С.нежное сердце. Книга первая из четырёх

– Ага.. – Полностью поглощённая собой Настя вгляделась в отражение внимательнее. – Она сегодня тоже на работе задержалась.

Насмотревшись, она бодро, как балерина, развернулась на носках и упорхала к себе в комнату. Роман разулся, снял пиджак, нагнулся и внимательно принюхался к ногам. Ну нет. Так по дому ходить нельзя! И ботинки надо на балкон вытащить, чтобы проветрились.

Не став заходить на кухню он прошёл в спальню, а оттуда, раздевшись, сразу в ванную. Сначала включил тёплую воду, но потом, подумав, настроил самую холодную и не жалея себя яростно сполоснулся.

– Пап, ты скоро? – Настина голова вылезла из-за двери. – Мама уже почти всё!

– Иди лучше на кухне помоги. – Стоя на одной ноге, Роман тёр полотенцем вторую. – А ну как маме помощь нужна?..

Дочь в мгновение исчезла.

Вытершись, Роман посмотрелся в зеркало, сунул стопы в тапочки и поплёлся на выход… потом лишь заметил полотенце на плече, вернулся и кинул его обратно на крючок.

Запах с кухни плывёт соблазняющий, прямо требующий, чтобы туда немедленно заглянули. Слышен телевизор, идёт какая-то передача про женское здоровье. Сглотнув, Роман сперва хотел войти бодро… но задумался и решил не спешить. Ступая тихо, немного вразвалочку, он появился на кухне, как появляется туман – неслышно и чуть-чуть загадочно.

В жёлтом с рисунком утёнка переднике у плиты хлопочет жена. Волосы цвета горького шоколада завиваются ниже плеч. У неё худое, но не слишком, очень красивое модельное лицо. Тонкая лебединая шея и стройная фигура с выделяющимися острыми локтями и коленками. Ах, да – и ещё у неё прадедушка был дворянином. Там какая-то с ним связана мутная история, но главное – да, действительно был. И Таня, хоть почти никогда об этом не говорит, но даже когда спит, вид у неё такой, будто она помнит об этом, и соответствующе держит себя.

Татьяна обернулась, кинула взгляд на мужа… и продолжила хлопотать.

– Уже скоро. – Она подняла крышку сковородки, откуда тут же столбом запарило. – Потерпи ещё пять минут.

Роман осмотрел женщину, мать своей дочери, ничуть с того далёкого теперь дня знакомства не поплохевшую. Оглядел её фигуру, задержал взгляд на попе… и приблизился.

– Ну чего ты делаешь?.. – Таня вывернулась из его рук очень ловко, с опытом. – Ты же видишь, что я готовлю!

– Да просто я люблю тебя! – Роман попытался поцеловать жену в шею, но и это не получилось. – Могу я жену свою любить? Или не могу?..

Таня не ответила, лишь сосредоточилась на духовке, в которой, судя по запаху, томится курица. Роман еле слышно вздохнул и уселся за стол, прямо под телевизором, вещающим с подставки на стене.

Минут пять они занимались каждый своим – Таня колдовала с едой, Роман терпеливо переносил подробности о менструальном периоде, о менопаузе и что-то про ВКО. Они молчали.

– Ма-а-ам! Ну скоро там?! – В дверном проёме возникла Настя. – У меня уже скоро кит в животе запоёт!

– Наберись терпения. – Таня открыла духовку, надела варежки и потянула поднос с курицей на себя. – И сходи уже помой руки. Что-то я не видела, чтобы ты делала это.

С громким вздохом дочь исчезла, но вскоре вернулась и уселась за стол, сверкая влажными и белыми, пахнущими мылом пальчиками.

– Так, народ, посторонись… – Таня стала переносить посуду с яствами на стол. Воздух в кухне сразу стал жарче, а запахи заманчивее. – Рома, помоги мне поставить. Ага, спасибо.

