Катастрофа. Я вернусь

Они бежали по извилистым улочкам Нахаловки, а по пятам следовали зомби. Те, первые, на которых они так внезапно наткнулись, давно остались где-то позади, конечно. Они так быстро бегать не умеют. Тупые и медлительные. Они, только, толпой могут загнать и задавить. Но живчики, которые, перескакивая с крыш на заборы и обратно, никак не отставали, по пути подтягивая, всё больше и больше, уродов. Эти, отъевшиеся на свежей человечинке, были опасными своим острым извращённым разумом и стремительностью, с которой они передвигались и атаковали свои жертвы. И, ещё, они умели подчинять группы тупых зомбаков и координировать их действия.

Заражённые лезли изо всех щелей, заполняя собой улочки и переулки, и приходилось постоянно петлять, то и дело, меняя направление движения. Хорошо, ещё, что Сашка снимал, когда-то, здесь времянку и, поэтому, хорошо ориентировался в этом районе. Парень, отдуваясь на бегу, ругал себя последними словами. И надо было ему отбиться от основной группы и пойти посмотреть на магазин «Охота, рыбалка», который он помнил во времена до катастрофы!

Магазин, сам по себе, конечно, был заманчивый. Если не разграбили его, то там много чего для общины хорошего взять можно. Река неподалёку, и так, кормит неплохо, а, если нормальными снастями затариться, то и, впрок, можно будет заготавливать. И, надо же, прямо на подходе – толпа зомби. Да, ещё, и два живчика вишенкой на торте. Зачем, спрашивается, Зойку с собой брал? Вот, сейчас, пыхтит рядом. Совсем, уже, выдохлась. С руки на руку бесполезный обрез перекладывает. Патроны у неё, уже, давно закончились, а выбросить оружие – слишком большое расточительство. Сам, бы, ушёл, уже, крышами. А с ней – никак. Прямо, гирей на ногах висит. Ни оторваться, ни сманеврировать нормально. И – не бросишь, ведь. Санька, скорее, сам зомбям в пасти прыгнет, чем, Зойку отдаст. Слишком, она ему дорога.

Зомби, неожиданно, вырулил из-за поворота, почти у самой ограды кладбища. Сашка заорал от неожиданности и выстрелил из пистолета прямо в эти выпученные белесые буркалы. Зойка испуганно отпрянула в сторону и ойкнула, приседая на одно колено.

– Что?! – крикнул Санёк, контролируя стволом пистолета пространство.

– Ногу подвернула, – в голосе девушки слышалось отчаяние.

– Идти сможешь?

– Попробую, – Зойка выпрямилась и попыталась наступить на больную ногу. – Ой! Нет, не могу.

Сашка оторвался от созерцания приближающейся толпы заражённых и посмотрел на залитое слезами лицо подруги. Похоже, она решила, что он её бросит.

– Не дождётесь! – крикнул парень, выстрелил в выскочившего на середину улицы живчика, подхватил Зойку на руки и бросился через дыру в заборе на кладбище.

Время растянулось, словно резиновая лента, а могильные кресты заплясали перед глазами. Сзади послышалось надсадное сипение и сдавленное мычание. Казалось, что сейчас пахнёт зомбячьим смрадом, и в затылок вонзятся гнилые зубы. Саня в отчаянии огляделся и увидел между могил серый куб склепа. Туда! Решётчатые ажурные ворота распахнулись, неожиданно, тихо, без скрипа, и парень, положив Зойку на бетонный пол, засыпанный пожухлыми листьями, тут же выскочил наружу.

– Я вернусь! – крикнул он и, огибая мраморную статую плачущей девы, выстрелил в залезающего на могильное надгробие живчика.

