Трон на двоих

Глава 1. О том, как стучали колёса: «Принцесса, пора проснуться!»

– Вам надо проснуться, – сказал Кот. – Принцесса, вам пора проснуться!

«Пора проснуться! Пора проснуться!» – стучали колёса. Марина открыла глаза. В душном купе бабушка Валя неторопливо собирала свой баул, который сутки назад также обстоятельно раскурочила, вытащив невероятно количество снеди.

– Проснулись, дамочка! – сказала она. – Это правильно. Через час уже на месте будем. Внук мне сейчас позвонил, сказал, что встречать меня на вокзале собирается. Вы говорили, что где-то в моих краях живёте, да? Может, сказать Пашке, чтобы он вас тоже по пути домой забросил?

– Неплохо бы, – хриплым спросонок голосом сказала Марина. – Очень было бы здорово… если вас, конечно, не затруднит.

– Да какое там затруднение… – пробормотала бабушка Валя, недоумённо вытаскивая из баула аккуратно завёрнутые в полиэтиленовый пакет остатки жареного курёнка. – Вот не знаю, а вдруг этот кур уже «задумался»? Так вот съешь на свою голову… и зови попа на отходную.

– Уж лучше не рискуйте! – искренне сказала Марина, не вставая. – А где сосед наш? Этот… как его… Николай-менеджер-по-рекламе?

– В Калиновке сошёл, вы как раз заснули мёртвым сном, – ответила бабушка и решительно запихала курёнка обратно. – Собачке отдам, коли сами съесть не рискнём. Пусть порадуется. А Колька этот непутёвый, вы ему правильно от ворот поворот дали. Знаю я таких! Полчаса знакомы, а он уже комплиментами направо и налево. «Ах, Мариночка! Да что вы, Мариночка! Нет, я одинок по жизни, павши жертвою женского коварства!» – бабушка Валя хихикнула. – Он уж вас разбудить собирался. Попрощаться.

– Ну, что вы… – сказала Марина, думая о том, что вот-вот покраснеет. – Зато анекдотов много знал, весело ехать было.

– Это точно! У нас в цехе был такой, приходящий электрик, Антоном звали. Ох, мы, девки, по нему все сохли – очень уж ухватистый был. И за словом в карман не лез. Как-то раз спускают нам план по КМК-12, общее собрание созывают. Партийные вместе с беспартийными. Парторг наш, Григорий Ефимыч, – толстый был такой, с усами, всё девкам за пазуху заглянуть норовил. В цеху-то нашем, по литью пластмасс, жарко всегда было. Наденешь халат на голое тело, а к концу смены – хоть выжимай. Вот, значит… о чём это я? Ах, да! Вот наш Антошка и говорит…

Бабушка Валя продолжала собирать свой баул-мастодонт и говорила-говорила-говорила… Марина только кивала головой – поддакивала, думая о своём. Она машинально собрала постельное бельё, как велела смешливая проводница Катя, задумчиво пошарила взглядом вокруг, – не забыла ли чего, – спрятала домашние туфли в полиэтиленовый пакет и засунула его в сумку, надев сапоги. За окном проносились огни. Полная луна бежала по небу, не отставая от поезда, волшебным образом проскальзывая сквозь путаницу ветвей, проводов и ажурных опор для электросетей и прочих силовых линий и кабелей.

– … и стоит, дура, корчит из себя невесть что! А я говорю, мол, мы таких, как ты, Антошка, пачками видали! А Ленка твоя, дурища, просто ещё сопля зелёная и ничего не понимает. Смотрю – заело его, покраснел весь… – журчала своё бабушка Валя.

