К истокам русской духовности. Этюды

А теперь «Оскорбление легендой» (это название предложила редакция «Ветерана» вместо – «Есенин как идеал психического здоровья»: «Нет, это слишком, – сказал Евгению Васильевичу, главный редактор, – так сразу уж – не надо. Не поймут»).

Напомним основное положение, на котором наш научный редактор в 1990 году, а, мы, в 2017 году, настаиваем бескомпромиссно: «Для того чтобы человек, не будучи психически больным, мог покончить с собой, всегда нужен кто-то, кто „поможет“ ему в этом. Обстоятельства в конечном итоге – это живые, конкретные люди, желающие смерти того, кого они доводят до самоубийства. Но доведение до самоубийства – одна из форм убийства. Убийства изощренного. Это хорошо знают юристы. Поэтому „пересуды“ вокруг гибели Есенина и сводятся в принципе к одной версии – убийства. В противном случае это были бы пересуды о том, был ли Есенин сумасшедшим или не был».

Допустим, мы не знаем, что произошло в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года в ленинградской гостинице «Англетер». И зададим себе вопрос: когда эти два слова – «самоубийство» и «Есенин» были соединены? Находим четкий ответ: тогда, когда Сергей Есенин был впервые объявлен сумасшедшим. Все по-житейски банально и просто. Все лежит на поверхности. Почти во всех книгах о Есенине это проходит чуть ли не красной нитью, но, тем не менее, никак и никем не связывается с трагедией в «Англетере». Почему?

Сразу оговоримся еще раз: никаких «новых» версий о смерти С. А. Есенина мы и сейчас не предлагаем! Только размышляем, насколько нам позволяют наши знания и …документы! Здесь мы опубликуем то, что или не знают, или замалчивают. Что, убеждены, будет сенсацией! Это по поводу «посмертной» маски Сергея Есенина!

«Cherchez la femme» – говорят французы. «Ищите женщину», – советовал еще Сократ. А на Руси в давние времена говорили более определенно: «Ищите ведьму»…

Первым человеком, кто связал «самоубийство» с именем Сергея Есенина, была американская балерина Айседора Дункан. «Босоножка», прошедшая разведшколу Абвера в Индии, в которой чуть раньше «училась» и легендарная Мата Хари (Подробнее об этом, читай в книге Е.В.Черносвитова «Формула смерти», Ридеро. Издание третье, исправленное и дополненное. Глава «Promenade des Anglais»). Она же первая объявила «на весь свет» Есенина сумасшедшим, показывая его психиатрам Америки, Франции и Германии, заявляя о его безумии в интервью и в письмах «протеста» в богатейшие и модные газеты Европы. После тщательного изучения многих документов попробуем рассказать, как нам представляются эти взаимоотношения поэта и «босоножки» (развед. школа Абвера в Индии готовила шпионок и диверсанток, которые очаровывали публику, танцуя босиком и в прозрачном платье на голое тело. Заметим, что прозрачное платье на голое тело – сейчас обыденная одежда для жен и женщин-эскорт VIP всего цивилизованного мира! Одним словом, как в древней Греции: Πορνοκρατία, Порнократия – форма правления Госулдарством проституток, господствовавшая в древней Греции и в 10-ом веке в Европе, даже в Ватикане… Как это происходит сейчас, читай Е. В. Черносвитов, «Сага о Белом Свете. Порнократия. Книга 1. При свете ясного солнечного дня. Книга 2. Радуга в ночи).

Айседора Дункан приехала в СССР по приглашению А. В. Луначарского и организовала в Москве балетную школу в 1922 году. 2 мая Есенин и Дункан поженились. 10 мая 1922 года они уехали за границу – сначала в Америку, затем в Европу, где пробыли до августа 1923 года. В 1922 году Дункан было 45 лет, Есенину – 27 лет. Айседора была уже известной танцовщицей, но суперзвездой она не была никогда. То, что она откликнулась на приглашение Луначарского и приехала в революционную Россию, – не случайно. Ее «творческие» поиски продолжались. Своего «потолка» она не достигла. Советская Россия – весьма интересна Абверу! Она танцует «Марсельезу», потом «Интернационал». Брак с молодым. красивым, талантливым русским поэтом, крестьянином, «мужиком» из красной России… Ее понять можно и нужно! Она везет Есенина, чтобы показать его свету. И выполняет поручение Мейерхольда испытать Сергея Есенина в гомосексуальном закрытом клубе. В это время они с Мейрхольдом открыто разваливают Большой Театр. Дункан надеется, что Есенин будет ошеломлен и покорен цивилизованными и культурными странами. Конкретно – попробует гомосексуальную любовь! Она внушает Есенину, что «спасает» его талант от совдепии! Она – его звезда, вспыхнувшая при его появлении. Для того, что узаконить манипулирование Есениным, Айседора Дункан вступает с ним в брак и везет его за границу.