В принципе, мог бы и не стрелять. Всё равно, живчик был далеко. Только, патрон зря израсходовал. Но, отвлечь внимание зомби на себя было необходимо. Заражённые повелись и дружной толпой потянулись за парнем. Если бы не живчики, по кладбищу убегать было бы – сплошное удовольствие. Тупые зомбаки путались в оградках, тыкались в памятники и падали, спотыкаясь о могильные холмики. Вот, только, живчики не отставали. Саня выскочил на центральную аллею и, что есть мочи, побежал по ней.

Слева раздалось мычание. Оглянувшись, парень увидел ещё одного живчика, взобравшегося на забор стадиона «Водник», располагающегося сразу за кладбищем. Саня, опять, бросился в заросли, оббежал каменного ангела с крестом, проскочил мимо мраморной плачущей девочки и вовремя нырнул за вертикально стоящую чёрную плиту с изображением мужика в ковбойской шляпе и с сигарой в руках. Живчик, уже распластавшийся в полёте, не ожидал подобной прыти и, ударившись рёбрами об острый верхний край плиты, упал на четвереньки и, тут же, схлопотал пулю в левый глаз.

Дольше задерживаться было глупо. Между крестами уже мелькали головы заражённых, поэтому, Сашка опять ускорился. Главное, зомби на себя отвлёк. А Зойка пересидит в склепе и дождётся. По осеннему времени, конечно, прохладно, но, ничего. Сидеть не долго придётся. Саньке, только, до своих добраться. А там, толпой вернутся, да заберут её. С общинниками они договорились встретиться на той стороне кладбища. Они, как раз, обносили студенческую столовку неподалёку, которая, на удивление, была целой и не разграбленной. Поэтому, в этих краях и оказались.

На ходу сменил опустевшую обойму на полную. Эта – последняя. Вовремя, кстати. Выскочивший из зарослей сирени живчик, схлопотал пулю куда-то в корпус, и снова скрылся в кустах. Зато, сзади, опять пыхтят двое. Вон, впереди, забор. Успеть бы. Залп из нескольких ружей прозвучал неожиданно. Санька, даже, сначала, подумал, что стреляют по нему, и упал между двух могил.

– Придурок, что разлёгся? – донеслось от забора. – Давай сюда!

Свои! Сашка поднялся и в три прыжка добежал до забора.

– Чего один? – усатый Захар, стоя на одном колене, перезаряжал свою вертикалку. – Зойка где?

– В склепе оставил, – парень присел рядом и снова вскинул пистолет. – Ногу подвернула. Надо за ней вернуться.

– Где склеп?

– На том конце. Возле забора.

– Нет. Далеко. Мы патроны, уже, потратили, пока столовку зачищали. Не пробьёмся.

– Так, что же, оставлять её?

– Склеп хороший? Прочный?

– Прочный. А, толку?

– Ночь пересидит. А утром сходим за ней. Пошли.

– Как вы тут оказались?

– На выстрелы пришли. Сразу догадались, что это ты шмаляешь. Ну, чего ждёшь? Когда ещё зомби появятся? Не набегался?

Крыть было нечем, и Саня, скрепя сердце, последовал за мужиками к дыре в заборе.

Старенький ГАЗон с, наполовину заполненным мешками, кузовом, ожидал за углом небольшой церкви. Сашка обвёл мужиков взглядом и облегчённо вздохнул. Все на месте и потерь нет. Михаль, тощий мужик лет тридцати с, не по возрасту, юношескими прыщами по всему лицу, по своему обыкновению изучал свою физиономию в осколке зеркала. Игорёк, плюгавенький мужичок, прибившийся к общине совсем недавно, сосредоточенно ковырялся в своей двустволке. Славик, длинноволосый очкарик, бывший студент-строитель, пессимист по характеру и нытик по жизни, уныло стоял возле кабины, думая о чём-то своём, безрадостном. Зато, Шило, хохмач и весельчак, травил свои нескончаемые байки в окружении остальных мужиков.

– Все в сборе, – объявил Захар. – Грузимся!

– Зойку, куда дели? – спросил кто-то.

– Она в безопасном месте. За ней утром вернёмся.

