Паргелий

Глава 1. Жорик

– Шевели поршнями, гнида, – худощавый лопоухий парень в капюшоне, со старательно деланными под Дизеля интонациями, с кривой усмешкой на бледных губах ткнул калашом в спину беглого. Быстро стрельнул взглядом из-под вязаной шапочки по угрюмым лицам «гончих». «Заценили?».

Человек в камуфляжных штанах, длинной зеленой армейской куртке, в берцах, со связанными за спиной руками споткнулся, замельтешил ногами. Длинный его чуб сполз на глаза. Идущий рядом здоровяк в разгрузке и надвинутой на глаза кепи поймал пленника за шиворот.

– Остынь, Жорик, ты нас только задерживаешь. – Рывком вернул чубатому равновесие. – Или ты хочешь вместо мяса с Пирцентом покалякать? Ты давай не усердствуй со связанным, прояви себя лучше-ка в перестрелке с долговцами. Усек?

– Усек, – промямлил Жорик, а через мгновение вскинулся: – но Качака, эта падла предала нас. Валить надо его. Я просто терпеть не могу таких.

– Потерпи уж, – усмехнулся старпом, помедлил, а потом сказал: – а если не можешь, то вали. – Он быстро извлек из кобуры огроменный пистолет, ловко крутанул его в руке и протянул Жорику рукояткой вперед: – Давай грохни его на хрен. Все рожи только этого и жаждут.

Жорик оглядел рожи, устремившие на него с затаенной надеждой и предвкушением взгляды.

– Че это я? – дал заднюю Жорик.

– Пахло же предал нас. А ты, крюк мне в трещину, никак такого дерьма терпеть не можешь. – Качака дернул рукой с пистолетом, призывая, наконец, приступить к делу. – Вот я и предлагаю тебе отвести душу, заодно рожи порадовать. Да, рожи? – с высоты своего двухметрового роста верзила покровительственным взглядом обвел кивающую и лыбящуюся стаю.

– Да. Грохни его.

– Конечно, жаждем. А как же.

– Давай, Жорик, мочкани предателя. Будет знать, как от нас в следующий раз бегать.

– А-а-а… А с Пирцентом кто будет потом калякать? – уставился на Качаку Жорик. – Ты, что ли?

Все заржали, кроме Пахло и, собственно, Жорика. Он часто моргал и обводил взглядом гогочущих грачей, с которыми два дня к ряду выслеживал и отлавливал «дизера».

– Все с тобой ясно, неукротимая ярость, блин, – с остатками улыбки на грубой физиономии Качака убрал хайпауэр в кобуру. – Баста, мясо, представление закончилось, – быстро серьезнел старпом. – Надо успеть до обеда, а то лапу сосать будем.

Стены из железных секций, вышки над ними, выглядывающий купол базы посреди сухого кочковатого поля выглядели, рыцарским лагерем в Средневековье. Научная база «Салют» с мозговым центром в количестве двух деятелей, несмотря на смену власти, продолжала функционировать по своему основному профилю. Исследовательская работа велась, снабжение поступало исправно, спокойствие и безопасность обеспечивались.

Качака громко стукнул тяжелым берцем по железной двери, рождая металлический дребезг. Над воротами с вышки высунулась голова в капюшоне.

– Открывай! – гаркнул старпом и взялся за рукоятку. Послышался щелчок электромагнитного замка. Качака толкнул дверь. Стоящие на углу исследовательского корпуса два «грача» тут же выронили тлеющие сигареты и с невозмутимыми лицами уставились на хмурого держиморду.

– В наряд на сральню, – буркнул Качака, зло перекатывая желваками. Парочка не возражала, подобострастно стеклянными глазами провожала старпома в головное здание. Стоило захлопнуться двери, как они тут же похватали драгоценные тлеющие окурки и продолжили прерванный разговор, повернувшись спинами к неаккуратной надписи белой краски на железной стене: «ЗДЕСЬ курить запрещено!!! (стрелка указывает вниз) Курить можно в курилке!!! (длинная стрелка влево).Тупые рожи будут наказаны!!!!»

