45 татуировок родителя. Мои правила воспитания

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Максим Батырев, 2023

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2023

Вступление

В день десятилетия моего старшего сына мы ехали в школу, и я его спросил:

– Никита, многие люди просят меня написать книгу про мои родительские татуировки. А я не знаю, можно ли мне это сделать, имею ли я на это право. Можно ли сделать мир лучше, а других родителей осознаннее, используя мои принципы работы с вами, многие из которых ты знаешь? Я вообще не могу оценить себя. Нормальный я отец или нет?

Сын улыбнулся и сказал:

– Папа, ты самый лучший на свете. Пиши.

А потом подумал еще немного и добавил:

– К тому же и денег заработать сможем на книге.

Мы оба рассмеялись, я объяснил, что на продажах профильных книг в России заработать почти невозможно и если кто-то пишет на узкую тематику, то скорее для других целей. Я, например, делаю это для того, чтобы постараться сделать мир лучше через прожитый мной опыт.

– Все равно пиши, – ответил мне мой ребенок, и в тот же день я начал работу.

Это самая тяжелая для меня книга из всех, которые вышли из-под моего пера. Иногда я прерывался на месяцы, особенно после ссор с детьми.

«Да какое право я имею писать книгу про родительство, если не могу найти общий язык со своими детьми?!» – нервничал я, замечая новые седые волосы на своих висках.

И только моя жена, Татьяна, снова и снова, аккуратно и ласково, как она умеет, говорила мне:

– Пиши. Пиши обязательно, пиши все. Эта книга сделает лучше десятки тысяч родителей. У меня после каждой главы возникает послевкусие, внутренний диалог с собой, а это значит, что она честная, это значит, что миру она нужна.

И я снова садился писать, а потом снова бросал.

Первый раз я читал главы из недописанной книги участникам нашей экспедиции в Хакасию. Взрослые и успешные люди уселись на стульчиках напротив меня, я взял ноутбук и начал. Я читал вслух и в какой-то момент уже не смог себя контролировать: у меня полились слезы. Кое-как пересилив себя, я дочитал главу, а когда поднял глаза, то увидел, что плачут практически все. Богатые, ведущие за собой команды, лидеры своих отраслей не смогли закрыть сердца. Тема собственных детей никого не оставляет равнодушным.

И каждый раз, говоря о какой-то из своих татуировок (в кают-компании корабля, следовавшего через пролив Дрейка, на импровизированных скамейках возле озера Иссык-Куль, в палаточном лагере Ботсваны под хрюканье бегемотов и т. д.), я видел, как что-то меняется в других. Иногда эта татуировка становилась темой вечера. Мы долго дискутировали о моем очередном принципе, и я убеждался, что каждый из пап и мам хочет стать лучшим родителем для своего ребенка.

В этой книге вы вместе со мной проживете часть моей жизни, которую предприниматели обычно не показывают. Татуировки родителя – это мой опыт, моя рефлексия, мои боли и откровения. И, как всегда, я не претендую на роль истины в первой инстанции, поэтому не осуждайте меня, если вы с чем-то не согласны. Мне не нужно, чтобы кто-то согласился или не согласился со мной и моими родительскими постулатами. Я просто делюсь с вами тем, что понял, воспитывая своих детей.

А перед моими детьми я хочу извиниться. Тут много историй о вас, ребята, и вы про них всё знаете. Вы – главные герои и принимали непосредственное участие в формировании моих родительских принципов. Надеюсь, вы простите меня за откровенность.

А еще надеюсь, что, когда вы вырастете и у вас будут свои дети, эта книга вам обязательно поможет и многое объяснит.

Я посвящаю ее вам, мои дорогие Никита, Саша, Милана и Матвей.

1. Никто не знает ничего

Как бы вы ни воспитывали своих детей, у них всегда будет что рассказать своему психотерапевту.

Если бы у меня не родился второй ребенок, я бы думала, что я идеальная мать.