Общинники, сдержанно галдя, стали забираться наверх и рассаживаться прямо на мешках. Санька сунул пистолет в карман, поднялся на колесо и перекинул ногу через дощатый борт, когда воздух распорола пулемётная очередь, а к грузовику подбежали крепкие мужики в чёрной униформе с автоматами наперевес.

– Так, пукалки не лапаем! – мощно пробасил громила в натянутой на лицо «Балаклаве» с РПК на плече. – Ручки поднимаем и тихонечко сгружаемся на землю.

– Мужики! – вылез из кабины Захар. – Что за дела? Если мы на чью-то территорию влезли – извините. Готовы компенсировать. Зачем, сразу, автоматами махать?

– Заткнись, падаль! – сквозь зубы процедил ближайший к нему боец и двинул прикладом в солнечное сплетение.

Захар повалился на землю, судорожно, словно рыба на суше, хватая воздух ртом.

– Мораль всем ясна? – опять заговорил громила? – Без разрешения голос не подавать. Тихо стоим и не дёргаемся.

К церкви подъехал мебельный фургон на базе ЗИЛ-130, и автоматчики стали загонять общинников внутрь. Дверь глухо, словно крышка гроба, захлопнулась, отрезая солнечный свет, машина завелась и тронулась с места.

– Похоже, мы попали, – раздался из темноты голос Михаля.

– Что им от нас надо? – истерически взвизгнул Игорёк.

– Да, грохнут нас, и все дела, – угрюмо ответил откуда-то из угла Славик.

– Хотели бы грохнуть, там бы и грохнули, – отозвался Захар. – Стали бы они на нас бензин жечь?

Снаружи раздалась автоматная очередь, ещё одна, а, потом, забористый мат, перекрывший звук работы двигателя. Все испуганно замолчали. Санька сидел на полу фургона, глядя в темноту, и думал о Зойке. Она, сейчас, сидит на кладбище в склепе, ждёт его, а он едет неизвестно куда, и не имеет возможности убежать. Что с девчонкой будет, теперь? За переживаниями, даже, отступила тревога за самого себя.

– Вот, так отвезут к оврагу и завалят за здорово живёшь, – опять, заныл в темноте Славик. – Вы их рожи видели? Им же убить – как высморкаться. Особенно у того, с пулемётом.

– Где ты рожу того, с пулемётом, рассмотрел? – отозвался Михаль. – Она же у него балаклавой закрыта.

– И так видать, что ничего хорошего.

– Да перестаньте вы жуть нагонять! – заверещал Игорёк. – И без вас тошно!

– Заткнулись все! – рявкнул Захар.

Все сразу замолчали, и, только, в темноте было слышно судорожное дыхание одиннадцати человек. Машина покачнулась, переезжая какое-то препятствие, и остановилась. Хлопнула дверца кабины, послышались голоса, смех, топот множества ног и скрип, кажется, ворот. Потом, машина опять тронулась, но, на этот раз, проехала совсем немного и опять остановилась. Дверь фургона распахнулась, впуская внутрь вечерний свет, показавшийся после темноты ослепительным. И на фоне сумрачного неба был виден силуэт человека с автоматом.

– Выходим и строимся! – скомандовал силуэт и отошёл в сторону.

Общинники принялись, кряхтя, подниматься и потянулись на выход. Санька спрыгнул вслед за Михалем, потерял равновесие и, пытаясь удержаться, схватился за плечо Игорька. Игорь ойкнул от неожиданности и шарахнулся в сторону.

– Что там за суета? – раздался окрик откуда-то сбоку. – Стоим спокойно!

Только сейчас Сашка получил возможность оглядеться. Возле машины стояли четыре человека в такой же чёрной униформе, что и те, кто их пленил, небрежно удерживая автоматы так, что стволы были направлены в животы пленникам. Рядом высилась громада Дворца спорта речников с большим, стилизованным изображением парохода на фронтоне. Один из автоматчиков, видимо, старший, прошёлся вдоль подобия строя, который изобразили общинники, и остановился перед ними.

