Пропасть грёз

–– Но сэр, вы так же прекрасно должны понимать еще и то, что боевая эффективность солдата будет ниже допустимых рамок, если у него разовьется остеомиелит после перелома, это в конечном счете приведет к тому что мы и людей потеряем и войну проиграем. – защищаясь парировал Генрих, размахивая своими морщинистыми руками. Их конфликт проходил на кухне, которая располагалась прямо напротив спальни.

–– Ударная доза линкомицина, Генрих! Линкомицина, Генрих, твою мать. Кому как ни мне тебя этому учить, ты хороший хирург, но очень плохой военный врач, понимание того что сейчас война и что каждое средство будет на пользу в твоей голове должно было зародиться ещё пару лет назад, когда ты только поступил в этот гарнизон! – верещал капитан, его настроение сегодня было явно не из лучших и по всей видимости не только из-за Мюллера, быть может какие-то плохие вести с фронта превращали его в зверя, что поливает целыми кубометрами своей желчи всё вокруг.

–– Я услышал вас, сэр. Услышал и принял, но вы прекрасно должны понимать и осознавать то, к чему может привести передозировка антибиотиком, а теперь разрешите идти. Сегодня моё дежурство и я хотел бы провести плановый осмотр. – холодно и раздраженно проговорил Мюллер, не пытаясь спорить дальше, ибо он прекрасно понимал, что это совершенно бесполезно, такие люди как капитан были истинными военными, что не видят и не знают ничьего мнения кроме своего, но всем приходилось жить с этим, покуда шла война и смириться с каждым его безумством. Дождавшись разрешения удалиться, Генрих последовал на улицу, где его уже дожидался военный грузовик, что подвёз бы его до госпиталя.

Для меня сегодняшний день был по праву заслуженным выходным, обычно я пытался проводить такие дни, что бывали крайне редко в моей жизни, где-то на природе, в тихом местечке где никто меня не потревожит и там, где попросту нет эха войны. Моим наиболее излюбленным местом был небольшой лесок с прудом, что в десятке миль от военного гарнизона, он был хорошо защищен, ибо примыкал к Лондону, а значит там было довольно безопасно. Но сегодняшний день вызывал у меня различного рода колебания по поводу того чтобы идти туда, ведь меня неугасаемой силой тянуло в госпиталь, к Моргане, дабы просто пообщаться. Вновь утонуть в этих прелестных очах на целый день, но я так же прекрасно понимал, что девушке нужен отдых и что нагружать её резко разговорами не стоит, поэтому я решил всё же сходить в город, дабы купить ей цветы, в качестве некого комплимента за то, что она прекрасная девушка из всех, каких мне только доводилось встречать в своей жизни. Надев свой парадный прикид, что состоял из клетчатой рубашки и серых брюк, а также кителем военного врача, я последовал в путь, который лежал через широкое продольное пшеничное поле. Когда-то здесь была отменного качества пшеница, что шла на производство шотландского скотча, пожалуй, самого лучшего скотча во всём Соединённом Королевстве, но как только началась война, за полями стало некому следить. Старик Джо, что руководил пивоварней ушел на войну, где в первой же битве "благополучно" погиб, ввиду своего скверного, но довольно самоуверенного характера. Как человек он был не очень, но пивовар отменный. Нынче алкоголь стал совершенно не таким каким он был ранее, любой напиток, пусть даже самый примитивный впитал в себя вкус войны, эта горечь и прогорклость жженой пшеницы будь то в пиве, будь то в виски. Словно всё, буквально всё в этом мире стало другим из-за этой проклятой войны, но в принципе так оно и было… Наконец добравшись до города я пошел в ближайшую цветочную лавку, что была на пересечении Виктория-стрит с Тауэр-стрит, там работала мать солдата, которого мне пришлось оперировать. Это был совсем юнец, которому не исполнилось даже восемнадцати лет и будучи подростком этот паренёк успел схлопотать инвалидность, в виде потери правого глаза. Но его родители были благодарны мне словно Богу, ведь в конечном счёте это всё же спасло его жизнь и его демобилизовали домой, в тот небольшой городок, где он благополучно стал заниматься сельским хозяйством, помогая матери с цветами, а отцу с разведением свиней. Его отец не был дезертиром, просто он был прикован к инвалидной коляске и не мог передвигаться собственными силами. Сын, уйдя на войну совершил очень большой грех перед своей матерью, оставив её фактически одну с парализованным отцом.