В две минуты стол нагрузился кушаньем. Прожаренная до золотистой корочки картошка кусочками. Запечённая в фольге курица, к которой руки так и тянуться – но осторожно! Обожжёшься! Салат из помидор и огурцов со сметаной. Укроп и лук порей. Салат из рубленых варёных яиц со спаржей в майонезе. Корейская морковка в отдельной мисочке: в этом доме с женской стороны к ней отношение особое.

Таня разложила еду по тарелкам, каждому столько, сколько съест. Настя попросила себе второй кусок курицы, но после категорического отказа спорить не решилась.

Отложив лопатку и ложку Таня отвернулась и стала неспешно стягивать передник. Узелок сзади застрял и не развязывается. Заметив намерение мужа встать и помочь, она сделала шаг в сторону и помотала головой.

– Я сама.

Пока передник снимался, вешался на крючок, пока Таня мыла руки к еде никто не притронулся. Настя хотела было взяться за вилку, но под неодобрительным взглядом отца остановилась.

– Ну что… – Таня отодвинула стул и села. Её тонкие пальцы оправили домашнее платье. – Давайте кушать. Все приятного аппетита.

– Приятного! – Настя сразу же впилась в мясо, как не сделал бы этого даже голодный волк!

– Приятного… – Роман поглядел на жену внимательно, но нашёл лишь взгляд, опущенный в тарелку.

Телевизор продолжил вещать, только к голосу о молочнице добавилось звяканье приборов и посуды.

Вкусно! Как же всё вкусно! Хоть и настороженный поведением жены, Роман всё же с удовольствием погрузился во вкус. Картошка хрустит, курица истекает соком, салат из спаржи и яиц не отпускает, каждый раз велит попробовать ещё.

– Как дела в школе? – Таня подняла взгляд на дочь. – И что там с математикой?..

– Но-малъно… – Настя жуёт и через набитый рот её голос исказился. – С математикой нормально. Математичка говорит, что тройку можно исправить на четвёрку.

– И-и-и? – Таня перестала жевать. – Ты исправишь?..

– Ну ма-а-ам! – Настя недовольно закатила глаза. – Неужели и за едой мы об этом будет разговаривать?!

– Будем. – Таня всадила нож в курицу с таким лицом, с каким рыцари некогда втыкали копья в сарацин. – Вот перестанешь тройки с двойками домой приносить, тогда перестанем.

Настя умоляюще воззрилась на отца.

– Милая – а как прошёл день у тебя? Настя сказала, что ты задержалась…

Роман перестал жевать, даже вилку отложил, словно уже наелся.

– Нормально прошёл. – Таня снова спрятала взгляд в тарелке. – Пришлось съездить в одно место, в которое вчера не успела. Не забивай голову. Пустяки.

Роман почувствовал, как у него до хруста сжимаются челюсти. Краем глаза он заметил, как на это обратила внимание и дочь.

– Дорогая… – Он сделал паузу и проглотил комок в горле. – Если это пустяки… То что-же тогда НЕ пустяки?..

Татьяна ковырялась в птице будто и не намеревалась отвечать. Роман терпеливо ждал. Настя жевала всё медленнее, её взволнованный взгляд запрыгал между матерью и отцом.

– Ну, милый… НЕ пустяков хватает… – Таня впервые подняла на мужа глаза. – Например вот тебе первый Не пустяк. Неделю назад мы должны были уехать на отдых. Сейчас бы уже лежали и загорали бы на каком-нибудь солнечном пляже… но вместо этого мы сидим здесь и смотрим телевизор.

– Танечка… Ну я же уже извинялся… – Роман постарался говорить как можно мягче. – Меня на службе не отпустили, ты же знаешь. Я-то же был не против. Вы ведь могли поехать с Настей и без меня!

– И что бы это тогда была за поездка?.. – Татьяна закусила картошкой, её взгляд пронзил мужа, как шпага. – Что это тогда был бы за семейный отдых?.. На отдых семьями ездят, а не кто как попало.

Она яростно прожевала, будто картошка вздумала сопротивляться.