– Значит, так, – заговорил он. – С этого момента вы никто. Забудьте обо всём, что было у вас до этого. Теперь, все ваши желания, мечты и прочие чувства ничего не значат. Вы поступаете в собственность Прекрасной Клео и будете трудиться в её хозяйстве. И ваша жизнь и ваше здоровье полностью находятся в её прекрасных руках.

Санька слушал и не верил своим ушам. Ему казалось, что он находится в большом балагане, или на постановке бездарного спектакля. Какая Клео? Тем более, прекрасная? Что за глупые шутки? Похоже, так думал не он один. Тимофей, здоровый детина недюжинной силы и, обычно, молчаливый, вдруг, хихикнул, а, потом, откровенно расхохотался.

– Это, что, розыгрыш такой? – сквозь смех спросил он. – Я такое до катастрофы по телевизору видел.

– Пасть заткни, мясо! – крикнул ему кто-то из автоматчиков и попытался ударить прикладом в грудь.

Лучше бы он этого не делал. Обычно флегматичный, Тимофей, внезапно, озверел, перехватил приклад, легко, словно у ребёнка, отобрал автомат и ударил им обидчика по голове. Автоматчик закатил глаза и кулем осел на асфальт. Тут же раздался выстрел. У Тимофея на лбу образовалась маленькая аккуратная дырочка, и он, как подкошенный, рухнул навзничь.

– Я понятно объяснил? – старший убрал пистолет в кобуру. – Заходим во дворец, не задерживаемся!

Действительно, демонстрация возможностей была убедительной, и ни у кого больше не возникло желания спорить. Сашка вместе со всеми поднялся по бетонным ступеням и вошёл в большие двери Дворца спорта.

Ворота склепа закрылись за Сашкой, и Зойка устало присела в углу. Нога ныла тупой болью. Слушая, удаляющиеся Сашкины шаги, выстрелы, сдавленное мычание зомби, девушка застонала от досады. И, надо же было ногу подвернуть! На ровном месте! Сейчас бы вдвоём убежали. Звуки постепенно удалились и затихли. Тишину нарушало, только, сдавленное мычание одинокого зомби, заблудившегося между могилами. Саня увёл погоню за собой. Зоя посмотрела на бесполезный обрез и отложила его в сторону. Всё равно, патронов нет. Нужно ждать. Сашка сказал, что за ней вернётся.

Сашка. Она обратила на него внимание сразу, как только попала в эту общину. Двадцати семи лет, среднего роста, белобрысый, с выцветшими до белесого цвета ресницами и бровями, необычно синими глазами на круглом улыбчивом лице, он, в принципе, ничем не отличался от остальных парней, сбившихся в кучу у входа в подвал и с любопытством разглядывающих вновь прибывших. Даже старым для её восемнадцати лет не показался. Он, как говорится, был одним из многих, пока, неожиданно, не шагнул вперёд и не подал ей руку, при этом доброжелательно улыбнувшись. А, когда, она, нерешительно, вложила в неё свою ладонь, он некрепко, но надёжно, сжал её и ободряюще подмигнул.

С тех пор, Сашка всегда был рядом. Это не значит, что он вечно маячил у неё за спиной. Нет. Он, вроде, и занимался всегда чем-то своим, не досаждая своим присутствием, но, постоянно был в пределах видимости. И, стоило Зойке столкнуться с чем-либо трудным, он, тут же, появлялся и всегда приходил на помощь. Девушка чувствовала, как между ними установилась невидимая, но прочная связь, которая крепла день ото дня. И, когда, мужики ушли в поиск и не взяли с собой её и ещё нескольких ребят помоложе, она реально почувствовала острый приступ одиночества и беззащитности от того, что Сашки нет рядом.

Когда случилась катастрофа, Зойка, как раз, собиралась в институт на пары. Стоя у зеркала, она плойкой пыталась придать пристойный вид своим волосам, когда в комнату непривычной, странной, деревянной походкой вошла хозяйка, у которой она снимала комнату.