–– Сильвия, доброго тебе утра. – словно по-семейному проговорил я, заглядывая в её лавку, что была уставлена разнообразными букетами, открытками, но всё же превалировали здесь похоронные венки, ведь годы были далеко не для романтиков, а скорее смертников, они пользовались здесь большой популярностью, особенно после недавней бомбежки соседней деревни.

–– Бог ты мой, доктор, рада вас видеть вновь. – широко расставив руки словно взмолилась от счастья женщина, по всей видимости она действительно была рада мне, что в принципе было логичным, ведь последний раз мы виделись с ней уже полгода назад, прошел весьма значительный срок с того момента. – Доктор, вы по какому-то вопросу ко мне, либо же приобрести что-то желаете? Упаси Бог, надеюсь не из похоронного отдела? – начала расспрашивать меня, задавая вопрос за вопросом, но затем всё же остановилась, смотря на меня.

–– Нет-нет, Сильвия, не переживай. Я просто хотел купить букет цветов, – успокаивающе вторил я, – Самых лучших цветов. – сделал основной нюанс на этой фразу спустя незначительную паузу. – Кстати, как муж, как дела у Тома? – вдруг резко спросил я.

–– У мужа всё хорошо, ферму планируем расширять, после недавней бомбежки несколько свиней разбежалось, мы их так и не нашли. А Том сказал, что хочет начать учиться, чтобы после окончания войны поступить всё-таки в университет, говорит, что война сыграла свою роль расставив все приоритеты, дала понять, что правильно, а что нет в этой жизни. – неумолимо рассказывала женщина, орошая водой цветы, что стояли на подвесках. – Знаете, доктор, многие цветы подбили первые морозы, но у меня сохранилось парочку букетов, как знала, что вы придете. – усмехнувшись проговорила женщина. – Дайте мне понять кому вы хотите подарить этот букет, а я подберу для вас самый лучший.

–– Я рад за вас, Сильвия, это поистине хорошие перспективы, мало кто сейчас живет то надеждами, а ваша же семья строит такие большие планы, это многого заслуживает. – ответил я спокойным и ровным голосом, с уверенностью в том, что все их начинания принесут им счастье. – Сильвия, это необычная девушка, она абсолютно не из этих мест, она не англичанка, представь себе ангела с большими глазами цвета янтаря, в которых горит словно огонь душа и доброта, а волосы её и кожа белые, будто лепестки ландыша, а голос бежит как весенний ручеек, чистый и не порочный. – говорил я, полностью уходя в свои мысли, я даже не заметил, как мои глаза прикрылись, а лицо расплылось от наслаждения.

–– Доктор, похоже вы влюбились и влюбились по настоящему, я то знаю это чувство. – с доброй усмешкой пролепетала женщина, поспешно убираясь куда-то вдаль, но так же быстро она вернулась назад, но уже с большим красивым букетом цветов, это был набор состоящий из алых роз, различных ягод, по всей видимости морошки или облепихи, помимо всего прочего в нём было ещё много различных красивых цветов, название которых я попросту и знать не знал, я осмотрел этот букет со всех сторон и, знаете, Сильвия не прогадала, это было именно то, что было нужно.

–– Боже, он просто великолепен, потрясающий букет, я и думать не думал, что в этих местах можно отыскать такую красоту. – широко улыбаясь говорил я, доставая 5 фунтов и расплачиваясь с женщиной. – Благодарю тебя ещё раз, до скорых встреч.

–– Доктор, ну вы чего, не нужно денег, моя семья по гроб жизни благодарна вам, я не могу взять. – кричала она мне вслед.

