Сердце напрокат

Единственный вопрос, который я задала Скрыннику в машине, был таким:

– Вы сами позвоните Андрею Станиславовичу или это сделать мне?

К чести безопасника надо признать – он не колебался ни секунды.

– Я сам, – сквозь зубы процедил мужчина и достал телефон.

Я не стала делать вид, будто не слушаю разговор начальника СБ со своим хозяином. Мне было слышно даже то, что говорил Новицкий. Вот уж не думала, что бывший студент тети Милы знает такие слова…

Скрынник сидел с помертвевшим лицом и отвечал односложно. Оправдаться он даже не пытался – да и как тут можно было оправдаться? Наконец Новицкий рявкнул:

– Дай мне Охотникову!

Скрынник протянул трубку мне.

Не тратя время на ненужные разговоры, олигарх жестко приказал:

– Обеспечьте безопасность моего сына в больнице. Я скоро приеду.

И прервал связь. Ну, насчет «скоро» – это он загнул. Лететь ему через половину земного шара, и даже очень большие деньги не отменяют законов природы. Так что Новицкий прибудет в лучшем случае к завтрашнему утру…

Ночевать я устроилась на стуле в палате Стаса. Поскольку спать я не собиралась, а комфорт меня мало интересовал, это было самым разумным в сложившейся ситуации. Поскольку Андрей Станиславович дал приказ обеспечить безопасность юноши именно мне, я принялась действовать так, как считала нужным, не обращая внимания на господина Скрынника и не делая в его сторону реверансов. Мне было плевать на его уязвленное самолюбие, злобные взгляды и тому подобное. Главное – чтобы Стас пережил эту ночь. Утром приедет его отец – вот он пусть и решает, что делать дальше.

Моего подопечного осмотрели врачи – сразу по приезде в больницу я подняла такую суету с легким привкусом паники, напугав провинциальных медиков зловещей фигурой столичного олигарха, что к Стасу пригласили целый консилиум. Ничего, бдительность излишней не бывает. А вдруг у парня какая-нибудь внутренняя травма, невидимая глазу? Это ведь именно я отвечаю за жизнь и здоровье Новицкого-младшего.

Но ни профессор в накрахмаленном халате, ни целая стая травматологов, ни рентген, ни томограф не выявили у юноши ничего серьезного. Диагноз остался прежним – легкое сотрясение мозга и рваная рана на голове.

Стасу как следует обработали рану, укололи антибиотик и обезболивающее – и отправили в комфортабельную ВИП-палату, поскольку больше ни в какой врачебной помощи сын олигарха не нуждался.

Стас лежал на кровати, глядя в потолок застывшим взглядом. Я осмотрела палату, подходы к ней, пути возможного отхода вместе с охраняемым объектом (тьфу-тьфу-тьфу, но лучше быть готовой к любым неприятностям). Больше мне делать было решительно нечего, поэтому я с чистой совестью расположилась на стульчике у двери, стараясь не пялиться на подопечного в упор, чтобы не нервировать парня.

Пациент мне достался беспокойный. Стас ни минуты не лежал неподвижно, как полагается образцовому больному. Новицкий то садился, то ложился, пару раз даже встал с кровати и подошел к окну. Пришлось вежливо, но твердо вернуть парня в постель.

– Между прочим, на соседней крыше вполне может сидеть снайпер, – дружелюбно сообщила я. Обычно после такого клиенты пугаются и становятся кроткими, как овечки. Тем более что все сказанное мной – чистая правда. Но на юношу это не произвело никакого впечатления.

Я сообразила, что молодой человек беспокоится о судьбе своей невесты. Минут десять понаблюдав за тем, как парень мечется по палате, я приняла решение. И предложила:

– Стас, давайте мы с вами заключим сделку.

Ага, проняло! Юноша отошел от окна и остановился передо мной, изумленно уставившись на мою скромную персону:

– Сделку? Какую еще сделку?

Я пожала плечами:

– К примеру, такую. Вы немедленно вернетесь в постель и не покинете ее до тех пор, пока доктор не разрешит. А я со своей стороны обещаю вам узнать, как обстоят дела у Маши.

Новицкий немедленно согласился. Я выглянула в коридор и подозвала одного из охранников. Этих двоих оставил мне Скрынник. Собственно говоря, он хотел посадить парней в палату к Стасу, но я решительно пресекла поползновения безопасника вернуть себе былое влияние. Я заявила, что получила от старшего Новицкого прямой приказ обеспечить безопасность Стасика. И что именно с меня встревоженный отец спросит завтра утром. Поэтому я буду обеспечивать безопасность сына миллионера так, как считаю нужным.