– Тёть Клав, – не отрываясь от зеркала, проговорила сквозь зажатые в губах невидимки, девушка. – Я же сказала, что завтра заплачу за квартиру.

– Му-у-у, – произнесла хозяйка и вытянула руки.

Удивлённая Зойка подняла глаза, поймала в зеркале взгляд тёти Клавы, который, сейчас, не выражал ничего человеческого, и громко, в голос, завизжала. Хозяйка оскалила свои золотые зубы и немного ускорилась. Зою спасла тумбочка, на которую налетела женщина и нелепо завалилась в угол, попав головой под стул с наваленной на нём одеждой. Не помня себя от ужаса, девушка выскочила в прихожую, набросила на плечи свою малиновую курточку из кожзама, сунула ноги в свои полусапожки и, не застёгивая на них молнии, выскочила на лестничную клетку.

И здесь ей повезло во второй раз. От поднимающейся по лестнице Ангелины Михайловны, из квартиры этажом ниже, её спас дядя Володя, сосед, фронтовик, в годы войны бывший сыном полка и до сих пор находившийся в прекрасной физической форме. В тот момент, когда Зойка прижалась спиной к двери, с ужасом глядя в нечеловеческие, белесые глаза бывшей соседки, соседняя дверь справа открылась, и на площадке показалась сухощавая фигура ветерана войны, заляпанная кровью. Девушка, даже, испугаться не успела, хотя, куда ещё дальше пугаться-то? Что-то буркнув про себя, дядя Володя врезал гвоздодёром Ангелину Михайловну по голове и повернулся к девушке.

– Перепугалась, дочка? – немного нервно поинтересовался он.

– Ага, – дрожащим голосом ответила Зойка, не зная, чего ожидать от старика, вытирающего брызги крови со лба.

– Клава? – кивнул он на дверь, в которую кто-то тяжело толкнулся изнутри.

– Д-да, – кивнула девушка, пытаясь справиться с комком в горле.

– Отбилась, значит. Молодец. Теперь, надо думать, что дальше делать будем.

– А, что, вообще произошло? – Зойку тошнило от обилия крови и содержимого головы Ангелины Михайловны, которое расползлось по бетонным ступенькам.

– Да, кто же знает? Сам ничего не понимаю. Я же, своих в санаторий отправил. А вчера друзья ко мне пришли. Ну, посидели, выпили, да и ночевать остались. Всё равно один. А утром они, как с ума сошли. Пытались меня загрызть. Пришлось отбиваться. Вон, Ангелина, да и Клавка, видать, тоже. Это, что же, эпидемия какая-то?

– Это зомби, – вспомнила Зойка недавно виденный американский фильм «Ходячие мертвецы».

– Что за зомби такие?

– Ну, мёртвые, которые ожили. Так в кино показывали.

– Это, как? Умерли и восстали? Что-то много смертей на один подъезд. Друзья мои, Ангелина, Клава, Сёма, вон, – дядя Володя махнул гвоздодёром в сторону ковыляющего сверху на непослушных ногах очередного соседа, мычащего что-то. – Так не бывает.

– Ой! – вскрикнула Зойка и зажала ладонями рот, чтобы снова не завизжать во весь голос.

– Пошли, – дёрнул её за руку старик.

– Куда?

– Подальше отсюда. Чую, тут, кроме Сёмки таких полно ещё. Навалятся толпой – не отмашемся.

Быстрым шагом дядя Володя потащил девушку по лестнице вниз, попутно отмахнувшись гвоздодёром от бабы Нюры, высунувшейся из своей квартиры и попытавшейся схватить Зою за отворот курточки. На выходе из подъезда пришлось уворачиваться от бабушек, которые, обычно, мирно сидели на лавочке, а, сейчас, тянули руки и скалились своими протезами. Казалось, весь мир сошёл с ума. Зойка смотрела вокруг широко распахнутыми от ужаса глазами и не могла поверить, что всё это происходит с ней на самом деле. Хотелось тут же проснуться в тёплой уютной постели и понять, что это всё, просто, кошмарный сон. Но просыпаться не получалось.

