Ургентная медицина лихих дней. Маленькая повесть

…На сей раз ничего интересного стены подъезда мне не поведали. Видимо, народ здесь жил туповатый – если дальше, чем «димка лох объелся блох и на мусорки сдох между собачиных ног», мысль ни у кого не пошла. Тут прибыл лифт, и мы поехали. Влад пожаловался, что у него на этот вызов нехорошее какое-то предчувствие (такое с каждым случается, только сбывается не всегда), но я сказал ему, что ничего такого не ощущаю, и он немного успокоился.

В итоге я оказался прав. Квартирка вполне средняя и чистенькая; больная – тётка средних лет и той же степени сохранности. К нам – с уважением; вызвала, потому как температура подскочила вдруг выше сорока, а у неё дома ничего такого нет, она вообще болеет редко, и в аптеку за лекарством сходить некому…

Влад её спрашивает:

– А что ж, детей нет у вас?

Да… есть дочь. Она на работе сейчас…

– Ну, а внуки?

Нет, внуков нет: «дочери детей нельзя – у неё недостаточность щитовидки, и отсюда не может она детей забеременеть».

Вот так-то.

Ну, набрал я… Уколол. Посидели ещё немного (Влад карточку заполнял).

– Что, легче вам?

– Дак… вроде, оно… того.

– Ну, немножко-то – наверняка же легче? (это психотерапия такая, своеобразная. Простенько, но почти всегда действует).

– Ага, сынок. Немножко легче.

Ну, вот и слава труду. С тем отбыли. Так что насчёт предчувствий всяких – прав я оказался в этот раз на все сто. Но Влад всё равно как-то весь нахохлился, прижух… Это у него нормальная реакция на встречу с опредёленной категорией населения, которую многие у нас (доктор Иванов, скажем) именуют «быдлом». Не знаю уж, насколько заслуженно, да и не в этом дело… Хотя вынужден признать: определённо есть во всех таких вот, как эта тётка, нечто общее – роднящее, скажем так. Узнаваемое, словом.

Но это всё философия, а вот реакции Влада меня прямо-таки беспокоит. Казалось бы: ну с чего ты психуешь? А ему их, видите ли, «жалко». Он, изволите понимать, как потомственный врач, ну не может спокойно реагировать на деградацию населения… Видали такого?

А я, получается, всё могу? А остальные? Да мне, может, тоже их… ну-у, впрочем не знаю, не знаю… в своём роде, конечно… Сложный вопрос. Но тут ход моих мыслей был прерван.

Мы получили вызов, и пришлось сильно-таки психануть: трёхлетний пацан подавился конфетой, круглой такой, на палочке, знаете? Так вот, палочка выскочила, а конфета – в трахею. Так это ж хорошо, что мы практически рядом были, примчались мигом. Ну, я его за ноги – и вверх; а он уже синий. Влад снизу орёт: пылесос! Пылесос!! Повезло пацану: папа с мамой у него сообразительные, поняли, что к чему. В общем, вытянули конфету пылесосом, а заодно и парня с того света. Но перепсиховали, ясное ж дело.

                                       * * *

А вообще, скажу я вам, работа на СП да-алеко не хрен собачий. Она, как бы это выразиться… высасывает… нет. Не могу объяснить. Высасывают, скажем, жизнь из человека урановые рудники – хрестоматийный пример. А тут не то. Прививает патологический цинизм, равнодушие… тра-та-та – за счёт своей специфики? Как, скажем, у ментов: ничего, кроме дерьма вокруг не видя (что обусловлено профессией) они частенько не просто «грубеют душой», как принято застенчиво выражаться, а теряют вообще всю эту душу, или что там есть, к чертям собачьим. Немного ближе… но всё равно не то. Совсем не то. Нет таких слов – или я их не знаю. Вопрос в другом: с какого бы, интересно, конца меня всё это так заботило? В смысле – что слов не могу подобрать? А вот это как раз я вам растолкую с удовольствием… На конкретном собственном примере, что случился со мною аккурат в позапрошлую междусменку.

«Боже! Взмолился я страстно, – «Боже ж ты мой! Ну, пожалуйста, ну прошу тебя…» – но больше так и не смог ничего придумать. Ощущение такое было, словно внутри меня пошёл вдруг

снег

хотя быть такого, конечно же, никак не могло.

Вот тебе и слова, вот тебе и ветер, что сорвался (не сорвался) с губ…

Тут рация захрипела, закашляла, гнусно всхрапывая, и воткнула нам вызов. Да ещё не простой, а скоропомощной. Кстати, данный термин – специфически-профессиональный. «Скоропомощным» называют у нас вызов такой, когда впрямь серьёзное что-то стряслось, и срочность требуется. Ведь процентов восемьдесят наших вызовов… Сами подумайте: все эти хроники – гипертоники-астматики, ну какие ж они скоропомощные? Или там, «25 лет, температура»? Совсем другое дело, скажем, «выпал из окна седьмого этажа», либо «отравление неизвестными таблетками», всякое такое. Сюда же и все ДТП, аварии дорожные относятся. Если скоропомощной – спешить нужно: можно вовсе не успеть, или, скажем до больницы живым не довезти, умрёт по дороге…

У нас же значилось: «сбит машиной пешеход», и на месте уже были гаишники… Ну, тут ничего не попишешь – рванули на повышенной скорости, тем более, что ехать было порядочно, аж к мясокомбинату.