В Стране Пушистиков было хорошо. Где-то недалеко раскинулось взрослое царство-государство, где правили Король-отец, – Усталый Рыцарь, – и Королева-мать… богиня Земли… с огромными рогами, между которыми тускло сиял красный диск солнца. Богиню-Мать они с Ириной нашли в одной из книг отца о Древнем Египте и были очарованы строгим видом богини и её необычными украшениями. Ирка, гордясь собой, прочитала по слогам подпись под иллюстрацией, но зато Маринка первая придумала историю о том, как Королева-Мать царствует над пирамидами, стоящими в какой-то огромной песочнице, где гуськом гуляют симпатичные маленькие верблюдики. Богиня-мать была прекрасна… и страшна в гневе…

Внук Пашка оказался вполне милым молоденьким парнишкой, дотащившим до видавшей лучшие времена «тойоты» не только баул бабушки Вали, но и сумку Марины. Она пыталась было протестовать, но Пашка, стеснительно зыркнув на неё голубыми глазами, ухватил лямки и быстро поволок дамский багаж через длинный вагон на перрон и дальше, к выходу из вокзала.

Угнездившись на заднем сиденье, Марина закрыла глаза. Мысли вернулись в русло, ставшее за последние семь месяцев привычным: «Ирка… почему ты написала это завещание? Преуспевающая бизнес-леди, которой ещё и пятидесяти не исполнилось. Почему?..»

«Грызмаг, – строгим голосом сказал Кот где-то далеко. – Королева знала, что Грызмаг жив. Поэтому она и написала завещание».

Знаете, а ведь в Стране Пушистиков скучать не приходится! В ней есть бесплатные карусели, очень много конфет-тянучек и просто целые горы мороженого – объедение! Ирка-королевишна, первоклассница наша, конечно, объявила себя правительницей войска, которое освободило пушистиков от злого шоколадного короля Грызмага и теперь занята тем, что где-то дожёвывает последнего шоколадного солдата. Не сказать, чтобы их было много, этих солдат, но сражаться с ними было совсем непросто – у них был свирепый вид и они перепачкали всё платье королевишны. «Просто ужас, что за неряха!» – говорит мама… и знаете, она абсолютно права. Наверняка, злобный шоколадный злодей, сопротивляясь, оставил следы не только на Иркиных щеках, но и на носу и даже на ушах. И будет королевишне Ирине знатная выволочка.

Но сейчас в Стране Пушистиков мир и веселье! Звучит музыка, кружится чёртово колесо и маленькие гномики, которые день и ночь готовят мороженое в своих ледяных замках, пляшут вместе с Космонавтом и Лошадкой, тайком удравших с новогодней ёлки, и теперь веселящихся на балу…

Марина поднялась из-за стола, за которым чинно пили чай Дамы и Медведь:

– Прошу меня извинить, я пойду искать глупую королевишну, – приседая в реверансе, сказала она. – Что-то её давно не видно.

– Ах, конечно, – ответила голубоглазая дама Фифа, поправляя причёску пухлыми ручками. – Ваш пер-со-наль-ный шоколад, милочка, уже закончился, но вы можете сказать королевишне, что ей пора поделиться! Нечестно лопать шоколад и не дать немного своей собственной сестре!

– Тем более, в Новый год, – пробурчал Медведь и поправил на груди мамину брошь, которая с некоторых пор была «Орденом За Храбрость Великого Прогонятеля Ужасного Паука».

– Ещё раз спасибо вам, Медведь, за то что вы прогнали злого и противного Паука! – искренне сказала принцесса Марина и отправилась на поиски старшей сестры-королевишны, которая наверняка уже сидит на коленях у кого-нибудь из гостей. Вот-вот мама и папа погонят сестёр спать, невзирая на приход Нового года… а это очень обидно, честно говоря. Сами-то сидят в большой комнате за столом, пьют чай и водку, смотрят телевизор и нет-нет, да затягивают хором разные красивые песни. Ирку хлебом не корми, а дай покрасоваться перед гостями своими пышными бантами. Тут покрутится, там песенку споёт – глядишь, и вновь начнётся нашествие шоколадных грызмаговских злодеев. Дядя Боря особенно королевишну балует.

