Пятна Роршаха. Люся и Потапов

– В ближайших школах, – говорила крестная, – зарплата маленькая. Тебе надо ближе к центру. В конце концов, Мишу я могу оставить у себя, неделю учится, а выходные с тобой…

Услышав слова крестной, Мишка втянул голову в плечи, боясь повернуться от окна.

– Спасибо, крестная… но мы не расстанемся, мы будем вместе, правда, Миш?

Расслабив плечи, он кивнул, не отрываясь от картинки за вечерним окном, которая вдруг задрожала мутным миражом от брызнувших слез.

– А про школу мне и Оля говорила… и про Москву тоже, – пряча влажные глаза, произнесла я.

– Сейчас важно – спокойствие. Вспомни про Карлсона, главное – спокойствие. Хочешь не хочешь, жизнь надо строить. Планируй свой день по мелочам. Вот завтра – что у тебя по плану?

– Хочу заехать в ОВД к следователю, который рассматривал дело о несчастном случае.

Здание Центрального ОВД находилось во дворе среди жилых домов, двух школ, больницы и лесопарка.

Полнолицый, лысоватый, с мелкими чертами лица, в сером костюме следователь важно расхаживал по кабинету, не обращая внимания на меня, зависшую у порога посетительницу с яркой сумкой в этномотивном стиле. Крохотный мобильный телефон ёрзал по его округлой щеке, забавно напоминая электрическую бритву. Закончив монологическую речь, он сел за стол и, не поднимая взгляда, с металлическим оттенком в голосе произнес в мой адрес:

– Что у вас?

Пробежав узкими от недоверия глазками документ, следователь внимательно осмотрел последний лист. Увидев свою подпись, он приподнял прямые брови и указал жестом на стул.

Присев на краешек, я слегка перевела дыхание, мысленно успокаивая сердце частить пореже.

– Я хотела бы написать заявление, чтобы дело моей сестры пересмотрели… я уверена, это не несчастный случай…

Следователь, пролистав снова, вернулся в начало, потом в конец акта, вторично удостоверяясь, что сей документ подписал именно он и говорить все-таки придётся, но продолжал тянуть паузу.

– Дело в том, что Оля, моя старшая сестра, приехала в Москву на семинар повышения квалификации. Парк, в котором нашли… сестру, – я изо всех сил старалась отключить наплывающие чувства. – Парк находится совсем не по пути… крестная живет в другой стороне города… Может, ее кто-то заманил в парк? Может, коллеги…

Я поперхнулась, уловив еле видимое движение его рук, и замолчала. Голос следователя неприятно прозвучал в долгой напряженной тишине.

– Все опрошены. Всё подписано, согласовано. А что было на уме у погибшей, следствие такой ерундой не занимается. Нет смысла продолжать разговор, – он встал из-за стола и, чуть наклонившись, положил акт на край стола передо мной.

– Подождите! – вскочив с места, неожиданно громко произнесла я. – Почему вы не хотите рассмотреть другую версию… это совсем не похоже на несчастный случай…

Порывисто взяв листы документа со стола, близоруко уткнувшись в бумагу, он начал раздраженно зачитывать вслух.

– «Потерпевшая по итогам экспертизы находилась в состоянии алкогольного опьянения… Падение произошло с высоты роста потерпевшей, лицом вниз…»

Оторвав взгляд от шрифта, он сухо добавил:

– Шла, темно… Оступилась, упала… За то, что в неположенном месте валялся кусок бетона с торчащей арматурой, виновные наказаны… что еще?

– Не могла моя сестра находиться в опьяненном состоянии…

– Подпись на документе ваша? Ваша! Вы подписали, что ознакомлены с несчастным случаем, подписали, значит – согласны. Можете быть свободны!

– Вы обязаны разобраться еще раз. Я… я пойду к вашему начальству…

– Да ваше право.

Тыкаясь от одной двери кабинета к другой, мне удалось найти обладателя второй подписи на документе, чья компетенция не вызывала сомнения в силу указанного звания.

Обладатель государственной власти коротко объяснил незнающей гражданке, то есть мне, что права непосредственно отстаиваются в кабинете капитана Занковского.

– Гражданка Синицына, я в доступной форме объяснил вам, что дело закрыто! А если вы не можете смириться, это не повод отвлекать всех от важной работы.

На письменном столе капитана, с краю, появилась высокая чашка с дымящимся напитком. Аромат бодрящего кофе приятно плыл по кабинету. Занковский сидел за столом и минуту назад предвкушал насладиться обжигающим напитком. Сумятицу в наслаждение привнесла непрошеная Синицына, чье появление у начальства неприятным осадком портило этот день.

– Была организована доследственная проверка, по результатам которой было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления!

Поглядывая на чашку, капитан звучно крушил нотами голоса атмосферу равноправия.

– Я могу рассмотреть единственную версию, – язвительная полуулыбка облизнула его тонкие губы. – Что ваша сестра сама решила свести счеты с жизнью в такой форме, чтобы привлечь внимание к своей персоне. А не было ли у вашей сестры психического расстройства? Проверяли только по столичным диспансерам. Может, в вашем городе сестра была пациенткой такого заведения?

Моргая глазами от возмущения, я не успевала бежать за резкими мыслями капитана, облаченными в чудовищные фразы.

– И если вы, гражданка Синицына, будете продолжать ходить и мешать органам власти, то я начну рассматривать дело совершенно в другом ключе. А именно, а не было ли у вас умысла довести сестру до самоубийства? И потребую психиатрическую экспертизу на ваш счет.

Непроизвольным мышечным движением я стиснула свою сумку, где в дальнем кармашке, в темноте моей тайны, хранились таблетки, как следствие работы невропатологов и психиатров того долгого реабилитационного периода моего детства.

– В деле вполне уместно указать 110 статью, – безжалостно наступал следователь. – Доведение до самоубийства, и тогда у вас не будет возможности строчить жалобы!

Мне захотелось спрятаться, как в те первые минуты болезненной потери, но внутренний протест против его лжи и нежная ответственность за Мишку придавали силы.

– Как вы можете так говорить?! Когда погибла наша мама, Оля не отдала меня в детский дом, а заменила мне маму, она самый дорогой человек для меня… Вы ничего не знаете! Не желаете понять! У нее остался десятилетний сынишка…

– Вот теперь вы замените ему мать, – цинично произнес капитан.

– Вы… вы просто бездушный лицемерный человек! Как можно…

Внезапно моя сумка то ли от внутреннего напряжения моего возмущенного тела, то ли как знак, что пора остановить удушающий разговор, перевесилась вперед и, зависнув над столом, опрокинула чашку с кофе. Жидкость мгновенно растеклась по чистому столу, капитан едва успел вскочить с места. Но капли достигли незапланированной цели и в некоторых местах поглотили серый цвет ткани его брюк. Только лаковые ботинки, с презрением подняв носы, остались безукоризненно чисты. Но капитан, тем не менее, как фокусник, выхватил из кармана носовой платок и ревностно протер драгоценную пару обуви.

– Пшшш-ла отсюда.

Шипение вынесло меня из кабинета, будто волной.

Безысходность – это край пропасти, когда остатки твердой почвы рассыпаются под ногами, когда проваливаешься в липкий страх безнадежности…

Я сидела в коридоре, не чувствуя пространства вокруг…

– У меня сегодня счастливый день, если бы не майор Потапов, здесь работает. …Ведь никто не верил, что муж меня избивал. Научился бить так, что синяков не было, ой, если бы не майор… я бы здесь не сидела. Он один поверил мне. А как мы моего мужа с поличным брали, как в кино… Вот последнюю справку принесла, муж уже в изоляторе, домой без страха иду, даже непривычно…

Незнакомый голос внезапно остановил мою ускользающую поверхность. Совсем близко вполоборота сидела женщина и говорила о чуде, которое с ней произошло.

«Майор Потапов», – слабо прошептали мои губы. «Майор Потапов»…

– И правильно, – созвучно моим мыслям повторила крестная. – Всегда надо искать выход! Ты подготовься, Люсенька, и, не откладывая, иди на прием к этому самому Потапову, а вдруг он человечный, не то что капитан Занковский. Как фамилия не по праву принадлежит человеку. У одного звонкая, и предполагаешь, что и человек чистый, как музыка, а у другого, как услышишь, то лесоповал да мишки косолапые представляются. Иди, иди, милая, к этому Потапову… Только начинай сразу с фактов, милиционеры, тьфу, полицейские признают факты, эмоции в сторону убери. Тебе надо рассказать, что сестра – серьезная, спокойная, что она вырастила тебя…

Человек часто привязывает свои надежды к явлениям природы. Кто любит дождь, тот верит, что дорога будет удачной, кто-то, видя радугу, загадывает желание, которое непременно сбывается. Я любила солнце, как миллионы. И загадала, ложась спать, если утро будет ярким и солнечным, то это знак, который поможет распутать клубок невероятных вопросов, начиная с гибели сестры до предопределения будущего Людмилы Игоревны Синицыной.

Бодрящий звук будильника на телефоне я выключила заранее. Легко поднявшись, я старалась не шуметь. И с любимой сумкой осторожно выбралась из спящего общежития. Распахнув подъездную дверь, я зажмурилась от яркой вспышки. Солнечные лучи будто поджидали меня и сразу накинулись своей теплотой и лучезарностью. Я рассмеялась улыбающемуся солнцу и бодро зашагала к остановке маршрутки.

Достоверно описывать события у меня получается лишь благодаря личному участию, реже по воспоминаниям близких людей, но иные эпизоды можно воспроизвести, только вообразив.

Совершенно не зная детство того человека, о котором далее пойдет речь, я могу домыслить трагический эпизод его жизни, основываясь на анализе реальных событий и выводах экспертов. Эпизод, послуживший пусковым моментом и приведший к трагическим последствиям не только его судьбы.

«…Он бежал вдоль покосившихся домов, чья ветхая древность немым укором стояла на окраине деревни. И летом разбитая проселочная дорога пугала рытвинами да канавами. После дождя глинистая почва проседала под его сапогами, он то и дело скользил, рискуя упасть в жижу. На соседнем недавно отстроенном доме сельсовета в коньке крыши вместо флюгерного петушка парил красный флаг, основополагающе напоминая о советской власти, где пятилетка за три, где пионер – всему пример, где общее – превыше собственнического.

Издалека его можно было принять за комбайнёра, который в свой выходной в нарядной цветастой рубашке торопился на свидание. Но по пробивающемуся пушку над верхней губой досадно была видна ошибка. Ему не больше шестнадцати лет, а внушительная с первого взгляда внешность обманчиво прятала мальчишку в обличие возмужавшего щеголя.

Подростковые прыщи, низкий лоб, угрюмое выражение лица не по причине настроения, а скорее, по природе замкнутого характера. Его свидание состоялось, подтвержденное добычей, – в одной руке авоська с закрытой стеклянной банкой с живыми бабочками, в другой руке – сачок…».

…

Второй час я сидела напротив кабинета в коридоре отделения полиции Центрального округа. Дверь с табличкой «Потапов Л. Н.» была закрыта. Ожидание не пугало, не расстраивало, не разочаровывало, оно помогало собрать мысли, которые я с усердием отличницы строго выстраивала в ряд, чтобы речь перед следователем звучала достойно, кратко и вразумительно.

Послышался топот и гул голосов с лестницы, мое ожидание вот-вот будет вознаграждено, подумала я, когда двое полицейских ввели в коридор пятерых задержанных. Их быстро рассадили по имеющимся стульям вдоль стены. По природной вежливости я машинально встала и уступила свое место. В конце узкого коридора у одинокого окна я нашла себе новое местоположение.

За окном в глубине внутреннего дворика отделения возле потрепанного «уазика» беседовали двое. Он и она. По лукавому прищуру было заметно нежное расположение женщины в элегантном костюме в адрес слегка угрюмого мужчины в штатском, который делал вид, что не замечает зондирующего взгляда.

Звонок крестной отвлек моё внимание от интересной пары. Отвернувшись от окна, я заговорщически прошептала, что еще ожидаю и не уйду без разговора с майором.

По коридору, раскручивая связку ключей на пальце, шел молодой мужчина. Когда он уверенным жестом стал открывать замок кабинета Потапова, я, не скрывая удивления, просипела в трубку:

– Мне, кажется, он пришел. Он в пиджаке и… в джинсах… молодой как-то очень… А сколько лет может быть майору?

– Да все они сейчас молодые, да ранние. А в джинсах, значит, не чинуша, по-человечески всё поймет… иди, все должно получиться, с богом… – прошептала в ответ крестная.

Кашлянув для внимания, я появилась в проеме двери и сразу с порога начала тараторить:

– Добрый день, я вас очень прошу, возьмите дело моей сестры, вы можете мне помочь, возьмите под свой контроль.

– Да я, собственно, никаких дел не беру… самостоятельно, пока руководство не прикажет, – дружелюбно ответил мужчина.