Забытая жизнь
– Ты помнишь, когда я тебя нашел?
– Все очень смутно. Ты кажется тащил меня, но сначала наклонился надо мной, еще в самом начале, когда нашел меня.
– Это было девять дней назад. Ты лежал под деревом с перебитой головой.
«Девять дней», – медленно повторил про себя парень.
– А все это время… – выдавил он из себя.
– Ты лежал у меня дома, спал. Редко приходил в себя. Иногда в бреду открывал глаза, что-то говорил и снова засыпал, – Мак почесал бороду кончиком ножа.
Через некоторое время он продолжил.
– Чтобы нам было проще общаться, надо что ли назвать тебя как-то, – охотник задумчиво смотрел, как под сухими палочками разрастался огонь, – когда я жил еще не здесь, у нас в поселении был мужик. Разговаривал только по случаю и то только о лесе, да о тропинках. Наши не любили его, за странного считали. Он, конечно, с приветом, и ходил так странно, как бы раскачиваясь из стороны в сторону, но при этом был великолепным следопытом. Знал все о местности, ориентировался на сотни километров во все стороны от селения, перебродил все тропы и канавы, – Мак взглянул на парня, тот слушал, уставясь на него красными глазами, – один раз ручей пересох, из которого мы всегда набирали воду. Так этот следопыт показал нам сразу три новых источника. И вот когда мужики спрашивали: «слушай, куда идешь?». Он отвечал: «бродить». Поэтому и дали ему кличку Бродяга. Мужик интересный был, своеобразный. Дойти до города: «Бродяга покажет короткую дорогу!». Пещеру, где заляжет медведь в спячку: «Бродяга знает!».
Ветка треснула, и искры посыпались из костра. Пламя лизнуло дно растопки и выскользнуло из под нее резво наверх.
– Что скажешь? – спросил Мак
– О чем?
– Об имени. Бродяга.
Было в нём что-то не от мира сего. Одинокое какое-то.
– Оно будет твоим пока, разумеется, не вспомнишь свое настоящее, – добавил Мак.
– Да, пускай. Только не понимаю, как я связан с этим именем?
Охотник перевел взгляд на парня, выдержал паузу и сказал, оперевшись локтем на колено:
– Забродил ты, парень, слишком далеко. Но об этом позже.
Мак подобрал с земли третью не разделанную тушку кролика. Бродяга провалился в свой мир. На какое-то время он перестал замечать, что происходило вокруг него. «Как же так получилось?» – подумал парень. Солнце вынырнуло из-за верхушек деревьев и разлилось золотом по лужайке. Бродяга прикрыл глаза и постарался вспомнить все, что уже знал. Первое, за что удалось зацепиться, это плывущая размазанная картинка, перемешанная со вкусом крови и тошноты.
Он валялся под деревом, разметав ноги и руки в разные стороны. Голова привалилась к стволу, а подбородок упирался в грудь. Кажется, правая ладонь была в чем-то липком и холодном. Потом появился Мак. Его голос раздавался эхом так, как если бы на Бродягу было надето ведро. Темнота. По горлу течет что-то горькое, обжигающее гортань и грудь. Это буквально вырвало его из забытья. На секунду все стало четким: далеко впереди, в нескольких километрах белели пики горного хребта. «Ну и как ты сюда попал?» – услышал он голос охотника. Но что раньше, что было до этого? Бродяга стиснул челюсти. Так не бывает, чтобы не было воспоминаний. Его качнуло. Уши больно сдавило, и он вернулся.
Мак изредка поглядывал на Бродягу. Тот вот уже двадцать минут сидел, скрючившись на пне и уронив голову на руку. Из гущи леса на лужайку вырвался ветер, пронесся над землей, и качнул пламя, тянувшееся к подвешенным над ним кроличьим тушкам. Бродяга вздрогнул и поднял опухшее лицо.
– Как… Как я попал туда?
– Я не знаю. Ты лежал под деревом, когда я проходил мимо.
– А как я выглядел?
Мак вздохнул и с видом человека, которого отрывают от важного дела бесполезными расспросами, ответил:
– Как мертвец. С затылка по стволу дерева на плечи стекала кровь, лицо в гематомах, левый глаз полностью затек и опух.
– На меня напало животное? Я не понимаю.
Охотник пристально посмотрел тому в лицо. «Неужели и правда не понимает?» – подумал Мак, а вслух сказал:
– Возможно, животное.