– Рома… Ты понимаешь, чего мне стоило выбить отпуск летом?.. А?.. Ты понимаешь, насколько это чертовски не просто?..

Настя совсем притихла, кушает тише мыши. На родителей уже не смотрит, только в тарелку.

– Ну, могу представить… – С каменным лицом, на котором, однако, щёки уже наливаются нехорошим румянцем, Роман снова взялся за прибор. – Я всё-таки тоже, как-никак, работаю…

– Служишь, как ты любишь уточнять…

– Служу. – Роман кивнул. – У нас служат, не работают. Тут ты права.

Продолжили есть. В молчании, прерываемом трескотнёй телевизора, посуда и приборы зазвякали с такой силой, словно это картошка, это курица, это вилка и тарелка виноваты, что что-то не ладиться! Недовольно вздохнув Роман поднялся и выключил телевизор. Жена и дочь старательно не обратили на это внимания.

– Ну, дорогая, чего же ты замолчала?.. – Роман уселся с показательно вежливым видом. – Может наберутся ещё какие-то мои косяки?..

– Пап! – Настя хлопнула по столу, вилка в её кулаке громко звякнула! – Хотя бы ты не обостряй!

– Нет-нет, доченька, пускай. Почему нет?.. – Таня с важным видом подняла взгляд, а через мгновение снова его опустила. – Пускай спрашивает. Отчего же не ответить?..

– Мам! – Настя развернулась уже к ней. Её белоснежное лицо забагровело на глазах, как и у отца.

– Ну и какие же? – Роман подцепил вилкой спаржу в майонезе. – Ты говори, Танечка, говори. Я тебя с удовольствием послушаю.

Настя закатила глаза и громко, артистично вздохнула, от чего грудь её заметно вздыбилась и опала.

– Ну, раз уж сам спрашиваешь… – Таня продолжала глядеть в тарелку. – Как насчёт того, что ты слишком уж часто задерживаешься на работе? Что-то раньше такого не было…

– О-о-о… – Роман сделал лицо картинно трагичным. – Прости, что не извиняюсь за это каждый раз. Прости дорогая, что так много работаю.

– Служишь…

– Служу. – Роман опять с готовностью кинул. – Да вот, приходится. В мире мы в таком живём, что у следователя всегда работы хватает. Убийства всякие, грабежи… Приходится всю эту кучу-малу кому-то разгребать. Мне то есть…

Настя совсем престала кушать: теперь она заводила вилкой по тарелке и уставилась в одну точку.

– А я и не про работу говорю… – Таня акцентированно подняла брови.

– А про что?

– Ты знаешь, про что…

Ответ Романа бахнул резко и кусаче, как хлыст:

– Нет, не знаю! Просвети!

– По-моему это ты должен нас о таком просвещать…

– Просвещать о чём?.. – Теперь брови поднялись уже у Романа. Голос его ожёг едкостью на грани злобы. – Татьяна, прекрати плести словесные кружева. Это жутко раздражает! Скажи прямо, что ты имеешь ввиду. Ну так, хотя бы разок, ради разнообразия… Если ты конечно сама это знаешь!

Собственный тон Роману не понравился, но уже ничего он поделать не смог – слова сами вышли такими колючими.

– Прекратите! – Настя резко хлопнула по столешнице обеими ладонями. – Прекратите это немедленно! Я не желаю вас слушать! Не желаю! Хватит!

Татьяна продолжила есть как ни в чём не бывало. Роман скривил губы, сам опустил взгляд… и глубоко вздохнул.

– Прости, доченька. – Он протянул руку и положил свою широкую ладонь поверх тонкой и нежной дочкиной. – Прости, дорогая. Нам с мамой не следует ругаться. Хотя бы при тебе.

На мгновение Татьяна подняла глаза полные холода… но снова опустила.

– Ну а что мы всё о нас да о нас? – Роман натянуто улыбнулся. – Что – у тебя, кроме как о математике, и рассказать-то больше не о чем?..

Настя помолчала, будто обдумывая, потом подняла глаза к потолку, зажмурилась и устало вздохнула.