Приезжаем. Тут милиция ошивается, а на обочине дороги валяется здоровенный жлоб, весь в крови. Виновного нет – нарушитель, вестимо, скрылся (это я так подумал сразу, по привычке; на деле же скоро выяснилось, что его, водителя-убивца, то есть, на сей раз в природе не было, как такового). Но это потом, а тут – «мать!..» – думаем, и на рысях к пострадавшему. Влад ему зрачки смотреть, я – пульс… вроде всё в норме. Если не считать того, что перегар от него чуть с ног не валит. Даже странно.

Тогда начали мы уже детально его смотреть. ДТП – штука неприятная, смертельных исходов масса, а тут ещё и кровища. Менты, что нас вызвали, начинают уже потихонечку психовать. «Чего там – гундят – вы, доктора, его щупаете? Видно же, что голова у человека разбита!» А какой там разбита: так, ссадина. Вот разбираюсь я для виду с этой царапиной, Влад тоже суетится, а сами переглядываемся с ним в недоумении. Так бы и увезли, наверное, скорчив страшенный умняк, не полезь мой доктор (под звереющими взглядами ментов) сердце пострадавшему аускультировать. Выслушивать, то есть.

Расстёгивает ему куртку, рубаху… и вынимает вдруг приличный такой – килограмма на полтора, кусок сырого мяса. Лезет опять, поглубже… ещё кусок. Отличная вырезка; говядина, я полагаю. Мы, честно сказать, ошалели слегка. Другое дело – менты, у них же голова совсем не так, как у людей устроена.

– Сука такой! – шипят – Сявка позорная! Да ведь сразу можно б догадаться: вон ведь, аккурат напротив, мясокомбинат! Ах ты, падла!..

Бить его при нас им было не с руки, не то попал бы этот ворюга в реанимацию, уж я вам гарантирую. Влад тоже злой, как чёрт.

– Надо же, – шипит – чтоб так жидко обгадиться. Ну, украл бы, а там уж – пей, хоть залейся! И нам хлопот бы меньше…

Но я-то понял, конечно, что насчёт «жидко» он нас имел в виду, не «больного». Да и то сказать… Но разве ж в нашей весёлой жизни всё сразу можно постичь? Короче говоря, отвезли гада в БСП (больница скорой медицинской помощи) … голова-то разбита, всё же… как бы.

После того, как мы его успешно сбыли с рук, Опанас заявил, что у него какие-то неполадки с электрикой, и нужно заехать в стойло на предмет текущего ремонта. Мы, конечно, только рады: пора бы и перекусить уже слегка. Помчались.

                                       * * *

Ну, пожевали немного, чайку хлебнули… Получаем вызов. И представьте себе, снова ДТП. На Взлётном, возле магазина, попала под машину женщина.

Это недалеко, и приехали мы быстро. Пострадавшая там имелась – в грязи лежала, на обочине, машины же никакой, как обычно, не было. Стандартная ситуация.

Оперативность наша здесь совершенно пропала втуне: никаких существенных повреждений у жертвы не имелось. К тому же пьяна эта жертва была совершенно вусмерть, да ещё и материлась: ого-го, как! Пьяным, как известно, море по колено. Море… Грязь, да холод… орет, в машину лезть не хочет, оскорбляется, зараза… Но госпитализировать в таких вот случаях мы, как тут ни крути, обязаны. Океан, словом, радости.

Пока мы ходили вокруг да около, примеряясь, с какого конца за эту кралю сподручнее взяться (особенно, конечно, Опанас негодовал), к нам подкатил УАЗик: Кирилыч, транспортная. И тут же закричала рация; я влез в машину, отозвался. Узнав, какая ситуация на нашем ДТП, в диспетчерской нехорошо обрадовались. «Ну, раз так, – кричат, – запишите! Взлётный, 42, квартира 15, первый подъезд, пятый этаж, 78 лет, сердечный приступ! Фамилию не дали: связь прервалась… Записали? А за тёткой вашей мы Кирилыча подослали…, он кадр бывалый! Но только вы – давайте в темпе! С этого вызова два раза уже звонили, только связь всё время прерывается…»

«Поехали», – говорю. И мы поехали.

Добрались быстро – это ж в двух шагах. Поднялись на пятый этаж. Дверь квартиры №15 была открыта; вошли. Через тёмный коридор – в пропахшую лекарствами комнатушку. Больная полусидела на диване, опираясь спиной на гору подушек и громко, с постанываниями и похрипываниями дышала. Посмотрел я на неё (глаза – как у побитой собаки), посмотрел на Влада (глаза почти такие же) – и пошёл себе, слова лишнего не сказав, обратно в машину, за кислородным аппаратом. Я его, Влада, знаю. Не первые сутки вместе ишачим.