Бродяга сгорбился и обхватил колени руками. Его снова начало знобить. С мяса в костер упала капелька жира. Пламя вздрогнуло и зашипело. Охотник встал с пенька и прокрутил три палки с насаженными на них зайцами.
– Спасибо, Мак… – он медленно выговаривал слова, – мне сейчас трудно говорить. Я хочу полежать.
Охотник коротко кивнул. Он чистил ногти ножом и о чём-то думал.
– В дом пойдешь? – бросил как бы между делом Мак.
Бродяга на секунду замер, прежде чем подняться с пня. На свежем воздухе было лучше, свободнее, чем в душной комнате. И как будто боль в голове ощущалась не так резко.
– Я тут лягу.
Бродяга уперся костлявыми ладонями в колени и на дрожащих ногах стал подниматься. Он старался делать это как можно плавнее, чтобы не появилась боль в голове. Мак смотрел на него и на секунду поймал себя на том, что ему стало противно. «Почему противно?» – спросил он себя. Мак понимал, что Бродяга сейчас слаб, но ничего не мог с собой поделать. Охотник поспешил опустить подбородок, чтобы за бородой не было заметно его искривившихся губ. Бродяга напоминал старика. Парень сделал несколько шагов на трясущихся ногах. Сгорбленная спина, на которой отчетливо выделилась цепь позвоночника, вздрагивала судорогой. Впавшие глазницы и бледная кожа, обтянувшая скулы и провалившаяся во впадины щёк. Бродяга не замечал, как трясутся его плечи. Парень замер в четырех метра от костра. Мак угадал причину его неуверенности. «Не знает, как опуститься. Боится упасть». Охотник решил понаблюдать за ним. А парень судорожно пытался думать. Ему стало страшно. Все тело ходило ходуном. В груди бешено колотилось сердце, мышцы ног горели и рвались от резкой нагрузки. «Как мне опустится на траву… Что делать?». Если парень упадет, то травма головы может только ухудшится, и недельное лечение пойдет насмарку. Бродяга не заметил, как подтянул ладони к ушам, будто прячась от громкого звука. «Если я упаду», – и при этой мысли его всего передергивало. Тогда, череп точно расколется, и Бродяга с трудом представил, как с хрустом трескается кость, а изнутри вытекает склизкая красная масса. «Точно! На колени! Упаду на колени!», – вспыхнуло в мыслях, и с каким-то внутренним облегчением парень начал опускаться. Мак наблюдал, как ноги Бродяги подогнулись, затрепыхались и наконец рухнули коленями на землю. Потом, как слепой проверяет трясущейся рукой путь, Бродяга вытянул ладонь вниз, при этом он все время смотрел только вперед, держа голову ровно и не наклоняя её. Наконец рука дотянулась до мягкой и холодной земли, и за ней опустилось тело. Бродяга выдохнул с облегчением. Он лежал на животе, прислонясь щекой к мокрой, пахнущей дождем траве, и наслаждался. Мак отвернулся к костру. Внезапно охотник вздрогнул и подскочил на пне. Мясо подгорало. Он крутанул все три ветки на рогатках и раздраженно сплюнул в сторону.
…Спинки кроликов покрылись черной корочкой. Бродяга лежал в трёх шагах и спал, зарывшись носом в траву. Охотник глянул наверх. Солнце только переползло середину неба.
Мак думал, что можно сказать Бродяге. В поселении охотников парня никогда не видели, значит Бродяга из прибрежного города, что скрывается за горным массивом. Мак буравил взглядом тлеющие угли, погрузившись в размышления. С Бродягой разделался точно не зверь. Охотник видел людей, нарвавшихся на волка, а еще хуже на медведя. Раны совсем другие, никаких разбитых голов и опухших глаз. Скорее, изодранные в мясо руки и ноги. Мак что-то промычал себе под нос и пальцами помассировал переносицу. Значит Бродягу кто-то избил и бросил в лесу. Если это люди из города, то зачем тащить его через горы, поле и бросать под деревом? Мак хмурился, долго взвешивал все за и против, потом его взгляд как-то разом полегчал, расслабился и, охотник кивнув, поднялся с пня.
Бродяга зашевелился и медленно перевернулся на спину.
– Поднимайся, если хочешь есть. Мясо готово, – бросил Мак, заходя в дом.
Они сидели друг на против друга. Мак внимательно смотрел за тем, как Бродяга ел. Парень впился зубами в нежное мясо и принялся жевать. Он громко чавкал, то и дело облизывая сухие губы. Кролик на вкус был сочный, даже немного сладковатый. Бродяга смаковал его во рту, перекладывал языком с одной стороны челюсти на другую. Придавливал к нёбу, выдавливая сок, когда он заметил на себе взгляд охотника.