Такая шкурная, прямо скажем, логика Скрыннику была вполне понятна. Он перекосился, как будто у него болели зубы, но не рискнул возражать. Так что я заняла свой пост внутри палаты, а охранники остались снаружи – с четким приказом выполнять все мои распоряжения. Приказ начальства парни встретили с каменными лицами. Ну и ладушки – лишь бы слушались.

Охранник – рыжеватый, почти двухметровый детина – подошел, повинуясь движению моего пальца.

– Послушай, Виталий, у меня к тебе дело.

Охранник чуть шевельнул бровями, удивляясь, что я помню его имя, которое Скрынник назвал всего однажды, да и то неразборчиво. Ну, имена тех, кто в случае чего будет прикрывать мой зад, я стараюсь помнить…

– Так вот, сходи на четвертый этаж, в реанимацию, и спроси, как там больная… Стас, как ее фамилия?

– Голубева, – быстро ответил Новицкий.

– …как там больная Голубева. О ее состоянии доложишь лично мне, – последние слова я добавила вполголоса – так, чтобы Стас не услышал. Если дела Маши Голубевой плохи, вовсе не обязательно сообщать об этом ее жениху прямо сейчас. Есть народная мудрость, она гласит, что с бедой надо переспать ночь. Очевидно, после этого она покажется меньше, чем накануне. Не понимаю, с чего бы это… но с народными мудростями лучше не спорить.

– В общем, не задерживайся, – кивнула я охраннику.

– Не могу я, – неожиданно заявил детина, мрачно глядя на меня.

– Что?! – не сдержалась я. – Тебе что велели? Выполнять мои распоряжения! Вот и выполняй. Одна нога здесь, другая там.

– Не могу, – тоскливо повторил охранник. На меня он старался не смотреть. Видимо, про себя детина прикидывал, от кого ему хуже придется – от меня или все-таки от Скрынника? Чего ждать от меня, Виталий пока еще не знал. Но явно догадывался. То, что охранники тупые – не более чем миф. Тупой охранник долго не живет и карьеры явно не сделает… а вот с нравом своего непосредственного начальства Виталик был хорошо знаком. Так что выбор свой он сделал.

– Босс сказал, наш пост здесь, возле палаты, – пояснил Виталий. – Если я отойду, нарушу инструкции. Так что не могу я, ясно?

Ну что ж, инструкции – это нам понятно. Ладно, попробуем по-другому.

– Давай так, – предложила я Виталию. – На пятнадцать минут я повышаю тебя в звании. На это время ты – личный телохранитель Станислава Андреевича. Сядешь вот на этот стул и до моего возвращения с него не встанешь. А я поднимусь на четвертый этаж сама – так уж и быть.

Виталий с благодарностью кивнул. Я предупредила Стаса, что иду за новостями, усадила охранника на свой стул и отправилась в поход. В разгар дня в больнице было не протолкнуться, и мне даже не удалось с первой попытки втиснуться в пассажирский лифт. Пришлось ждать следующего.

На четвертом этаже было пустынно и тихо. В реанимацию посторонних не пускали, поэтому я подкараулила медсестру в зеленой хирургической форме и шапочке и поинтересовалась самочувствием больной Голубевой.

– А вы ей кто? – подозрительно спросила медсестра. Можно подумать, состояние больной Голубевой интересно кому-нибудь кроме ее родных и знакомых!

– Меня прислал ее жених, – честно ответила я. – Сам он прийти не может, поскольку тоже пострадал при взрыве, но очень беспокоится о Маше.

Я рассчитывала на то, что сердце медсестры дрогнет при этих романтических подробностях. Но медсестры реанимационного отделения, видимо, сделаны из материала куда более крепкого, чем тот, из которого сделаны все прочие женщины.

– Вы не родственница, вам не положено, – отчеканила медсестра и скрылась за какой-то дверью. Я осталась стоять в коридоре с разинутым ртом. Ничего, сейчас поймаю какого-нибудь молоденького доктора. И так просто он от меня не уйдет…

– Простите, – раздался тихий женский голос за моей спиной. – Вы спрашивали Машу? Машу Голубеву?

Только сейчас я заметила в коридоре двоих – мужчину и женщину. Они сидели на скамеечке под громадным больничным фикусом. Мужчина обнимал свою спутницу за плечи. Лица у них были бледные, у женщины глаза покраснели от слез.

