Шелковая лента

Груди сотрясались от двойных усилий. Боль между ног усилилась, виконтесса не могла толком понять, где главный источник. Он пульсировал между бедер, разрывая промежность.

Потом нахлынула апатия.

Стефания с молчаливой покорностью наблюдала за тем, как двигается член мужа.

Одной болью меньше, одной больше…

Братья занимались любовью по-разному и не кончили одновременно. Стефания радовалась, что деверь больше не елозил своей штукой в попке, и мечтала, чтобы и муж скорее перестал. Внутри все горело огнем, мнилось, ее посадили на кол.

– Не понравилось, принцесса? – усмехнулся довольный Сигмурт и взасос поцеловал в шею. – С братом потом сравнишь, скажешь, кто лучше. Он скоро уже все: ишь, как наяривает!

Стефания промолчала. Мысленно она призывала смерть – как казалось, единственное спасение от незавидной участи. Она угодила в пекло, минуя божье судилище.

По щеке скатилась одинокая слеза.

– Тебе не плакать надо, дуреха, а радоваться, что не с одним, а сразу с двумя.

Сигмурт вновь чмокнул в основание шеи, уже без страсти. Не ограничившись этим, он вспомнил о коже за ушами и чувствительных мочках.

Стефания поводов для радости не видела, хотя ласки деверя немного успокоили, отвлекли от того, что делал муж. Наконец и он вытащил член и, тяжело дыша, притянул супругу к себе. Брат с готовностью уступил ему Стефанию, и встал, чтобы разжечь камин.

– А как же дети? – робко спросила виконтесса. Она боялась пошевелиться, чтобы не усугублять тянущую боль внутри. – Или ваш брат будет только сзади?

– Почему же, он и передок опробует, только меры кое-какие примет. В прошлый раз обошлись без них в виде исключения. Хотя, если залетишь от Сигмурта, я не в обиде: одна кровь. Главное, чтобы здесь, – виконт оторвался от груди Стефании и хлопнул по животу, – появился жилец.

Виконт некоторое время повалялся в постели с женой, в одиночку вошел в нее еще раз. Сигмурт молчаливо наблюдал, дождался, пока брат начнет двигаться резче и чаще, и затеял новый виток любовной игры. Теперь его интересовали пальцы ног невестки. Когда брат закончил, в распоряжении младшего Сибелга оказалось все податливое тело.

Стефания безвольно лежала на простынях.

Сигмурт взял ее руку и положил на свое мужское достоинство.

– Потом, Сигмурт! – лениво подал голос блаженствовавший Ноэль. – Я все-таки муж, мне позволено больше.

Деверь неохотно согласился.

– Ничего, милая, – обещал он, – я еще всему научу. И не как братец – сразу в рот.

Стефания сомневалась, но не стала озвучивать свои подозрения.

Скорей бы братья ушли!

Младший Сибелг поднял невестку на руки и перенес в кресло. Там усадил лицом к себе, чтобы брату было удобнее присоединиться, он занялся с ней любовью. Медленные, неторопливые движения понравились Стефании гораздо больше возни супруга.

Сигмурт смаковал тело невестки, поэтому не успел кончить, когда подошел Ноэль. Несколько скупых поглаживаний, предварительных проникновений, и бедра виконта плотно прижались к ягодицам Стефании. Она вновь кусала губы, но молчала, понимая, что братьев раздражают стоны и жалобы. Да и теперь боль иная, притупилась, однако пару раз виконтесса не удержалась, охнула, когда супруг особо усердствовал. По ее мнению, деверь проделал то же самое куда аккуратнее, хотя бы не торопился оказаться внутри.

Сколько продолжалась двойная близость, Стефания не знала, но долго. Когда все кончилось, ее оставили в покое, только встать и самостоятельно дойти до кровати она не могла, так и сидела верхом на Сигмурте. Обмякшая плоть не вызывала никаких чувств. Пусть остается в ней, лишь бы не шевелилась.