– Что-то не так? – спросил Бродяга с набитым ртом.
Парень поерзал на пне. Суровый охотник не то чтобы пугал, но Бродяга чувствовал, что Мак как будто злится на него.
– Как чувствуешь себя?
– Лучше, чем до этого, – Бродяга открыл рот, чтобы откусить кусок, но в самый последний момент остановился, – а почему ты спрашиваешь?
– Первое время твой организм отторгал пищу, – Мак палкой поворошил костёр, – и я не мог понять, почему ты сразу же сблёвывал все, что попадало внутрь.
Мак что-то вспомнил, прервался. Подушечками пальцев провел по костяшкам правого кулака. Бродяга заметил, как вдалеке, из глубины леса выпорхнула стайка птиц, закричала раздраженно и понеслась ввысь.
– Тебе начало легчать только после того, как Курт приготовил лекарство.
– Подожди, какое лекарство?
Мак мгновение сидел задумавшись.
– А чёрт его знает. Он мне не сказал, – ответил охотник и взял палку, на которую была насажена вторая тушка кролика
– Но я скорее всего получил… Как же это называется, – все время разговора Бродяга ловил себя на мысли, что из его головы будто пропадали слова, он знал подсознательно, что помнил это слово, но сказать его не мог.
– Сотрясение мозга, – угадал Мак.
– Да, сотрясение. Разве от него есть лекарство? Как микстура может вылечить такое?
– Давай пока оставим эти вопросы.
Они доедали молча, каждый думал о своем. Бродяга смотрел на объеденные косточки кролика, которые он складывал на траву рядом с собой. Парень снова пытался вспомнить, что с ним произошло, но ничего не выходило.
– Можно мне еще? – вдруг спросил он.
Бродяга сидел сконфуженный и поглядывал то на последнего приготовленного кролика, то на Мака. Повязка на голове сползла на лоб и почти закрывала глаза. Охотник протянул руку к лежащей на траве палке, сдул лишний ворох с мяса и дал его Бродяге.
– Думаю, стоит поменять повязку, – сказал Мак.
Бродяга кивнул и с удовольствием. Он на секунду замешкался, не зная с какой стороны получше укусить зажаренную тушку.
Мак прошелся по своему маленькому огороду. Вырвал руками пучки травы, мешающие его посаженным растениям. Проверил, ровно ли стоят колышки, за которые будут цепляться помидорные кусты. Бродяга наблюдал за его размеренными шагами, парень хотел начать разговор, но не знал, как это лучше сделать. Охотник вышел из огорода с копной травы и выбросил её в кусты там, где начинался лес.
– Мак, что мне делать дальше?
Охотник не посмотрел в сторону парня, проходя мимо. Дверь в дом скрипнула.
– Ты приютил меня, выходил… – Бродяга разозлился на себя, что споткнулся на полуслове, он пытался отделаться от чувства неловкости. – Я же не могу жить у тебя вечно.
– Есть идеи?
– Я не мог же просто с неба свалиться, – Бродяга потер виски, голова снова начинала болеть, – ты говорил про город у моря.
– В этих краях есть только два места, где живут люди. Поселение охотников и город у моря.
Бродяга молчал.
– Как я и говорил, ты не можешь быть из охотников, я тебя там никогда не видел, и никто из жителей не слышал о парне с шрамом на плече.
Бродяга вздрогнул. «Шрам?» – пронеслось у него в голове. Он быстро потянулся к правому плечу, вытянул его из под рубахи и увидел розоватый рубец. Рваная полоска шириной с палец тянулась по всей внешней стороне плеча. Небольшая вмятина, ложбинка, которую будто проел червь. Бродяга провёл по ней пальцем. Через каждый миллиметр ощущалась тугая стяжка на грубо зажившей коже. «Шершавый», – подумал Бродяга.
– Почему ты потянулся именно к правому плечу?
Парень открыл рот от изумления. Потом медленно выдавил из себя:
– Не знаю, само как-то.
– Видимо, этим шрамом тебя наградили еще давно, в городе.
– Значит, ты думаешь, я оттуда?
– Я уверен
Бродяга так и сидел, держась за правое плечо. «Значит, вот так все разрешилось. Осталось только попасть в город, и я смогу все вспомнить», – мысли прервались.
– Я не знаю дороги, – сказал парень, поправляя рубашку.
