Бессмертные

– Зато она светящаяся. Издалека видно. Удобно.

– Что – уворачиваться в темноте?

– Да нет. Перепрыгивать.

– Ужасно, – при всем при том девушка не могла удержаться от смеха.

Потом открылась дверь, вошел хмурый Руин, и при виде старшего брата вся веселость младшего как-то разом увяла. Он опустил глаза и одернул на себе куртку. Несмотря ни на какие приличия или требования родителей Дэйн ходил в кожаной одежде, украшенной заклепками, а то и шипами. Знал ли он, что это за мода, где он ее откопал – неизвестно, но в Провале, в среде золотой молодежи подобная одежда постепенно становилась популярной.

– Ээ… Я, пожалуй, пойду, – сказал он грустно и полез под кровать, где должен был находиться очередной лаз для гремлинов.

– Я тебя не гоню, – старший принц сел в кресло у двери и устало провел по лицу.

Моргана была очень стеснительной, и первые пять минут она не знала, как подступиться к разговору. Братья молчали, у одного был вид ученого, смертельно уставшего от своей работы, у другого – вид ребенка, который понимает, что его сейчас будут ругать. Но желание добиться своего было слишком сильным. И когда Руин поднял взгляд на сестру, та собралась с духом и робко напомнила:

– Руин, прошло две недели.

– Да, я помню.

– Ты… помнишь? Ты обещал мне. Ты… не передумал?

Руин поднял на нее глаза. Хмурость стремительно стала превращаться в холодность. Когда молодой принц обращался к магии или хотя бы вспоминал о ней, он переставал быть просто человеком и становился просто магом. Никаких чувств, только знание и искусство, воплощенные в человеческом облике. Глаза его постепенно становились совершенно черными, и Моргане стало немного страшно. Даже Дэйн, казалось, начал испытывать неудобство под пронизывающим и одновременно пустым взором старшего брата, поскольку снова полез под кровать.

– Я помню свои обещания.

– Ты… сделаешь? – едва слышно пролепетала она.

– А ты уверена, что этого хочешь?

– Конечно, – не имея сил сдерживаться, простонала она.

– Неужели для тебя так важны восхищенные мужские взгляды?

– Мне нет дела до мужчин. Но у меня есть собственные глаза. Или ты считаешь, что кроме тебя не может быть никого, кто стремился бы к красоте?

Руин выслушал ее бесстрастно.

– Я должен предупредить тебя, – добавил он. – Эта процедура болезненна. Очень, очень болезненна.

– Пусть.

– Да елки-палки, где эта нора? – пропыхтел под кроватью Дэйн.

– Брат, вылезай, – бесцветно сказал принц.

Сосредоточение магии высшего порядка начинала завладевать им. Старший из троицы был магом об Бога, и знал это, а потому все в своей жизни подчинял искусству чар. Даже человеческие чувства. Когда на него снисходило ощущение, что вот оно, время колдовства, пришло, для Руина переставал существовать весь мир. Он видел вокруг только силу, бушующую, как горная река, знания, которые напоминали убранные камнем берега – в таких смиряется любой поток – и само сознание мага, его дух, отводящий воду себе на службу. Молодой бессмертный всегда точно знал, чего хочет, и не испытывал страха перед лицом стихий: он привык, что сила всегда покоряется духу и знанию.

Дэйн вылез из-под кровати. Оправил одежду и с невольным испугом посмотрел на Руина.

– Ты мне поможешь, – сказал тот, и младший сын правителя немедленно кивнул. Но тут же спохватился:

– В чем помогу?

– Лечить Моргану.

– А-а… Да, конечно.

– Ты будешь делать то, что я скажу, не пререкаясь и не задавая вопросов. Все, что я приказываю, какой бы странной ни казалась тебе просьба.

Когда Руин говорил таким тоном, ему невозможно было противиться, и Дэйн молча кивнул. Вслед за тем молодой маг обратил свой взор на сестру, и тьма его взгляда показалась ей обжигающей, как сердцевина самого небесного светила. Принцесса втянула голову в плечи, как черепашка.