Марина по-взрослому покачала головой, чинно поправила платье, прижала к груди Медведя, вызвавшегося её проводить, и храбро пошла по коридору туда, где взрослые уже запевали очень красивую песню:

В коридоре было почему-то темно. Огромная дверь в ванную комнату уходила ввысь, в чёрный туман, больше похожий на дым от костра. Папин велосипед, висевший в коридоре на стене, смутно отблескивал колоссальным металлическим скелетом динозавра. Совсем, как ужасный чёрный скелет в краеведческом музее Нижнего Тагила, куда вся семья ездила давным-давно, два месяца назад, – на 7-е ноября, – к тёте Ларисе. Музейное чудовище встало на задние лапы и раззявило огромную противную пасть. Маринка заревела и даже Ирка притихла – очень уж страшным было это проклятое костлявище.

– Не пробрался бы он в Страну Пушистиков, – озабоченно пробормотала Марина. – Придется с ним воевать! Ирка-королевишна опять шоколадом объестся и заболеет. Всё на мои плечи ляжет…

Мама недавно сказала эту фразу по телефону и Марине она очень понравилась. Скажешь – и впрямь на плечах чувствуешь что-то тяжёлое… мамино. «Покормить-постирать-погладить-прибраться» – негромким эхом прозвучало где-то вдалеке. Прозвучало, робко прячась за мыслями о том, что коридор стал каким-то совсем уж большим и высоким… и тёмным…

Прижимая к себе Медведя, Марина остановилась. Тяжёлые каменные плиты холодили ноги даже через любимые красные сандалики. Сквозняки шевелили банты на голове, как нервные неласковые пальцы. Глубокую тишину нарушали только приближающиеся звонкие шаги. Где-то за поворотом звенели о гранит подковки каблуков, позвякивали в такт шагам шпоры и брякали цепочки на ножнах.

Марина неуверенно оглянулась. Каменный коридор уходил в темноту. Она была одна, если не считать Медведя с перепачканной пирожным мордочкой.

– Принцесса, – мрачно сказал Кот-В-Сапогах, сухо щёлкнув шпорами. Он вытянулся перед ней, держа шляпу у груди. – Принцесса, вам срочное донесение.

– Что случилось? – онемевшими губами спросила Марина и вдруг заплакала. Слёзы потекли по щекам, размазывая тушь. (Почему у шестилетней девочки – она же ещё девочка! – накрашены глаза?) Нос набух и стал горячим. Марина нашарила платочек в кармане платья, – карман на животе, с вышитым мамой хитрым лисёнком… а у Ирки – весёлый гномик, как и просили обе сестры, – платочек пахнул мамиными любимыми духами..

Ей захотелось побежать назад, где куклы, эти розовые холёные дамы, наверное, всё ещё пили чай и рассказывали друг другу разные новости… и немного сплетничали про королевишну, чего уж там греха таить. Всё-таки Ирка уже училась в первом классе, а принцесса Маринка пойдёт в школу только в будущем году, до наступления которого осталось целых три часа…

– Донесение, – сказал Кот, вынувший из-за отворота перчатки свёрнутый вчетверо лист, запечатанный тяжёлым красным сургучом. Совсем таким, как на почте, где им запечатывают загадочные, обёрнутые белым холстом посылки.

«Сегодня рано утром двадцатилетний Ванечка-секретарь, которого Ирина наняла для форсу, увидел, как директор-королевишна лежит на полу своего кабинета. Ванечка по-бабьи всплеснул руками, рассыпав из папки «На подпись» все бумаги, закричал и трусливо побежал звать на помощь. В голове его вихрем кружились разные обрывки про такие интересные вещи, как «Искусственное Дыхание», «Массаж Сердца», «Положите Больного Так, Чтобы Его Ноги Были Выше Головы»…

Ванечка кричал и в томительно-сладком ужасе представлял себе, как он делает всё это с Красивой Стервой Королевишной Ириной, которая носила короткие юбки, гордясь своими длинными ногами…

И знаешь, принцесса, что самое интересное? Он сейчас жалеет, что не сделал всего этого!