Ибука Масару, который пишет о том, что после трех уже поздно; вальдорфская методика с сюжетно-ролевыми играми; зайцевская методика раннего чтения; Гленн Доман, воспитывающий с пеленок; Шалва Александрович Амонашвили с гуманной педагогикой; супруги Никитины и создание правильной среды для развития; Антон Семенович Макаренко и методика воспитательного коллектива; китайская методика матери-тигрицы Эми Чуа; психологическое общение Юлии Борисовны Гиппенрейтер; «Музыка с мамой» Екатерины, Сергея и Веры Железновых; Александр Нилл и «Воспитание свободой»[1]; мои собственные родители и их убеждения. Даже французские родители, которые растят детей, не плюющихся едой, финские школы и сингапурская система образования! Все эти люди рассказывают мне, как воспитывать моих детей.

И я их очень сосредоточенно слушаю, внимая каждому слову.

Я читал труды Иоганна Генриха Песталоцци и изучал подходы к воспитанию элиты в дореволюционной России, перелопатил книги Януша Корчака и Василия Александровича Сухомлинского, записывал цитаты Андрея Курпатова и Михаила Литвака. Познакомился лично и беседовал с прекрасными психологами, авторами книг и методистами, которых искренне полюбил: Екатериной Мурашовой, Людмилой Петрановской, Димой Зицером, Марией Каменецкой, Анной Быковой, Андреем Максимовым, Юрием Белонощенко, Айной Громовой, Анатолием Некрасовым, Анеттой Орловой, Владимиром Соловейчиком, Викторией Шиманской, Паатой Амонашвили и многими другими. Более того, я выступал с ними неоднократно на одной сцене, и меня самого все чаще приглашают поделиться родительским опытом, но я не знаю ничего.

Точнее, знаю и даже делаю, но это ничего не гарантирует. Вот в чем загвоздка.

Нет универсального секрета воспитания детей, универсальной методики, какого-то супергениального подхода, применяя который вы точно взрастите не просто детей, а гениев-миллиардеров, пышущих здоровьем, меняющих мир, творящих добрые дела и обладающих эталонными моральными принципами. Если бы секрет был, то уже давным-давно все прогрессивное человечество показывало бы пальцем на такую систему воспитания и записывалось бы в очередь в такие школы при первом положительном тесте на беременность. Подобных систем очень много, а значит, никто точно не знает, как воспитывать наших чудесных детей.

Я замороченный родитель с высокими требованиями к себе, поэтому у меня дома есть отдельный шкаф (!) с книгами об образовании, подходах и методиках, которые я непрерывно изучаю. Их уже около двухсот, все они разные, иногда противоречащие друг другу, однако я продолжаю их читать и изучать. Но никто из моих детей пока не стал чемпионом России по джиу-джитсу, победителем международной олимпиады по умножению больших чисел в уме или гением-блогером с миллионами подписчиков в TikTok. У меня самые обычные и очень хорошие дети со своими особенностями, капризами и постоянно меняющимися интересами (это меня часто бесит, но я стараюсь держать себя в руках).

Однажды мне сказали что-то вроде: «Какого хрена вы высказываетесь о детях? Пусть сначала вырастут и станут успешными, а потом делитесь своими секретами!» Это вызвало у меня дикий синдром родителя-самозванца. И в общем-то, те люди были правы. Меньше всего на свете мне хочется, чтобы на меня показывали пальцем через десять-двадцать лет и говорили: «А еще нас пытался чему-то научить!»

Но эта книга не про татуировки, которые я наношу детям с садистским выражением лица. Эта книга про меня и снова мои татуировки, которые нанесли мне мои дети и те люди, которых я перечислял выше. Я слушаю одного, изучаю другого, читаю третьего, думаю и рефлексирую, проживаю моменты своей жизни с детьми и супругой, и самые подходящие мне по ценностям методы начинают менять в первую очередь меня как родителя. Даже не моих детей.

А так-то да – я не знаю ровным счетом ничего. Никто не знает ничего. Никто не даст гарантию, что, если вы отдадите ребенка в Нахимовское училище или отправите в подростковом возрасте в английский колледж, он станет примером для миллионов или хотя бы десятков людей. Большинство детей вырастут и, как большинство взрослых, растворятся в толпе, не оставив за собой ничего. Даже если вы их воспитываете с пеленок и они в три года умеют жонглировать шестью кольцами.