– Жорик, запри Пахло в холодной, – кинул один из «гончих», которые гуськом направились за старпомом.

– А че опять я? – пробовал возразить Жорик ломающимся голосом. Ему никто не ответил. Дверь за«грачами» захлопнулась.

– Давай, Пахло, пошли, – уныло проговорил Жорик, мотнул головой в сторону железной постройки, переделанной из инвентарной в карцер.

Проходя мимо курильщиков, Жорик остановился:

– Шифа, дай добью, – протянул руку за бычком.

– Свои кури, – пренебрежительно ответил «грач», развернулся и с размаха пнул понурого Пахло в зад, – веди давай дизера куда сказано.

От больного пинка Пахло выгнулся, обернулся и сквозь стиснутые зубы зашипел:

– Совсем, Шифа, прифигел?

– Чеши, бегляночка, в каталажечку, пока зубы целехоньки, – зло пропел Шифа, омерзительно задирая верхнюю губу.

Второй курильщик, кто-то из новеньких, зажал сигарету в зубах, быстро шагнул сбоку и сунул кулаком Пахло по скуле. Голова пленника мотнулась, длинный чуб упал на глаза.

– Ты чего? – Пахло вжал голову в плечи и опасливо таращился на нападающего. Из рассеченной скулы потекла багровая струйка.

– Ниче, а ты че? – осклабился рябой парень, оголяя желтые зубы.

– Харе! Харе! – громко сказал Жорик, торопливо вклиниваясь между бузилами, – мне за него Пирцент голову оторвет. А ты, Пахло, иди давай, – он развернул и толкнул пленника в спину.

– Вот чего ты задираешься? – корил он мужика с поникшей чубатой головой и бритым затылком, плетущегося по вытоптанной земле к карцеру. – Теперь у тебя это… кровь течет, – Жорик досадливо мотнул головой. – Я тебе потом зеленку принесу.

– Жрать лучше принеси, – не оборачиваясь, буркнул Пахло.

Жорик запер беглеца и зашагал к главному корпусу. Курильщиков уже не было. Он огляделся, убедился, что на площадке один, достал из внутреннего кармана мятую пачку «Тройки», быстро выбил сигарету, пачку убрал на место. Еще раз воровато осмотрелся, после чего прикурил.

Дверь резко распахнулась, Жорик вздрогнул, испуганно убрал сигарету за спину, вытянулся в струнку. Из корпуса под дулом автомата вывели старика, того самого, которого три дня назад привела группа Пендоса. Как раз в тот день Жорик с прочими «гончими» собирались в погоню.

Не заметив начальства, он облегченно выдохнул дымом, отошел за угол и из-за него рассматривал пленника, время от времени затягиваясь сигаретой, спрятанной в кулак.

Низкого роста, неряшливый, одетый в тряпье дед вызывал сочувствие и неприязнь одновременно, как облезлый больной пес. Он смотрел глубоко утопленными в глазницах глазами с высосанными склеротическими белками безразлично и отстраненно. В то же время от него исходили энергетика и опасность, словно от дремлющей аномалии. Хотелось держаться от него подальше. Тот, второй, с которым его взяли, хотя и был зомбяком, но выглядел куда свежее. Он был абсолютно безвредным, послушно, как телок, шел на веревке за Карасиком. Со слов Вени, их заметили возле танка, затем «пасли» до норы, собранной из кучи веток и бревен, где и взяли. Старик что-то пытался сделать. Как будто током шарахнул Чирика, но после того, как Стас навел ствол на зомбяка, старик заголосил и перестал сопротивляться. Веня с похабной ухмылочкой говорил, что у старика с этим «безобидным» типа любовь была, подмигивал и раскрытой ладонью постукивал по кулаку, вызывая тем самым шлепающий звук.