– Демонова печенка! – выругался Ноэль, проведя пальцем между ягодиц супруги.

Стефания напряглась. Неужели кровь?

– Ничего, пройдет, – отмахнулся младший брат. – Если б что серьезное, она бы в голос кричала. А так обойдешься передком с недельку, дальше снова можешь во все дырочки. Ладно, голубки, оставляю вас, рассвет недалече.

Сигмурт встал, передав измотанную Стефанию супругу, быстро оделся и, пожелав спокойно провести остаток ночи, ушел.

Ноэль погладил жену по волосам, поцеловал и заверил: ему понравилось. Затем перенес в постель и уложил подле себя. Виконт практически сразу заснул, а Стефания лежала и думала о том, что с ней произошло. Объятия Ноэля не дарили желаемого спокойствия. Совсем другим молодая женщина представляла мужа. В первую же ночь поделил с братом, совершил богопротивное соитие и не единожды. Оставалось благодарить Господа, что не избил, другого насилия довольно.

Ноэль даже не пытался проявить капельку нежности! Ему было все равно, в глазах – только похоть.

Стефания разрыдалась. Ей вновь хотелось умереть, здесь и сейчас. Виконтессу измазали в грязи, сознавая, она никогда не отважится рассказать об унижении.

Нет, ни за что на свете Стефания добровольно не ляжет с мужчиной! Увы, Стефания понимала, им с мужем предстоит еще много ночей. Придется вновь лежать, считать, чтобы отвлечься, и молить Бога помочь виконту быстрее кончить. И, главное, никакого Сигмурта! Только, судя по всему, Ноэль не мог исполнять супружеский долг без брата.

Стефания дрожала при одной мысли о повторении двойной близости. Закрывала глаза, и видела достоинство виконта, терзавшее лоно, ощущала до предела растянутую попку. Казалось, еще немного, и члены братьев соприкоснутся, порвут тоненькую преграду. Как она выдержала, одному Богу известно!

Абсолютно все в спальне Ноэля напоминало об ужасе и унижении, которое ей пришлось пережить.

Сколько еще раз, Господи?!

Видимо, Хлоя любит боль, раз ей нравяися подобные вещи, либо у нее там все иначе устроено. Может, есть женщины порочные и непорочные от природы, и занятие любовью доставляет удовольствие только первым? Извращенное удовольствие.

Стефания не помнила, когда уснула. Наутро она ощущала себя разбитой. Виконтесса хотела бы провести в постели весь день, но намечалась охота, она не могла ослушаться мужа. Он требовал ее присутствия.

Аккуратно сев, виконтесса поняла, что могло быть и хуже. Затем Стефания прошлась и уяснила: главное – не делать резких движений, тогда последствия бурной ночи ограничиваются терпимым жжением. Впрочем, женщине пристала плавность, неторопливость, виконтесса справится, если, конечно, сможет усидеть в седле. К счастью, дамская посадка помогала избежать многих неприятных ощущений. Седла делались со специальными мягкими подушечками – подарок виконтессы.

Стефания медлила. Рука замерла на шнуре для вызова слуг и дернула за него. Тянуть больше нельзя, скоро ее хватятся.

Горничная положила на постель костюм для верховой езды: темно-зеленую амазонку, короткую куртку на меху, поставила в изножье кровати начищенные до блеска дорожные сапоги.

Стефания, завернувшись в одеяло, молчаливо наблюдала за ее действиями.

– Не замерзли миледи, без ночной-то рубашки? Ночи нынче холодные! – сокрушалась служанка.

– Спасибо, нет.

Наверное, следовало бы ответить: «Меня согревал муж», но молодая женщина не смогла.

Вода взбодрила. Стефания попросила оставить ее и обмыла деликатные места. Кожу между ягодиц будто натерли наждачной бумагой, но виконтесса, превозмогая неприятные ощущения, ополоснулась и там.