Но это не значит, что нам не нужно изучать труды людей, авторитетных в сфере воспитания и детской психологии. На мой взгляд, каждый родитель хочет, чтобы его ребенок стал в первую очередь нормальным человеком, и каждая новая прочитанная книга повышает вероятность этого на малюсенький процент. В этом я убежден.

Моему старшему сыну всего десять лет, впереди у него тот самый пубертатный период, которого боятся все современные родители, и уже сейчас меня предупреждают, что я буду слышать слова: «А вас никто не просил меня рожать». И я к этому внутренне готовлюсь, надеясь, что меня пронесет, ведь мои родители от меня такого не слышали. Но где-то глубоко, на задворках моего мозга, я даже представляю, как в свои тридцать лет сын пойдет к психологу, который, как они обычно делают, закопается в его детство, – и мой ребенок скажет, что отец был помешан на порядке в квартире, ограничивал компьютерные игры, слишком много работал, заставлял зарабатывать с ранних лет и постоянно чего-то от него хотел, нанося ему всем этим (и чем-нибудь еще) непоправимые психологические травмы. Или не скажет. Кто же его знает?

А если все-таки скажет и захочет со мной поговорить об этом, то я отвечу ему: «Ты прости меня, сынок. Я воспитывал тебя открыто и искренне, тогда я думал, что это правильно, но да, я был несовершенен как отец. Однако я точно знаю одно: я честен перед тобой, потому что на тот момент сделал все что мог».

А бывают ли совершенные родители? Ну, если только не брать блогеров?

Возможно, где-то во Вселенной есть такая идеальная планета идеальных мам, пап и их деток, играющих в мяч на белоснежном песке, питающихся только экологически чистыми продуктами и поющих возле костра по вечерам семейные романсы, но на нашей планете я таких не знаю. Точнее, знаю людей, которые себя такими считают, но, думаю, и их детям, когда те вырастут, будет в чем их упрекнуть.

Сколько бы времени вы ни уделяли закаливанию с первого дня жизни или коучинговому подходу в диалогах с детьми, всегда найдется какой-то другой ребенок, который лучше разговаривает на английском языке или уже гастролирует со своим ансамблем «Песни и пляски» по стране. И вы снова будете корить себя за то, что вы несовершенный родитель или выбрали не ту методику воспитания.

Но это не значит, что нужно перестать развивать своих мальчиков и девочек и прекратить развиваться самому как родителю. Достаточно просто закончить рисовать идеальные картинки в голове и нервничать от несовпадения ожиданий с реальностью.

К сожалению, то, кем станут наши дети, зависит не только от нас и выбранной методики раннего развития. Ведь вы наверняка замечали, что у одних и тех же родителей при одних и тех же подходах вырастают совершенно разные дети? Почему так? А потому что никто не знает ничего.

Мне очень понравилась мысль французского философа и писателя Бернара Вербера, которая в свое время для меня многое расставила по местам: «В самом начале человеческая душа определяется тремя факторами – наследственностью, кармой, свободным выбором. Как правило, сперва они представлены в следующей пропорции: 25 % – наследственность; 25 % – карма; 50 % – свободный выбор»[2].

То есть мы только на 25 % можем повлиять на то, каким будет наш ребенок, посредством наследственности, в которую, в свою очередь, включены качество генов, образование, место жизни и окружение. Сюда же можно добавить и выбор методик развития, по которым все сходят с ума, пытаясь найти лучшую для своего чада. На все остальное влияют уже сам ребенок начиная с младенческого возраста – своими решениями – и его ангел-хранитель.

Вот в рамках этих 25 % влияния на ребенка и можно рассуждать. А то и 12,5 %. Не исключено, что можно повлиять на то, какие гены ему достанутся от родителей, бабушек или дедушек. Только мне, например, непонятно, как это сделать.

Но на эти 12,5 % я буду влиять очень страстно. Хотя бы для того, чтобы быть честным перед собой, чтобы сказать ребенку, когда он придет от своего психолога в тридцать лет: «Сынок, я сделал все что мог».

А может, он и не пойдет к психологу.

Никто не знает ничего.

Пусть это будет первой татуировкой родителя.

2. Родитель – это профессия

Если бы мне пришлось еще раз воспитывать своего ребенка,

Я бы больше рисовала пальцем, а меньше указывала пальцем.