Но все сразу же оборачивается по-иному. Есенин не в восторге от «заграницы», наоборот: он органически ее не приемлет. Ему плохо и дискомфортно в Америке. Он хочет назад, в Россию. Сначала Дункан считает, что это просто его причуды, показной патриотизм, дикие выходки мужика. Начинаются скандалы. Есенин начинает пить, несмотря на «сухой закон» в Америке. Этого меньше всего ожидала Дункан. Она быстро соображает, что нельзя показывать свету, что они ссорятся («свет» должен видеть необыкновенную любовь «двух великих талантов»: она готовит себе «новую легенду»). Нельзя также показывать ему, этому «свету», что русский поэт, красный крестьянин, не подвластен ее чарам! Чему тогда ее учили в Дели? Он делает испытанный ход в Европе – объявляет Есенина… сумасшедшим и угрожает «упрятать его в дурдом, превратить в «железную маску»! Расчет прост и верен, ибо в начале ХХ века гений и безумие были синонимами. Попутно скажем, что Дункан не удается завести Есенина в закрытый клуб гомосексуалистов в Париже (где, конечно, их ждали). Неожиданно во тьме появляются двое в штатском и устраивают Есенину потасовку, тем самым уводят от клуба. Всю поездку за бугром Сергея Есенина оберегала советская разведка. Документы сохранены…

Объявив Есенина, «своего мужа», сумасшедшим, страдающим madness (припадками безумия, бешенства) Дункан сначала показала его американским психиатрам. Она таким образом начала создавать себе и Есенину типично американскую рекламу «terrible infants» (дети, внушающие ужас4). Не так, так иначе, но чтобы. Есенин не вернулся в СССР. До конца цели оставить Сергея Есенина любой ценой заграницей, нам не сны. Но, практичные американцы (возможно осведомленные, кто такая Дункан, отказываются Есенина лечить – «здоров». Есть предположение, частично подтверждаемое документами, его спас Петр Борисович Ганнушкин, первый красный профессор психиатрии (свидетельство Иоганна Баруха Галанта – Ивана Борисовича, своему ученику, нашему научному редактору, Евгению Васильевичу). Тогда Дункан устраивает Есенину рекламу «terrible infants». Вернее, безумного гения. «Главное – чтобы о нем в этом качестве, заговорили: в полусвете, свете, печати. Свои и бывшие «свои» для Есенина – русские эмигранты. Красивая по тем временам легенда о гениально-сумасшедшем русском поэте, «красном» Дориане Грее, создана успешно и начала работать. Значит, будет приносить капитал. К тому же, есть что возразить на «гнусную клевету» поэтам Мережковскому и Гиппиус, когда те заявили, что «Дункан и Есенина выпроводили из Америки из-за пьяных кухонных скандалов и драк между собой».

Но самый грандиозный скандал Дункан устроила в парижском отеле «Crillon» («Крийон»). После скандалов в Америке, Дункан выступила перед прессой, одетая во все ярко-красное, словно обернутая советским флагом, и гневно сказала: «Америка – страна бандитов!» Рядом стоял Сергей Есенин! Так, Сергей Есенин со своей «женой», покинул US!

Крупнейшие американские газеты, такие, как «Нью-Йорк таймс» и «Нью-Йорк Геральд», сразу же откликнулись на скандал в Париже, поместив сообщение о нем под огромными заголовками: «Айседорин поэт впадает в бешенство в парижском отеле», «Он рехнулся!» («… поэт разносит в щепки мебель в отеле. Танцовщица заявляет, что брак между ними дальше невозможен»). Действительно, в номере, где остановились Дункан и Есенин, в ночь с 16 на 17 февраля 1923 года была разрушена вся мебель, разбиты зеркала и стекла, разорваны шторы – короче. был совершен настоящий погром. Наутро, 17-го не только газеты, но весь Париж занят исключительно погромом в отеле «Крийон». Айседору волнует только одно: как бы не подумали, что она и ее милый Сереженька ссорятся. Она выступает с интервью перед французскими, американскими и немецкими газетами. Она продолжает развивать легенду о помешательстве Есенина, обогащая ее новыми и новыми красочными подробностями. Вот, например, для «Международных новостей»: «…Это трагедия. И это абсолютная ложь, что мы ссоримся. Не выразить словами, через какие испытания прошел Серж во время войны, каким шокам подвергалась его тонкая поэтическая натура. Во время войны он был трижды тяжело ранен, получил тяжелое повреждение головы. Не меньше он пострадал и во время революции».