Вернувшись, служанка одела госпожу и уложила ее волосы под шапочку с пером.

– Какая ж вы красавица, миледи! – восхищенно воскликнула она.

Стефания кисло улыбнулась, подумав, что предпочла бы появиться на свет уродиной. Впрочем, кто поручится, что виконту Сибелгу важна внешняя красота, а не просто принадлежность к женскому полу.

За дверью супружеской спальни молодая хозяйка замка надела маску светской учтивости. Она гордилась собой: ни слуги, ни встреченные гости не догадывались о ночном кошмаре.

Повстречав брата, Стефания поинтересовалась, кого травят.

– Волков. Осторожнее, сестренка!

– Я бы вообще лучше никуда не поехала, – закинула удочку виконтесса.

Вдруг удастся на законных основаниях остаться в замке? Она бы полежала, подумала, а вечером могла бы обхаживать гостей. Сейчас улыбка давалась с трудом, Стефания боялась разрыдаться при виде братьев Сибелгов. Какое счастье, что она смогла позавтракать у себя.

– Вот еще! – фыркнул Генрих. – Охоту устроили в твою честь. Убери постную мину и улыбайся. – Значит, таки заметил. – Молоко киснет от твоего лица!

Стефания кивнула и боязливо огляделась по сторонам: нет ли поблизости мужа или деверя. Их не оказалось, и молодая женщина торопливо увела брата в проходную комнату.

– Генрих, – Стефания понизила голос, – скажи, – она замолкла, подбирая слова, – это нормально, когда мужчина… часто и больно. Мне не нравится.

– Дура! – отмахнулся Генрих. Ему не терпелось оказаться в гуще событий, среди новых знакомых, а не слушать стенания сестры. Дохлая, как рыба, правильная, пусть и образованная, Стефания наводила на брата тоску. – Радуйся, а не слезы лей. Небось, и мужа таким же постным лицом встречаешь. Поговорю с матерью: пусть мозги вправит.

– Не надо, не надо, я поняла! – отчаянно замахала руками виконтесса. Ей не хотелось выслушивать назидания матери. Напрасно она сказала Генриху! – Я все делаю, чтобы ему угодить. Просто, – Стефания смутилась, – у меня все болит. И противно, – чуть слышно добавила она, стушевавшись.

– Виконт – твой муж, – отрезал брат, – с ним не может быть противно. Кончай жаловаться! Ее за такого человека выдали, а она недовольна. Улыбку на лицо нацепила – и вперед, во главу кавалькады. Виконт уже пару раз спрашивал, надоело оправдываться за копушу. Учти, Фанни, – предупредил Генрих, – выкинешь чего, мы поддержим виконта Сибелга, окажешься без семьи и имени. Поэтому не ной и не клевещи. И скажи спасибо, что на меня нарвалась, отец быстро надавал бы оплеух.

– Мое место подле мужа, за его спиной, – сглотнув слезы обиды, заученно повторила Стефания. – Да продлит Бог его годы!

Генрих довольно улыбнулся и повел сестру во двор.

Стараясь не показывать обуревавших ее чувств, Стефания приветствовала охотников. Она старательно играла роль хозяйки, каждого гостя спросила: «Все ли вас устраивает, приятно ли вам в замке Овмен? Виконтесса слушала ответы, а в глазах блестели невыплаканные слезы».

Собаки рвались из рук выжлятников – бурые вислоухие гончие, звонкие, горячие, и большие, схожие с теми, которых виконт держал в комнатах. Угрюмые псы, покрытые густой шерстью, в шипастых ошейниках, на железных сворках, внушали Стефании подсознательный ужас. Казалось, они смотрят на нее исподлобья и гадают, как лучше ее растерзать. Такие и медведя завалят.

– Понравились волкодавы? Такие водятся только на севере.

Стефания вздрогнула и обернулась. Позади нее стоял деверь, поигрывая плетью. К поясу пристегнут нож и охотничий меч; за спиной – арбалет.