Я бы меньше исправляла, а больше устанавливала бы связи.

Я бы реже смотрела на часы, а больше смотрела бы вокруг.

Я бы меньше заботилась о том, чтобы знать, но знала бы, что надо больше заботиться.

Я бы больше путешествовала и чаще запускала бы воздушных змеев.

Я бы перестала играть в серьезность и начала бы серьезно играть.

Я бы больше бегала по лугам и чаще любовалась на звезды.

Я бы чаще обнимала ребенка и реже одергивала бы…

Я бы сначала строила самоуважение, а дом – потом.

Я бы реже была тверда и больше бы поддерживала.

Я бы меньше учила любить силу, а больше говорила о силе любви.

Я хочу вам рассказать, с чего все началось. Почему я вообще решил изучать тему осознанного родительства.

Это одна из тех историй, которыми мне страшно делиться, ведь я такой молодец: и в бизнесе результаты хорошие, и все книги бестселлерами становятся, и залы большие на выступления собираются, и куча премий разных. А эта история меня точно не красит. Рассыплется сейчас вдребезги мой образ молодца… но я хочу ее рассказать, чтобы быть честным перед вами.

Каждый раз, когда я ее вспоминаю, у меня подкатывает ком к горлу и на глаза наворачиваются слезы.

Это произошло в 2014 году, когда Никите было три года. Я трудился тогда директором по продажам, и главным приоритетом в жизни у меня была работа. С ребенком мы виделись только по вечерам, когда я его купал, укладывал и читал ему книгу на ночь. Надо сказать, что большинство моих мыслей были о сотрудниках, Клиентах, продажах, конкурентах, обучении на Executive MBA, прибыли компании, личных доходах и где-то там, далеко не в первую очередь, – о ребенке. Я знал, что очень его люблю; но папа должен много работать, читать семьсот шестьдесят четвертую книгу о бизнесе, думать о том, чтобы быть успешным. А сын вырастет, увидит мой пример и станет таким же, как я.

И однажды у нас случился конфликт. Месяца за полтора до этого я заметил, что сын стал подвергать сомнению мой авторитет. Сначала он пытался мной командовать, кричать и спорить по мелочам. Он не реагировал на мои просьбы, протестовал даже против простых замечаний, типа «пора чистить зубы» или «время обедать», и в целом стал очень капризным.

Я с этим мириться не собирался. Я же топ-менеджер, в подразделении работают больше двухсот сотрудников, лучшие результаты в отрасли и все дела. И там, на работе, я вообще авторитетный перец, и подписчиков в моем блоге уже много, а тут какой-то маленький бунтарь не хочет беспрекословно выполнять мои указания, постоянно спорит и достает меня этим. Естественно, о том, что я встретился с кризисом трех лет, когда все детские желания сводятся к отстаиванию своей индивидуальности, я и слыхом не слыхивал. Я даже не подозревал, что такой кризис существует.

В тот день у меня было ужасное, просто отвратительное настроение, и я с утра думал, как решить очередную рабочую головоломку, а тут еще и сын опять не хотел что-то делать. В конце концов я сказал ему строго и громко: «Будет так, как я сказал! Мал ты еще, чтобы мной командовать!» И у моего ребенка началась истерика, он побежал в комнату, схватил игрушечный меч, прибежал ко мне на кухню и начал бросаться на меня с криками и угрозами. Я разозлился, отобрал меч и выбросил его, чем еще больше взбесил сына. Но и сам я тоже начал быстро закипать.

Никита снова схватил меч и подбежал ко мне в слезах и с криками. И тут он проорал фразу, которую не пожелаешь услышать никакому родителю. Он крикнул: «Я убью тебя!» – и направил свой игрушечный меч в мою сторону.

Если бы повернуть время вспять, то сейчас я бы просто сжал его в объятиях крепко-крепко и говорил бы: «Сынок, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя!» – пока он не успокоится. Но в тот момент я вообще не понимал, что происходит со мной. Я вырвал у него меч, схватил кухонный нож, сунул ему в руку и начал кричать в ответ: «Давай! Убей меня! Убивай быстрее!»