Жорику так совсем не казалось. Жизнь в старике едва теплится. Его даже допрашивать с пристрастием не стали, побоялись, что не выдержит. Пирцент три дня искал подходы, все старался уговорить старика повторить подвиг, подойти к «гребаному танку» и зацепить его.

Из разговоров и сплетней, кочующим по базе, Жорик понял, что старик не хотел этого делать по каким-то своим соображениям. То ли этот танк память о погибших коллегах, то ли он там на кого-то охотился, то ли сухпаи прятал…

Из-за угла основного корпуса послышался свистящий турбинный рев мотора. Через некоторое время к группе подкатил и остановился БТР. Открылся боковой люк. В него затолкали старика, залезли остальные. Окутывая базу сизым выхлопом, БТР выехал за ворота.

– Куда деда повезли? – спросил Жорик у конвоира в телогрейке с намалеванной шариковой ручкой на левом рукаве группой крови. Тот закинул «гадюку» за спину, подошел, встал рядом, сунул руку в карман широких шаровар, нащупал пачку. Но после слов Жорика остановился.

– Цибарку дай – скажу. – «Грач» деревенского вида, еще не успевший заработать на сносную снарягу, с плохо скрываемой мужицкой «смекалкой», хитро щурился на Жорика.

Жорик смотрел на незатейливого мужика и вспоминал его погоняло. Личный состав базы испытывал сильную текучку, и он не успевал запоминать новеньких, как те куда-то исчезали, а на их месте появлялись другие.

Жорик подумал, так ли ему необходимо знать, куда повезли деда. Так и не вспомнив кличку конвоира, он быстро стрельнул взглядом по сторонам, достал из нагрудного кармана «Тройку», угостил мужика.

– Ну… так че?

– А че говорить, – мужик сквозь прищур хлебороба смотрел куда-то за забор, попыхивал дареным табачком, – Пирцент Коляну руку отрубил к чертям собачьим, старикан и согласился.

– Какому Коляну? Со рваным ухом который? – у Жорика вытянулось лицо.

– Да не, ты че! – конвоир повернул на Жорика рожу с подтарельник, с видом, словно у него угнали комбайн. – Коленьке этому, которого со старикашкой привели. Пирцент на глазах у него зомбяку руку по локоть оттяпал. Сказал, мол, будешь упрямиться, вторую рубану по шею. Дед и сдулся. Теперя поехали до танка. Все шишбаны гуртом.

– Пирцент, ну… тоже поехал?

– Тоже. И Седой с ними. Всей коблой на «таблетке» чутка раньше укатили. Тока Кач остался. Не знаю, сможет дед зацепить троса? Не знаю! Он на ногах еле держится. А вы где Пахло споймали? – перешел к другой теме мужик.

– Около Янтаря. И че? Коленька этот ну… живой еще? – забирал плату Жорик.

– Живой. Его ботаны перевязали и спать уклали, – мужик закашлялся смешком. Жорик поддержал его кривой усмешкой, не понимая, что здесь веселого. Дальше разговор не клеился. Отмучившись еще две затяжки, Жорик бросил окурок в бочку и шагнул к двери в корпус.

Под ногами громыхал железный пол, словно идешь по понтонам, слева, справа проплывали металлические стены, выкрашенные в зеленый цвет, под низким железным потолком горели люминесцентные светильники. За их частичную неисправность в количестве двух мерцающих ламп на прошлой неделе Калина с Толяном получили выговор от Пирцента. Один до сих пор хромает и охает, второй с перебинтованной головой ходит молчаливый.

Лабораторный корпус ассоциировался у Жорика с кораблем. Хотя на таковом бывать не приходилось, но именно так представлялась ему палуба. Иногда даже казалось, что пол под ногами раскачивается. Особенно воспалял воображение гул железного пола под каблуками. Бум, бум, бум.