Так и началась эта новая, страшная жизнь, в которой бывшая студентка филологического факультета научилась стрелять из обреза и лазить по брошенным магазинам в поисках хабара.

В большом спортивном зале для мини футбола уже были люди. Человек тридцать таких же бродяг, попавших в плен, бездумно слонялись от стены к стене или сидели прямо на полу.

– Нашего полку прибыло! – поприветствовал бородатый мужик в рваной ветровке поверх замызганного пиджака. – Добро пожаловать, собратья по несчастью.

– Давно здесь? – пожал ему руку Захар.

– С утра сидим. Нас у универмага сцапали. Даже намародёрить ничего не успели.

– А мы успели. Даже обидно. Хабар хороший подняли, а тут – эти.

– Обидно. Хотя, какая разница – был хабар, или не было. Всё равно вместе тут сидим, а хабар им ушёл.

– А, что тут, вообще, происходит? – влез в разговор Сашка.

– Да, кто его знает? – мужик почесал пятернёй бороду. – Эти-то, не особо разговорчивы. Но, я так понял, тут у них, что-то вроде накопителя. Кого отловят, сюда свозят. Вон, видишь, пацаны кучкуются? Это с Речного порта. Их часа два назад привезли. А, вон тех, у ворот, в обед. Думаю, сутки собирают и утром отвозят. Ночевать тут будем.

– Куда отвозят?

– В какое-то хозяйство. Прекрасной этой… Как её? Клеры.

– Клео.

– Один чёрт. Рабами, короче, будем. На плантациях, как негры.

Сашка отошёл в сторону и потрясённо покрутил головой. Неужели это всё? Конец свободе, конец, вообще, всему. Бесправная скотина, обязанность которой – пахать, пахать и пахать, пока не сдохнешь. А Зойка? Она так и ждёт его там, в склепе. И верит, что Сашка вернётся за ней. Может, отсюда можно сбежать? Парень огляделся по сторонам. Большой зал с разметкой на полу, воротами по сторонам, трибунами для зрителей, отделёнными от игрового поля сеткой, и большими окнами за трибунами. До окон, бы, как-то, добраться. Там, глядишь, и можно выскользнуть.

Рука потянулась к карману, в котором лежал пистолет. Хорошо, что их не обыскивали. Наверное, они думали, что у общинников только ружья и обрезы. Хотя, ножи, ведь, никто не отменял. А ножом при должном умении не меньше бед натворить можно. Скорее, захватчики понадеялись на свои автоматы, а обыск ещё впереди. Действительно, что Саня мог сделать своим стареньким ПМом? Только застрелиться. А стреляться нельзя. Его Зойка ждёт. Как бы то ни было, а, если бежать, то, только, в окно. Через двери не получится. Пока их вели в этот спортзал, он видел, сколько людей в этом дворце. С пистолетиком, точно, не пробиться. Сразу изрешетят в дуршлаг. Остаётся окно.

Делая вид, что просто прогуливается по полю, Санька подошёл к сетке и посмотрел сквозь крупные ячейки.

– Эй! – крикнул ему один из двоих охранников, сидящих на трибуне. – Ты чего тут шаришься? А ну, пошёл отсюда!

Что-то в этом охраннике показалось Сашке знакомым. То ли голос, то ли манера двигаться. Однозначно, Санька его встречал раньше. Вместо того, чтобы послушно отойти в сторону, Санёк приблизился к сетке вплотную и уставился на него.

– Ты не понял, что ли? – наглость парня взбесила охранника, и тот, перехватив автомат поудобнее, принялся спускаться с трибун с явным намерением наказать непокорного пленника.