Мак молчал. Он выглядел уставшим, лицо на секунду потеряло уверенное и серьезное выражение. Глаза прежде бесчувственные, холодные подернулись дымкой. «Что с ним?» – Бродяга хотел бы знать, о чем сейчас думает охотник, спасший ему жизнь. Мак рассеяно оглянулся. «Это не твое дело, Мак, ты и так сделал слишком много для него», – убеждал себя охотник. Спустя минуту к охотнику вернулось прежнее холодное выражение глаз, тонкие губы сомкнулись, выказывая свою недружелюбность. Мак отчеканил:
– У тебя два дня, чтобы подготовиться к дневному переходу через горы. Я покажу дорогу.
Бродяга не знал, как реагировать. Этот человек столько для него сделал. Парень смог только сказать:
– Спасибо тебе… За все.
Мак сделал вид, что не услышал. Поднялся и прошагал в дом. «Я просто доведу его до города. А там посмотрим».
Глава 4
– Это тот парень, которого ты…
– Да, это он, – нервничая, произнес Мак, повышая голос, – я не собираюсь об этом говорить, Курт.
Голос охотник противно резанул по ушам лекаря. Курт сегодня мало спал, поэтому чувствовал себя паршиво. Один охотник из поселения нарвался на волка. Еды в этом году было мало, по словам мужиков, и звери стали нападать на людей. Курт закрыл уставшие глаза. Вздохнул, как всегда время операции вспоминать не хотелось. Лужа крови, и человек на столе, чья правая рука разодрана в клочья. Кожа висела лентами, и мясо, вспоротое, торчало ошметками. Курт видит: к нему в дом ночью врываются мужики, начинают орать все разом так, что не разобрать. Снаружи скачут огоньки факелов, выхватывающие побелевшие лица женщин с блестевшими от страха глазами. И все требуют от него помочь, надеятся на него.
Курт стал легче относиться к виду покалеченных человеческих тел и мольбам здоровых. Он давно перегорел, перестрадал, ожесточился, и многое перестало его трогать. После сложных операций Курт обычно не спал. Часто сидел и недвижно смотрел в одну точку. Еще несколько лет назад после очередной бессонной ночи около тяжело раненного охотника, Курт снова впал в эту отрешенность. Ни с кем не разговаривал, а если его что-то спрашивали, то просто кивал в ответ. Так могло продолжаться несколько дней. Мак был с ним рядом в тот раз. Они сидели на траве около небольшого озера в нескольких километрах от поселения и просто смотрели, как покачивается от ветра вода. Курт не пытался отделаться от Мака, как делал это с другими. С Маком можно было молчать. Думать о своем не боясь, что собеседника тяготит твое общество. Редко можно найти человека, с которым легко молчать. Курт, ссутулившись и обхватив колени руками, сидел у кромки воды. Охотник был рядом. Он о чем-то некоторое время думал, а потом поднял глаза и сказал:
– Слушай, мне нужна мазь, снимающая воспаление с ран, – Мак помолчал, – может, поможешь найти нужные растения? Я в этом не особо разбираюсь.
Курт не отвечал и, наверное, делал вид, что не услышал слов охотника. На середине озера из под воды вылетела рыба, изогнувшись блестящим телом, и плюхнулась обратно. Курт выпрямил ноги и со вздохом произнёс:
– Да, давай.
С этой простой просьбы охотника начались частые совместные поиски целебной травы. Но то было несколько лет назад, сейчас же Курт крикнул:
– Мак, смотри внимательней, пожалуйста, ты пропустил спорыш.
Курт наклонился и рукой подцепил огромную подушку, плотно разросшегося по земле растения. Его пальцы вытянули стебель из общей кучи и побежали по каплевидным листочкам. Спорыш начинал цвести белыми размером с ноготь цветочками. Курт бормотал себе под нос: «Листочки, так-так, белый, а тут что… ага, уже дошел. Ну-ка, ну-ка». Он отмерил на стебле расстояние в две ладони и отрезал его ножиком.
– Я отделю листочки от стебля. Просушишь их где-нибудь в темном месте. Главное не сбрасывай все в кучу, а расстели тонким слоем, чтобы растение не запрело. Когда стебли станут ломкими, значит они готовы к употреблению, – он складывал отобранные части растения в мешок, – из другой половины я отожму сок и…
Мак перестал слушать его, зная, что Курт может говорить о растениях сутки. Это там сушить, этот корень столько-то заваривать, потом раствор сцеживать, потом еще раз высушить, потом дать корове пожевать, забрать у нее полужеваную кашицу, уйти с ней на гору, разложить на камнях и лунной ночью начать выплясывать вокруг нее дикие танцы, лучше, конечно, голышом. Слишком много условий. Мак чертыхнулся и уже проклинал себя за то, что согласился помочь Курту искать травы. Охотник ни черта в этом не понимал. Да и не хотел понимать.