Жорик зашел в «столовку». Небольшое тесное помещение с тремя вечно грязными и в крошках столами пустовало. В углу на тумбе громоздилась гора грязных подносов, рядом на полу стоял пластиковый ящик с пластиковыми бутылками питьевой воды. «Где все?». За торцевой стеной с неаккуратно прорезанным газовым резаком окном погромыхивало и звякало. С робкой надеждой Жорик подошел к раздаче, сдвинул железную заслонку, сунулся в проем.

– Але! Есть кто?

– Достали! – послышалось цедящее шипение откуда-то сбоку. Жорик едва успел выдернуть голову из окна. Со скрежетом перед самым носом пронеслась заслонка и с лязгом ударилась в раму.

– Вашу мать! – заорал Жорик. – Пожрать дайте! Я с Качакой пришел!

– На вас не считали! – послышался из-за стены визгливый голос Черпака. – Иди к Сивому за сухпаем. Седня без супчика перебьешься.

– Падла, – пробормотал Жорик, – по-нормальному сказать не можешь, – развернулся и зашагал на склад.

Вся «гончая» команда, кроме Качаки и Жорика, в количестве трех «грачей» стояла в коридоре у закрытого окна выдачи и ждала Сивого. Лица их были угрюмые, злые. Жорик свернул в боковое ответвление, решив вдруг зайти в клозет и помыть руки.

Он стоял перед забрызганным, в разводах зеркалом в густом амбре из смеси хлорки с дерьмом и рассматривал свою небритую худую физиономию. Он уже вторую неделю пытался отрастить бородку«подковкой», но гадкий пушок никак не собирался матереть под тусклым чернобыльским солнцем.

Жорик повернулся левой стороной к зеркалу, сдвинул челюсть, натягивая кожу щеки.

За спиной громко лязгнула щеколда, распахнулась дверь кабинки. Она с дребезгом ударилась о железную стенку, заплясала дрожью, возвращаясь обратно. Волосатая лапища остановила ее, отодвинула, из кабинки вышел уйбуй Гомес. Косо поглядывая на склонившегося к зеркалу Жорика, подошел к раковине. Продолжая пялиться на парня, как слепой, поискал в воздухе бабочку крана.

Стараясь не выказать поспешности, Жорик помочил руки под краном, быстро встряхнул и, оставляя капли на грязном железном полу, зашагал к выходу.

– Куда торопишься, цыпа? – поинтересовался Гомес прокуренным басом.

Последние два метра до двери Жорик преодолел уже бегом. Выскочил в коридор, остановился, быстро осмотрелся, никого не заметив, непринужденной походкой направился к складу.

Глава 2. Гнилой хабар

Бровь под уплотнителем вспотела. В оптический прицел Гриф высматривал уцелевших. Указательный палец лежал на спусковом крючке. Черный дым от горевшей покрышки бэтээра временами прибивался ветром к земле и закрывал картину. Гриф насчитал три трупа в сталкерском разномастье и шестерых в армейке. Наверняка еще несколько найдется в подбитом транспортере и в расстрелянном ЗИЛе.

Сталкер заметил движение, облизал губы. Кислый с Гариком сбежали с пригорка. Пригибаясь, держа автоматы в боевом положении, они торопились к грузовику. Скорее всего, именно в нем конвой перевозил груз с научной базы «Сириус» на погрузочную станцию в Татищево.

Почти четыре недели Гриф не выпускал из поля зрения Гарика. Он уже начал думать, что Гейгер слил неверную информацию. Но не сомневался в другом – Кислый обязательно возьмет братца на дело. На все серьезные вылазки осторожный сталкер неизменно тащил с собой человека, которому полностью доверял и который был на все готов.

За Кислым следить было весьма проблематично, более того, не безопасно. А вот его запойный родственник очень даже подходил для этой цели. Благо, что Гарик выбирался за территорию базы редко и недалеко, а после каждой вылазки погружался в безвременное пьянство, тратя заработанные тугрики.