И все же это была и ссора – мебель и зеркала в отеле, по-видимому, били оба. Есенин после этой ссоры уезжает в Германию, бросая Дункан. И, как говорят злые языки, прихватывает с собой «в качестве сувенира» очаровательную 17-летнюю служанку Айседоры. Дункан. Опять же не без помощи «бывших русских» (к этому понятию мы еще вернемся). Бегство Есенина Дункан для прессы объясняет исключительно припадками его безумия. Американцам она (и шпионки женщины – женщины!) мстит по-своему: обвиняет Америку в том, что Есенин сошел с ума – «это все из-за дурацкого „сухого закона“, жертвой которого явился Есенин. В Америке он вынужден был пить контрабандный виски, который ему совали везде, где только можно… Прекрасное французское вино не вызвало бы у него помешательства». Ее ничуть не смущает то, что заявления ее порой противоречивы. Главное – ее слушают, печатают. Она – в центре внимания. Дункан в одном из своих «признаний» в отношении помешательства С. А. Есенина говорит, что показывала его психиатру Жюлю Маркузу и что он «подтвердил ее диагноз», поставленный Есенину. Возможно, ранее соблазненный психиатр и «отработал»… «Босоножки» учили, как соблазнять мужчин и …женщин! У нас нет прямых доказательств, но Ирма Дункан не была в Индии. Скорее всего, приемная дочь была в лесбийских отношениях с «матерью». Дункан только один раз «опростоволосилась» – пытаясь соблазнить престарелого Родена… Настолько она была искусна в обольщении и в «изысканном сексе», что умела затащить к себе в постель и гомосексуалиста… Но, повторяем, с Роденом не получилось. Он был влюблен в Рильке, тоже в великого поэта! Европейского «Есенина»… (См.: Е.В.Черносвитов. «Ницше, Рильке и Россия». Ж. «Грани», 1998, №185).

Когда интерес к скандалу в отеле «Крийон» в Париже начинает угасать, Дункан заявляет, что немедленно уезжает в Германию «спасать поэта от самого себя». Тогда, перед отъездом из Парижа, она впервые в интервью сообщает, что имеет предчувствие, что Есенин застрелится. Возможно, в «операции Есенин», был и такой вариант – убийство Сергея Есенина (который и был реализован в Англетере, в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года). В конце марта 1923 года Дункан едет из Парижа в Берлин на автомобиле вместе со своей подругой Мэри Дести (которая, кстати, охотно свидетельствует в пользу Дункан – сначала о сумасшествии Есенина, а вскоре и о его неоднократных попытках самоубийства – это все там, в Европе). Здесь нет места для сотрудницы Абвера – Мэри Дести, предполагаемой организаторше убийств детей Дункан и самой Айседоры в Ницце. Встреча Дункан и Есенина бурно отмечается в ресторане отеля «Адлон» и заканчивается ссорой и битьем посуды и попытками разрушить мебель. Испуганному хозяину отеля Мэри заявляет, что у русского поэта припадок эпилепсии, и вызывает психиатра. Тут-то и происходит курьез. Врач, зайдя в номер Айседоры и Сергея и поговорив с обоими, назначает инъекцию морфия (в то время он применялся для снятия возбуждения у психических больных) …Айседоре Дункан, и дает Есенину советы, как лечить его слишком эмоциональную супругу. Поэт, поблагодарив, провожает врача до двери.

Легенда о психической болезни С. А. Есенина не подтверждается и немецкими психиатрами. Но благодаря Мэри Дести, безумие Есенина обогащается еще одним определением – «эпилепсия». Это уже пущено в ход. Даже тогда, когда у Дункан на границе из Германии во Францию возникают сложности из-за отсутствия виз, эта легенда об эпилепсии Есенина удачно срабатывает. Контрразведка Франции, предполагаем, знала, кто такая Айседора Дункан, прикрывающаяся Сергеем Есениным обожаемым поэтом Троцким и Сталиным! (Сергей Есенин не раз приходил без приглашения и пропусков к Сталину. Вождь просил Сергея Александровича «перевести на русский язык стихи грузинских поэтов). В консульстве Франции в Германии, Айседора незамедлительно получает визы на въезд. Она искренне считает, что это результат ее «остроумия» – сказать консулу, что «в машине Есенин, советский поэт, страдающий эпилепсией, которого ни на минуту нельзя оставить одного: с ним молодая медсестра, сопровождающая его из России».

