Приговоренная к любви

Григорий ничего не ответил, он взял Лиду под руку, и они пошли вдоль по улице все тем же, знакомым им уже маршрутом. Лида болтала без умолку, ей хотелось рассказать Григорию все, и про работу, и про свои успехи и достижения, и про Аркадия даже, но мысли ее путались, перескакивали с одной на другую и в конце концов она остановила себя.

– Что это я все про себя да про себя. Расскажи, как ты съездил, где был, что видел. Мне все интересно! – сказала она Григорию в запале, но он только улыбнулся в ответ.

– Да нечего рассказывать, обычная деловая поездка. К родителям, правда, заехал на обратном пути. Старенькие они совсем, а от помощи отказываются. Мама плохо видит, отец плохо слышит, беда с ними.

– Да, жалко стариков. Их всегда жалко. Они такие беспомощные порой бывают. Как все же интересно жизнь устроена. Вот смотри, сначала родители выхаживают своих малышей, нянчатся с ними, растят, заботятся. А потом сами становятся как дети малые и им уже нужен уход и забота. Все повторяется. Только мы, взрослые дети, не нянчаемся со своими старыми, никому не нужными родителями. Некогда нам, у нас своя жизнь…

Лида погрустнела, произнеся свою трогательную речь, а Григорий слегка обнял ее за плечи.

– Такова философия жизни, Лидочка. Так она устроена, и мы ничего с этим поделать не можем.

– Григорий, ты хотел что-то обсудить со мной перед отъездом, помнишь? – спросила Лида, немного помолчав.

– Помню! – тут же ответил он. – Вот сейчас и обсудим. Но прежде я хотел бы рассказать о себе немного. Пойдем, посидим в кафе, кофе или чай попьем и поговорим. Согласна?

– Еще как согласна, особенно на чай! И даже пирожные есть буду, ни одного не оставлю, – сказала она и звонко рассмеялась.

– Хорошо мне с тобой, Лида. Ты веселая такая, естественная, хорошая, – сказал ей вдруг Григорий, когда они уселись за столик и сделали заказ.

– А что, у тебя был плохой опыт? Тебе всегда попадались грустные, искусственные и плохие девушки?

Теперь рассмеялся Григорий, правда рассмеялся он невесело, устало как-то.

– Да нет, не то, чтобы… Но ты особенная. Ты воплощаешь в моем сознании некий образ, который придумал не я, но который я безгранично люблю, боготворю. Этот образ – мой идеал, и до селе, мне казалось, недостижимый.

– Ой, вы меня пугаете. Я боюсь, что вы ошибаетесь, Григорий. Ну какой же я идеал? Некрасивая, необразованная простушка, провинциалка. Да я…

Лида не договорила. Григорий положил свою мягкую, теплую ладонь на ее маленькую руку, которая теребила бумажную салфетку, и тихо сказал:

– Никогда не говори так о себе. Во-первых, это не так. А во-вторых, Лидочка, каждый человек, особенно женщина, должен очень любить себя и уважать, как личность. А в-третьих, почему это вдруг на «вы»? Ни с того, ни с сего, мы так не договаривались.

Девушка смутилась, покраснела и, высвободив свою руку, сказала ему в ответ:

– Да, ты наверное прав. У меня очень низкая самооценка, но… понимаешь, окружающие меня люди, и мужчины, и женщины, они порой так нелестно отзываются обо мне, что я… что мне… ну в общем кажется, что… Да ладно, бог с ним. Извини, дурацкие комплексы.

У Лиды в горле стоял комок. Она поняла, что не должна была так говорить о себе, открывать душу перед мало знакомым мужчиной. Что он теперь подумает? Хорошо еще, что про Аркадия не рассказала. Но Григорий сразу же как бы забыл о неприятном разговоре и с удовольствием придвинул Лиде вазочку с пирожными.