– Доброе утро, миледи, – он склонился над ее рукой в перчатке. – Брат уже заждался, послал искать.

Стефания бросила испуганный взгляд на виконта, прохаживавшегося возле коня.

– Отчего вы дрожите?

Сигмурт поглаживал ее затянутые в перчатку пальцы.

– Вы знаете, – чуть слышно ответила виконтесса и вырвала руку.

– Лекаря или просто нервы? – не унимался северянин.

Отчего он не желал оставить ее в покое?! Стефании хотелось закричать, устроить скандал, лишь бы оказаться подальше от мужчины, который вытворял непотребные вещи.

Виконтесса отвернулась и спрятала взгляд.

– Все хорошо, принцесса, – шепнул Сигмурт и отошел.

Молодая женщина с облегчением выдохнула.

Охота, осталось вытерпеть охоту, и можно спокойно выплакаться в часовне, там братья Сибелги ее точно не потревожат.

Ноэль нетерпеливо махнул рукой, и виконтесса в сопровождении двух мужчин спустилась с крыльца. Подобрав подол амазонки, она направилась к поджидавшей ее лошадке. На вид кобылка казалась смирной, Стефания надеялась, что и в действительности окажется такой же. Ее первая собственная охотничья лошадь.

Пристально наблюдавший за сестрой Генрих одобрительно кивнул и направился к родителям. Проводив его напряженным взглядом, Стефания вновь обнаружила рядом Сигмурта. Он вызвался придержать невестке стремя. Отказаться она не могла: к ним подъехал Ноэль, и виконтесса оказалась в центре всеобщего внимания.

– Вам идет охотничий наряд, – виконт внимательно оглядел супругу с ног до головы и остался доволен. – Нужно сшить зеленое бальное платье, полагаю, оно сделает вас первой красавицей.

– Благодарю.

Странно, она еще способна отвечать. Удивительно! Только пальцы дрожат все сильнее, пришлось занять их хлыстом.

– Знакомы с правилами?

Стефания кивнула и заученно повторила:

– Не отдаляться от охотников, не мешать им и собакам. Но у нас не травят волков…

«Пожалуйста, оставь меня в замке!» – молили глаза, но Ноэль не увидел или не пожелал увидеть.

– Зато в наших краях не тратят время на куропаток.

Виконт спешился и подсадил жену в седло. Передав ей поводья, он убедился, что Стефания уверенно держится в седле, и снова вскочил на коня. Сигмурт последовал примеру брата.

Распорядитель затрубил, призывая припозднившихся гостей поторопиться. По второму звуку костяного рога охотничья кавалькада двинулась в путь. Впереди псари и загонщики, затем, рука к руке, виконт и виконтесса, Сигмурт Сибелг, родственники, высокие гости. Замыкали процессию незамужние девушки в сопровождении вдов и отряженных распорядителем людей. Сам он затерялся среди выжлятников.

Снег россыпью серебра летел из-под копыт, оседая на одежде. Солнце унизывало бриллиантами снежинок окрестные холмы и долы, превращая их в подобие сказочной страны. Оно недавно взошло, низко стояло над горизонтом и дарило не только золотистый свет, но и мягкий румянец. Стефания, щурясь, жадно подставляла ему лицо, своим ребячеством вызывая усмешку мужа. Впрочем, он быстро охладел к супруге и обратил взор на загонщиков. Взрывая наст, лошади приближались к месту, где пару дней назад выследили волков.

Распорядитель подтвердил, хищники не ушли: свежие цепочки следов появились не позднее ночи.

Виконт не любил загонной охоты, веревок с флажками, ему нравилось единоборство. По его правилам, разумеется, когда зверь не знал, что его обложили, и спокойно доживал последние часы.