Потому что королевишна навсегда лежит под землёй».

Марина хотела вдохнуть и закричать. Наверное, так же, как Ванечка… тонко и испуганно… и побежать… обратно, к пушистикам… обратно…

…королевишна лежала на полу, а рядом заливался трелью её новенький коммуникатор, который чуть позже, – когда в приёмной уже хлопотали дяденьки-врачи, – в общей суматохе кто-то прикарманил…

Марина смотрела на подпись и никак не могла вдохнуть: «Твой навсегда – Грызмаг».

«Грызмаг – это всего лишь магазин на улице Грызунова, – устало возразила Марина. – Никому с нашего двора не хотелось бегать туда за хлебом, молоком и сметаной, брякая пустыми отмытыми бутылками… и мы прозвали магазин «Грызмагом». И – да! – Грызмаг был старым, злым и отвратительным королём ужасного королевства… и самой страшной после него в королевстве была Ведьма. Толстая красномордая Ведьма с облупленным лаком на грязных ногтях, зычным голосом и золотыми колечками на коротких пальцах. Но это было давно, Кот. «Это было давно и неправда», – говорила Ирка-королевишна, когда кто-то из нашей дворовой компании завирался».

«Принцесса, вам нужно знать, что…»

«Ах, храбрый офицер, начальник дворцовой стражи, умнейший господин-рыцарь Кот-В-Сапогах! Вы и сами-то всего-навсего умерший котёнок Барсик, над которым было пролито много слёз… и похороненный двумя сёстрами под старой сосной в городском парке. И воскресший в стране двух царственных сестёр… и растущий вместе с ними…»

– Ага, улицу Грызунова проехали, – сказала бабушка Валя, обернувшись к Марине с переднего сиденья. – Теперь направо или налево? А то я тут у вас в районе вечно путаюсь!

– Что? Ах, да… Налево на следующем перекрёстке, пожалуйста! Там потом направо… я покажу – где. Там ещё тополь был… искривленный такой… если жив ещё, конечно.

Марина стремительно врывалась в прошлое.

Глава 2. О том, как Марина вернулась в дом своего детства и какая это странная штука – память

Кривой тополь на перекрёстке был ещё жив. Весной, когда Марина приезжала на похороны старшей сестры, на нём только-только проклюнулись молодые, дерзкие, как юность, листочки. Тогда в воздухе остро пахло клейкой зеленью, которая в детстве пачкала руки, одежду, и даже носы, когда они с наслаждением вдыхали горьковатый аромат, забравшись на дерево. А сейчас листья уже побурели и сухо шелестели на холодном бесснежном ветру. Старый тополь казался скрюченным дряхлым стариком и навевал уныние.

Марина отперла дверь тяжёлым старомодным ключом. Это был запасной ключ Ирины, который она заказала давным-давно. Похоже, сестра им так и не пользовалась – он не приработался и натужно скрипел в замке. Ещё один, старый рабочий ключ с тяжёлым кожаным брелком на кольце, Марина перед отъездом оставила соседке Елене Алексеевне – присматривать за квартирой и вообще – на всякий случай. Мало ли что, – трубу какую прорвёт или мальчишки окно высадят. «Конечно присмотрю, Мариночка, – причитала пожилая, но ещё бойкая соседка. – Ну как же, я ведь ещё родителей ваших помню – Пётр Данилович и Мария Николаевна, покойнички, царствие им небесное. А тут Ирочка… вот уж несчастье, молодая совсем… Ты приезжай, Мариночка, приезжай почаще! Квартиру-то наверное продавать придётся. Ты ж одна наследница-то у Ирочки! Прямая наследница!» – и эти причитания казались совсем неискренними.