                                       * * *

…В общем, было у нас до вечера ещё несколько (не менее пяти, во всяком случае), вызовов, но хоть как-то запомнился мне из них только один.

Кстати, пока мы туда добирались (это было на Моторном, довольно далеко, и вообще не наш район – опять эти, с третьего этажа, мудрят!), так вот, пока ехали, я добавил парочку хитов к своей коллекции социальной щитовой рекламы. Итак, номер один:

«Никто не поможет России, кроме нас самих!»

и ниже – помельче:

«Все граждане обязаны регулярно платить налоги».

Так во-от как просто, оказывается, можно всем помочь! Завернуться можно, право слово…

Второй номер, слов нет, послабее был, но мне ужасно аббревиатура понравилась; громадными объёмными буквами написано: ИУИБ – и больше ничего. Только если присмотреться – в уголке расшифровка: «Институт Управления и Бизнеса». ИУИБ. Ладно. На меня вообще иногда производят впечатление вещи довольно-таки странные. Недавно вот по Шаумяна едем, смотрю – с ветки дерева бутылка от «Кока-Колы», наполовину водой налитая, свисает на верёвочке, а чуть повыше – матёрый облезлый кот сидит и жмурится. Так я чуть не обалдел: во, думаю, аллегория!! Реклама всей нашей действительной современности… Только логотипа и не хватает. Скажем, вот… Но тут мы как раз приехали.

И дальше было так.

Ещё только приближались к дому, и Опанас ворчал, что вечно, мол, всё тут раскопано, не проедешь, а уже ясно было, что случилось. Отнюдь в последнее время не редкий случай, скорее типичная картина: у подъезда машина милиции, но никакой толпы и вообще никаких признаков оживления – значит, не убийство и не драка. А в карточке вызова указано: возраст 23 года, пол женский, подозрение на острое отравление. И милиция.

Бригада наша здесь нужна была для выполнения чистой формальности: зафиксировать факт смерти. Самоубийства, в данном конкретном случае.

Когда человек умирает от болезни или старости, врач ему необходим. А здесь нужна только труповозка, да ещё – милиция, но без официально засвидетельствованного факта смерти они не могут приступать к исполнению своих функций. Как будто есть сомнения, что эта девочка умерла.

Мать – в обмороке, отец со странными глазами рядом с ней. Но вот поди ж ты, пока доктор с этим вот, старшим по званию, не заполнят все положенные графы стандартного документа, факт смерти не зафиксирован. А коли так, то и девушка пока жива ещё. Типа того.

Я только мельком взглянул и сразу прошёл на балкон покурить. Крикнул маячившему у подъезда Опанасу, что это ненадолго.

Минут через десять ко мне присоединился Влад, и это означало, что труп (пол женский, возраст двадцать три года, ф.и.о., причина смерти – острое отравление (предположительно барбитуратами), наконец, скончался.

По дороге назад, в стойло, Опанас рассказал неплохой анекдот, я его раньше не слышал. Входит в пивную мужик с большим попугаем на плече и заявляет: того, кто точно назовёт вес этой птицы, расцелую в задницу! Один решил приколоться и говорит: кило двести тридцать грамм. Хозяин попугая тут же расплывается в счастливой улыбке: о, вот и наш победитель!

Кстати, о домашних животных… Следующий вызов наш был: «покусала собака». Правда, когда прибыли на место, довольно быстро выяснилось, что не собака вовсе, а кошка – и, соответственно, не покусала, а поцарапала. Руку, бабулечке лет семидесяти пяти. Дня три назад. Но дело было круто, воспаление серьезное, и нужно было бабушку срочно госпитализировать. Я поначалу проникся даже определённой симпатией (зная, что ей предстоит), но вскоре выяснились некоторые подробности…

Это когда пострадавшая уже сидела, наконец, в машине – а до того, как обычно в этих случаях, минут сорок «пенсионное» своё искала. И никакие наши доводы в смысле того, что бумага сия в данном случае никому не интересна… в общем, стандартная ситуация. А подробности были вот какого рода. Оказывается, поцарапала бабку любимая кошка Мусечка,

(«Ах, Мусечка-Мусечка, единственный мой друг! Я ж ещё всё тормошу её… а она…»)

когда помирала уже, а причиной всему были таблетки, которыми сама же хозяйка её и закормила до смерти. Какие именно – бог ведает: по словам неутешной бабушки – «от влечения к котам таблеточки»; («у неё уже была агония, а я ей всё – Мусечка, Мусечка…»),

но всё это прояснилось постепенно…

(«…вот, она, бедняжка, и царапнула меня… два раза. Я ж её тормошила всё…»)

Так вот и причитала всю дорогу: «Единственный мой друг… Мусечка моя…»… И я, по правде говоря, сам затрудняюсь определить, кого мне больше жалко было – несчастную эту кошку, ни в чём не виноватую, и мученическую смерть принявшую из рук горячо (я в этом убеждён) её любившей хозяйки… Либо саму эту хозяйку, старуху в последнем приступе одиночества, лишившуюся по своей же дурости единственного, быть может, по-настоящему близкого существа…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.