Ольга

На пороге стояла Алиса со скомканной от сдерживаемых слез улыбкой.

– Привет. Извини, что так внезапно. Я не знала куда еще…

Я не дала ей закончить, прижав её к себе.

Около минуты мы так и стояли с открытой входной дверью, крепко обняв друг друга.

«Моя сестренка, прости меня»: сказала я про себя, поцеловав её в лоб.

– Проходи. Я сейчас, – сбивчиво произнесла я и, прикрыв лицо, направилась в ванную комнату.

Когда плачет одна – это допустимо. Но нельзя плакать обеим. В ответных слезах есть сочувствие, а сочувствие – это не помощь. Это способ забыться, не решив проблему.

Я открыла кран с холодной водой и приложила влажные руки к лицу. Холод отрезвлял. Смахнув слезы, я взяла салфетку и поправила под глазами начинающую растекаться тушь.

«Соберись. Ты должна быть сильной» – пробормотала я своему отражению в зеркале.

Вернувшись в гостиную, я застала Алису, сидящую на диване с бокалом в руке и листающую последний номер моего журнала «ArchD».

– Я читала твою колонку про гигантоманию наших российских интерьеров, – начала она с отвлеченной темы, словно пытаясь отдалиться от той причины, по которой она оказалась в моем доме. – Очень точно. Многие мои знакомые так и не могут избавиться от этой привычки и то и дело вставляют в аккуратный интерьер какой-нибудь безразмерный камин с золотыми часами или тяжелый комод, который больше похож на шубохранилище.

Алиса имела ввиду мою авторскую колонку, которую я веду в разделе «Мнения». Что-то вроде узкопрофильного блога на страницах журнала. Мы запустили этот раздел всего три выпуска тому назад, но, судя по отзывам, он был весьма востребован.

Алиса сделала глоток вина и улыбнулась мне.

– Ты очень хорошо видишь этот мир, – продолжила она. – Знаешь, иногда кажется, что тебе просто это дано свыше. Все отвлекаются на всякие мелочи и растрачиваются на проблемы, которых можно избежать. А ты просто все это не замечаешь. Твой мудрый внутренний фильтр не пропускает глупости. Я тебе завидую.

Я села напротив неё на другой угол дивана, поджав под себя правую ногу.

– Мне уютно с тобой. Здесь в этом доме, – она повернула голову и охватила взглядом всю комнату. – Эти картины, пластинки. Милые фигурки животных, которые ты начала собирать еще в университете. Я даже помню первого льва из этой коллекции. Ты купила его в Сан-Франциско, когда мы вместе поехали туда на стажировку. Каждая новая страна – новый зверек. Я тогда убеждала тебя, что Америка – это белоголовый орел. А ты сказала: «Нет, Алиса. Америка – это старый лев, который все еще надеется, что прайд ему подвластен».

Алиса замолчала, прикусив нижнюю губу. За последние годы это были первые озвученные вслух воспоминания из нашего общего прошлого. Мы сторонились их, не понимая, в какой роли мы теперь друг для друга.

– Я тоже помню все, что было между нами, – ответила я. – Это как главная драгоценность в моей жизни. У меня ведь нет никого кроме тебе. Нет семьи, ни прошлой, ни настоящей.

Эти откровенные слова сорвались с моих губ сами собой. Я никогда не признавалась в этом, но всегда понимала, что все именно так. Алиса – это единственный человек, который прошел со мной такой длинный путь.

– Порой мне кажется, что у меня тоже, – с нескрываемыми более слезами моя подруга пододвинулась ко мне и, обняв, уткнулась в мое плечо.

Все-таки близость и родственность не означают неразлучность. Чем ближе мы друг к другу, чем более открыты перед другими, тем сложней. Глубокие раны остаются только от тех, кто смог подобраться так близко, чтобы суметь их нанести. Это закон жизни. Но и её главная надежда. Ведь чтобы не происходило, всегда есть шанс, что однажды нас вот так обнимет близкий человек, и тепло наполнит нашу душу.

– Я не знаю, что дальше делать, – борясь с надрывом прошептала Алиса. – Понимаю, что не вернусь. Но как дальше? Как будет с Соней? С родителями? Я их всех подвела.