Я подошла ближе.

– Да, меня интересует ее состояние, – кивнула я. – А вы можете что-то сказать?

– Маша – наша дочь, – мрачно произнес мужчина.

Та-ак, понятно.

– А вот кто вы такая? – продолжал допрос Машин отец – грубоватого вида мужик с руками рабочего.

Мне не хотелось лгать этим людям. Пришлось признаться.

– Я – телохранитель Станислава Новицкого.

– Что-то вы хреново его охраняете, барышня, – поднял на меня тяжелый взгляд Голубев.

Возразить на это мне было нечего.

– Как состояние Маши? – спросила я.

– Плохо, – отрезал отец. – Ей в висок ударила какая-то железяка от автомобиля, при взрыве отлетела. Теперь врачи не дают никаких прогнозов.

Голубев с ненавистью уставился на меня:

– А все из-за вас!

– Из-за меня? – удивилась я.

– Из-за вашего мажора, блин! – выругался Голубев. – Если бы он не прицепился к нашей девочке, ничего бы не случилось. Я миллион раз Машке говорил – ну что у тебя общего с этим миллионерским сынком! Да ему задницу, поди, слуги подтирают! Что он умеет кроме того, что тратить папашины деньги?! Разве это мужик?

– Саша, Саша! Успокойся! – заволновалась тихая, похожая на мышку жена Голубева. – Тебе вредно. Смотри, давление подскочит…

– Да плевать на все! – Голубев выругался и отошел к кулеру с водой. Нацедил стакан, жадно выпил и принялся наливать второй.

– Он очень переживает, – покачала головой жена. – И обижен – ведь нам позвонили соседи. Сказали, у Машиного дома взрыв. А этот… Стас даже не сообщил нам, что случилось.

Да, о родителях пострадавшей я даже не подумала. Для меня Маша Голубева была просто статистом при главном действующем лице – Новицком.

– Вам не нравится, что ваша дочь собирается замуж за сына олигарха? – спросила я. Конечно, место для беседы было на редкость неподходящим, но кто знает, доведется ли мне еще раз увидеться с родителями подруги Стаса. И если я хочу разобраться в том, кто желает моему юному клиенту зла, несколько простых вопросов могут помочь.

Голубева бросила беспомощный взгляд на мужа, но тот был далеко и ничем не мог помочь. Пришлось ей отвечать самостоятельно:

– Да нет, почему же… Просто мы говорили Маше, что Стас ей не пара. Кто он – и кто она? Разве это нормально?

– Позвольте, я, кажется, слышала, что Маша – модель! – еще больше удивилась я.

По-моему, девушки идут в модели именно за тем, чтобы на каком-нибудь показе встретить миллионера и женить его на себе. Не вижу иной причины, по которой девушки морят себя голодом и часами слоняются по подиуму на высоченных каблуках…

– Мы и против этой работы тоже возражали, – вздохнула Машина мать. – Моделью быть опасно. Вон Вероника Белоцерковская – тоже модель была – погибла аккурат накануне собственной свадьбы… Нет, мы хотели, чтобы Маша политехнический закончила. Или учительницей стала.

Я вытаращила глаза. Впервые такое слышу! А Голубева, по-старушечьи качая головой, закончила:

– Деньги у нас, слава богу, есть, прокормить хватит… Александр Иванович, муж мой, строительством занимается, и дела у него идут очень хорошо. Если бы не это несчастье…

И Голубева тихо заплакала. Подошел ее муж. Злобно посмотрел на меня и отчеканил:

– Ну что ты с ней разговариваешь? Пусть убирается отсюда! И своему щенку пусть передаст – если он к моей девочке еще хоть шаг сделает, я ему самолично ноги переломаю.

Я никак не отреагировала на угрозы в адрес своего клиента. Чего еще ждать от убитого горем отца…

Тут открылась стеклянная дверь, вышел молодой врач и позвал:

– Кто тут спрашивал про Голубеву?

– Мы, мы! – заторопилась мать Маши, вскакивая со скамейки. Родители, поддерживая друг друга, подошли к доктору, а я встала чуть в стороне, так, чтобы слышать.

– Могу вас успокоить – угрозы жизни нет, – сказал врач. – Но полечиться придется. Состояние тяжелое, но стабильное. Прогнозов делать не стану, но худшее позади. Теперь можете ехать домой и поспать немного. Выпейте корвалолу… ну, или водочки, – и доктор подмигнул Машиному отцу.