В Париж они благополучно прибывают 10 апреля, сообщив своим друзьям, что «немцы напуганы бешенством Есенина и не хотят предоставлять им свои отели».

Можно со всей определенностью утверждать, что Дункан сама провоцировала эти «припадки безумия» («бешенства», «дикого возбуждения», «эпилепсии», «слепой ярости» и т. п. – эти и другие определения встречаются в многочисленных заявлениях и признаниях А. Дункан и М. Дести, в воспоминаниях последней) – ведь интерес к себе в Европе нелегко постоянно держать на уровне. Так было в «Русском ночном ресторане» в Париже, который содержали и обслуживали бывшие офицеры царской армии, и где Айседора вздумала танцевать с красавцем – профессиональным танцором. Повторяем, Айседора была 100%+ женщиной! Так случилось и после ее выступления в «Palais du Trocadero» 27 мая, когда она, протанцевав на «браво» исключительно русское, включая шестую симфонию Чайковского, собрала небольшой круг друзей, артистов и поэтов. Есенин в ярости, как вспоминает все та же Мэри Дести, запустил канделябром в зеркало, а затем разбросал нескольких мужчин, пытавшихся его успокоить. Именно тогда, 27 мая, Дункан, вызвав полицейских, отправляет Есенина в частную и очень престижную психиатрическую лечебницу «Maison de Santé», которая находилась в пригороде Парижа, местечке Сант-Манде (St. Mandé). Айседора задействовала вариант «железная маска»! Там С. Есенин находится три дня и… выписывается! В документах на этот счет находим разные толкования. Ирма Дункан (приемная «дочь» Айседоры) пишет, что, так скоро забирая Есенина из психиатрической лечебницы, Айседора руководствовалась исключительно своей фантастической любовью и терпением, проявляемыми во всех случаях к Есенину, а отнюдь не потому, что эта лечебница чрезвычайно дорога. Находим еще один источник, сообщающий нам о пребывании С. А. Есенина в той лечебнице у… Георгия Устинова, того самого, кто был последние часы с С. А. Есениным в «Англетере» (см. «Сергей Александрович Есенин». Воспоминания. Под редакцией И. В. Евдокимова. Москва – Ленинград, 1926 г., стр. 159). Ни в одном из доступных нам источников, нет и следа упоминания об истинных причинах и виновнике скоропалительной выписки С. А. Есенина из парижской психиатрической лечебницы. А мы знаем, кто посетил С. А. Есенина в лечебнице 29 или 30 мая 1923 года. Но, назовем его имя несколько ниже – сначала нужно рассказать о неисповедимых путях и странном переплетении человеческих судеб, порой кажущихся мистическими. Вариант «железная маска» также не сработал! А, из St. Mandé никто никогда не выходил! Сейчас эта «клиника» не существует. Вероятно, ее «перенесли» и она «без адреса»… (Информация от сестры нашего научного редактора, Александры Черносвитовой-ЭльКури, парижанки).

В Париже Айседора Дункан сообщает, что Есенин неоднократно угрожал ей, что повесится, и что якобы однажды надел себе на шею петлю и привязал ее к лампе. Так, был «оглашен» последний вариант – Англетер! (Есенина убили в номере №5, в котором он провел одну из первых ночей с Айседорой Дункан). Абвер исчез. Но, почему не использовать намек на него и гибель великого русского поэта Сергея Есенина, при случае публично? Это попыталась сделать на Евровидении, выступающая второй раз, победительница с большим отрывом Лена Майер-Ландрут!5

Правда, при этом Дункан добавляет, что «те, кто много говорят о самоубийстве, на деле никогда его не совершают» (что, кстати, верно).

Вспоминают, что первые слова, которые произнесла Айседора Дункан, вступая на советскую землю, были: «Я возвращаю это дитя его Родине и никогда больше не хочу с ним иметь ничего общего».

