– Дима просил уточнить, не замечала ли ты и раньше странностей в поведении, или это – единственный подобный случай. Я этого знать не могу – первый раз тебя вижу. Но ты подумай…
– А мы уже как-то встречались! – поспешно ляпнула девушка. Тут же прикусила язык. Это выглядело как дешевая попытка вызвать интерес. Но Влад вопросительно поднял бровь и пришлось договаривать: – Лет пять назад я гуляла ночью по парку: ветер, снегопад – и вдруг ты на земле лежишь. Сказал, мол, небезопасно одной ходить.
Собеседник нахмурился:
– Если ты имеешь в виду этот город… – покачал головой. – В то время я учился за границей и сюда не прилетал. Совсем. Два года назад только вернулся, – он подозрительно сощурил глаза: – Хотя ночные прогулки для девушки… само по себе необычное времяпрепровождение…
Катя сглотнула ком в горле. Еще плюс один в копилку странностей, коих и до этого было выше крыши. Влад начал осторожно расписывать высокий профессионализм своего друга психиатра, как бы намекая…
Она напряженно размышляла. Потеря памяти из-за аварии – это еще допустимо. Но ведь такие провалы случались и раньше. И были абсолютно беспричинными. Шла, например, в школу, а потом – хлоп! Обнаруживала себя в парке на лавочке. И урок истории безнадежно прогулян. Или садилась в один автобус, а выходила из другого. Или, вот однажды, легла спать в субботу вечером, а проснулась послезавтра. Долго спорила утром с мамой, настаивая, что сейчас воскресенье и в колледже выходной. Оказалось, что все-таки был уже понедельник. Нет, она не проспала больше суток. По рассказам очевидцев, вчера она вела себя как обычно – проснулась, позавтракала и сказала, что идет к одногруппнице, чтобы вместе писать реферат. Конечно, никакого реферата не задавали, да и одногруппница была не в курсе… Но Катя не могла вспомнить, где была – день просто выпал. Однако ее черное замшевое пальто явно застирывали в нескольких местах, и оно едва уловимо попахивало кровью…
Но помимо чрезмерной забывчивости и странных снов, был еще один повод для беспокойства – ее отношение с В.Д. Он появился в детстве и звучал как безликий голос внутри головы: успокаивал, давал дельные советы. Поначалу она решила, что для волнения нет причин. По-тихому навела справки. Оказалось, люди постоянно беседуют с собой, а дети и вовсе заводят воображаемых друзей. Это нормально. Но потом… С каждым годом этот голос приобретал свойственную отдельной личности уникальность. И сама не заметила, как начала общаться с ним, как с другим человеком. А недавно он охамел вконец – потребовал, чтобы его называли не внутренний голос и даже не детектив, а Великий Детектив. И после долгих споров и пререканий они сошлись просто на В.Д. Но ругаться с голосом в голове – это уже однозначный звоночек. Хорошо еще, что он пока не навязчив – и, если девушка рявкала: «Умолкни!» – сразу затыкался или засыпал, рассеивая на задворках сознания свою постепенно затихающую обиду.
Катя вдруг спохватилась, что Влад молча буравит ее взглядом. И когда тот успел закончить говорить? А глаза у него темно-карие. И до невозможности холодные. Не на нее он смотрит; будто бы сквозь. Словно ты – жалкая проблема и не стоишь даже мизерной эмоции. Тут они с сестрой похожи – видимо, высокомерие к чужакам их семейная черта. А вот в общении друг с другом ведут себя иначе. Умеют проявлять заботу и человечность. А значит, ее чувства к парню отнюдь не взаимны… Она тяжело вздохнула:
– Тогда я домой поеду, а когда придет Дмитрий Олегович, вернусь.
– Нет! – неожиданно твердо заявил Влад. – Раз я тебя сбил, то теперь в ответе. Переночуешь у меня, а после заключения психиатра решим, что делать дальше. – А глаза по-прежнему холодные, без капли живого участия. Лишь спокойное безразличие. Катя вздрогнула, ужаснувшись такому предложению. Невольно вырвалось:
– А что я скажу маме?
– Маме?! – удивился собеседник. Пожалуй, это его первая сильная эмоция в ее направлении. – Скажи правду, или что у парня ночуешь, или у подружки. Тебе же двадцать три! И опередил вопрос, кивнув на сумочку: – В паспорте твой возраст узнал. Извини, что без спроса полез, но нужно было хоть что-то выяснить, пока ты была без сознания.
Девушка отрицательно покачала головой, возвращаясь к прерванной теме. Она не могла сейчас думать ни о чем другом.
– Ты просто не знаешь мою маму, – холодные пальцы сжимали телефон, замирая в ожидании звонка. Она и так вчера с трудом на Викин день рождения отпросилась, с условием, что к полуночи все разойдутся и проводят до дома. Всегда ведь ночевала в своей кровати, еще не было случая… К тому же синяки… И ей поплохело еще больше. – Мама теперь всю душу вытрясет. Милицию на уши поставит. Будет там кричать, рыдать, биться в истерике. Накатает заявление, что меня похитили, насилуют и удерживают в заложниках. Она на что угодно пойдет, чтобы…
– Постой! – оборвал Влад. – Я понял. Сейчас съезжу и поговорю с ней.
– А может… не надо? – жалобно пробормотала, холодея еще больше. – А то только хуже сделаешь. Решит, что ты сутенер и будет всю ночь в окна заглядывать. Или с биноклем в кустах сидеть.
– Ты шутишь? – не поверил собеседник.
– Если бы… Мама, когда боится за меня или брата, ведет себя неадекватно.