Впрочем, Марина не раз ловила себя на мысли о том, что женщине, потерявшей всех ближайших родственников, любое сочувствие кажется недостаточным. Из-под траурного платка причитающей соседки, внезапно, по-беличьи остро, сверкнул тёмный глаз, мгновенно оглядевший книжные полки, старые умолкшие часы, всё ещё висевшие на стене, и на секунду остановившийся на резной шкатулке, смутно видневшейся за стеклом серванта. Марина тогда ещё хотела сказать, что в этой шкатулке лежит старенькая дешёвая бижутерия, но промолчала.

Нет, не смогла Марина оставить себе тот старый ключ, брелок к которому впитал запах Иркиных духов от соседства с перчатками и носовыми платками в сумочке! И вот сейчас, отпирая дверь, Марина думала сразу о нескольких вещах. О том, почему Ирина, при своих немалых доходах, так и не поставила в квартиру новомодную железную дверь с супер-замком. Неужели она не боялась взломщиков? О том, что надо бы предупредить соседку о своём приезде (запаникует старушка, если услышит шаги в квартире), о том, что не догадалась ничего купить в Грызмаге (холодильник давно пуст и отключен).

Надо же, сколько разных ва-а-ажных мыслей одновременно может крутиться в голове у одинокой женщины!

Марина, усмехнувшись, щёлкнула выключателем – вспыхнул свет. Коридор, казавшийся таким длинным и широким в детстве, сейчас предстал перед ней тесным и душным. Нет, на самом деле душно! Соседка явно не утруждала себя регулярным проветриванием квартиры. Марина скинула сапожки, прошлёпала по коридору и открыла форточки в обеих комнатах и на кухне. От сквозняка занавески дружелюбно зашевелились, на долю секунды вызвав воспоминание о длинных флагах, свисающих с высоких каменных стен… еле слышно шуршали тяжёлые, расшитые золотом стяги… и гнетущее беспокойство отступило. Наверное. Пока.

Но двусмысленная тишина затаилась за углами…

– Конечно, что может измениться в нежилой двухкомнатной квартире за полгода? – Марина почему-то заговорила сама с собой вслух. – Вот сейчас мы всё проветрим, пылюку вытрём, пол помоем. И всё будет как прежде. Чайник поставим, заварочку заварим. Так… где тут у нас заварочка?

Она помнила, как этими же самыми словами, – «заварочку заварим», – встречала её, приезжавшую на каникулы студентку, мать. Она бодро тащила Маринку в ванную, предварительно выдав ей три вида полотенец, «для рук, для головы и для тела», а сама уже летела на кухню, где уютно начинал петь на газу чайник, шуршал целлофан пакетиков с печеньем и хлопала дверца холодильника.

Да… теперь уж не будет как прежде. Марина присела на угловой кухонный диванчик и вдруг почувствовала, насколько она устала.

«Процедура вступления в право наследования» – эта фраза пугала Марину всю последнюю неделю, пока она оформляла отпуск на работе, собирала вещи в дорогу… и объяснялась с мужем.

– Ты, Марина, особо не тяни. Оформляй всё на себя и сразу продавай. Квартиру, машину, долю Иркину… в фирме, – бубнил муж.

– У неё, думаю, нет доли. Она, вроде как, полностью хозяйка. Не знаю, как в таком случае поступают. Да-да-да, посоветуюсь с нотариусом. Да, на фирме тоже есть юрист, – почти машинально отвечала Марина, и ловила себя на том, что, на самом деле, она чересчур сосредоточенно размышляла о какой-то ерунде – есть ли у Ирины в доме фен для волос и плойка? И о том, какой у неё шампунь. Сестра носила гладкие длинные волосы, а у Марины – объёмная стрижка.

– Ты к Иркиному юристу не ходи – обманет.