–– А я не могу уходить, не оплатив такую красоту, вы это заслужили, поэтому до свидания, Сильвия. – смеясь проговорил я, не оглядываясь назад. Когда я вышел из лавки, я сразу же направился обратно в гарнизон, ибо я не хотел, чтобы эти великолепные цветы завяли, мне хотелось, чтобы она увидела воочию всю их красоту и осознала, чего она достойна в этой жизни.

VIII

Когда я вернулся в госпиталь на удивление здесь царила полнейшая тишина и порядок, как никак тридцать лет опыта работы в стационарах Мюллера сыграли большую роль, он умел поддерживать дисциплину во время своих дежурств. Быть может ему просто так везло, я не знаю. Но то что я знал точно так это то, что я был крайне невезучим человеком, ведь часто мои смены перетекали в какой-то колоссальный катаклизм местного характера. Но я не жаловался это лишь закаляло мой характер и укрепляло мои умения и навыки. Поднявшись тихо, буквально на носочках на второй этаж по скрипучей лестнице, которая предательски издавала такие громкие неприятные звуки, будто черти бесятся под плинтусом, я прошел в большую палату, к постели где лежала Моргана и не застав её на месте я решил оставить цветы на тумбочке, а также небольшое послание в виде записки. Оторвав небольшой клочок бумаги из своего записного блокнота, я оставил короткое послание, в котором говорилось: "Дорогая Моргана, эти цветы олицетворение красоты вашей души. Хорошего вам вечера. Дж." оставив это небольшое послание, я направился в ординаторскую, дабы немножко отдохнуть за рюмкой джина.

Ординаторская была маленьким помещением, где раньше, по всей видимости, в мирные времена, была кладовая комната, здесь буквально в притык размещался маленький потертый диван и широкий поцарапанный стол, на котором лежала огромнейшая кипа историй болезней, а также канцелярские принадлежности. Вытащив из шкафчика, что стоял под столом бокал и бутылку джина, я принялся завершить свой выходной день довольно в положительном ключе, налив этот напиток в бокал я в тот же миг довольно быстро отправил его в себя, ощущая, как он обжигает мою ротовую полость и постепенно, словно проглоченный разогретый уголёк опускается вниз по пищеводу, создавая довольно приятное ощущения тепла, что затем распространяется по всему телу. Я заметил лежащую на столе историю болезни, на титульном листе которой было прописано фигурным почерком Маргарет имя "Моргана Блэкбуд". Это была история болезни той самой девушки. Я решил ознакомиться с ней подобнее, а если быть точнее, то с паспортной частью информации, что была на первом листе. Техас в действительности значился как город где она проживает, здесь была указана и улица, и её дом, больше информации никакой я найти не смог, кроме анамнеза заболевания и лечения, которое собственно я сам и назначил. Тишина в ординаторской царила не так долго, так как её нарушил неуверенный стук в дверь.

–– Да-да, проходите. Кто там? – громким голосом сказал я, не оборачиваясь назад.

–– Доктор, – услышал я нежный женский голос, что доносился из-за спины, – Но зачем вы это сделали? – с долей удивления, но всё с некой благодарностью в голосе спросила девушка, смотря точно на меня после того как я обернулся и увидел этот взор.

–– Моргана, я был буквально пленён вами, вы поистине удивительная и прекрасная девушка, именно поэтому я и решил подарить вам эти цветы, что ассоциируются у меня с вами. Вам понравился букет? – мой голос вновь стал совершенно иным, я уже даже перестал замечать в своих тональностях эти перемены, такое чувство что моё прошлое стиралось полностью, заменяя нынешним мной.

–– Что же вы, Джонатан, – говорила девушка стоя на пороге ординаторской, я заметил какой-то иной блеск в её глазах, словно к этим прекрасным очам подступили слезы, а голос её стал совершенно другим, я слышал в нём уже не просто благодарность, а нечто большее. – Не стоило этого делать… Ведь я не заслуживаю этого… – тут я понял, что она действительно начала плакать, ибо по её прекрасной правой щечки покатилась, словно утренняя роса слезинка, в этот момент я ощутил нечто, это было куда более непривычное ощущение в области сердца, уже не обычное тепло что накатывало на меня ранее при виде неё, это была какая-то дрожь, трепетность души, щекотание, которое словно импульс доносилось до каждой моей клеточки.