И вот представьте сцену: мой маленький заплаканный трехлетний мальчик стоит с огромным кухонным ножом, я с красным и злым лицом перед ним, расставив руки в стороны, и кричу ему, чтобы он меня убил.

Секунды три Никита держал в руках этот нож. Потом у него затряслись его маленькие ручки, он бросил нож на пол и, еще больше захлебываясь слезами, побежал в свою комнату и хлопнул дверью. А я рухнул на колени и закрыл лицо руками. И первая мысль, которая родилась у меня в голове, была такая: «Ну я и *удак».

Это постыдная, ужасная, унизительная история, и я вам ее рассказал.

На тот момент я не прочитал ни одной книги по воспитанию детей. Я много работал и думал, что ребенок должен меня любить и уважать уже за это. Я не понимал, что такое родительство и как это – быть осознанным отцом. Меня никто никогда не учил базовым родительским навыкам, никто мне даже про них не рассказывал. После рождения Никиты ни один мой диалог не начинался со слов: «Итак, ты теперь папа, и это огромный новый мир, которому нужно себя посвящать». Я не знал ровным счетом ничего.

Я сидел на коленях и думал, что только отмороженный человек может себе позволить сделать то, что я только что проделал со своим сыном. Огромнейшая почва для рефлексии.

Почему мой сын так себя ведет? Какой у него мотив? Как я выгляжу со стороны как отец? Какие у нас с ним отношения? Что я сделал для того, чтобы мы с ним были друзьями? Эти вопросы я начал задавать себе и искать на них ответы.

Спустя полчаса я догадался, что, наверное, мой ребенок хочет показать самостоятельность и значимость, чувствовать себя полноценным членом семьи. А что я? Я его подавляю и хочу, чтобы он беспрекословно подчинялся мне. Ведь я на работе всем транслирую, что нужно дать людям возможность чувствовать себя героями, что это основной мотив большинства наших людей. А собственному сыну я этого делать не даю. Он меня хочет победить хотя бы в детской игре, а я и здесь не могу проиграть, непонятно что доказывая самому себе.

Через час я предложил ребенку поиграть в рыцарей, надел ему на голову шлем, дал щит и тот самый игрушечный меч и начал проигрывать. Я падал с высунутым языком, изображая убитого дракона, превращался в мертвый дух папы и летал с грустными песнями о том, что меня победили, снова нападал и падал – и так много-много раз. Я видел его радость и слышал смех, и мне хотелось все больше и больше радовать его, давая ему возможность добиваться того, что он желал получить. Хотя бы игрового превосходства надо мной.

Вечером мы уснули вместе на его кровати в обнимку лучшими друзьями, а на следующий день я впервые в жизни взял в руки публикацию про родительство. Это была книга Юлии Борисовны Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?».

С тех пор я прочитал уже более ста книг на эту тему, и знаете, что я вам скажу? Родитель – это профессия. И я буду учиться быть родителем все время, пока дети не уедут из дома и не заведут собственные семьи.

Мы учимся быть управленцами и продавцами, инженерами и врачами, психологами и водителями, кулинарами и балалаечниками. Ищем тренеров и преподавателей, покупаем онлайн-курсы и сдаем экзамены, но не учимся главному в жизни: осознанности в воспитании детей.

Что-то мне подсказывает: с 99 % родителей никто не ведет диалоги о том, что значит быть мамой или папой. Есть бабушки, которые подключаются после рождения, чтобы научить пеленать и купать малыша, но никто не говорит о том, как с ним разговаривать, выстраивать здоровую самооценку, понимать его чувства, учить его находить компромисс – да даже как с ним играть, в конце концов. Как будто все эти навыки появляются сами собой, в тот момент, когда ребенок делает первый вдох после рождения!

Многие мне возразят, особенно те самые бабушки, у которых одно из любимых выражений: «Вас же как-то воспитали! И без всяких книг и нравоучений со стороны!» А я скажу, что все-таки время было другое и государственно-общественное управление тоже.

