Окопная правда войны. О чем принято молчать

© Смыслов О.С., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2017

Сайт издательства www.veche.ru

Светлой памяти Сергея Ивановича Смыслова, геройски погибшего 1 декабря 1942 года, и всем солдатам-окопникам, павшим и живым, посвящается…

От автора

Правда – истина на деле, истина во образе, во благе; правосудие, справедливость.

Окоп – фортификационное сооружение открытого типа для ведения огня и защиты личного состава и военной техники от средств поражения.

Через несколько лет мы будем торжественно отмечать очередной юбилей Победы в Великой Отечественной войне. Но война еще не ушла с нашей земли.

Очень часто бывая на Смоленщине, мне приходилось видеть обвалившиеся, обмелевшие и заросшие травой окопы, ржавые гильзы и ржавые пробитые каски. Груда металла, борта полуторок, резина и множество предметов военного снаряжения до сих пор разбросаны по лесам и в воде, в местах отступлений, переправ и кровопролитных сражений. Но самое главное это кости и черепа солдат, которые каждый год находят, и не только поисковые отряды.

Я пишу об этом с болью в душе как внук солдата-окопника, как сын ветерана Вооруженных Сил СССР, как офицер.

Мы, живущие в стране, победившей фашизм, до сих пор не похоронили с почестями своего последнего солдата, потому что и в XXI веке не знаем точное число погибших.

Мы до сих пор не наградили всех тех, кто кровью и потом заслужил свои медали и ордена в годы войны, потому что не всех еще разыскали. Да и разыщем ли?

Между тем каждый год от нас уходят ветераны. Почти не осталось окопников. А сколько их встретит следующий юбилей? Мы не знаем.

«Окопная правда» в литературе пришла к нам от плеяды молодых писателей фронтового поколения. Свою правду войны они противопоставили лакированным произведениям обласканных властью писателей. За что их клеймили. Однако, несмотря ни на что, они смогли донести до миллионов правду из окопа. Они доказали своими произведениями, что и там есть правда, которую нужно разглядеть. Собственно, война начинается с окопа, с передовой, с «передка». Там жили и умирали солдаты: восемнадцатилетние, тридцатилетние, сорокалетние. И еще моложе, и еще старше…

Однажды писатель Константин Симонов, выступая на конференции, сказал: «Никто не имеет права сказать, что знает войну досконально. Войну в целом знает народ, и народ надо расспрашивать о ней».

Не одно десятилетие и я расспрашивал народ о войне, работал в архивах, посещал библиотеки, много читал и записывал. И вот наконец решился донести до читателя накопленную мной «окопную правду» солдат, офицеров, генералов и маршалов Великой Отечественной войны. Но прежде в жанре литературной мозаики я попытался посмотреть изнутри на 22 июня 1941 г. и катастрофу Западного фронта. С чего, собственно, и начиналась наша Великая Победа над НАШЕСТВИЕМ Германии. Именно таким необычным словом назвал вторжение германских войск на территорию Советского Союза русский писатель Борис Васильев. В статье «Последний парад», опубликованной им в «Новой газете» в юбилейном 2005 г., он писал: «Потому что было НАШЕСТВИЕ, какого Россия не знала со времен зачатия своего. По сравнению с ним татаро-монгольское вторжение оказалось всего лишь набегом. Татары не трогали церквей и монастырей, и победитель немецких рыцарей на льду Чудского озера Александр Невский быстро уговорил их принять Россию в Орду на правах вассального государства.

Всякое историческое событие имеет свою отдачу. Мы испытали потрясение, которое сотрясает нас до сей поры».

И каждый раз, ступая на целину истории Великой Отечественной войны, мы только приближаемся к истине, разрушая мифы и разоблачая ложь, создаваемые «для нашего же блага» десятилетиями. Но история – наука точная. И мы, потомки Победителей, не имеем права забывать об этом. Ведь память – это участие. Участие не в переписывании истории, а в воссоздании ее на фактах «окопной правды».

1. Брестская крепость, Аджимушкайские каменоломни и заградотряды (О беспримерном героизме, трусости и борьбе с ней)

Случайно или закономерно, но первый величайший подвиг в Великой Отечественной войне совершили бойцы и командиры именно Брестской крепости.