– Да я не настаиваю. – Роман широко пожал плечами. – Если секрет – так секрет…

– Да не о чем и рассказывать. – Дочь, наконец, снова принялась за еду. – Про учёбу скучно всё, не интересно. Двоек новых нет у меня, можете не переживать.

– Двоек?.. – Татьяна посмотрела на неё скривившись, словно как-то неприлично ослышалась.

Не обращая внимания на жену Роман спросил:

– А про что не скучно?..

Настя вновь закатила глаза, однако её губы вдруг растянулись в несмелой улыбке, будто только что и не было всей этой ругани. Переведя взгляд на отца она, заметно стесняясь, вышептала:

– Ну… про…

– Только не надо вот про это вот здесь! – Взгляд Тани стал полон претензии. – Только не за столом, ладно?! Я и так этого за шестнадцать лет уже наслушалась! С меня хватит!

– Ма-а-ам… – Настя склонила голову и поглядела на мать с укоризной. – Ну чего ты, а?.. Чего ты там наслушалась? Мне вот, например, очень даже интересно…

– Ты про работу что ли про мою? – Роман невольно улыбнулся. – Про неё опять?

– Ну а про что ещё она может говорить в этом доме?! – Наконец-то Татьяна взглянула на мужа прямо и очень даже выразительно. – Прожужжал ей все мозги! Сам мент и дочь ментом сделать хочешь!

Роман гаркнул так, что, наверное, услышали и на улице:

– Цыц! – Его кулак с гулким бахом заставил тарелки подпрыгнуть! – Не смей хамить! Что ты себе позволяешь?!

Дочь и жена воззрились с испугом! Глаза Романа налились кровью, кулаки сжались, а желваки на щеках натянулись так, словно под кожей не мускулы, а корабельные тросы!

Будто только того и ждала, Татьяна отложила вилку, встала из-за стола и подчёркнуто выпрямила спину.

– Всем спасибо. – Она посмотрела на мужа, потом перевела взгляд на дочь. – Я уже сыта. Я ухожу.

Вышла из кухни она глядя строго перед собой. Её шаги стихли в коридоре. Роман застыл. Его взгляд остался на том месте, где только что жена сидела. Кулаки он всё ещё сжимал, но краснота, вспыхнувшая на щеках, потихонечку стала отступать.

Настя посидела немного с опущенным взглядом, потом пожала плечами и снова взялась за приборы.

– Вот и поужинали… – Ела она медленно, цепляла только самые мелкие кусочки. – Пап, – она обратила лицо к отцу, – ну неужели нельзя было без этого обойтись?..

Роман оттаял и только теперь почувствовал, как дико сжимал кулаки: в пальцах и ладонях ноющая боль, на коже краснеют вмятины от ногтей.

– Прости, доченька… – Он устало, очень устало вздохнул и поёрзал на стуле. – Что-то у нас с твоей мамой в последнее время совсем всё не ладиться… Извини, пожалуйста, за всё это…

С минуту они ковырялись в тарелках молча. Из зала побежал скорый говор телевизора. Таня включила какое-то шоу по Первому и прибавила громкости заметно побольше.

– Если честно, пап… – Настя покосилась на отца лукаво, зашептала вполголоса, – мне тебя винить не в чем. Ты же и вправду на работе задерживаешься. Верно?..

Роман поглядел на дочь, как не поглядел бы и на инопланетянина.

– И ты туда же?..

– Нет! – Настя поспешно замотала головой. – Нет! Что ты! Я тебе верю! Только вот мама… Она говорит, что у тебя кто-то появился… Это бред, конечно, я понимаю! Ещё раз говорю – я тебе верю…

– Тьфу на вас на всех! – Роман темпераментно отвернулся; подождал, разглядывая цветы на подоконнике… потом снова взглянул на дочь. – Настя… Даже не всерьёз, даже в шутку о таком не говори. Семья для меня всегда на первом месте. И пусть меня убьёт током, если это не так!