Каждый раз, когда забулдыга вместо «гамофоса» заказывал к завтраку чай, коротающий время за столиком в углу незаметный Гриф подбирался и начинал надеяться. Время шло, а Гарик все ходил не туда. То на свалку с Веником к ренегатам за каким-то чертом, то на Агропром вздумает, то на болота за мелочевкой.

Терпение и надежду укрепляло то обстоятельство, что острая нужда в финансах временно была отодвинута небольшим кредитом Гейгера. Он одолжил часть суммы, которую в «записочке» указала Красневская. И как будто аванс устроил клинику.

Два дня назад Гарик прекратил запой. Небритая, отекшая рожа, покрасневшие белки, хриплый трескучий голос выдавали в рослом, плечистом мужике еще не совсем спившегося, но уже алкоголика, которого оседлала и держит в узде «беленькая». Гриф смотрел на его подрагивающие пальцы, когда тот рассчитывался с Перчем, и думал, что не он первый и не последний, кого губит бутылка.

Если не аномалии с мутантами прибирали сталкеров, не дотерпевших до безопасного угла и хлебнувших в рейде, так печень или язва доканывали позже. А кто умудрялся избежать и этой участи, тот опускался все ниже и ниже пока не ложился на дно. Пропивал снарягу, оружие и шлялся по Депо, клянча мелочевку, подсаживаясь за столики к бывшим приятелям. В конце концов, они надоедали всем, и Мага – блюститель порядка и прочего фэншуя в «Передозе», вышвыривал их за дверь и больше не пускал.

Они куда-то девались. Был человек, грязный, нечесаный, вечно пьяный, шатался по базе, как плешивый пес, подбирал бычки, валялся в придорожной пыли, а потом куда-то исчезал. Одно время Гриф пытался выяснить судьбу некогда удачливого Мазура. Спрашивал его корешей, у Гейгера интересовался. Все только пожимали плечами, а некоторые даже не замечали исчезновения. Перч высказал предположение, что они просто подыхали. Их подбирали и зарывали где-нибудь за базой, как подстреленных, случайно забредших мутантов.

Гарик допил чай, быстро взглянул на ПДА, наспех обтер рот, подхватил рюкзак с АКМ и заспешил на выход. Гриф вышел спустя несколько секунд. Подождал, пока тот отдалится метров на тридцать, и зашагал следом. Гарик привел его к «общаге», переоборудованной из здания администрации. Обшарпанное двухэтажное панельное здание времен СССР вытянутой коробкой со ржавой жестяной кровлей, с выгоревшим на солнце и облупившимся плакатом «ГРУЗАМ СЕМИЛЕТКИ – БЕСПЕРЕБОЙНУЮ ПЕРЕВОЗКУ!» располагалось между путями и дорогой. Кусты сирени одичали и превратились в непроходимые заросли. Старые с обгорелыми, переломанными ветвями тополя коренились вдоль фасада. Бывший газон колосился бурьяном, в котором были протоптаны тропы к подъезду с замызганной перекошенной дверью.

Как только Гриф понял, куда направляется Гарик, сразу напрягся и сосредоточился. Сердце тревожно заколотилось. Он знал, что старший из братьев занимает на втором этаже комнату под номером 21. Гриф прям чувствовал липкий запах жареной картошки, витающий по грязным коридорам с зашарканным, драным линолеумом.

Еще не захлопнулась за Гариком скрипучая, на пружине дверь, а Гриф уже торопился к Передозу, где в номере его ждал собранный шмотник.

Не прошло пяти минут, как сталкер в полном снаряжении потягивал сигаретку, скрываясь в полумраке здания бывших мастерских, и поглядывал на общагу из-за оконного откоса.

Он ощущал нарастающую тянущую боль в правом боку и откладывал лечение, еще надеялся обойтись табачком, возможно, «крапивкой». Промедол стоил недешево и приберегалсяна экстренный случай.