– Раздевайся, – бесстрастно приказал старший брат.

Моргана не ожидала ничего подобного. Сперва она подумала, что ослышалась, потом – что это шутка. Но Руин смотрел на нее без улыбки, и не просто смотрел – он ждал, когда девушка исполнит приказание. Она побелела и молитвенно сложила руки. Принцесса не могла произнести ни слова – горло снова перехватил спазм.

– Делай, – повторил принц. – Не заставляй меня повторять. Быстрее.

Ей стало страшно. Но не повиноваться было еще страшнее. Близкая к обмороку, девушка разделась, пытаясь прикрывать ладонями дряблое тело в жирных складках. Младший сын властителя отвернулся, как только она распустила шнуровку платья – не потому, что зрелище было ему так уж неприятно, а потому, что застыдился, да и сестру не хотел смущать. Но тут безжалостный брат перевел взгляд и на него. Показал на Моргану.

– Свяжи ее.

– Руин, о чем ты говоришь?

– Свяжи.

– Руин, я…

– Делай, что сказано. Руки и ноги. Возьми ее пояс и шнур от балдахина. Связывай и держи ее.

Что было потом, Дэйн почти не запомнил. Кажется, он держал связанную сестру за плечи, а она рвалась с необычайной, неправдоподобной силой и так громко выла – то ли от боли, то ли от испуга – что скоро Руин не выдержал и заткнул ей рот свернутым шарфом. Что делал старший брат, Дэйн не запомнил тоже. Кажется, просто прикладывал правую ладонь к обнаженному телу Морганы то там, то там. Пальцы его рук светились, правая – особенно, и каждый раз девушке становилось плохо. Сперва она еще пыталась кричать, а потом затихла, и лицо у нее стало сонное, равнодушное, будто одурманенное.

Грудь принцессы ходила тяжело и медленно. В кляпе больше не было нужды, и Дэйн даже потянулся вынуть его, но не смог донести руку. Зрение шалило, близкие предметы казались далекими, далекие наплывали, и подросток узнал состояние магического истощения. Должно быть, брату он понадобился не только для того, чтоб держать несчастную сестру, но и для самого магического действия, как источник энергии. Что ж, человек – отличный проводник для заклинаний.

Дэйн нисколько не злился за это на Руина, наоборот, радовался, что смог помочь, но теперь он чувствовал себя таким слабым, таким усталым, как никогда в жизни. Это было особенное чувство усталости, когда не видят глаза, не слышат уши, притупляются тактильные ощущения, а об остальном и говорить незачем. С трудом фокусируя зрение на Моргане, младший сын правителя мог разглядеть только маленький участок кожи, где медленно бледнело и выцветало лиловое пятно синяка, да Руина, пошатывающегося, но все-таки стоящего на ногах.

Наверное, надо бы убрать с сестры руки и добраться до кровати… Или хотя бы поудобнее устроиться на ковре. Дэйн понимал это и несколько раз принимал решение шевельнуться, но каждый раз почему-то ничего не делал. Мысли ворочались в его голове медленно, как валуны в лаве, пережевываемые адским жаром. Сперва он подумал о том, что Моргана, кажется, спит, потом – что надо бы задернуть шторы, поскольку свет слишком ярок. Потом – что Руин каким-то образом двигается, хотя по логике должен бы лежать пластом, как Дэйн, и даже скорее, чем Дэйн, потому что он не просто тратил силы, он еще и колдовал.

Но Руин двигался. Пусть и держась за стену, но двигался. Он задернул шторы – скудный вечерний свет резал ему глаза, будто ножом – стащил горячий гематитовый браслет с правого запястья и бросил на пол. А потом стащил с сестры Дэйна и приложил пальцы к его шее. Проще, конечно, было проверить его состояние магией, но о какой магии могла идти речь после такого. Старший из троих и сам не знал, на чем он держится.