– Мам, может, мне тоже с тобой поехать? – сын оторвал взгляд от компьютера. – Возьму с собой ноутбук, там и поработаю, а?

– Ну что ты, сынок! А вдруг у тебя здесь заказы появятся, а ты – уехал? Нет, я сама управлюсь. Работай уже как привык. Да и как же я к её юристу-то не пойду? – говорила Марина, обращаясь к мужу и автоматически, продолжая думать на каком-то глубинном, втором или третьем уровне, всё-таки принимая решение уложить в сумку фен. – Всё равно, нужные файлы и бумаги – у юриста, или у Иркиного зама. Ладно, как-нибудь на месте разберусь…

И вот сейчас Марина сидела на кухне в квартире родителей… ставшей позже «квартирой совместного наследования», её и старшей сестры… а теперь уже в её полностью собственной кухне… и думала о чём угодно, только не о важном. Удивительная Ирина – ремонт в квартире на евроуровне, а мебель почти вся старая, ещё родительская! Как только они уцелели, не развалились за столько лет – этот старый шифоньер в спальне и сервант в большой комнате? Рядом с современным компьютерным столом с изящным плоским монитором, рядом с плазменным телевизором на стене – они выглядели нелепо, как…

… как рыцарские доспехи в подъезде пятиэтажной хрущёвки…

… как только и может сегодня выглядеть древняя мебель начала шестидесятых!

Прошлый свой приезд сюда Марина почти не запомнила: всё прошло в тумане – настолько неожиданной и странной оказалась смерть Ирины. Впрочем, Марине и сейчас не верилось, что сестра не носится сейчас где-то по городу, понукая водителя машины, неповоротливого, вечно улыбающегося Очередного Мужчину. Однако, если разобраться, в последние год-полтора Ирина сама сидела за рулём…

Сорваться с работы на неделю: похороны, поминки, формальности, суета, какие-то лица, бумаги, подписи, телефонные номера, снова лица… звонки с Марининой работы, где, как на грех, мгновенно начало лихорадить всю контору… нет, горевать было некогда. И только по дороге домой, слушая мерный стук вагонных колёс, втихомолку прослезившись ночью на верхней полке, Марина вспомнила сухой голос: «Марина Петровна! Вы обязательно должны по истечении полугода приехать и вступить в права наследования на имущество Ирины Петровны».

В последний раз сёстры виделись вроде бы не так уж и давно… а на самом деле – даже и подумать теперь страшно. Когда же это было? А здесь и думать долго не надо – по осени, до Нового года встречались. Родители умерли в январе с разницей в год. Первой мама – изношенное сердце королевы не выдержало. А через год почти день в день – не проснулся поутру папа. Врачи сказали: тромб в каком-то очень важном сосуде. А сёстры решили – от тоски. Очень тосковал Пётр Данилович, король-отец без своей строгой, решительной богини. Богини-королевы-матери.

С тех пор Марина иногда приезжала к Ирине на годовщину свадьбы родителей, которую они отмечали в один из дней октября. Не смерти, не рождения – они отмечали именно день свадьбы! Решение пришло к ним как-то незаметно, без споров и рассуждений. Оно словно было где-то рядом все эти годы, когда царствующая семья ещё здравствовала, беспокоясь о своих детях и неся на плечах тяжелое бремя повседневной жизни. Сёстры виделись не каждый год, но, на то и изобретены телефон и сотовая связь! – семья была в курсе основных событий жизни друг друга. А всё остальное, всякие бытовые мелочи – Господи, это не так уж и важно! – в конце концов, у каждой своя жизнь, свои радости!.. и только горе было общим.