Приведу вам цитату из книги «Родитель – ребенок»[3] известного детского психолога Хаима Гинотта: «Родителям следует выработать особый способ общения со своими детьми. Представьте, что почувствовал бы любой из нас, если бы хирург в операционной, пока нам дают наркоз, вещал: “У меня, честно говоря, не очень большой опыт в хирургии, но я искренне люблю своих пациентов и руководствуюсь здравым смыслом”. Скорее всего, мы бы впали в состояние паники и поспешили убраться, что не так просто сделать детям. Родители обычно уверены в том, что достаточно любить ребенка и обладать здравым смыслом. Однако родителям, подобно хирургам, необходимо владеть определенными навыками, чтобы обрести достаточную компетенцию, позволяющую им разрешать ежедневные детские проблемы. Опытный хирург прекрасно знает, где и как ему следует воспользоваться скальпелем. Аналогично родителям следует обрести умение пользоваться словами. Ведь слова могут быть острее ножа. Ими можно изувечить, нанести множество хотя и невидимых, но очень болезненных душевных ран».

Родители у нас в стране в основном дилетанты, которые иногда проверяют домашку, скидываются на новый компьютер для школы и кормят ребенка завтраком и ужином. Собственно, этим они обычно и ограничиваются. Ну, на выходных можно свозить его в кафе или погонять с ним мяч во дворе.

Нужно отметить, что даже при этих условиях вырастает большая плеяда нормальных людей. Но, к сожалению, и большая плеяда ненормальных.

Я хочу минимизировать ненормальность и для этого пытаюсь осознать, как все устроено. Хотя понимаю, как и написал выше, что гарантий даже в этом случае никто все равно не дает.

Но татуировку «Родитель – это профессия» я себе сделал. Тем самым кухонным ножом.

3. Лучшее вовлечение происходит через игру

Игра – это идеальная формула существования человека, способ сопротивляться всем напастям.

Я не умел плавать до тридцати лет и очень плохо себя из-за этого чувствовал. Военный городок, в котором я вырос, находился в лесу, серьезных водоемов вокруг не имелось, на море получилось попасть один раз в жизни, а до ближайшего бассейна, расположенного в другом городе, было очень долго добираться, поэтому плавать я научился только во взрослом возрасте. И конечно же, мне очень не хотелось бы, чтобы дети чувствовали то же самое, что и я, когда мы приезжали на моря, а я, здоровый мужик, плескался возле берега, да еще и с надувным кругом рядом. Поэтому у детей не было выбора, заниматься им плаванием или нет.

Но что делать, если ребенок панически боится воды? Сейчас, наблюдая за тем, как сын виртуозно плавает в любом водоеме, я не могу поверить, что когда-то одна только мысль погрузиться в воду по пояс вызывала у него дикую панику. Ни при каких условиях и уговорах он не соглашался зайти в воду, особенно в море.

Мы начали искать тренеров, которые могли бы найти подход к ребенку, чтобы хотя бы снять барьер страха воды, и все говорили одно и то же: «Да, привозите, конечно. Справимся». Но после первого же занятия они разводили руками, потому что справлялись так себе. Кто-то пытался действовать авторитарно; кто-то обещал, что папа купит шоколадку (хотя я не собирался); кто-то заманивал; кто-то пытался объяснять, что это безопасно. А вот что мне не нравилось больше всего: они говорили, что родителя рядом быть не должно, и выгоняли меня. Типа: «Мы сами все решим с этим двухлетним парнем». Приходилось всячески изворачиваться, чтобы хотя бы краем глаза посмотреть, как у них не получается ничего. Так мы сменили семерых разных тренеров.

И вот однажды в Таиланде нам попался молодой парень, которого звали Ильяс. Первое, что мне в нем понравилось, – он сказал, что мне надо быть рядом с бассейном, ведь так ребенок будет чувствовать себя в безопасности. Второе, что меня заинтересовало, – он попросил взять на первую тренировку две любимые машинки Никиты.

И вот стоим мы возле бассейна, Ильяс очень дружелюбно разговаривает с ребенком и предлагает ему поиграть в эти машинки. Они играют сначала на бортике, потом машинки оказываются в бассейне – и вот Никита уже по щиколотку в воде. Через пять минут они вместе уже по колено. И где-то спустя полчаса мой радостный ребенок стоит в воде по грудь, зажимает нос одной рукой, а второй собирает машинки со дна бассейна, естественно, ныряя за ними! Он сам собой очень доволен, я им очень доволен, мы оба довольны Ильясом, а Ильяс – собой.