Мне нужно было что-то ответить, но что можно ответить на это? Причинять боль другим тяжелей, чем испытывать её самому. Это всечеловеческий закон. И нет тут никаких противоречий. Все зло в этом мире не от желания мстить и разрушать, а от попытки укрыть свою душу от этой боли. Нет зла, не желающего раскаяться. Есть зло творящее еще большее зло, чтобы укрыться от невозможности раскаянья.

Алиса же была полна доброты. Её губила вероятность причинить боль своим близким. Отец, мать, её дочь – они не виноваты в том, что Алиса не смогла изменить Андрея. Так она считала. Она даже не могла ни в чем винить его самого. Он был ровно такой, какой он есть. Это её ошибка, что она позволила своей судьбе встать на одну ступеньку с его.

– Моя бабушка говорила мне, что чувствовать себя виноватой – это очень хорошо, – спокойным тоном начала я. – «Виноватая – значит добрая». Она твердила это каждый раз, когда я делала, что-то не так. Меня раздражал этот подход. Я хотела наказаний, упреков, споров. Но она была непреклонной. «Виноватая – значит добрая» и все. Только потом я поняла, в чем был смысл этой простой житейской мудрости. Нет никакого толка в наказаниях и упреках. Тем более нет смысла в споре. От этого всего можно защититься. Доказать свою правоту или просто соврать себе и другим, что ты изменишься, но на деле в следующий раз поступить ровно так же. Другое дело, когда мы начинаем понимать про себя, что совершили ошибку или натворили глупостей. Винить себя в этом. Это порой разъедает нас изнутри и с этим тяжело жить, но вся суть именно в этом. В том, что пока мы чувствуем это – мы боремся. А быть добрым – это значит бороться.

– Быть добрым – значит страдать. Скорее получается именно так.

– Мне кажется, страдают все одинаково. Просто у каждого свои способы уйти от страданий. Кто-то ввязывается в беззаботную жизнь, кто-то принимает все на себя.

– Как бы мне сейчас хотелось быть из первой категории.

– Всем бы хотелось. И тем, кто из второй особенно.

– Иногда хочется верить, что мы это заслужили. Откинуться на спинку с бокалом и отпустить все проблемы. Пусть их решает кто-то другой. Тот, за кого я решала их годы до этого.

– Но ведь так не выйдет, – строго произнесла я.

– Нет, – опустив взгляд, ответила Алиса. – Знаешь, что он мне сказал?

Я отрицательно покачала головой.

– Твоя жизнь без меня станет полным дерьмом. И раз ты считаешь, что ты его достойна, то тебе лучше не находиться рядом со мной.

– Он хоть иногда перестает быть самовлюбленным идиотом? – не выдержала я.

– Ты знаешь, да. Порой он абсолютно нормальный. Он неплохой отец и вполне заботливый муж. Просто он не ощущает этого противоречия. Для него как-то очевидно совмещать эту нормальную жизнь с его тусовками, растратами и прочим. Когда он уехал на месяц и не позвонил ни разу, знаешь, что он сказал по возвращению домой? «Это был мой заслуженный отпуск от тебя и всего, что с тобой связано». И он действительно так считает. Что раз он иногда бывает хорошим мужем, значит ему вполне позволительно все остальное.

– Я скажу может резко, но думаю справедливо. Алис, он не изменится и всегда будет таким. Ты попробовала принять это. Попробовала подстроиться. Но у тебя не вышло. И в этом нет твоей вины. Ты отдала этому браку ровно столько, сколько ты можешь. Продолжать будет ошибкой.

– Я все это понимаю. Но что дальше? Ты ведь знаешь про родителей. Они общаются через своих ассистентов уже полгода. Мама похоже нашла себе какого-то там мальчишку. Отец тоже непонятно как живет. А Соня? Она ведь привязана к Андрею. Для неё мы идеальная семья с её рисунков. Как это разрушить?

– Ты ничего не рушишь. Разрушить – это про мою историю. Проснуться утром и остаться без матери. У Сони же есть ты. И ты нужна ей не в качестве загнанной неудачным браком женщины, а в качестве той, которая смогла это пережить. Стать со временем счастливой и сделать счастливой её жизнь. Соня тоже однажды станет взрослой и ей жить в таком же сложном мире, что и нам с тобой. Поверь мне, родители редко думают об этом. Они считают, что нужно только ограждать детей от сложностей жизни, вместо того, чтобы показывать им открыто, как с ними справляться. А это куда важней и ценней.

Алиса задумалась. Было видно, как она впитывает каждое произнесенное мной слово.

– А родители? – продолжила я. – Ты не в ответе за них. Они взрослые люди и все причины их проблем в них самих, а не в тебе. Твой развод поставит перед ними определенные вызовы. Как они к ним отнесутся – это их ответственность.

Мысли сложились в моей голове сами собой. Неожиданно для самой себя, словно под действием какой-то эйфории я смогла уложить все противоречия в стройный поток мыслей. Это явно подействовало на Алису. Её лицо переменилось.

– Спасибо, что говоришь мне это, – уже спокойным тоном произнесла моя подруга. – Говоришь именно так. Ты мой самый суровый учитель. И всегда им была. Я благодарна судьбе, что встретила тебя. Хотя ты так не понравилась мне по началу. Я подумала: «Вот заносчивая красотка, а ведь еще и умная. Нет такая может быть только настоящей сукой».

– Ты открыла мне глаза на то, почему с десяток другой людей избегали меня после первого знакомства, – сказала я с вернувшейся вновь улыбкой.

– Да. Тебя надо рассмотреть. Точнее надо добиться того, чтобы ты позволила это сделать. Грозная Ольга с ангельским сердцем. Может еще вина? – перешла на совсем светский тон Алиса.

Мы проговорили до поздней ночи. За эти несколько часов мы словно хотели до края насытить друг друга тем временем, что провели врознь. Я рассказала ей все о жизни в Париже. Алиса слушала мои откровения об иностранцах, как будто читала какой-то женский роман. Тихо, отвлекаясь от «чтения» только для того чтобы сделать очередной глоток вина. Ей не хватало этой свободы, которая была у меня. Как её не хватает любой женщине, чей брак очерчивает грубую черту, за которую нельзя перейти безнаказанно. Но и эта зажатость сопровождалась в ней привычной для неё открытостью.

– Я никогда не понимала, что это такое быть с одним мужчиной так долго, – сказала она, когда время уже перевалило за полночь. – У тебя-то хотя бы был опыт с Игорем. Но даже он не идет ни в какое сравнение с супружеской жизнью. Тут другое. Ощущение несвободы, помноженное на обыденность. Так кажется по началу. Но потом понимаешь, что свободу можно обрести и внутри брака. Нужно просто видеть в своем муже чуть больше, чем просто мужа. Приучить себя к этой мысли и жить с ней. Жаль только каждый раз, когда я пыталась увидеть в Андрее что-то кроме отца моей дочери и человека с моей новой фамилией, я видела его с другими женщинами. Но, наверное, это работает с другими. Мужчины куда более разные, чем мы привыкли их видеть.

Мне же больше всего было интересно узнать о Софье. Я долго не могла представить, какой будет Алиса в роли матери. Понятно, что она добрая и заботливая, но ведь это Алиса с её безудержным характером. Оказалось же, что материнство многое меняет. И её безудержность превратилась в участливость. Софья стала для неё тем испытанием с множеством переменных, которое она всегда искала в своей жизни. Дети всегда разные, и с каждым годом заставляют меняться своих родителей. Материнство очень подходило Алисе. Стоило признать, что она не просто любила своего ребенка, а была увлечена всем тем, что происходило с ним.

Наш разговор закончился, так же как заканчиваются все подобные вечера, сопровождаемые одной-двумя бутылками вина. В какой-то момент, глаза просто отказываются открываться. Остается сделать последнее усилие, добравшись до ванной комнаты и затем без памяти обрушиться на кровать.

На следующее утро я проснулась от звонка будильника. Голова сильно гудела, но душ и чашка крепкого кофе облегчили мое самочувствие. Солнце начало пробиваться сквозь горизонт и через окно кухни наполняло квартиру теплым весенним светом. Алиса тихо спала на диване, нисколько не растеряв глубокий сон от моих перемещений. Перед тем как уснуть, я предупредила её, что утром встану рано и отправлюсь на работу, так что ей придется встречать это нелегкое, после такого количества вина, утро в одиночестве. Я не была особо уверена в том, что она точно помнит тот наш разговор, поэтому оставила на кухонном столе записку, где еще раз объяснила ситуацию.

На часах было уже около восьми. В офисе нужно быть ровно в девять. На запланированное на это время редакционное совещание нельзя было ни в коем случае опаздывать. По мимо того, что на нем определялись задания на текущий номер, так еще его должны были лично посетить наши издатели, специально приехавшие для этого из Берлина. Поговаривали, что причиной столь важного визита могло стать то, что возможно этот номер станет последним для нашего главного редактора Татьяны Тимофеевны. Впрочем, лучше рассказать обо всем по порядку.

Во-первых, главным событием планерки была всемирная выставка архитектуры и дизайна в Вене, отправиться на которую было большим успехом для любой сотрудницы. На эту поездку претендовали двое: Кристина и Наташа. Обе высококлассные журналистки с большим портфолио потрясающих статей и обзоров. Обе – отличные дизайнеры, работающие на крупные московские агентства. И, наконец, Кристина и Наташа – просто привлекательные незамужние девушки. С этим у нас в редакции вообще был полный порядок. Из пяти пишущих журналисток – все пять, включая меня, были незамужними девушками до или около тридцати. Но главная же пикантность заключалась в том, что представлять нашу редакцию на этом событии будет не только сотрудница журнала, но и владелец всего холдинга «ArchD International» – Алексей Кричевский. Официальные встречи, банкеты, презентации. И все это в компании того, кто по мнению некоторых глянцевых изданий, входит в десятку самих завидных женихов России.

Тут стоит оговориться и упомянуть о том, что именно Алексей предложил мне работу в этом журнале. Мы с ним были знакомы довольно давно. Он начинал как финансист в начале двухтысячных и заработал репутацию отличного кризисного менеджера. Поработав в разных структурах, он затем заполучил в свою собственность небольшой банк, после того как смог восстановить его после краха предыдущих владельцев. Но банковская система и в целом система бизнеса в России его мало привлекали. Продав все активы, Алексей переехал в Европу, где основал инвестиционную компанию, которая быстро стала набирать обороты. Компания занималась всем, начиная от установки ветряных мельниц в Испании до производства инновационного светового оборудования в Польше. Эти проекты нельзя было назвать крупными, но каждый из них приносил ощутимый доход, так что общая прибыль компании становилась значительной. В последние годы Алексей Кричевский почти полностью посвятил себя издательскому делу, скупив несколько ключевых узкопрофильных изданий в Европе. Помимо нашего архитектурно-дизайнерского журнала, он владел французским изданием, специализирующимся на транспорте и логистике, а также ведущим европейским медицинским журналом из Швейцарии.

Наше с ним знакомство произошло на последнем курсе университета в середине двухтысячных, когда он был еще просто высокооплачиваемым экспертом по финансам в одной компании, владельцем которой был наш общий знакомый. Тогда была первая волна моды на корпоративы, и почти каждый уважающий себя директор должен был устроить что-то невообразимое. Та предновогодняя вечеринка на которой мы познакомились была отвратительной. До сих пор, каждую нашу встречу с Алексеем, мы вспоминаем эту безвкусную смесь мексиканских мариачи, явно турецкого происхождения, с дикими амазонками-стриптизершами, увешенными питонами. Безнадежность мероприятия напрямую влияла на количество выпитого нами алкоголя, так что наше знакомство переросло в нечто большее, нежели просто общение. Нет, секса не было. Хотя, если признаться честно, сложись по-иному обстоятельства, то он бы без вариантов был. Но все лучшие места в укромных офисах были заняты, а лифтом к нашему негодованию в тот вечер решили воспользоваться и по прямому назначению. Так что все ограничилось четырьмя этажами вниз и затем еще тремя вверх. Но мы не остались в обиде на ту неудачу, скорее наоборот, она не подпортила наше дальнейшее общение, позволив нам без доли неловкости вспоминать наше знакомство.

Алексей был для меня хорошим другом. Мы переписывались пока он строил свою компанию в Европе, а я трудилась в нашей с Алисой лингвистической школе. Иногда встречались за ланчем, когда он бывал в Москве. Однажды даже провели вместе уикенд в словенских Альпах. Мы с Алисой приехали туда спонтанно, просто поняв, что находится в Москве больше невыносимо и нужна перезарядка. Тогда я зашла на первый попавшийся туристический сайт и кликнула в рекламный баннер словенского горнолыжного курорта. По случайности Алексей проводил встречу с коллегами на том же курорте. Мы объединили наши компании, и очарованные Алисой европейцы со стороны Алексея, предоставили нам с ним полную свободу времяпрепровождения. Это были хорошие два дня. Много солнца, счастливая Алиса, которая обожала находиться в центре внимания и такие умиротворяющие долгие часы наедине с Алексеем.

Кричевский без сомнения был очень интересным мужчиной. Но он был привлекателен не столько внешне, в этом смысле он скорее типичен: аккуратная подтянутая фигура, красивое, но не без миловидности лицо, темный цвет волос с всегда безупречной стрижкой, добрые, уверенные в себе глаза, но главное не это. Все внешнее хорошо смотрится в дорогом костюме на страницах глянцевого журнала. А вот что там не рассмотреть, так это его отношение к женщинам. С ним чувствуешь себя очень комфортно. Он не давит на тебя своим обаянием, не завоевывает и не пытается подчинить. Он как бы наблюдает за тем, как ты проявляешь себя. Без ограничений и фальшивой лести. Ловя на себе его заинтересованный взгляд и отвечая на него, ты не ощущаешь обязательств в совместно проведенной ночи. Эта самодостаточность подкупает. Ты не его трофей, но всегда можешь им стать, стоит тебе сделать шаг вперед. Он тешит твое самолюбие, не забирая твою свободу. А это такое редкое в нынешних мужчинах качество.

Пару лет назад, в то время, когда я только перебралась в Париж, Кричевский женился на итальянской телезвезде. Правда, их брак не сложился, и полгода назад они развелись. Я не вдавалась в подробности их размолвки, но судя по таблоидам и слухам, они разошлись полюбовно. Кто именно был инициатором развода сказать сложно. Одни говорили, что итальянская жена не смогла ужиться с размеренным и рассудительным Алексеем, требуя от него большей открытости их личной жизни для прессы. Другие, что они оба поняли культурную пропасть между ними и слишком большую несовместимость характеров. И вот теперь Кричевский был моим главным боссом. Хотя тут тоже стоит оговориться и сказать, что в отличии от многих владельцев журналов, Алексей никак не влиял на редакционную политику. Для него это был просто бизнес. Но бизнес иной, нежели мы привыкли видеть в нашем российском обществе. Главное в этом бизнесе – репутация. Важно не то, сколько денег приносит твое издание, важно, как оно это делает. Поэтому задача Алексея была в том, чтобы выстроить в издании атмосферу качественного профессионализма, а не самому пытаться вмешиваться в неподвластные для него процессы. Так что наше с ним знакомство никак не влияло на мою карьеру, кроме того первого предложение полтора года назад. Но и тогда я начала все с нуля, заняв должность ассистента и только через несколько месяцев, с одобрения главного редактора, приступила к самостоятельному написанию заметок.

Совсем другое дело, отношение к Алексею двух наших главных звезд: Кристины и Наташи. То, что они были в него влюблены – это еще полбеды. Все было куда серьезней. Они обе, без доли сомнения, верили, что так или иначе добьются своего и станут частью его жизни. Как только они узнали о его разводе, каждая словно обрела новый смысл в жизни. Я не буду говорить про увеличенное в разы количество часов в спортзале и визитов в косметические салоны. Про курсы немецкого, который нужно знать, чтобы жить вместе с Алексеем в Берлине. Про платья, которые скорее подходили для красной дорожки Оскара, нежели для совещания, на которое приезжал Алексей. Нет, это все очевидно для любой влюбленной девушки. Тут же маниакальность их цели достигала такого серьезного предела, что они в открытую помогали друг другу. Они не были соперницами – они были компаньонами. Делились информацией о его перемещениях по Европе. О любимых ресторанах, блюдах, концертах. Наблюдать за этим было крайне занимательно. Взрослые девушки вместо того, чтобы выстраивать свои отношения на том, что есть, а было у них немало и поклонников, и реальных кандидатов, словно фанатки какой-то рок-звезды или актера мечтали только о Кричевском. В редакции мы подшучивали что, наверное, у каждой из них дома есть особая стена, на которой, как в иностранных фильмах, кнопками прикреплены фотографии Алексея с записками, картами перемещений и прочей информацией.

И вот сегодня для них был звездный час. Кто-то из них поедет вместе с Алексеем в Вену на всемирную выставку архитектуры и дизайна. Несколько дней бок о бок с незамужним Кричевским. Шансы на успех были высоки, как никогда. Но, стоило это признать, они не были равны. Наташа была в более предпочтительном положении, поскольку Кристина в прошлом году уже посещала подобное мероприятие, правда в гордом одиночестве. К тому же её заметки оттуда были достаточно холодно оценены главным редактором. Поэтому все козыри были на руках у Наташи, которая всю прошлую неделю обхаживала Татьяну Тимофеевну, чтобы та окончательно склонила чашу весов на её сторону.

Что касается Татьяны Тимофеевны и её предполагаемого ухода из нашей редакции, то это событие скорее радостное, чем печальное. Никто её не собирался увольнять. То есть фактически она, скорее всего, покидала московский офис «ArchD», но покидала его, чтобы пойти на повышение и занять пост главного редактора всего холдинга «ArchD International».

Татьяна Тимофеевна была уникальной. Ей было глубоко за пятьдесят, но внешность нисколько не выдавала этот возраст. Красивая, пусть и чуть полная фигура, аккуратная короткая стрижка, которая подчеркивала её тонкие правильные черты лица, всегда аккуратный макияж. Долгие годы она работала преподавателем в университете, обучая студентов архитектурного факультета крупного вуза Санкт-Петербурга, уроженкой которого она и была. Наверное, это скажет о ней лучше всего: коренная петербурженка, кандидат наук. Это так приятно, что в России еще остались такие вот понятные всем определения, которые достаточно лишь произнести, и все остальное станет понятно само собой. Затем она ушла из университета, вслед за мужем, который работал в сфере строительства, переехала в Москву. Здесь она нашла себя в новом деле – узкопрофильной журналистике. В начале она руководила научным изданием по архитектуре, затем была главным редактором серии архитектурных книжных изданий, а потом получила предложение возглавить «ArchD», что было, без доли сомнения, ключевым решением для успеха всего проекта русской версии европейского журнала. И вот теперь ей предстоял новый вызов – возглавить крупный европейский издательский холдинг. Мне было грустно, что она могла покинуть нашу редакцию, но в тоже время, никто более не заслуживал этого повышения нежели она.

Я добралась до офиса за рекордные двадцать пять минут. По какой-то необъяснимой случайности московские дороги в это утро понедельника были лишены всякого намека на пробки. Наша редакция располагалась в большом офисном здании недалеко от Тверского бульвара. Была почти дьявольская ирония в том, что сотрудники архитектурного журнала каждый день были вынуждены заходит в здание с откровенно отталкивающим дизайном. Это был куб неправильной формы, с как бы скошенными гранями, которые выступали из фасада словно лезвия сломанной бритвы. Татьяна Тимофеевна в шутку говорила, что этот офис послан нам в назидание о той миссии, которую мы несем в этот мир. Деконструктивизм был явно не самым её любимым направлением в современной архитектуре.

Поднявшись на третий этаж, я прошла сразу в зал для переговоров, где к этому времени собралась уже половина редакции. Не было только главных действующих лиц в лице наших издателей и главного редактора, а также наших «конкурсанток»: Наташи и Кристины. Что-то мне подсказывало, у последних была очень уважительная причина для опоздания. Можно было не сомневаться, что до того, как появиться здесь, они обязательно посетят стилиста.

Поздоровавшись с сотрудниками, я заняла место с краю и, открыв сумку, достала небольшое зеркальце, чтобы оценить ущерб столь раннего пробуждения после прошлой ночи. Дома я ограничилась лишь легким макияжем, но он не особо спасал положение. Мое лицо скорее напоминало лицо девушки, вышедшей из фитнес-зала после многочасовой тренировки, нежели лицо сотрудницы, готовой к новой рабочей недели. Я прибрала волосы, постаравшись спустить как можно больше длины моей челки на лоб, чтобы скрыть хоть какую-то часть лица. Убедившись, что в зеркало на меня смотрит самый лучший на данный момент вариант Ольги Воронцовой, я убрала зеркальце в сумку. Но тут же моя короткая удовлетворенность затрещала по швам – в переговорную вошла или, правильней сказать, продефилировала Кристина.