22 июня 1941 г., буквально через четыре минуты после начала артподготовки с той стороны, штурмовой отряд немцев в составе пехотной роты и саперов на 9 резиновых моторных лодках приступил к выполнению поставленной задачи по захвату мостов. А еще через 11 минут вторая пехотная рота противника с саперами взяла железнодорожный мост через Буг. Всего же немцам понадобилось 45 минут, чтобы с о громными потерями захватить два моста, соединяющие Западный (Пограничный) и Южный (Госпитальный) острова с центральной частью Брестской крепости – Цитаделью. При этом, повторюсь, их потери были огромными…

Всего же на взятие крепости военачальники Гитлера планировали не более восьми часов. Но неожиданное ожесточенное сопротивление и огромные потери сорвали эти планы.

22 июня в 4 часа утра немцы открыли ураганный артиллерийский и минометный огонь по казармам и по выходам из казарм, по мостам и входным воротам крепости. Прицельно били они и по домам начсостава. Цель самая что ни на есть обыкновенная: вызвать замешательство среди бойцов и командиров и уничтожить их.

В результате командиры не могли попасть в казармы, а бойцы в одиночку и группами, чаще всего раздетыми, самостоятельно выходили из крепости.

Как сообщалось в одном из кратких боевых отчетов: «В результате личный состав 6-й и 42-й дивизий, а также других частей остался в крепости в качестве ее гарнизона не потому, что ему были поставлены задачи по обороне крепости, а потому, что из нее невозможно было выйти».

Русский писатель Борис Васильев впервые попал в крепость летом 1961 г. «Ничего еще не было построено, подправлено, отретушировано: глубокая, торжественная и, как мне показалась, гордая тишина стояла в крепости, и только осколки, которыми была усеяна вся земля, хрустели под нашими ногами», – вспоминает он.

Далее Борис Львович пишет: «Мы попали в крепость через Северные ворота: тогда это был единственный вход в нее. Левее нас оказался тот самый форт (редут), в котором упорно оборонялась последняя организованная группа защитников под командованием майора П.М. Гаврилова, и мы прошли сначала в него и опять попали в тишину, но тишину, грохотавшую очередями, взрывами и выстрелами внутри каждого из нас, и я рассказывал все, что знал, тихо, боясь потревожить этот внутренний грохот. Потом мы перешли к развалинам домов комсостава, постояли там, вспомнив капитана Шабловского и его жену Галину, перешли по мосту Мухавец и оказались на территории Цитадели. Трехарочные ворота были взорваны еще в 1954 г., когда в крепости еще стоял наш гарнизон, распоряжением какого-то безродного в полном смысле этого слова начальника, слева располагалось здание, где совсем недавно разместился музей, но мы пошли прямо. Мы осмотрели разбитую церковь, за обладание которой отдали жизнь сотни наших бойцов, оттуда прошли в руины казарм 333-го полка. Почти у каждого окна сохранившегося подвала с потолка свисали сталактиты расплавленного кирпича – следы огнеметных обстрелов: здесь скрывались уцелевшие женщины и дети, отсюда они вышли сдаваться, когда не осталось ни еды, ни перевязочного материала, а за котелок воды из Мухавца приходилось расплачиваться жизнью. Здесь командовал бесстрашный старший лейтенант Потапов, здесь же воевал и Гаврош Брестской крепости 15-летний Петя Клыпа. Затем через развалины Тереспольских ворот вышли на берег Буга, вдоль Кольцевой казармы, иссеченной осколками, дошли до Холмских ворот, до места расстрела комиссара Ефима Фомина, и уже оттуда вернулись в музей».

Проект крепости на Буге, разработанный военными инженерами Опперманом, Малецким и Фельдманом был утвержден в 1833 г. Однако впервые предложение о строительстве оборонительных укреплений у слияния рек Буга и Мухавца возникло задолго до Отечественной войны 1812 г. А в ходе нее подтвердилась и целесообразность строительства крепости. Она была торжественно заложена 1 июня 1836 г., а построена в 1842 г., то есть через шесть лет.