И, тут, Сашка его узнал. Бывший одноклассник, с которым он проучился с первого по девятый класс. Санёк, потом, ушёл в колледж, и они, с тех пор, больше не пересекались. И, вот, встретились.

– Валерка? – тихонько, боясь ошибиться, проговорил Сашка.

– Да, – опешил охранник. – А ты, кто такой? Откуда меня знаешь?

– Не узнаёшь?

– Погоди. Санёк? Ты, что ли?

– Я.

– Вот дела! Не ожидал.

– А кто ожидал? Ты мне скажи, что тут творится-то?

– Погоди.

Валерка сделал вид, что ударил Санька стволом автомата сквозь сетку, не торопясь, с ленцой, поднялся наверх, к своему напарнику и, о чём-то с ним переговорив, отправил его из зала. Дождавшись, когда тот скроется в дверях, быстро спустился вниз.

– Времени мало. Слушай и не перебивай. Короче, ты попал. Прекрасная Клео – крупный землевладелец и садистка. Недалеко, за городом, в пойме реки, она организовала крупное хозяйство. Выращиваются овощи, фрукты, на фермах разводятся коровы, овцы, свиньи и козы, а на полях – злаки. У неё своя, хорошо вооружённая и обученная армия, которая следит за повиновением рабов и защищает ферму от нападения. Продукты свозятся на пристань, откуда на кораблях отправляются в крупные человеческие колонии на побережье моря в обмен на товары, изготовленные до катастрофы и горючее для техники и генераторов.

Санька хмыкнул. Действительно, на побережье легче выжить из-за возможности ловить рыбу для пропитания, поэтому, крупные колонии появились именно там. Они и сами основали свою общину в квартале от реки.

– Наши поисковые группы мотаются по городу и отлавливают таких, как вы, бродяг, которых отвозят на ферму для рабского труда. С фермы убежать невозможно, а в таких нечеловеческих условиях рабы долго не живут, – продолжал Валера. – Ну и, плюс, садистские развлечения Прекрасной Клео. Те, на кого она обратила внимание, больше трёх часов не живут.

– И, что, она, действительно, так прекрасна?

– Красивая, стерва.

– Мне нужно убежать.

– Сам думаю, что делать. Но, ничего в голову не лезет.

– Валерка, мне бы до окон добраться, а там, сумею убежать – хорошо, нет – к тебе никаких претензий.

– Я подумаю.

– Думай, Валера, думай!

За окнами давно стемнело. Охранники притащили в зал прожектор и установили на верхнем ярусе трибун. Где-то за стеной затарахтел генератор, прожектор зажёгся, и луч упёрся в потолок, освещая пространство рассеянным отражённым светом. Светло не стало, но образовавшийся полумрак позволял беспрепятственно наблюдать за пленниками. Только в районе трибун было темно. Там, в тени, время от времени угадывалось движение, когда сидящие на трибунах охранники перемещались с места на место. Пленники улеглись прямо на пол и уснули.

Сашка присел прямо возле сетки, в отчаянии обхватив голову руками. Валерка, вряд ли, что-то придумает. Помочь старому другу, это значит, самому на плаху голову положить при таких порядках, как у этой Прекрасной Клео. А, кому охота умирать за здорово живёшь? В дверях возникла суета, движение, по стенам заметались лучи света, и в зал вошли двое, освещая себе путь ручными фонариками. Похоже, смена караула. Вот и всё. Надежда на побег растаяла, словно предутренний туман. Хотелось заплакать. Сзади послышались шаги, потом, сдавленный мат и грохот упавшего тела. Кто-то, споткнувшись, упал прямо за спиной у Сашки, навалившись на него через сетку.

– Не спи, – послышался у самого уха горячий шёпот Валерки. – Когда маякну тебе, ломись к крайнему окну. Я его открыл для тебя. А там – всё в твоих руках. Убежишь – молодец, поймают – я не при делах.

– Понял, – в душе потеплело. – Спасибо тебе.

– Бывай. И, прощай, наверное. Надеюсь, не увидимся.