Охота неслась в сторону густого леса. Спустили собак, и они с глухим лаем умчались в чащобу, туда, куда их, науськивая, гнали выжлятники. Гончие впереди, волкодавы позади. Первые найдут и подымут зверя, вторые затравят его, разделят выводок, придут на помощь охотникам. Мужчины поспешили вслед за собаками, не боясь потеряться в заснеженных дебрях.

Подхваченная всеобщим движением, Стефания неслась бок о бок с супругом. Сердце каждый раз обмирало, когда лошадь брала препятствие – кусты или поваленный ствол дерева. Но наконец ей удалось вырваться из толпы одержимых чужой кровью. Придержав лошадь, виконтесса пропустила охотников. Муж даже головы не повернул, не заметил. Отец и брат тоже, деверь в первых рядах унесся за псами, а больше ее никто не хватится.

Оглядевшись, Стефания поняла, что оказалась одна посреди поляны. Охваченные охотничьим азартом мужчины давно ускакали прочь, туда, где уже хрипло, редко подавали голос собаки, а дамы не спешили покидать чистое поле, опасаясь встретиться с взбешенными зверьми.

Недолгой оказалась ее радость, несладкой свобода. Лучше вернуться, отыскать мать. Напрасно Стефания поддалась соблазну, порой пляска смерти лучше звенящей тишины.

Где-то тут бродила стая серых хищников. Разозленные, они растерзают виконтессу.

Сердце билось в горле. Поддавшись панике, Стефания взмахнула хлыстом, чтобы галопом понестись прочь. Пусть ей до сих пор нехорошо, нужно бежать! Однако в последний момент она передумала. Зачем торопиться, стремиться обратно в Овмен? Давеча Стефания собиралась выпрыгнуть из окна, молила Бога облегчить страдания, спасти от позора и унижений – не услышал ли он ее?

Брат и слушать не желает, мать твердит заученные сызмальства слова, но живет же Хлоя иначе! Тот же лорд Амати любит ее, хоть и повел себя столь предосудительно. Стефания не сомневалась, сестра окажется удачливее в браке, она и теперь счастливее, потому что познала удовольствие, хоть немного пожила без оглядки на устои и правила. Теперь виконтесса не осуждала Хлою. Стефания блюла заветы, проявляла послушание, сохранила целомудрие – и какова награда? Может, Дуглас Амати не подарок, но он не насиловал Хлою на пару с братом.

Генрих дал понять, что семья откажется от нее, но ведь есть еще церковь. Настоятель монастыря выслушает, предоставит и кров, защитит от супруга. Святой отец вразумит его, пригрозит расторжением брака. Виконт не посмеет ослушаться, не пойдет на анафему. Власть Божья сильнее власти людской.

Прислушавшись, Стефания убедилась, что рога трубят далеко. Она развернула лошадь к югу и понеслась сквозь буерак. Ветви стегали по лицу, грозя сорвать шапочку, расцарапать в кровь щеки, но она все нахлестывала и нахлестывала кобылку, стараясь не думать о волках. Господь не оставит, выведет.

Когда из кустов порскнул заяц, Стефания обмерла от страха, резко натянула поводья. Лошадь вскинулась на дыбы, всадница не удержалась в седле и полетела на землю. Кое-как поднявшись, отряхнувшись и отплевавшись от снега, виконтесса по глубоким сугробам добрела до кобылки. Она и впрямь оказалась смирной, раз не унеслась прочь, подпустила. Ухватившись за поводья, Стефания попыталась забраться в седло, но с мокрыми, тяжелыми, липнувшими к ногам юбками и без опоры в виде пня или камушка сделать это оказалось непросто. Молодая женщина беспомощно повисла в воздухе, отчаянно пытаясь подтянуться – не выходило. Ноги скользили в стременах, грозя очередным падением. Однако Стефании удалось-таки совладать с непокорным седлом. Она вновь направила лошадь в нужную сторону. Вопреки желанию пришлось перейти на рысцу, а потом и вовсе на шаг – кобылка зарывалась в снег по брюхо.