Влад криво улыбнулся:
– Я ее сейчас успокою. Возвращайся назад в комнату и отдохни до утра.
И он вышел за дверь. Через минуту с улицы донесся звук отъезжающей машины.
Глава 5. Город засыпает, просыпается мафия
Кто-то настойчиво барабанил в дверь. Катя с трудом разлепила веки и сразу уставилась в телефон. Индикатор уведомлений подозрительно молчал. Или просто агрегат разрядился? Но нет – 29 процентов, ни пропущенных, ни смс. Десять вечера. Странно. Прошаркала к двери и повернула ручку, – на пороге стоял Антон и улыбался.
– Держи, – протянул небольшой сверток. – Надень и спускайся. У нас поздний ужин. И присоединяйся, если хочешь – мы с друзьями Лины играем в мафию. Он уже было развернулся уходить, но вдруг вспомнил и добавил: – Кстати! Влада час назад видел. Он просил предать, что поговорил с твоей мамой. Все в порядке, она не против, что ты тут ночуешь.
– Что?! – выпучила глаза девушка и прошептала под нос: – Быть того не может…
Она вернулась на диван, села и открыла сверток. Там было летнее платье из легкой красной ткани. Хорошо, что перед сном нашла в себе силы искупаться. Оставалось лишь натянуть его через голову. Хм… Стоит ли краситься, если после душа на лбу белый раскисший лейкопластырь, а на коже потекла зеленка с царапин? И Влада там наверняка не будет… Ну… а вдруг? Быстро нанесла макияж и спустилась в гостиную.
– Мафия засыпает, просыпается комиссар. – Ведущий удобно расположился в кресле, наблюдая за молодыми людьми – парнями и девушками, сидящими вокруг стола. Антон, единственный, у кого глаза оказались открыты, знаком указал Кате проследовать на кухню.
– Наступает день, просыпается город, – донеслось ей вслед.
Ага, на обеденном столе сиротливо стоит ужин на одну персону. Она только успела расправиться с едой и вытирала рот салфеткой, как заглянул «комиссар».
– И кто победил?
– Мы! – засмеялся парень. – Пришлось быстренько разобраться с «преступностью», чтобы тебя здесь перехватить. Хотел сказать, что сегодня ночую в этом доме, если что, моя комната…
– Стоп! – оборвала Катя. Насупилась. Ну вот, здрасте приехали. Терпеть не могла подобного рода подкаты. Она не была дурой и понимала, для чего парень объясняет, где найти его ночью и что значит это «если что». Внутри глухо заворочалось раздражение и неприязнь к Антону вспыхнула с новой силой. Ее понесло:
– Я благодарна за платье и заботу, но не люблю оставаться в должниках. Так что назови его цену, и я отдам.
Девушка взяла грязную посуду и подошла к раковине. Нахмурилась. Мало того, что мойки было две, так еще и несколько несуразных краников непонятного назначения.
– Без понятия, сколько оно стоит, – раздался голос позади, – я друга попросил купить.
Молчание. Потом зажурчала вода – добралась до нужного крана. И вдруг Антон спросил:
– У тебя проблемы с доверием? Или это комплексы?
– Ну… Было у меня пару «друзей» по учебе, которые не разрешали платить за себя в кафе. Они такие: «Да ты что, мы же друзья, мне приятно за твой чай заплатить». А потом бессовестно лезли целоваться.
Не стала искать сушилку для тарелок и оставила их просто на столешнице. Вытерла полотенцем руки и повернулась к собеседнику:
– Поэтому сразу все на места расставляю. Отсекаю такие попытки. Проясняю, чтобы не было недопонимания впредь.
– Продолжай… но ты уже противоречишь сама себе, – парень сел на стул и откинулся на спинку. Сейчас он казался старше. И глаза какие-то усталые. С ноткой то ли разочарования, то ли жалости.
– Во-первых, мне сейчас не нужен мужчина, – она оперлась на шкафчик ладонями и пятой точкой и уставилась на роскошную люстру над головой. Задумалась. – Во-вторых, я не встречаюсь с малолетками. И в-третьих, у тебя есть Лина.
– А разве я тебе предлагал что-то? – начал Антон ровным голосом. – И еще – я младше всего на год, а Лина просто подруга детства. Ты все неверно трактуешь.
– Ну и отлично! – Катя воодушевилась на публику, а внутри ощутила жгучий стыд. Неужели она неверно поняла его интерес? Или же тот притворяется, что и в мыслях не было, а сам просто хочет притупить бдительность? И добавила:
– Тогда давай договоримся. Никаких «тех самых» действий в мою сторону.
– Хорошо, – усмехнулся парень. – Но я ведь не знаю, какие действия для тебя «те самые». Я не буду делать ничего сверх того, что будешь делать ты, окей?
– По рукам, – облегченно выдохнула девушка.
Антон встал и приблизился к двери. Уже взявшись за ручку, тихо произнес:
– Ты не веришь, что люди могут помогать бескорыстно. Видимо, сама так никогда не поступала. Не чувствуешь в себе источник этого стремления. – И вышел.
Катя пол ночи проворочалась в постели. В голову лезли мысли о Владе, родителях, о том, что через две недели начнется учеба в институте – уже 4 курс. Сначала она отгоняла пустые думы, как рабы отгоняют опахалом мух от своего господина. Затем ворочалась с закрытыми глазами, пытаясь ухватить сон за призрачный шлейф. Но, когда картины вокруг оживали и девушка крепко держала хвост Морфея в руках, сон таял, утекал между пальцами. Она обнаруживала, что больше не смотрит на пустые руки, а лежит на боку на диване в своем бренном и ноющем теле.