Они вышли через полчаса. Кислый, Гарик, Тоф, Журик и Марыч. С первого взгляда на их снаряжение и оружие становилось понятным, что сталкеры собрались на дальняк. Щелчком Гриф отбросил окурок, дождался, пока отряд свернет за склады, после чего вышел из сумрака и зашагал следом.

За все время слежки Гриф не дал повода усомниться команде Кислого, что они инкогнито. Семь с лишним часов сталкер скользил за ними тенью, замирал камнем на привалах, читал следы как ищейка, не выпускал из рук бинокля. Идти по следу было проще, чем прокладывать дорожку. Он ставил ногу в отпечаток берца первопроходцев и без труда обходил аномалии. Он редко кидал гайки, полагаясь на наметанный глаз и знания Кислого.

Гриф обходил по краю песчаного карьера расползшуюся по сухому полю гроздь аномалий. Дальняя часть пояса примыкала к колонне из трех танков и двух БМП, видневшихся бугорками среди жухлой травы. Когда-то грозные машины попали под аномалию, после чего навечно замерли посреди целины. Куда они ехали? Зачем? Теперь вряд ли кто скажет. Бронированные монстры ржавели под кислотными дождями, сохли под ветрами с радиоактивной пылью и постепенно врастали в землю.

Благодаря своему постоянству колонна превратилась в ориентир и заняла место на сталкерских картах и локациях под названием «ржавки».

Некоторые сорвиголовы пытались выяснить судьбу экипажей. В защищенных комбезах забирались на броню. Вот только проникнуть внутрь не смогли, все люки оказались задраены. Кто-то вроде бы слышал, человеческую речь там, за толщей металла. Только Гриф в это не верил. Если никто не попытался или, скорее всего, не успел покинуть машины, то накрыло их моментально и мощно. Загадка была в другом, в какую хрень они вляпались? Все, кто был в танках и в машинах поддержки пехоты, давно померли. В худшем случае… Гриф даже не пытался представить, как могла над срочниками покуражиться зона, прежде чем забрать души в пекло.

Он не получал от зоны милости или приятных сюрпризов. И не питал по этому поводу иллюзий. По большей части она убивала, кромсала, давила, выворачивала, скручивала и лишь иногда этого не делала.

Зона, она черт подери, сплошная аномалия. Здесь ни в чем нельзя быть уверенным. Даже в том, что после смерти твоя душа упокоится с миром.

Гриф шел по краю котлована и поглядывал на танки. Колонна притягивала взгляд, иногда даже казалось, что она двигается. «Здорово им досталось. Чем-то зона огрела их таким, от чего счетчики поблизости зашкаливают, а аномалии протянулись от головного танка до самого карьера».

В аномальной грозди отчетливо просматривались завихрения «каруселей», перетекание «мясорубок», обгорелые круги «жарки». Все там было ими утыкано, что гайке упасть негде.

Гриф повернул голову вправо, взглянул вниз. На дне карьера посреди болота поблескивал грязными стеклами оцепеневший экскаватор. Над водой с камышовыми зарослями по берегу, висела зеленоватая дымка. Хотя порой в подобной атмосфере и рождались «душа», «пузырь» или «светляк», забрать их даже в комбезе повышенной защищенности было весьма проблематично. Эти ядовитые места облюбовали кровососы. Лишь сильно отчаявшийся сталкер или новичок решался спуститься по зыбучему склону и попытать удачу, разыскивая среди рогоза поблескивающие и переливающиеся заманухи.

В тот момент, когда Гриф шел по узкому коридору между обрывом и аномалиями, из-за плешивого пригорка выбежала стая слепых псов. Что по его душу, сталкер понял сразу. Он не мог стрелять, Кислый с товарищами были в пределах видимости и непременно бы услышали. Убивать Грифа они вряд ли бы бросились, а вот устроить засаду чуть дальше или запутать следы могли вполне.