Брестская крепость имела площадь около 4 квадратных километров. Ее мощную основу составила Цитадель, расположенная на острове, омываемом с юго-запада Бугом, с юго-востока Мухавцом, а с севера ее рукавом. Опоясанная сплошной кирпичной двухэтажной казармой и в тоже время оборонительной стеной длиною в 1800 метров, крепость насчитывала 500 казематов с подвалами и сетью подземных ходов и была способна разместить до 12 тысяч человек своего гарнизона, защищенных двухметровыми стенами.

Русла двух рек прикрывали Цитадель рвами, заполненными водой. Но основой ее прикрытия стал земляной оборонительный вал, тянувшийся более чем на шесть километров с высотой в десять метров по внешней окружности. Кольцо бастионов и других крепостных сооружений прикрывало крепость с внешней стороны. Брестские и Холмские ворота туннелями выводили из цитадели к мостам через Мухавец и далее на бастионы крепости, а Тереспольские находились против моста через основное русло Буга. Всего же четверо ворот вели к предмостным укреплениям

В 1864 г. крепость усиливают, а в 1878 г. вокруг нее сооружается оборонительный пояс с 9-ю фортами в нескольких километрах от кольца бастионов. Форты (отдельные железобетонные сооружения) должны были не просто сдерживать противника, но и не допускать ведение по крепости артиллерийского огня.

В самой крепости находились: Белый дворец, Комендантский дом, крепостная церковь, Арсенал и Инженерное управление.

На рубеже XIX–XX веков Брест стал крепостью первого класса и главным форпостом России на западной границе.

В конце августа 1915 г. при отступлении русской армии Брестская крепость была оставлена без боя, а ее некоторые оборонительные сооружения взорваны. В том числе и большинство фортов.

В период Гражданской войны и в начале Второй мировой войны отдельные участки крепости также подвергались разрушению. Частично пострадали здания Белого дворца и Инженерного управления. С 1920 г. по 1939 г. в крепости размещались войска Польской армии. При них-то и были значительно восстановлены казарменный фонд крепости и часть фортов.

Более того, они построили дополнительно несколько казарм для солдат и жилые дома для офицеров.

В сущности, когда Красная Армия вошла в Западную Белоруссию, Брестская крепость перестала быть крепостью. Более или менее поддерживались казармы, все служебные и жилые помещения, склады и арсенал. «Это привело к тому, – пишет Борис Васильев, – что земляные валы крепости осели, заросли деревьями и кустарниками, многие рвы обмелели и заболотились. Никаких оборонительных сооружений в ней уже не строилось».

Генерал-полковник Л.М. Сандалов вспоминал: «Осмотр крепости оставил у нас не очень отрадное впечатление. Кольцевая стена цитадели и наружный крепостной вал, опоясанный водными преградами, в случае войны создавали для размещавшихся там войск чрезвычайно опасное положение. Ведь на оборону самой крепости по окружному плану предназначался лишь один стрелковый батальон с дивизионом. Остальной гарнизон должен был быстро покинуть крепость и занять подготовляемые позиции вдоль границы в полосе армии. Но пропускная способность крепостных ворот была слишком мала. Чтобы вывести из крепости находившиеся там войска и учреждения, требовалось по меньшей мере три часа…» Тем не менее к началу войны в Бресте скопилось огромное количество войск, не считая госпиталя. Вследствие чего для размещения личного состава были приспособлены часть складских помещений, а также восстановлены некоторые форты крепости. На нижних этажах казарм даже устраивались нары в четыре яруса, что достаточно четко подчеркивает плотность размещения…

Тереспольские ворота. Именно здесь, где дни и ночи сражались пограничники 9-й погранзаставы, 3-й комендатуры Брестского погранотряда и бойцы 333-го стрелкового полка, была найдена надпись: «Нас было пятеро: Седов, Грутов И., Боголюб, Михайлов, Селиванов В.

Мы приняли первый бой 22.VI.1941 г. – 3.15.

Умрем, но не уйдем!»

Там же на куске штукатурки чем-то острым было написано: «1941 год. 26-го июня. Нас было трое. Нам трудно, но мы не пали духом. И умираем как герои».