В ту – последнюю – встречу они с Ириной сидели на кухне и пили горячий чай с баранками – всё, как в детстве. Вот только отец предпочитал повесить баранки на электрический самовар, словно связку золотисто-бежевых орденов на грудь блистательного серебряного генерала. Это всегда казалось сёстрам неуместным, ведь самовар был и сам по себе красавцем. По нему сохли все заварочные девочки-чайнички в округе и хвастливые «баранкины награды» ему совсем не шли. Поэтому вместе с Ириной они тайком снимали «ожерелье» с груди генерала, разрезали верёвочку и аккуратно сваливали баранки в большую стеклянную салатницу. Как там она звалась? Ах, да… графиня Баранкина… в дни праздников – Салатная Дама.

– Слышь, Маринка? Помнишь, как мы жили в волшебном королевстве и были в нём принцессами-сорвиголовами? А мама и папа…

– А мама и папа были там королём и королевой, – рассеянно сказала Марина, прикидывая, на какой автобус ей удобнее всего сесть, чтобы вовремя приехать на вокзал.

– Богиня-королева-мать и король-отец, Усталый Рыцарь, – Ирина, прищурившись, смотрела на младшую сестру. Ох уж этот строгий «Взгляд Взрослой Сестры»! Да-да, «я старше и лучше знаю, что к чему!» говорила одна из персонажей книги «Алиса в стране чудес». Когда-то этот взгляд воспринимался Мариной… Маринкой… как нечто непреложное, такое же естественное, как солнце и луна, как смена дня и ночи. И такое же неизменное и вечное, как торжественное и абсолютно непонятное звание, – они учили его наизусть в школе, – и за которое Ирка когда-то сходу получила пятёрку, отчеканив без запинки: «Председатель Президиума Верховного Совета, Генеральный секретарь Коммунистической партии Союза Советских Социалистических республик, маршал Советского Союза Леонид Ильич Бр-р-режнев!».

– Ирка, перестань! – невольно усмехнувшись, махнула рукой Марина. – Я уже и думать забыла про наши фантазии. Тяжёлое детство, деревянные игрушки… лучше скажи, когда ты у меня замуж выйдешь? Что, дождёшься пенсии и старичка-подполковника?

– В загробном мире я замуж выйду, – мрачно пошутила сестра и отвела взгляд. Она помолчала и тихо сказала. – У тебя быт, а у меня – бизнес. Не до замужества мне… пока. А детей – поздно уже рожать. Ты, вот, вовремя подсуетилась, а мне теперь… мне как-то даже и не хочется с подгузниками возиться.

– Ой, да брось, Иринка, брось! Ты ж у нас видная дама – ноги от ушей, фигура, волосы, вся из себя стильная, квартира и фирма свои есть! Сама знаешь, у таких королев мужчинами просто автоматически пол выстилается! Сами кидаются и сами сердце к туфелькам складывают!

– Ага… – казала Ирина и отвернулась. Она молчала, когда Маринка уже собралась сказать какую-нибудь приличествующую случаю глупость, ну, что-то, вроде: «Да они сами не знают, какое сокровище теряют!» – или «Ну и наплюй на них с высокой башни – они тебя недостойны!». Но эти неискренние сочувствующие фразы были чересчур фальшивыми… и она, Марина, это знала…

…другой такой, как её сестра, не было … и не будет. А дети… что дети? В наше время, были бы деньги, в пятьдесят родить и выпестовать можно!

– Мы… ну, мы… так, встречаемся мы с ним, – сказала королева Ирина. – Время от времени. У него на квартире, у него на даче…

– Погоди, почему же не у тебя? – Марина удивлённо взглянула на сестру. – Ты же одна живёшь!

– Сюда я никого не вожу, – сухо, как показалось Марине, сказала сестра, положив ухоженные руки на стол. Тонкие пальцы нервно теребили серебряную ложку, вынутую из сахарницы. – Нечего им тут… и ему тоже. И вообще, неужели счастье именно в мужьях?

– Да уж, – Марина вспомнила свою семейную жизнь и вздохнула. – Мы с моим благоверным вроде и мирно живём, и дети есть, а всё равно в последнее время, как чужие …