Торопливо, то и дело взглядывая на приближающихся мутантов, сталкер вытаскивал из ножен штык-нож, чтобы примкнуть к автомату. В предвкушении схватки внутри него скручивалась тугая пружина, сердце подняло ритм, все чувства обострились. Он осмотрелся и не стал менять позиции. Узкий коридор, край котлована, аномалии играли за него.

Первого пса он ткнул сверху вниз. Сталь не вонзилась меж лопаток, как целил сталкер, а скользнула по боку. Вытягивая шею, разевая пасть, тварь бросилась в ноги. Увесистым пинком Гриф отбросил ее назад, а косым ударом справа налево, словно махнул метлой, вонзил в бок штык-нож и спихнул с обрыва. Пес взвыл. Удаляющийся вопль скатился вместе с мутантом по склону в ядовитое облако «газировки». Гриф не мог обернуться и посмотреть, как отреагировали сталкеры на вой и услышали вообще ли. Он вел схватку за свою жизнь. Здесь и сейчас. Он лишь интуитивно сжался, присел на ногах, стараясь быть как бы незаметнее.

Ограниченные в маневре, мутанты не имели возможности нападать с разных сторон и растаскивать жертву. Они набрасывались лишь спереди и по очереди. Два пса попробовали атаковать одновременно, и тот, что был справа, сорвался в обрыв.

Орудуя автоматом как пикой, пиная ногами, Гриф легко расправился с четырьмя тварями. Остальные, осознав тщетность попыток, визгливо тявкая, убрались восвояси.

Сталкер обернулся, группа Кислого пропала из вида. Гриф поднял к глазам бинокль и после недолгих поисков разглядел пятерых букашек, ползущих по опушке леса, высившегося гребенкой по краю соломенного поля.

Он их догнал, еще некоторое время шел по следу по опушке, затем углубился в лес. Теперь, спустя десять часов соглядатайства, распластавшись на сухих листьях под осиной, Гриф укрывался за пригорком и в снайперский прицел наблюдал за уцелевшими братьями. С безопасного расстояния он видел все с самого начала. Видел, как Кислый с сигаретой в зубах по-деловому распоряжался сталкерами, махал руками и пояснял. Видел, как Тоф с Марычем доставали из шмотников мины, саперными лопатками рыли ямы и устанавливали их на дороге, пролегающей между глубоким оврагом и холмом. Видел, как потом все разбежались по огневым позициям, и вместе с ними ждал появления конвоя. Охранение было на удивление слабеньким. Возможно, именно такого и ждал Кислый. Как бы там ни было, головной БТР подорвался на мине. В бок его добили из РПГ. Грузовик расстреливали с двух сторон из канавы и пригорка. Вояки огрызались, и им удалось забрать троих сталкеров.

Сейчас Кислый и Гарик с автоматами у плеча осторожно шли между трупов и водили стволами. Глядя на выживших братцев, Гриф подумал, что к умерщвлению подельников они, возможно, даже, скорее всего, приложили руку. Они с холма все видели, как на ладони, и своих и чужих. Слава о Кислом ходила недобрая. Из старичков вряд ли кто согласился бы идти с ним.

И ладно, работы меньше. Гриф держал в прицеле Кислого, палец придавливал спусковой крючок. Кислый, словно чувствовал чье-то присутствие, старался быстро проскальзывать открытые участки, укрывался то за бэтээром, то за грузовиком, время от времени оборачивался, подозрительным взглядом прочесывал опушку леса. Тот еще сталкерюга.

Они забрались в кузов ЗИЛа. Некоторое время их скрывал продырявленный тент. Первым появился Гарик. С набитым шмотником он грузно спрыгнул на землю, развернулся, принял у Кислого небольшой плоский пластиковый ящик с рукоятками для переноски. После чего выбрался старший из братьев. С пузатым вещмешком за плечами при приземлении он тяжело присел.