На штукатурке здания костела, что в центре крепости, другие ее защитники и герои написали: «Нас было трое москвичей – Иванов, Степанчиков, Жунтяев, которые обороняли эту церковь, и мы дали клятву – не уйдем отсюда. 1941 год. Июль».

Но ниже была еще запись: «Я остался один, Жунтяев и Степанчиков погибли. Немцы в самой церкви. Осталась последняя граната, но живым не дамся.

Товарищи, отомстите за нас. 1941 г.».

Но не только сами герои оставляли памятные надписи перед своей смертью, тем самым опровергая на века какие-либо сомнения в их мужестве и стойкости в те страшные первые дни войны. Главный диверсант Гитлера – Отто Скорцени, принимавший участие в штурме советской крепости, был совершенно искренен, когда признавался в очевидном: «Мы захватили все внешние оборонительные сооружения, но мне приходилось пробираться ползком, ибо вражеские снайперы били без промаха. Русские отвергли все предложения о капитуляции и прекращении бесполезного сопротивления. Несколько попыток подкрасться к крепости и завладеть ею штурмом закончились неудачей. Мертвые солдаты в серо-зеленых мундирах, усеявших пространство перед крепостью, были красноречивым тому свидетельством. Русские сражались до последней минуты и до последнего человека».

Л.М. Сандалов

В течение только 22 июня германская 45-я пехотная дивизия при штурме крепости потеряла лишь убитыми более 300 человек. Эти потери впервые для нее оказались небывалыми. До 30 июня немцы потеряли 482 человека убитыми и свыше тысячи ранеными. В сравнении с общими потерями германской армии на Восточном фронте на этот день (8886), вклад защитников Брестской крепости составил более 5 процентов.

В этот же день немцы заявили о полном взятии крепости. Но сопротивление советских бойцов и командиров продолжалось там еще очень долго.

В районе Трехарочных ворот оборону возглавил капитан Зубачев, в северной и северо-восточной частях Цитадели – лейтенант Виноградов; у Тереспольских ворот – старший лейтенант Потапов, на Кобринском укреплении – майор Гаврилов.

«Организованные группы вели активную оборону, – пишет Б. Васильев. – Не хватало оружия и боеприпасов, практически не было еды, защитники очень страдали от жажды, а ту воду, что удавалось с огромным риском добывать, отдавали пулеметам, детям и раненым. Стояла жара, в Цитадели разлагались тысячи трупов, от смрада многие теряли сознание. В подвалах прятались женщины и дети. И хотя женщины не только ухаживали за ранеными, но и отважно помогали отбивать атаки, их необходимо было вывести из крепости хотя бы во имя спасения детей. Когда надежда на помощь извне окончательно была утрачена, женщины и дети с белым флагом вышли из подвалов. Немцы не стреляли, и бойцы успели в это время напиться и запастись водой. Следует отметить, что многие из этих женщин через год были расстреляны под Жабинкой».

«Все меньше защитников оставалось в крепости. Тут вместе с ними были дети и женщины, тут же умирали раненые. Кончались патроны. Не было пищи, не было воды. Вода текла от стен в десяти метрах, но добыть ее было нельзя. Смельчаков, ночью рискнувших ползти к берегу с котелками, сейчас же настигали пули. Пробовали рыть в казематах колодцы, на веревках бросали в реку простыни, подтянув назад, выжимали из них в котелок грязную жижу. Из-за гари, пыли и трупного смрада невозможно было дышать. Но как только немецкие автоматчики поднимались, обреченная крепость открывала огонь. Уже пал Минск. 16 июля немцы вошли в горящий Смоленск, а крепость продолжала бороться. В десятки раз превосходящие силы немцев расчленили оборонявшихся, но не могли их сломить. К бойницам и амбразурам фашисты подвели огнеметы.

Нельзя без содрогания думать о том, что было в подземных казематах. Кирпич от огня и тот плавился и застывал черными сосульками. Крепость истекала кровью, но не сдавалась», – подчеркивал в своей книге В. Песков.

Выцарапанные на стене казармы слова «Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина! 20/VII-41» стали символом защитников Брестской крепости.

А день 23 июля 1941 г. считается заключительной датой обороны. В этот день без сознания был пленен майор Петр Михайлович Гаврилов. Однако, по утверждению жителей Бреста, «до конца 1941 г. из крепости в военные госпитали города доставляли раненых немецких солдат. Те, кого мобилизовали убирать трупы и оружие, рассказывают, что зимой 1941–1942 гг. они видели перебегавших из развалин в развалины людей в изодранном обмундировании» (Б. Васильев).

Командир 45-й дивизии генерал Шлиппер в очередном боевом донесении подчеркивал:

«Наступление на крепость, в которой сидит отважный защитник, стоит много крови. Это простая истина еще раз доказана при взятии Брестской крепости. Русские в Брест-Литовске дрались исключительно настойчиво и упорно, они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению».

А ведь крепость не сдалась. Более того, ни одно из знамен воинских частей, сражавшихся в крепости, не досталось немцам.

В феврале 1942 г. 45-я германская пехотная дивизия была разгромлена под Орлом. Тогда же в качестве трофея советские солдаты захватили весь архив этого элитного соединения. А спустя некоторое время выдержки из боевого донесения о взятии Брестской крепости были опубликованы в газете «Красная Звезда».

Именно тогда в Советском Союзе впервые узнали о великом и нравственном подвиге ее героических защитников.

В мае 1942 г. немецко-румынские войска под командованием генерала от инфантерии Эриха фон Манштейна перешли в наступление в Крыму. Несмотря на двукратное превосходство советских войск, они нанесли главный удар по левому флангу Крымского фронта, где держала оборону 44-я армия. Не менее половины всех сил противника обрушилась на южную оконечность линии фронта, а на северном и центральном участках Манштейном была проведена лишь демонстрация наступления, которое получилось лишь после прорыва южной группировки Крымского фронта.

Уже к вечеру первого дня противнику удалось прорвать советскую оборону на 5 км участке и на глубину до 8 км. Танки моторизованной бригады «Гроддек» сразу же ринулись к Керченскому проливу, где находились переправы, соединяющие Крымский фронт с таманским берегом. Еще до проливного дождя, который пошел 9 мая, немцам удалось отрезать 44-ю армию от тыловых позиций. Решению этой задачи способствовала также высадка шлюпочного десанта, в составе всего лишь батальона, который оперативно поддержал наступление.

11 мая 22-я танковая дивизия достигла северного побережья Керченского полуострова. За ней шла 170-я пехотная дивизия и 8-я кавалерийская бригада румын. Вечером 14 мая немецкие танки появились на западных окраинах Керчи, а 16 мая 170-я пехотная дивизия взяла город.

Перед угрозой окружения всего Крымского фронта и его полного уничтожения советским командованием было принято решение до последней капли крови оборонять рубеж: берег Азовского моря западнее Юрагина Кута – поселка Аджимушкай и Колонка, чтобы отстоять переправы, через которые на Тамань уходили основные силы фронта. Такая задача была поставлена командующему 51-й армии.

14 мая сводный отряд на этом оборонительном рубеже возглавил бывший командир 138-й горнострелковой дивизии, а с марта 1942 г. – начальник отдела боевой подготовки штаба фронта полковник П.М. Ягунов. В его отряд вошли: резерв командно-политического состава фронта, 1-й Запасной стрелковый полк и подразделения отступающих войск.

Прикрывая отход фронта, отряд Ягунова смог продержаться до 18 мая, когда оборона города, по существу, закончилась.

15 мая сводный отряд был атакован двумя ротами противника при поддержке 16 танков. Село Аджимушкай было потеряно. На следующий день попытка выбить немцев оказалась безуспешной, из-за отсутствия артиллерийской поддержки. Утром 16 мая бойцы и командиры Ягунова сражались в полуокружении. Связь с подразделениями и частями, кроме охранявших подступы в каменоломни, была утеряна. Тогда же утром Ягунов получил приказ: «Отход и эвакуация вашего участка обороны по особому приказу».