–– Моргана, вы плачете? – вдруг со страхом в голосе спросил я, вставая с кресла и подходя к ней ближе, вблизи в этот момент она казалась такой нежной, такой беззащитной маленькой девочкой, которую хотелось защитить от всех бед и проблем, я даже не заметил того, как мои руки легли к ней на плечи и я приобнял её, как бы подбадривая и успокаивая, я ощутил тепло её хрупкого тела, я чувствовал как быстро бьётся её сердце, но постепенно она словно успокаивалась, я ощущал это всем своим естеством, будто под действием спазмолитика её тельце лишалось этой напряженности, а страх исчезал из этого прекрасного организма словно анксиолитик делал свою работу. – Не плачьте, Моргана, чего же вы? Этот букет поистине достоин вас, как и вы достойны его. За год службы на войне и за двадцать лет жизни в этом бренном мире я не видел людей прекрасней вас, поэтому я могу делать определённые выводы о людях. – нежным и тихим голосом, словно шепча ей на ушко говорил я.

–– Джонатан, дело в том, что подобного мне никто никогда не говорил за все мои девятнадцать лет, а тем более не дарил таких цветов как эти. Они просто невероятно красивы. Спасибо вам огромное. Я очень вам благодарна за это… – говорила девушка шёпотом, но я, словно предсказатель или какой-то маг ощущал в её голосе какой-то неведомый человеческой силе дух, я буквально понимал её, при этом никогда не бывая в подобной ситуации. Мне почему-то стало казаться, что я знаю эту девушку вот уже много лет, ибо я предчувствовал что ей пришлось пережить нечто куда более страшное чем эта бомбардировка, я чувствовал какой-то дух истинного добра, что неспособно угаснуть даже после сильнейших потрясений и разочарований, что приносила земная жизнь. Я не понимал, что это такое, это было вне рамок разумного, по моему мнению, но я чувствовал её и поистине понимал её.

–– Я просто поверить в такое не могу, Моргана. Это действительно не укладывается в моей голове, быть не может такого, чтобы девушка столь прекрасная и добрая как вы, словно Ангел, никогда не слышала таких слов. – говорил я, наконец прервав с ней этот тесный тактильный контакт, я просто стоял напротив неё и смотрел в эти умные, наполненные смыслом глаза.

–– Ежели это происходит в моей жизни, значит на то воля Бога. Но это действительность, Джонатан. – уже совершенно спокойным, но до сих пор грустным голосом вторила она, смотря в мои глаза, я чувствовал, как она испытывала стеснение передо мной, но мой взгляд попросту не мог оторваться от этих глаз, что стали моими магнитами уже навечно.

–– Жизнь действительно безжалостна к роду человеческому, доказательством тому эта самая война, в какой мы все погрязли с головой, но тем не менее рано или поздно она даёт нечто позитивное, нечто положительное сквозь бури мучений и страданий, но достается это не каждому. Лишь единицам, тем, кто смог сохранить себя, своё великодушие и моральность даже в самые чёрные, смрадные дни. – проговорил я с уверенностью и некой твердостью в голосе. – Я не Бог и не провидец, но одно я знаю точно, что придёт момент, когда эта черная туча уйдет из вашей жизни и откроет взору чистое голубое небо, одарив вас огромным счастьем.

–– Эй, а кто сказал, что я сейчас не счастлива? – вдруг резко переменилась в голосе она, на её прелестном личике нарисовалась искренняя и добрая улыбка, в её глазах вновь загорелся огонёк загадочности. – Быть может я действительно обрела надежду на счастье, именно сейчас, в этом госпитале. – договорила она, смотря на меня всё с той же улыбкой.