При последних словах Роман скорчил жуткую рожу и дочь не выдержала, хохотнула!

– Ты вот тоже время нашла… – Он покачал головой. – В самом деле – зачем про мою службу за столом спрашивать? Знаешь же, как мама реагирует…

Сделав лицо бесстрастным, Настя ответила тоном настоящего профессора:

– У мамы нервы слабые. А у меня нет. И у тебя тоже нет.

– Ну и что? – Роман и сам напустил на себя вид учёного. – Это ведь не значит, что её можно игнорировать. Человеку, Настенька, который хочет служить в полиции, а тем более не где-нибудь, а непосредственно по уголовщине – ему понимать людскую психологию жизненно необходимо. Смекаешь?..

Отец говорит очень серьёзно, но вот его губы… его губы, как всегда, намекают на улыбку. Настя ответила не сразу.

– Я ещё не решила, чем именно хочу заняться. Может в следователи пойду, а может и в судмедэксперты… – Почувствовав, что больше не голодна, она отодвинула тарелку. – Я пока думаю.

– Ну, следователи и судмедэксперты – это, конечно, одного поля ягоды, но всё-таки сильно разные. – Роман взглянул дочери прямо в глаза и чем-то напомнил ей преподавателя в школе. – Следователи – это такие юристы с пистолетами, а судмедэксперты – это патологоанатомы, только с бо́льшими правами и обязанностями. И у обоих ответственность знаешь, какая? – Роман со значимостью помотал головой и звучно присвистнул. – Ой-йой-йой! Это дело, доченька, не для каждого…

– С этим спорить глупо… – Настя сохраняла вид бесстрастный, отстранённый… Но вдруг её губы растянулись в задорной ухмылке, а глаза смешливо блеснули. – Но так ведь и я – не кто попало, верно?! Дочь мента, как ни как!

Челюсть Романа отвисла. Он еле удержал её, правда, потеряв дар речи.

– А, извини! Полицейского! – Настя говорила с неприкрытой фальшью. – Полицейского, прости! Ну па-а-ап… Чего ты так на меня смотришь?..

– А то и смотрю… – Роман покачал головой уже подчёркнуто неодобрительно. – Вымыть бы тебе рот с мылом… Ты это слово на букву М забудь. И не произноси его никогда.

– Хорошо! – Неожиданно энергично Настя приподнялась и звонко чмокнула его в щёку! – Не буду!

Роман подумал, что и она сейчас уйдёт, но дочь осталась. Более к приборам не притрагиваясь она продолжила сидеть и смотреть на родителя.

– Что-то взгляд у тебя какой-то лукавый… – Роман присмотрелся к дочери внимательнее. – Это связано с-с-с?..

– Ну па-а-а-ап! – Настя картинно изумилась. – Мы про что с тобой только что говорили?! Ты же знаешь, что я хочу во фсинку поступать! И ты любишь о работе поболтать, я же знаю! Давай, выкладывай, что там у тебя новенького!

Роман взглянул на неё серьёзней, даже нахмурился, мрачно подвигал бровями… и тут же сдержанно ухмыльнулся.

– Всё-таки ты дочь своего отца. – Он опустил глаза и снова взялся за вилку. – Меня тоже с самого юношества криминальное привлекало. Не сказать, чтобы с детства, но лет в четырнадцать я уже точно знал, кем хочу стать.

– Пап! – Настя возмущённо откинулась назад. – Ты уже тысячу раз рассказывал, как в органы попал! Я про это уже слышала!

– Ладно-ладно. Будет тебе! – Роман отрезал и отправил в рот жирный, сочащийся кусок. Чьи руки приготовили его думать не хотелось. – У меня как раз на работе глухарь. Постучу-ка в д… Расскажу тебе сейчас, что там да как – может чего дельного ты и посоветуешь. А?..

Прожёвывая, он хитро стрельнул глазами в дочь, а та смотрела на него неотрывно, как голодный птенец на прилетевшего кормить родителя.

Враз став серьёзнее самого Жукова, когда тот брал Берлин, Роман изложил суть дела, как сделал бы это в разговоре с настоящим спецом. Он описал всё: и место преступления, и жертву, и очевидный способ убийства и прочее. Ни разу не повторился, ни разу не отвлёкся и очень внимательно следил, как дочь слушает его, хотя и делал это искоса, стараясь не показать интереса.

– Ну, чего думаешь?.. – Уже по-настоящему наевшись, теперь и он тарелку отодвинул. – Есть ли какая мысль?..

Настя закинула ногу на ногу, упёрла локоть в стол и водрузила щёку на кулак. Взгляд её прикипел к стене, стал невидящим, задумчивым.

– Значит, свидетелей нет? – Не поворачивая головы, она глянула на отца одними глазами. – И камер у места убийства тоже?

– Нет. – Роман встал из-за стола, сгрёб все тарелки и понёс к раковине.

– Хм… – Дочь вытянула губы трубочкой. – И ты говоришь, что это похоже на ограбление?

– Есть признаки. – Не глядя на дочь, Роман кивнул. – Я бы даже сказал – девять к одному, что это так.

Зашумела полившаяся вода. Вспенилась губка. Роман с философским спокойствием принялся мыть всю посуду, после ужина ужасно жирную.

– Любопы-ы-ытно… Очень любопытно… – Настя всё буравила взглядом одну точку, словно где-то там, в ней, и кроется желанная разгадка. Роман же о деле уже и не думал. Завтра… Но он с истинным любопытством ждал, чем закончатся размышления дочери. – Весьма любопытно…

Прошло минут пятнадцать. Вся посуда помылась и спряталась в сушилку. Продукты вернулись в холодильник. Стол вытерся со всей тщательностью. Пока Роман водил мокрой тряпкой, он внимательнейше следил за дочерью, но та будто уснула, только глаза остались живыми, цепкими.

Закончив с помывкой и не найдя, чем ещё заняться, капитан Птачек вернулся за стол и стал ждать.

В коридоре прошаркали шаги. Глядя строго перед собой мимо кухни прошла Татьяна. Отворилась и закрылась туалетная дверь, зажурчала вода.

– Кажется это единственное… – Настя словно отмёрзла. – Да… Больше мне ничего в голову не приходит…

– Давай… – Роман скрестил пальцы на животе. – Я тебя внимательно слушаю…

Настя положила ладони на стол, как на парту, и развернулась к отцу всем корпусом.

– Если это ограбление, то то, что убийцы украли, они обязательно должны сбыть. Верно?

– Для того и грабят. – Роман важно кивнул. – Дальше…

– То, что украли, вам не известно, да? – Настя наклонилась над столом и приблизилась к отцовскому лицу. – И спросить пока не у кого, да?..

– Так точно…

– И телефон у жертвы отняли. Верно?

– Да. – Роман медленно и значительно моргнул. – Так и есть…

Внезапно Настя громко и быстро пробарабанила ладонями по столешнице, после чего разом обрушила их одновременно, чем создала громкий БУХ!

– Тогда единственное, что вам поможет – это соцсети!

Роману не понравился приёмчик, который дочка явно подсмотрела в каком-то кинце про уголовников, но вида не подал.

– Соцсети? – У него поднялась бровь.

– Да! – Настя залучилась довольством. – Ты же сказал, что жертва туристка, так? Наверняка она постоянно фоткалась! У неё должна была накопиться целая куча снимков! В этом платье, в том. С серёжками, с браслетами, с цепочкой на шее… Она должна была всё это публиковать у себя на странице. Понимаешь?

До Романа вдруг дошло, что это и в самом деле может быть ниточка! На вопрос дочери он неловко кивнул, но сказать ничего не смог – слова точно смела река нахлынувших мыслей! Теперь в одну точку засмотрелся уже он, а Настя с удовольствием за ним наблюдала. То, какое впечатление произвела её догадка на отца, польстило ей.

– Да, верно… И в самом деле… – Роман медленно покачал головой. – А там, кстати, и с родственниками свяжемся, поспрашиваем…

Открылась и закрылась дверь туалета. Мимо кухни, держа благородную осанку, прошла Татьяна. Украдкой, у самого угла она стрельнула глазками в супруга и дочь – и скрылась.

– Ну как? Не совсем ведь я бестолковая?! – Настя глядела на отца с откровенной жаждой похвалы. – Круто я сообразила?!

– Ты всё-таки истинно моя дочь. – Роман поднялся, наклонился и поцеловал гордячку в нежную белую щёку. – Истинно дочь охотника.

***

Стоило только прийти в зал, как Татьяна тут же встала и пошла в спальню.

– Я очень устала. – На мужа она и не посмотрела. – Я сегодня лягу пораньше. Постарайся не шуметь.

Роман проводил жену взглядом вплоть до момента, когда толкаемая изнутри тонкой нежной рукой дверь спальни закрылась.

– Хорошо, родная, как скажешь! – Произнёс он погромче. – Постараюсь не шуметь!

Оставшийся вечер он смотрел старый боевик по Первому и иногда ругался на слишком частую рекламу. Настя заперлась в своей комнате и время от времени выходила на кухню и в туалет. Когда она появилась в коридоре с тарелкой конфет, Роман не выдержал:

– Доченька, а ты за фигуру не переживаешь?..

– Неа! – Настя не смутилась и даже шаг не замедлила. – Я же не всё съем. Я потихоньку. На завтра ещё останется!

Сказала и скрылась у себя. Роман хмыкнул. Конфеты кушать он и сам не прочь, только вот что-то любимый пояс перестал застёгиваться на привычную дырку и надо срочно с этим что-то делать. Точнее делать конкретное – не есть.

Когда фильм кончился на часах было уже половина первого. Засиделся, опять не выспится… Нажав красную кнопку на пульте, Роман встал, подошёл к выключателю и щёлкнул клавишей. Свет тут же погас. Ручку двери в спальную пришлось искать на ощупь. Глаза потихоньку привыкали и когда Роман переступил порог вещи уже виделись отчётливей.

Наскоро сбросив одежду, Романа нащупал кровать и улёгся рядом с супругой. Потревоженная, та громко вздохнула и даже вроде бы хотела что-то сказать – Роман ждал этого – но не сказала. Татьяна легла лицом к стене.

Взбив подушку, Роман положил ладони под голову и устало потянулся – в спине звонко захрустело. Всё, сейчас он наконец-то поспит…

– Рома… Нам надо поговорить…

Татьяна не шевелясь; она лежала на боку к мужу спиной.

– Я чувствовал, что что-то такое будет… – Видя с закрытыми глазами лишь темноту, Роман скривил губы. – Что – мы ещё не наговорились за вечер?..

Таня помолчала.

– Рома… Мы с тобой совершенно друг друга не понимаем. Мы как будто чужие. Я живу с тобой, словно с соседом…

Больших усилий Роману стоило НЕ хмыкнуть, выражая недовольство. Он решил слушать молча.

– Ты сам-то понимаешь, что между нами происходит?.. Мы отчуждаемся друг от друга. Мы… мы расходимся. Понимаешь?..

Таня говорила словно бы спокойно, но иногда вздрагивала и её голос заметно надрывался, будто она хотела сказать громче, но подавляла себя.

Роман молчал.

– Ты меня слышишь?

– Слышу…

– Ты совсем перестал уделять мне внимание. Ты целыми днями пропадаешь на службе. Да ещё и вечером, бывает, совсем поздно приходишь. И это уже годы длится. Годы, Рома…

Роман молчал, старался и дышать как можно тише… только чувствовал в груди какую-то неприятную, холодную, всё усугубляющуюся и всё нарастающую тяжесть.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?.. – Таня приподнялась на локте и оглянулась через плечо.

– Нет… – Роман продолжал лежать с закрытыми глазами, головы к жене не повернул. – Мне говорить нечего.