выделяли двуногие, желающие напасть, и это, несмотря на жуткое желание пить, задержало её. К угрозе примешивалась полузабытая резкая вонь оружейной смазки и порохового нагара. За всю четырёхлетнюю жизнь Лайза лишь однажды сталкивалась с похожим, когда ездила с хозяином на какое-то поле за городом, где вовсю грохотало как одиночными, так и очередями, и пахло также – нагаром и оружейной смазкой. Грязный по уши мальчишка, от которого исходил свежий вкусный запах еды и, как это было чудесно сознавать (!), воды, снял с крючка подобие поводка и увлёк за собой. Она и сама бы пошла, так манили эти запахи, но мальчик, не обращая внимание на её желания, упорно тащил за собой, почему-то двигаясь рывками, на животе, как виденный ей когда-то на даче живой кусок верёвки, который хозяин запрещал хватать. Слабо пошевелив хвостом, собака покорно поплелась за парнишкой. Прихватив по дороге бутылку, Андрюша постепенно нагнал ползущего Петухова. Тому было совсем нехорошо от испытанной перегрузки и лёжа на спине он сипло дышал, размазывая по лицу ладонью выступившую в месте ушиба сукровицу. Понимая, что без воды Петух вот-вот отключится, как и ползущая полудохлая псина, Андрюша немного смочил водой тряпку, оторвав кусок от второго рукава и протёр Петухову лицо. Тот благодарно скосил вбок глаза, но ничего не сказал. Плеснув немного воды в какой-то не очень грязный вогнутый металлический предмет, напоминавший своим видом половину небольшого волейбольного мяча, Андрюша передал его приподнявшему голову Петухову и тот залпом осушил сосуд. По дрожащим рукам и судорожно дёргающемуся грязному кадыку Андрюша понял, что воды надо добавить. Петухов выпил ещё почти полную импровизированную чашку и откинулся на кирпичи. Сбоку заскулила собака и Андрюша в эту же чашку налил и ей. Набросившись на воду, собака вылакала всё до последней капли и жадно взглянула на мальчика глубокими тёмными глазами, давая понять, что хочет ещё. Налив немного, Андрюша закрутил пробку. Вокруг было по весеннему жарко, позади топали солдаты, осматривая ближние к дороге дома и развалины, и надо было отходить. После короткой передышки ребята и пёс углубились в прибрежный городской лабиринт. Выбирая возможные варианты дальнейших действий, Андрюша, обращаясь к Петухову, предложил перейти на противоположную сторону улицы, где дома были явно целее, а возможностей остаться незамеченными врагом больше. Петухов, после воды начавший двигаться и чувствовать себя значительно лучше, посмотрел по сторонам и просипел: – Давай! Подобравшись вплотную к проезжей части метрах в 150 ниже покинутого магазина, мальчишки наблюдали, как в районе «золотого переулка» под отрывистые команды мечутся несколько солдат, перетаскивая что-то из разбитого помещения в грузовик. Военные другой группы, чьи голоса слышались уже из коврового зала, по одному стали выходить к развалинам позади, отчего для ребят возникла реальная опасность быть обнаруженными. И это почти произошло, поскольку внимание одного из военных, носившего тактические очки, привлёк шум – собака сдвинула и уронила кусок бетона. В эту же секунду с крыши здания бывшего магазина одежды, на углу «золотого» и улицы Ленина сверкнуло и грохнул раскатистый выстрел. Того самого, в тактических очках, подбросило вперёд, и каска с остатками головы и разбитыми очками подлетела вверх, отделившись от тела. Остальные, как тараканы на свету кинулись кто куда, беспорядочно стреляя вверх. Грохнул ещё один выстрел ниже и кто-то на дороге истошно заорал. Пользуясь этим, пацаны и собака, забыв обо всём на свете и подчиняясь звериному инстинкту выживания, метнулись через дорогу, понимая что другого шанса не будет. Над головой простучала очередь и позади, на перегородившему дорогу фонарном столбе, за которым они только что прятались, вспухли фонтанчики пыли и полетели осколки бетона. Взвизгнул и блеснул искрами рикошет. Изо всех сил перебирая ногами, с полными ужаса глазами друзья ввалились в какой-то заставленный полуразбитыми автомобилями двор, скрывший их от обстрела и видимости с дороги, пробежали через него, завернув за угол следующего дома, зияющего разбитыми стёклами и следами небольшого пожара в квартире на первом этаже, проскочили и его, постепенно снижаясь к реке. Завидев впереди сетчатый забор, Петухов, а следом Андрюша и пёс обогнули его слева и выскочили к какому-то учреждению или учебному заведению. Стрельба продолжалась правее сзади, что подтвердил своим «ду-ду-ду-ду» заработавший с дороги крупнокалиберный пулемёт. Следом лопнула граната. Сквозь шум боя ветер донёс оттуда крепкий мужской мат. Перед зданием Петух куда – то делся и Андрюша, на ходу соображая, как же спрятаться, вдруг увидел что приятель лезет в узкое, едва заметное над землёй окно полуподвала. Подскочив не раздумывая, Андрюша пропихнул Петухова, который мешком провалился внутрь. Следом, не обращая внимания на протесты визжащей собаки и безжалостно, по живому обдирая ей едва покрывшийся коростой бок, толкнул в проём и её спиной вперёд, надеясь, что Петухов поймает. На ходу вспомнив те немногие навыки, что получил на прошлогодних тренировках по рукопашному бою, рыбкой нырнул в проём сам, чудом не зацепившись за край торчащим за спиной магазином, в приземлении больно ударившись коленом и головой. От последнего в мозгу взорвалась красно-фиолетовая бомба и свет, а точнее полумрак подвала, перед глазами померк.