– Ты опять меня не слушаешь? Ну же, Мак, это важно! Если заваришь неправильно или дашь отвара не в нужном количестве, то эффекта не будет.
– Да черт возьми, Курт, отстань ты со своими растениями. Захочу сырые дам, так сожрёт, – Мак сгреб в охапку очередной сплетенный спорыш и рванул наверх.
Курт только сейчас заметил, что его друг сегодня вел себя немного странно. Отсутствующий взгляд, в движениях появилась раздражительность. Курт понял, что сейчас лучше не приставать к охотнику с разговорами. Дальше собирали растения молча.
– Ты не ответил, парень очнулся? Мне нужно знать, в каком он находится состоянии, – спросил лекарь, когда они вышли из леса.
– Он пришел в себя и сожрал моих кроликов. В общем ему лучше, – сквозь зубы произнес охотник. – Ты говорил, что напиток подействует, когда я дам его парню.
– И он подействовал, смотри какой сильный эффект.
– Курт, ты уверен, что противоядие поможет?
– Слушай, Мак, ты же сам сказал, что ему стало лучше. А вообще я не понимаю, что с тобой стряслось. Решил вдруг парня незнакомого спасти, меня заставил лекарство делать, хотя до этого… – нравоучительным тоном начал лекарь, но охотник его перебил.
– Хватит. Да, сначала я не собирался его лечить, думал оставить все, как было, – Мак хотел еще что-то сказать, но, отмахнувшись, замолчал.
Они подошли к дому. Курт протянул охотнику мешок со спорышем.
– Держи. А теперь иди, Мак, я хочу поспать.
Курт развернулся и зашел в дом, а охотник стоял с мешком травы в руке и смотрел, как захлопывалась немного покосившаяся дверь. Мак развернулся на пятках, пружинисто толкнулся ногами и, держа средний темп, побежал вглубь леса.
Глава 5
Бродяга сидел на пне, а рядом дотлевал костер. Парень с отсутствующим видом толкал палкой угли. За два дня пока Мак пропадал в поселении охотников, Бродяга практически восстановился. Он мог самостоятельно выйти из избы, а сегодня у него появились силы немного размяться.
С самого утра небо было затянуто сплошной серой тучей. Изредка накрапывала холодная морось. Бродягу больше не шатало при каждом шаге, живот не скручивало от боли. Стол рядом с кроватью больше не превращался в размытое пятно. Раньше он начинал растекаться, изгибаться, его ножки вытягивались и изгибались в разные стороны. Стол как бы олицетворял болезнь, ассоциировался с ней. Боль, тошнота, головокружение, а над всем этим возвышается стол. Бродяга ненавидел его. Когда парень метался в постели от жара, вся комната начинала плыть, ему становилось трудно различать объекты, но внимание привлекал именно стол. Он будто орал на парня: «ты болен! Смотри, как я могу!» – пропускал по спине волну и вертел ножками как сумасшедший. «Был бы ты здоров, ты бы этого не увидел!» – добавлял стол, ехидно улыбаясь. И каждый раз, когда от последствий травмы мозг, сжигаемый высокой температурой, погружался в агонию, свистопляска начиналась заново.
Сегодня же утром Бродяга открыл глаза и впервые почувствовал себя отдохнувшим. Тошнота и слабость пропали. Бродяга аккуратно приподнялся на кровати, ожидая, что сейчас появится боль, но ничего не произошло. Тогда он вытянулся и положил ладонь на тот самый стол. Совершенно обычный деревянный стол. Бродяга высокомерно посмотрел на него и тихо сказал:
– Так-то лучше.
Бродяга спустил ноги на пол, нацепил кожаные грязные башмаки, которые подарил ему Мак, слез в холодный погреб за кроличьей тушкой. Парень принес из сарайчика несколько поленьев и прутьев для огня. Двигаться было легко и приятно. Пока готовилось мясо, парень даже немного размялся: сделал наклоны, несколько раз отжался.
Сейчас Бродяга сидел на пне рядом с дотлевающим костром и со скучающим видом скреб палкой золу.
– Ты что-нибудь вспомнил? – сухо спросил Мак, неожиданно появившись за спиной парня.