– Спасибо вам, – дрожащим голосом поблагодарил Голубев. – Я это… в долгу не останусь. Вы только Машу вылечите… А мы отблагодарим.

– С этим не торопитесь, всегда успеете, – хохотнул врач и скрылся за стеклянной дверью, куда нам не было ходу.

– Слыхала? – повернулся ко мне Голубев. – Все будет нормально! Так и передай своему гаденышу!

– Спасибо, обязательно, – сказала я и поспешила к лифту.

Ну, вот, теперь я могу обрадовать Стаса отличной новостью. И пусть я провела на четвертом этаже куда больше времени, чем рассчитывала, но дело того стоило…

Едва выйдя из лифта, я поняла, что дело нечисто. Перед палатой Стаса я заметила небольшую толпу и бегом припустила по коридору.

Протолкалась в палату… и с облегчением выдохнула. Мой клиент, живой и относительно здоровый, сидел в кровати. А рядом орали друг на друга Виталий и какой-то доктор. Молоденькая медсестричка в накрахмаленном белом халатике рыдала неподалеку. На полу валялись одноразовые шприцы. Под ногами хрустели разбитые ампулы.

– Я свою работу выполнял, ты понял, баран?! – угрожающе тянул Виталий.

– Тут больница, а не бои без правил! – кипятился доктор.

– Он мне руку чуть не слома-ал! – плакала медсестричка.

В общем, базар и вокзал в одном флаконе.

– А ну тихо все! – заорала я, перекрывая нестройный шум. Все послушно заткнулись – видимо, от неожиданности.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила я. – А теперь расскажите, что тут происходит.

Медсестра утерла слезы стерильной салфеткой и затараторила:

– Я шла сделать больному укол. Вот Семен Львович назначение сделал. А этот… – она покосилась в сторону Виталия, – Годзилла на меня напал. Вырвал шприц, чуть руку не повредил. Вон, ампулы раскокал…

– Это возмутительно! – воскликнул врач. – То, что у вас ВИП-палата, еще не дает вам права превращать больницу в балаган!

Я повернулась к охраннику:

– Виталий, твоя версия.

Детина тяжело вздохнул и сообщил:

– Мы получили четкие инструкции – не пускать в палату никого, кроме лечащего врача. Уколы и процедуры в шесть и в девять. А сейчас шестнадцать сорок. Мало ли кто может надеть белый халат и взять поднос со шприцами. Откуда я знаю, что у нее там? Может, кислота…

Молодец, Виталий! Понимаю, что со стороны он выглядит как помесь Годзиллы с Кинг-Конгом, но на самом деле охранник действовал четко по инструкции.

– А Семен Львович сделал дополнительное назначение! – взвыла сестричка. – Я, что ли, виновата? И так гробишься тут за копейки…

И девица зашмыгала носом. Она так стреляла глазами в сторону Стаса, что я поняла – серьезного урона ее здоровью Виталий не нанес.

– Налицо недоразумение, – примиряющим тоном сказала я, – давайте на этом будем считать инцидент исчерпанным. Договоримся на будущее – все изменения в режиме и назначениях согласовывайте, пожалуйста, с нами заранее. Извините, работа у нас такая.

Медсестра собрала свои рассыпанные шприцы и с гордо поднятым носиком покинула палату. Мы еще разок перетерли все с врачом, и он тоже ушел.

– Спасибо, Виталий. Отличная работа! – сказала я без малейшего сарказма.

– Она мне едва глаз не выцарапала! – пожаловался детина.

– Шрамы украшают мужчину, – рассеянно сообщила я. Подождала, пока охранник займет свой пост в коридоре, и только потом подтащила стул и присела возле постели Стаса.

– Ну, что, Станислав, у меня для тебя хорошие новости.

И я пересказала то, что услышала от врача. После этого Стас немного успокоился. Лицо у сына олигарха было по-прежнему несчастным и бледным, но по палате он больше не метался – спасибо и на том. В шесть пришла медсестра – на этот раз другая, пожилая и солидная тетка, она профессионально ловко сделала моему подопечному несколько уколов. В девять появился врач Семен Львович, еще раз осмотрел пациента, заверил, что оснований для беспокойства нет, и распорядился дать больному снотворное. Стас, как послушный ребенок, выпил все положенные лекарства и вскоре заснул.

Я заняла свой пост на стуле, устроилась поудобнее и приготовилась коротать ночь. Спать я не собиралась. Конечно, вряд ли кто-то рискнет напасть на сына олигарха в больнице. Особенно когда парня круглосуточно охраняют… Но моя работа – не рассуждать, а обеспечивать безопасность.