«Полковник Ягунов честно выполнил приказ, обороняя поселок Аджимушкай, – рассказывал после войны генерал Д.Г. Козлов. – Он не имел приказа на отход, а на вывод из окружения у него едва ли были силы, так как он не имел ни пушек, ни танков. Связь с Ягуновым была прервана, и восстановить ее не удалось, несмотря на усиленные попытки арьергарда 51-й армии прорваться к окруженным…»

В полночь 21 мая, в помещении, специально оборудованном под штаб, было проведено первое совещание командного и политического состава. Под желтый свет электрической лампы присутствующие командиры (полковник Ягунов, старший батальонный комиссар Парахин, полковник Верушкин, подполковник Бурмин, майор Колесников, майор Пирогов, главврач госпиталя Асеев) решали: выходить ли из окружения, прорываясь на Большую землю или же держаться до прихода своих, превратив каменоломни в неприступную крепость.

Ягунов, обращаясь к командирам, сказал, что войска фронта, по всей видимости, на Таманском полуострове, а, значит, поставленная задача отрядом выполнена. Потом он предложил высказаться остальным. Майор Колесников предложил прорываться. Майор Пирогов тоже предложил выходить из окружения, учитывая, что провианта хватит максимум на 12 дней. За прорыв высказался и военврач Авсеев.

Подполковник Бурмин обрисовал ситуацию оптимистичнее всех: «На длительную оборону мы не способны, но, по-видимому, нам и не придется здесь долго оставаться одним. Наши войска снова перейдут в наступление. Им будет необходима помощь, которую мы и окажем. Мы ударим по вражеским тылам, расстроим оборону побережья. А чтобы успешно выполнить эту задачу, надо всех людей, что находятся в катакомбах, – а их, наверное, тысяч восемь или десять, – учесть, разделить по подразделениям и свести в единую боевую часть».

«Необходимо превратить катакомбы в крепость и отсюда, из-под земли, бить врага в спину, пока не придет помощь с Большой земли или пока останутся силы. Это трудно, будут жертвы, но это возможно», – заключил Ягунов.

После сведения всех подразделений и групп в отдельный полк обороны Аджимушкайских каменоломен, а также назначения командного и политического состава полка, была готова и перепись всех бойцов и командиров. В нем было учтено до 12 тысяч фамилий. Тем не менее люди все прибывали. В результате полный список составил 15 тысяч человек.

Кроме резерва фронта и 1-го запасного стрелкового полка, в каменоломнях находились бойцы и командиры 77-й и 138-й горнострелковых дивизий, 156, 404 и 398-й стрелковых дивизий, 72-й кавалерийской дивизии, 83-й бригады морской пехоты, части 151-го укрепрайона и других.

Керченские каменоломни. Здесь не одно столетие добывали в Аджимушкае известняк-ракушечник, из которого строился город. Пласты его подходили прямо к поверхности. Весьма удобный камень по легкости, прочности и мягкости можно было резать обычной пилой. В результате многовековой добычи известняка образовались подземные лабиринты огромной протяженности.

«Разветвленные подземные лабиринты с запутанными ходами-штольнями, расположенными иногда в два-три яруса, уходящие в глубину на многие десятки метров подземные галереи тянутся на километры, и несведущий человек безнадежно заблудится во мраке подземного города, – пишут авторы книги “Доблесть бессмертна” Г.Н. Князев и И.С. Проценко. – Черная зловещая бездна – такими каменоломни казались завоевателям всех времен, ступавшим на крымскую землю. Сюда, как в крепость, еще в Средине века уходили непокоренные. (…)

Аджимушкай. В переводе – “горький серый камень” – известняк серого цвета, который вырабатывался в местных каменоломнях…»

До отступления штаб Крымского фронта использовал поземные помещения для размещения тыловых служб, различных складов и баз снабжения. Через широкие входы в каменоломни свободно въезжали грузовые автомашины и конные повозки с оружием, боеприпасами, продовольствием.

Итак, командование подземного гарнизона решило продукты питания растянуть на месяц. Также были определены места складов продовольствия, боеприпасов, госпиталей, медпунктов и места раздачи пищи. Разработали четкий план размещения батальонов, служб и системы обороны, разбив каменоломни на три боевых участка. Организовали посты наблюдения за противником и разведку. Утвердили распорядок дня. Во избежание проникновения вражеских лазутчиков ввели систему пропусков и паролей.