Бродяга вздрогнул и развернулся на голос охотника. Глаза Мака блестели, буквально впивались в растерявшегося парня, требуя ответа.
– Ничего за все это время. Как ты так тихо подкрался ко мне? – Бродяга оглянулся и только сейчас понял, что от испуга отбросил палку, которой копался в костре.
– За все это время ты не смог ничего вспомнить? – с легким удивлением переспросил Мак и искоса посмотрел на Бродягу.
– Нет, а должен был?
Мак некоторое время молчал. Он о чем-то думал, хмурился и, казалось, борется с самим собой. Наконец охотник проговорил:
– Тебя отравили.
Повисла тишина. Бродяга замер. Потом сжал челюсть так, что проступили желваки. Мак видел, как забегали его глаза, сдвинулись брови.
– Откуда ты это знаешь? – сдавленно спросил парень.
– Мне сказал Курт, он лекарь, сделавший противоядие для тебя. Для сотрясения мозга симптомы были слишком странными.
– Так может у меня тяжелое сотрясение? Сколько дней я валялся без сознания? Да откуда тебе это знать! – Бродяга зло нахмурился и подскочил с пня.
– Ты очнулся на пятый день. Оклемался только сегодня, то есть на восьмой. С тяжелым сотрясением даже самые крепкие деревенские охотники валялись в кровати месяцами.
Бродяга взмахнул руками и зашагал из стороны в сторону.
– Твой организм боролся с ядом в крови. Пересиливал его воздействие.
– Ты не можешь знать это наверняка! – крикнул Бродяга и тут же схватился рукой за голову. Боль вспышкой настигла мозг.
– Могу. Когда я рассказал Курту, что тебя уже третий день тебя рвет от любой еды, что у тебя не прекращается жар, хотя все раны были промыты и обработаны, он принес какую-то склянку. Я думал в ней обычные травы, обезболивающее, но тебе резко стало легчать. Прошли все симптомы: жар, рвота…
– В том горшочке было противоядие, – прошептал Бродяга и зашагал вокруг костра.
Парень остановился, дрожащую руку опустил на бедро, но она соскользнула.
– Это же все портит. Это все, все портит. Кому нужно было меня травить… Это бессмысленно. Мак, – голос парня дрожал, – ведь это все меняет.
Мак тяжелым взглядом следил за парнем.
– Давай, садись. И перестань метаться.
– Я, я… Я просто не понимаю.
– Хватит уже, возьми себя в руки, – раздраженно бросил Мак, – сколько можно, прими ситуацию и придумай, что можно сделать, чтобы ее исправить. А вот эту чувственность засунь себе куда поглубже. Только холодно рассуждая, ты сможешь найти решение. Ты меня понял?
Бродяга, притихший под действием властного голоса Мака, коротко кивнул.
– Оставь это трепыхание чувств бабам. Давай думать, Бродяга, а не расплескивать сопли, – сказал Мак и ушел в избу, на ходу стаскивая с себя лук.
Бродяга обхватил голову руками. Мак разжег из новых поленьев огонь, поставил жариться мясо.
Мак лежал на кровати, когда на пороге появился Бродяга со словами:
– Я не знаю, что мне делать.
Мак скрестил руки на груди. Бродяга вздохнул и прошел внутрь избы. Горький запах шерсти и мускуса, исходивший от шкур животных, так и не выветрился, а парень не мог привыкнуть к нему. Охотник внимательно следил за тем, как парень нерешительно переступил порог. Что-то в его фигуре изменилось. Казалось, Бродяга еще больше осунулся и ссутулился. Парень обвел комнату потухшим взглядом и опустился на пол прямо посередине. Он медленно, по-старчески вздыхая, поджал под себя ноги. И снова произнёс:
– Я не знаю, что мне делать, Мак.
Охотник не шелохнулся, а только продолжал, не отрываясь, смотреть в лицо парню. Бродяга начал перебирать пальцами штанину.
– Какое мне дело до твоих проблем? – донеслось от Мака.
Молчание. Губы Бродяги едва заметно задрожали.
– Ты спас мне жизнь, и я не в праве просить тебя о большем…
– Ты прав. Я достаточно для тебя сделал, – холодно согласился Мак, расправил руки и облокотился ими о колени, – даже больше чем требовалось. Ухаживал за тобой, кормил. Я тратил на тебя время и силы.
Бродяга не мог заставить себя посмотреть в его холодные, безучастные глаза. Он практически боялся встретиться с Маком взглядом, потому что понимал, что не найдет в нем поддержки.