Между прочим, Стаса Новицкого и вчера охраняли. Трое крепких обученных парней сидели в машине. И вместе с ней взлетели на воздух. Конечно, я никого из них не знала, но Скрынник не доверил бы жизнь сына Новицкого каким-нибудь спортсменам или бывшим стройбатовцам. Уверена, все сотрудники его СБ – профессионалы.

И что же у нас получается?

Сын олигарха так сильно влюблен в модель Машу Голубеву, что ради встречи с ней приезжает в Тарасов. Стас ночует в квартире подруги. Если он так поступал не единожды, выяснить это – раз плюнуть. Если решил остаться у Маши в первый раз, значит, за парнем следили.

Тот, кто желает юноше зла, понимает – через охрану ему не пройти. Наверняка парни дежурили если не в квартире Голубевой, то уж на лестнице точно. Тогда киллер решает проблему просто – устанавливает взрывное устройство под днище автомобиля. Теперь ему нет необходимости прорываться через охрану – надо просто подождать. И вот наступает утро, Маша и Стас выходят из подъезда. Собираются сесть в машину… Если бы не расстегнувшаяся пуговица, что привлекла внимание заботливой Маши, молодые люди были бы уже мертвы. Киллер привел в действие свою адскую машинку дистанционно. Но почему он не подождал, пока жертва сядет в автомобиль? Делаем вывод – убийца находился на значительном расстоянии. Он видел, что жертва выходит из подъезда, но дальнейшее было закрыто от него корпусом автомобиля. Ошибочка вышла, господин убийца!

До завтрашнего утра Станислав в полной безопасности. Но через пару дней молодой человек выйдет из больницы, и тогда ничто не помешает киллеру повторить попытку.

Интересно, в чем причина этих покушений? Кто желает зла сыну олигарха? Думаю, тех, кто хочет рассчитаться лично с Андреем Станиславовичем, можно выстраивать в длинную очередь. Но чем провинился его сын? Насколько я знаю, мальчик едва успел закончить школу…

Я смотрела на золотистые волосы юноши, на его точеный профиль. Красивый мальчик и совершенно не похож на папашу. Интересно, это что-то значит?..

Ночь прошла спокойно. Несколько раз я выходила из палаты – просто из любопытства. Но служба у господина Скрынника была налажена как надо. Всякий раз кто-то из охранников оказывался возле меня, стоило мне скрипнуть дверью, а Виталий, делавший вид, будто дремлет в кресле в двух метрах от входа, открывал глаза и совал руку под мышку. Молодцы…

Утро началось чрезвычайно бодро – без пятнадцати восемь дверь палаты Стаса распахнулась. Мои пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета, но ту же разжались – на пороге стоял Андрей Станиславович Новицкий собственной персоной, а за его спиной толпились какие-то незнакомые люди.

Стас сел на кровати, испуганно моргая и щурясь спросонок – после снотворного, что ему дали на ночь, молодой человек плохо соображал.

– Папа?! – изумленно пролепетал юноша.

– Здравствуй, сын. Доброе утро, Евгения, – громкий голос олигарха заполнил палату. – Я уже переговорил с завотделением, так что собирайся, мой мальчик. Я забираю тебя отсюда. Продолжим твое лечение дома.

Противостоять напору Андрея Станиславовича было невозможно. Стас пытался что-то возражать – дескать, он никуда не поедет, пока не повидается с невестой, но спустя пятнадцать минут молодой человек был умыт, перевязан, переодет в привезенную отцом одежду и уже сидел в машине, куда был препровожден под моей охраной. «Мерседес» мягко тронулся с места и полетел по заснеженным улицам Тарасова. Позади мчался «Лендровер» со Скрынником и его людьми.

В машине Новицкий наконец-то обнял сына, на секунду прижал его к себе и тут же отпустил.

– Как ты мог так поступить, мой мальчик? – голос олигарха дрогнул. – Мы ведь едва тебя не потеряли…

Стас вскинул подбородок и с вызовом взглянул на отца:

– Папа, я уже взрослый. Я женюсь на Маше, так что можешь даже не начинать.

Новицкий скользнул взглядом по решительному, побледневшему лицу сына и отвернулся.

– Мы поговорим об этом потом.

Сегодня Стас выглядел гораздо лучше, и если бы не повязка на голове, невозможно было бы поверить, что этот юноша не далее как вчера пережил покушение. Даже два – одно он устроил себе сам.