На прогалине Стефания наткнулась на цепочку свежих следов, крупных, не заячьих. Бурное воображение рисовало за ближайшим кустом волка или медведя. И точно, вроде как вон за тем деревом сверкнули глаза, мелькнул облезлый хвост. Матерый хищник показался на мгновение и исчез.

Кобылка Стефании всхрапнула, нервно попятилась.

Виконтесса завизжала и, позабыв обо всем на свете, понеслась вбок, по прогалине. Краем глаза она видела серую спину и молила Всевышнего подарить лошади сил. Если волк нагонит, повалит, у Стефании нет шансов. Пусть неведомым образом ее не растерзают, молодая женщина далеко не уйдет, либо попадет на обед к другому зверю, либо замерзнет.

Кобылка взбрыкнула задними ногами, и виконтесса едва кубарем не полетела под копыта. Она чудом удержалась в седле. Рот наполнился привкусом железа – Стефания прокусила язык.

Волк! Совсем рядом! Снег ему ни по чем, заходит справа. Один, но виконтессе хватит. Или за теми деревьями еще парочка? Серые хищники редко охотятся в одиночку. Надо бы закричать, позвать на помощь, но нельзя, виконтесса не желала снова угодить в руки мужа. Тут каждый крестьянин за господина.

Серый хищник все ближе. Бледная виконтесса видела его острый загривок, поджарое тело и понимала, на зимней бескормице волк не побрезгует худосочной женщиной. Суров и мрачен, ни вздыбленной шерсти, ни оскаленных клыков. Он загонял добычу, а не разменивался на эффекты. Стефанию бросило в холодный пот. Она обречены, кобыла скинет ее, избавится от всадницы – ненужного груза, замедлявшего бег.

Слух резанул резкий свист. Все трое: волк, лошадь, и Стефания, – замерли на мгновение, однако из леса вылетела не свора, а человек. Виконтесса пронзительно закричала и закрыла лицо руками, когда он бесстрашно прыгнул на спину зверю с ножом в руках. Кобылка воспользовалась моментом, осуществила давнюю мечту – молодая женщина полетела в снег, больно ударившись плечом о корень. Она еще крепче зажмурилась, ожидая нападения хищника, но оно не последовало. Тогда Стефания осторожно открыла глаза.

Сигмурт вытирал нож о шкуру поверженного врага. На лбу – две красных полосы. То ли собственная кровь, то ли кровь зверя.

Неподалеку замерло две лошади: в минуту опасности их инстинктивно потянуло друг к другу. Мерин младшего из Сибелгов косил карим глазом на хозяина и выглядел куда спокойнее прядавшей ушами кобылки виконтессы.

– Ну, и куда вы собрались? – сердито поинтересовался Сигмурт и, убрав оружие в ножны, направился к невестке.

Стефания отвернулась, чтобы не видеть его лица. Не в силах придумать правдоподобную ложь, она молчала. Деверь и так все понял, незачем притворяться. Какой бес привел его сюда? Не иначе, у Сигмурта нюх охотничьего пса! С другой стороны, он спас ее.

Господи, она едва не погибла!

– Тут ведь звери водятся, Стефания, нешуточные звери, – как ребенку, выговаривал Сигмурт. – Загрызут, никто не найдет. Испугались? – его смягчился. – Ничего, он мертв.

– А вы?… Зачем?

Стефания дрожала. Она кое-как села, но не могла подняться. Тело ломило, казалось, не осталось ни одного места, где бы не болело. А еще немного подташнивало.

Деверь наклонился и вытряхнул снег из-за ворота ее куртки, бережно оправил амазонку.

– Каждый северянин должен уметь завалить волка. Главное, все рассчитать и нанести верный удар. Раньше так проверяли мальчишек: достойны ли получить земли, титул, сейчас просто забава. Кровь не моя, волка, – добавил он, заметив, как пристально невестка рассматривает его лоб.

– Мне страшно! – сама не зная почему, призналась Стефания.

Наверное, на нее так подействовал обволакивавший голос деверя, но виконтесса быстро напомнила себе: Сигмурт участвовал в пытке, он не друг.

– Успокоить? – усмехнулся младший Сибелг и присел рядом на корточки.

Стефания сжалась и отвернулась.

– Хорошо, не стану, – без борьбы сдался Сигмурт. – Так куда торопились? Овмен совсем в другой стороне, ваш муж и гости тоже.

– Прошу, не говорите супругу! – взмолилась молодая женщина, порывисто ухватив его за руки. – Я все, что угодно сделаю, только не говорите! Он убьет меня, если скажете, – чуть слышно объяснила Стефания.

Если сравнивать, деверь внушал больше доверия. По крайней мере, он не накинулся в спальне оголодавшим псом, не заставлял брать в рот омерзительный орган, сейчас тоже, кажется, беспокоился, а не злорадствовал. Может, Сигмурт смилостивится и не выдаст?

– Его здесь нет. Ноэль упоенно травит волков, а я случайно заприметил одинокую цепочку лошадиных следов, когда отзывал собак. Решил проверить, кто разъезжает по угодьям брата без разрешения. Оказалось, вы. Бежать вздумали?

Сигмурт пристально посмотрел ей в глаза. Стефания потупилась. Кажется, уши покраснели от стыда.

– Молодая жена во время медового месяца, – укоризненно цокнул языком деверь. – Ноэль так плох? Или, наоборот, вы слишком хороши?

Он помог невестке подняться на ноги и смахнул снежную крупу с подала амазонки.

Стефания всхлипнула и молитвенно сложила руки на груди.

– Пожалуйста, не говорите ему! – шепотом повторила она.

Виконтессу трясло. Она едва держалась на ногах, если бы не рука Сигмурта, плюхнулась бы обратно в сугроб. Внезапно накатила такая слабость – сказывалось нервное напряжение.

– Столько страха, столько мольбы!

Деверь улыбнулся и участливо поинтересовался:

– Больно ударились?

Стефания покачала головой. Да, наверняка остались синяки, парочка ушибов, но сейчас это неважно. Она попалась, и ее ждет наказание.

Сигмурт снял перчатку и провел пальцами по щеке невестки. Она вздрогнула, попятилась и, вновь запнувшись, едва удержала равновесие.

– У вас кровь. Дура вы, могли остаться без глаза с такими скачками. Радуйтесь, что шею не сломали, – попенял он. – Дайте посмотрю.

Младший Сибелг осторожно коснулся ее кожи. Пальцы очертили абрис лица, замерли на краешке губ.

– Скажите честно: где-то болит?

Виконтесса безмолвствовала.

– Ну хватит! Хотите умереть назло мне?

– Нигде, право слово, я больше испугалась и замерзла, – пролепетала Стефания.

– А если не врать? – он пытливо заглянул в глаза и положил ладони на плечи.

Молодая женщина хотела скинуть их, но Сигмурт качнул головой: не стоит.

– Много где, – туманно ответила виконтесса. – Но все пустяки, заверяю!

– Дайте!

Прежде, чем Стефания сообразила, что он собрался делать, деверь наклонился и, задрав намокшие тяжелые юбки, ощупал ноги. Ушибы нашел быстро, хотя молодая женщина мужественно терпела, сдерживая охи.

Прежняя Стефания бы осадила наглеца, напомнила о недопустимости столь фривольного поведения, но нынешняя молчала. Что толку, если он видел ее голой, обладал ей?

– Так, отлежитесь, пройдет, – вынес вердикт Сигмурт. – Ничего не сломали, и то хорошо. Попросите горничную сделать растирку для локтей, а вот к бедру приложите компресс. Что с головой? Болит?

Пришлось признаться в легкой тошноте.

– Сотрясение. Покой и еще раз покой, Стефания.