С. А. Есенин вернулся в Москву, а с ним – легенды о его пылкой любви к Айседоре Дункан и их путешествии по Америке и Европе. В том числе и легенды о сумасшествии и попытках самоубийства. Эти легенды стали продолжать жить и работать уже в новых условиях, которые можно обозначить: Москва, 30-е годы…

Ну, а так сказать, персоналии? Это три психиатра. Два московских – один с мировым именем, но без всяких прав в столице. Другой – без всякого (тогда, в 30-х!) имени, но со всеми правами и властью в Москве. Третий – молодой, начинающий, смоленский, без имени и прав. И все они сыграли весьма значительную роль в закреплении надолго за С. А. Есениным и слова «сумасшедший», и слова «самоубийца».

Имя первого, друга знаменитого венского психоаналитика Зигмунда Фрейда коллеги, с которым вместе учился и работал у знаменитого психиатра Евгения Блейлера, в его клинике и приятеля Алексея Максимовича Горького, бывшего цюрихского профессора психиатрии, вернувшегося на Родину из Швейцарии в СССР, по приглашению А.В Луначарского, – Иван Борисович Галант. Да, да, учителя и друга нашего научного редактора, Евгения Васильевича Черносвитова (см. Марина и Евгений Черносвитов. «Торрент-сутра СНА. Неизвестные Фрейд и Галант». Ридеро. 2016 год).

Имя второго, «красного профессора психиатрии», первым признавшего Советскую власть и активно включившегося в оказание ей помощи, бессменного руководителя кафедры психиатрии 1-го Московского университета, а, следовательно, всей столичной психиатрии, создателя так называемой малой (пограничной) психиатрии, – Петр Борисович Ганнушкин. Земляка Сергея Есенина.

Имя третьего, личности многообещающей, но трагической, – Виктор Семенович Гриневич.

Начнем, однако, со второго. В 1918 году Петр Борисович Ганнушкин становится профессором психиатрии. В это время закрываются и разрушаются монастыри. Раньше, до появления психиатрических больниц в России и богаделен, убогие, слабоумные и умалишенные, находили приют в монастырях. Там же находили убежище и те, у кого были нелады с законом и властями. Петр Борисович, видимо, прекрасно понимал, что и для некоторых жителей светлого настоящего и будущего, понадобятся и приюты, и убежища. Так клиническая психиатрия вышла за пределы психбольниц – в общество. У нее появились социальные функции, которые постепенно становились и социально-политическими. социально-идеологическими. «Пограничные» личности – это те, которые и не психически больные, но и не «нормальные». Когда у них (по их ли причине, по причине ли власть имущих) возникают сложности в обществе и с обществом – двери психиатрических больниц для них открыты (это, правда, не совсем сумасшедший дом, но «дневные стационары» при психиатрических диспансерах, как во времена Ганнушкина, или, так называемые «санаторные отделения» при психбольницах, как во времена А. С. Снежневского). Петр Борисович Ганнушкин, по нашим данным. консультировал С. А. Есенина четыре раза: с конца декабря 1923 года по 21 декабря 1935 года. Ганнушкин выставляет Есенину разные психиатрические диагнозы: «астеническое состояние у аффективно-неустойчивой личности», «суицидальная попытка у аффективно-неустойчивой личности» (это когда Есенин, поскользнувшись у дома №4 по Брюсовскому переулку на обледенелом тротуаре, падая, поранил руку стеклом и попал сначала в Шереметевскую больницу, а затем был переведен в Кремлевскую, где, естественно, Петр Борисович являлся консультантом, – после этого шрамы на запястье левой руки, так и связывали с попыткой перерезать себе вены), «делирий со зрительными галлюцинациями, вероятно, алкогольного происхождения» (то бишь, «белая горячка») и, наконец, «маниакально-депрессивный психоз». Да, вот такая примерно последовательность. А мы ведь знаем истинные причины поступления С. А. Есенина в клиники 1-го Московского университета (все четыре клиники принадлежали университету). Это отнюдь не расстройство психики и не душевные, так сказать, кризисы, а нелады со следственно-карательными органами. Петр Борисович Ганнушкин, не раз беседовал и с родственниками поэта. По-видимому, с его слов сестра Есенина, Екатерина Александровна, советуя брату очередной раз лечь в психиатрическую больницу, сказала, что «психов не судят» (о роли Екатерины Александровны в судьбе брата, мы знаем от ее племянницы, Светланы Петровны Есениной и… от Вадима Алексеевича Козина – подробнее ниже).

Примечания