Через некоторое время Стас заинтересовался:

– А куда мы едем?

– Домой, конечно, – пожал плечами под кашемировым пальто Новицкий. – Я консультировался с профессором, он говорит, что тебе нужен полный покой. Так что мы поживем пока в загородном доме. Свежий воздух, тишина – вот что тебе надо. Мы все будем рядом…

Стас покосился на отца:

– Все?…

Новицкий кивнул – как мне показалось, слегка виновато:

– Марина очень переживает. И Лизочка хочет быть рядом с тобой. Скоро еще прилетит твоя мама с Ойгеном…

Стас насмешливо присвистнул:

– Да, покой и тишина мне обеспечены… Слушай, может быть, я сам решу, где жить и что делать? Я уже совершеннолетний, ты не забыл? И, кстати, почему у меня такое чувство, что все собрались не случайно? Как будто на мои похороны, а?

Я смотрела в окно, равнодушно краем уха прислушиваясь к разгорающейся ссоре между олигархом и его сыном. Мне довольно часто приходится присутствовать при семейных конфликтах. Телохранитель – это такой человек… когда он выполняет свою работу хорошо, его не замечают. Мне было глубоко неинтересно, какие разногласия мешали семейному счастью олигарха Новицкого. Но не затыкать же уши!

– Не смей так говорить! Мальчишка, щенок! – повысил голос на сына Андрей Станиславович. – Марина искренне тебя любит! Не понимаю, в чем ты ее обвиняешь…

– Ладно, папа, не начинай. – Стас откинулся на спинку сиденья, лицо его позеленело.

Новицкий обеспокоенно взглянул на сына, тронул его лоб и сказал:

– Эх, надо было взять для тебя медицинский автомобиль. Но его пришлось бы ждать, а мне так хотелось как можно скорее доставить тебя домой, в безопасное место…

– Пап, со мной все хорошо, – сквозь зубы процедил юноша. Мне показалось, что его тошнит.

– Останови! – приказал Новицкий шоферу.

Я взглянула в окно. Наш кортеж находился в чистом поле – уже далеко от города, но еще не доехал до загородного дома. Идея подышать свежим воздухом, когда где-то поблизости вполне может ошиваться киллер, показалась мне не самой разумной. Лучше дать мальчику пакет и потерпеть до дома…

Но Новицкий не стал бы меня слушать, это было ясно сразу, поэтому я решила не лезть с непрошеными советами.

«Мерседес» и «Лендровер» съехали на обочину. Новицкий вышел из машины, а я помогла выбраться Стасу. Скрынник и его люди стали кругом. Стас покосился на свиту и стиснул зубы. Идея блевать в окружении преданной охраны молодому человеку явно не понравилась.

– Пап, поехали лучше. Я потерплю.

– Сейчас.

Новицкий подошел к краю насыпи, по которой проходила дорога. Далеко внизу лежал город, укутанный снегом. Кое-где вздымались ровные ряды высотных домов, а некоторые районы были застроены одно-и двухэтажными домиками. Оттуда даже поднимались дымы печных труб – как и сто, и двести, и четыреста лет назад, – именно тогда и был основан Тарасов. В морозном воздухе столбы дыма казались разноцветными, и солнце играло на кристаллах льда у нас под ногами.

– Когда я был маленьким, – обернулся к нам Новицкий, – я был уверен, что это настоящие алмазы. И удивлялся, что их никто не подбирает. Представляешь?

Охрана стояла с непроницаемыми лицами. Стас, слегка порозовевший на воздухе, хмыкнул:

– Ну, пап, у тебя и фантазия!

– Этот город, – олигарх покачался с пятки на носок. – Когда-то я мечтал его завоевать. Дурак был.

Новицкий стоял в распахнутом пальто, но совершенно не обращал внимания на холод. От всей его невысокой коренастой фигуры исходило ощущение мощи.

– Ладно, поехали. – Новицкий обернулся к нам, с некоторым сожалением расставаясь с видом Тарасова. Видимо, Андрей Станиславович искренне любит своего сына, если бросил все дела и прилетел через полмира в наш провинциальный городок…

Мы расселись по машинам и продолжили путь. В загородный дом мы прибыли без происшествий.

Особняк, такой пустой вчера, когда я побывала здесь впервые, сегодня наполнился множеством самых разных людей.

К примеру, первой навстречу нам попалась молодая китаянка. Увидев олигарха со свитой, женщина присела в каком-то удивительном поклоне, сложив ладони, и мелодичным голосом проговорила: