Музыка спящих

Имя и фамилию Отто Генрихович Шульц получил от своих далёких немецких предков с Поволжья, а вот наивное выражение бездонных серых глаз можно было объяснить только явной примесью славянской крови. Впрочем, когда Отто был в деле, то его изумительные глаза праведника моментально теряли всю свою наивность и превращались в сталь.

В кого он пошёл телосложением, сказать трудно, но генетический «замес» получился весьма недурственный – в свои сорок пять лет Отто оставался статным и стройным, как кипарис. В данный момент он расхаживал по кухне в банном халате и с мокрыми волосами – похоже, только что из душа. Душ он тоже, кстати, предпочитал классический водный.

– Эта осчастливленная дамочка перекинула мне на счёт 5000 кредитов. И долго уговаривала навестить их маленькое уютное семейное гнездышко где-то в Калифорнии. Пришлось сослаться на то, что я не успеваю к ночи отпахивать необходимый минимум на тренажерах – усталости для сна не хватает. А посему спешу на корриду в Испанию. В качестве тореадора.

Профессор прыснул от смеха.

– Твой тонкий юмор, безусловно, выше всяких похвал. Жаль, что его не всегда ценят клиенты… Но я не для этого хотел тебя видеть в столь позднее утро. Скажи мне вот что… Что ты знаешь про проекты «Грозовая вершина» и «Серый дример»?

На лице Отто не было и тени веселья. Оно мгновенно стало собранным и серьёзным.

Для всех знакомых и друзей Отто был профессиональным и весьма эксцентричным психоаналитиком, моралью неотягощённым, но, в принципе, дело своё знающим. А ещё у него был талант в области саморекламы. Молодые и симпатичные истерички и невротички всего мира, произнося его имя в кругу подруг, поминутно закатывали глазки и со страстным придыханием (при отсутствии на горизонте мужей, естественно) шепотом вещали о технических подробностях стиля работы «этого нахального, циничного, но, без сомнения, крайне эффективного психотерапевта». В случае, когда ему хотелось «праздновать лентяя» он мог перекинуть своих клиентов некоторым из своих друзей-дримеров и исчезнуть на пару дней. А потом объявиться на каком-нибудь курорте в обществе сногсшибательной красавицы. Искусство дриминга сам он осваивать не хотел в принципе, так как был идейным сторонником классического психоанализа. Однако злые языки утверждали, что он был просто-напросто дрималергиком. Оспаривать данное утверждение Отто считал ниже своего достоинства.

И только небольшая горстка людей знала о его второй сущности. Он был заместителем начальника Европейского отдела департамента безопасности Интердрима. Тарасов Андрей Игоревич был одним из его заместителей по оперативной работе. Нет, в Интердриме были, конечно, и увешанные амуницией бодигарды с квадратными подбородками – они стояли в холлах для внушения пиетета. Были и неприметные пареньки, внедрённые в персонал – на случай попытки теракта. Да и так, на всякий случай. И очкатые хакеры были. И штатные дримеры, патрулирующие дрим во все стороны в строевом порядке и с чеканным шагом. Особенно после Тольтекского кризиса.

Но к Шульцу и Тарасову это отношения не имело. Они были вторым эшелоном защиты, стоящим над рутиной и текучкой ежедневных попыток внедрения и взлома. И вообще, согласно штатному расписанию, среди работников Интердримма они не числились. На сцене эта пара появлялась только тогда, когда вставал вопрос о жизни и смерти самого дрима. Когда было решительно неясно, откуда проистекает угроза. Либо когда ситуация развивается от странного к непонятному, и её срочно нужно оценить на предмет этой самой угрозы и ежели что – предотвратить. Одним словом, они имели статус скорее консультантов с широкими полномочиями и подотчетные только непосредственно директорату Интердрима…

Андрей отставил чашку с кофе в сторону и озадаченно посмотрел на шефа. Впрочем, его замешательство длилось не долго.

– Насколько я помню, один из теоретиков выдвинул гипотезу, что в дриме должна существовать такая зона, где на его территорию возможен прорыв иных реальностей. Опущу массу научных терминов и матерных слов этого товарища, но, говоря простыми словами, результат таков – там можно лично встретить богов дрима. Такая себе пуповина, связующая дрим с остальным миром. Это по «Грозовой вершине». Насколько я понимаю, были попытки создать эту зону искусственно? Чтобы вступить таки с ними в контакт. – Андрей вопросительно поглядел на Отто. – Хорошо, не отвлекаюсь! Меньше знаешь – крепче спишь… По «Серому дримеру» мои познания ещё более мизерны. Это мечта на уровне философского камня или эликсира жизни. Дримерский фольклор, согласно которому, кто-то либо нашёл, либо знает, как найти способ проникать в сны и работать там без кода доступа, то есть без согласия и ведома сновидца. А ещё упорно циркулируют слухи про существование Дримера-вампира…

– Вампир? Это что-то новенькое. Сосёт кровь у сновидцев? – Шульц иронично ухмыльнулся. Но глаза его по-прежнему оставались серьезными. Как сталь, которая выглядывает из амбразуры дота. И никакой наивности.

– Нет, конечно… Меньше, чем на души он не разменивается. – Тарасов тоже ухмыльнулся. Но у него получился весьма облегчённый вариант ухмылки шефа. – Кстати, его тоже иногда называют Серым дримером. За внешность. Говорят даже, что где-то на Гавайях есть специальная клиника, где проходят реабилитацию те, кто с этим порождением дрима повстречался. Тебе что-то известно про это заведение, Отто?

Шульц смотрел на подчинённого с видом детской невинности.

– Андрей, есть информация с такими грифами секретности, что к ней имеет доступ только руководитель всей структуры безопасности дрима. Так что не будем отвлекаться от темы. А тема сегодня следующая. Там – Отто выразительно посмотрел на потолок, – искренне считают, что существует прямая связь между «Грозовой вершиной» и «Серым дримером». И некто очень активно интересуется всей доступной, малодоступной и практически недоступной информацией по этому поводу. Кто-то очень системно разрабатывает эту тематику.

Андрей недоумённо пожал плечами.

– Философским камнем тоже масса народу интересовалась. Причём, очень даже системно и не одно столетие – даже целая отрасль в науке появилась. Алхимия называется. Вот только до открытия принципа холодного ядерного синтеза ни у кого ничего не получалось. Так по какому поводу весь сыр-бор?

– Повода два, Андрей. Первый – по оценкам экспертов, проанализировавших весь круг запрошенной информации, кто-то вплотную приблизился к решению задачи по «Серому дримеру». Вожделенный ключ существует у тех, кого дримеры называют богами сновидений.

Андрей отставил чашку с кофе.

– Любопытно… Отто, я не прошу тебя раскрывать передо мной больших и толстых секретов со стаей всяческих грифов, но… А не лежит ли ответ на этот вопрос (причём ответ положительный) где-то в одном из очень охраняемых сейфов? Не в виде электронного файла, а отпечатанный на старой доброй бумаге?

– Андрюша, мальчик мой, ну ты же прекрасно понимаешь, что я никак не могу прокомментировать этот твой вопрос, – с самым что ни на есть простецким видом ответил Отто. Учитывая его внешность, данный вид у Шульца получался просто превосходно.

– Это я и хотел услышать, уважаемый шеф. А что за второй повод для паники?

– Пока что просто озабоченности, Андрей. Пока… А повод следующий – данный круг информации был затребован ДВАЖДЫ… Теперь как минимум три стороны подошли практически вплотную к решению этой задачи.

– А это означает, уважаемый Отто Генрихович, что данный путь потенциально может пройти бессчётное количество народу… И Тольтекский кризис нам тогда покажется просто детской шалостью.

– Соображаешь, Андрей. За что я тебя и ценю. Наша задача звучит крайне просто: найти и обезвредить. Желательно обе стороны.

Сновидение было странным. Оно не было кошмаром, но и приятным назвать его тоже нельзя. Падение. Бесконечное падение из ниоткуда в никуда, сквозь туман без образов и звуков. Хотя временами ему казалось, что это не падение, а полёт, и он не падает вниз, а взлетает вверх. Просто не существовало точки отсчёта, которая дала бы истинную картину этого странного движения. О том, сколько это длилось, даже думать нелепо – отсчёта времени здесь не было в принципе.

А потом пробуждение. Возникло ощущение, что большие и сильные пальцы с трогательной заботой раскрывали сознание спящего, как кулачёк младенца. От них так и веяло теплом и лаской. В них хотелось раствориться, им хотелось довериться. Собственно говоря, у спящего не было выбора, его уже разбудили.

Маша наблюдала за возвращением с тревогой и нетерпением. Каждое погружение было маленькой смертью для темпонавта, но то, что затеялось сейчас, было гораздо опасней. Это было форменным безумием. Девушка печально улыбнулась своим мыслям – тонкие ценители чёрного юмора непременно посмаковали бы этот каламбур, знай они всю сложность и дерзость замысла.

Глаза открылись как бы сами собой, толчком изнутри – заботливая «мамаша» подняла тонус тела до оптимума. «Мамашей», «мамочкой», «нянькой» между собой темпонавты называли комплекс сопровождения и контроля, которому вверялись их тела, покуда бесплотные сознания парили в неведомых эмпириях иных эпох. Некоторые энтузиасты даже, шутя, утверждали, что «мамочка» – квазиразумное существо с ярко выраженным материнским инстинктом. Одним словом, это был шедевр медицинской техники. В отличии от дриммеров, темпонавты рисковали своим душевным здоровьем куда более, и поэтому к стабильности функционирования своего, так сказать, материального носителя относились не в пример трепетнее.

Вставать он не спешил. В натренированном сознании вдруг слабо замерцал сигнал тревоги. Неуверенно так, словно боясь показаться паникёром, но… Что-то не так. Чего-то не хватало для полноты бытия и умиротворения.

– С возвращением тебя, Тимучин, – мелодичный женский голос прокатился по телу волной тепла и умиротворения. Да! Вот чего не хватало… Он забыл своё имя. Теперь ему его вернули. Но в следующую секунду из неведомых глубин поднялась волна протеста – это не его имя!!! Не его…

…Нет, всё-таки зря она беспокоилась – Тимучин молодчина и гений! Он всё правильно рассчитал. Он ушёл и вернулся.

С тех пор как человечество открыло путь в прошлое через контролируемый сон, он был пожалуй единственным, кто сумел стать высококлассным и темпонавтом, и дримером одновременно. Эти две профессии считаются практически несовместимыми. Нет, не профессии – искусства! Казалось бы, разница не существенная – общего гораздо больше. И тот, и другой, благодаря природному дару и помощи сверхчувствительной аппаратуры, посылает проекцию своего сознания в разум другого спящего человека. И видит мир его глазами. Но на этом общность и заканчивается. Потому что темпонавт проникает в сознания людей прошлого и видит их глазами события их эпохи. Реальные события. Без права вмешательства. Потому что темпонавт видит память. А дример видит сны. Сны своих современников. И на вмешательство имеет полнейшее право. Это его работа.

Отстегнув все крепления и контакты (тоже чудо инженерной мысли в плане простоты и целесообразности), он вскочил с лежанки и обернулся к девушке. Стройная русоволосая, в синем комбинезоне персонала сопровождения, она, казалось, прямо излучала восхищение. Длинные волосы были заплетены в косу, бездонные синие глаза сияли, но в них читались восторг и вопрос одновременно: «Ну, как?»

Да, действительно… Ну, как? Он что-то должен был там сделать, что-то найти и извлечь. Но что? И почему она упрямо называет его Тимучином?!!! Его зовут совсем иначе!!!

– Маша, почему ты называешь меня Тимучином?

– Потому что тебя так зовут, – и она вздохнула с видимым облегчением.

Вот и всё, получилось. Он извлёк Ключ. Точнее ключ к Ключу. Потеря памяти была платой. Об этом он её предупреждал. К такому повороту событий он её тоже готовил. С радостным воплем, девушка вскочила с кресла и повисла на шее мужчины.

– Тимка, получилось! Получилось, ты извлёк его… То, что ты сейчас ничего не помнишь, это не беда. Так и должно быть. Миленький…

Вдруг, лукаво улыбнувшись, она схватила его за руку и потащила к зеркалу, висевшему на стене. Зеркало было в полный рост, а посему, Тимучин мог полюбоваться собой целиком и полностью. Из Зазеркалья на него с недоверием и подозрением глядел угрюмый субъект с копной чёрных жёстких даже на вид волос, зелёными глазами и высокими скулами. С грацией тигра. И с явным присутствием монгольской крови в жилах. Тимучин вполне оправдывал своё имя, и его степные предки наверняка бы гордились своим потомком. Впрочем, остальные тоже. Высокий, статный, с фигурой бойца. Глаза смотрели с прищуром, не сулившим ничего хорошего собеседнику. Собеседник с той стороны зеркала ему определённо не нравился.

– Вот, познакомьтесь… Тимка, это – Тимучин! – девушка с шутливой серьезностью показала в сторону типа в зеркале. – Тимучин, это – Тимка…

Аналогичный жест девушка сделала в сторону мужчины.

– Теперь вы знакомы, и, я надеюсь, подружитесь, – счастливо улыбаясь, она прижала голову к плечу Тимучина и посмотрела на их совместное отражение. Не, всё-таки они составляли великолепную пару! На «боевом» счету Маши, уже не один десяток разбитых сердец опытных темпонавтов и матёрых дримеров. Но того, что она испытывала рядом с Тимучином, не могли дать они даже все вместе взятые. Рядом с ним она чувствовала себя воском, водой на солнце, облаком в небе. С тех пор, как она с ним познакомилась, Маша просто перестала замечать других мужчин.

Что до раздумий мужчины, то они были очень и очень далеки от романтический умилений. «Это не я!», – мысль была абсурдной, но упрямой. Тимучин глядел на типа в зеркале и никак не хотел внимать увещеваниям девушки. Не было у него желания с ним подружиться. Кстати, с девушкой всё в порядке! То, что она Маша, что она из бригады сопровождения – не вызывало не малейшего сомнения.

«Ладно, примем пока это за рабочую версию. Итак… Меня зовут Тимучин, и этот тип в зеркале – я же». Ничего… Главное было другое. Судя по воплям Маши – он выполнил какую-то задачу, и что-то там откуда-то извлёк. Но что и откуда?

…Они сидели и пили чай. С точки зрения целесообразности, действие абсурдное – «мамаша» могла бы, при выходе, накачать темпонавта глюкозой, как говорят, по самые брови. Но, тем не менее, с незапамятных времён (темпонавтика насчитывает уже «целых» пять лет, а Интердримм – двадцать) повёлся обычай – после возвращения «оттуда» добра молодца чаем напоить да печеньем накормить. Можно вареньем или мёдом – это уж чем молодцу вкусней. И лишь затем приступать к расспросам об успехах его похождений. Точнее «полетаний».

– Итак, ты утверждаешь, что я провёл операцию успешно и, благодаря этому потерял память… Как побочный эффект, – Тимучин задумчиво, помешивая ложкой чай, смотрел в пространство перед собой. – Я помню тебя, но не помню себя. Я вообще ничего не помню! Ни какое сегодня число, ни чем я раньше занимался. Даже что, а главное, откуда, я должен был извлечь. Такое впечатление, что я просто появился в этой комнате из ничего, но уже со сформированной личностью и навыками… М-да…

– Тимка, всё как ты прогнозировал. Я всегда знала, что ты – гений! – Маша заботливо подливала чай и досыпала печенье, так как общая мировоззренческая растерянность не мешала здоровому изголодавшемуся мужику походя изничтожать сей несерьезный наедок. – Вот сейчас мы и займёмся заполнением дыр в твоей памяти.

– Кстати, а к чему я ключ-то подобрал? – с печеньем было покончено, и карающая десница переместилась к конфетам.

– Как к чему? К «сердцу» дрима – богам сновидений. А взамен они дадут тебе нечто…

Несмотря на мелкую морось, падавшую с неба, такси Андрей вызывать не стал, потому как цель его прогулки, кафе «Сонный дример», находилось аккурат через дорогу от его дома. По его расчётам Толик Пахомяненко должен был уже пробираться с чашкой кофе от барной стойки к свободному столику. Подходить к нему с непринуждённой беседой лучше всего, когда он уже сделал пару глотков и пребывает в благодушнейшем состоянии. Народу в это время было не густо, а посему столик, за которым присел объект интереса, оказался свободен.

Как и все завсегдаи дрима, которые во сне проводят более половины своей жизни, Толик имел отлично проработанное на тренажерах тело. Правда, с его сухопарой конституцией он был похож на высокую костяную фигурку, с которой скульптор чрезвычайно много времени работал резцом. Кроме того, не в пример большинству тех, кто зарабатывал в дриме, Толик предпочитал бриться регулярно.

Андрей примостился рядом легко, как снежинка.

– Привет воинам нагваля, идущим по пути познания и смущающим сонные умы человеческие!

Толик резко обернулся, но увидев Андрея, расслаблено выдохнул, покачал головой и лишь потом улыбнулся.

– Не шути так больше… Я ведь чуть не пристрелил тебя! – он отхлебнул ароматный напиток и поставил кружку. – Просто сегодня я не в лучшем настроении.

– Ну, что ж… Будем тогда лечить твоё настроение.

Андрей подозвал официантку и заказал два по сто коньяка. Плюс кофе для себя.

– А как же твоя безупречность и сталкинг? Или от тебя сбежал твой самый лучший мелюзговый тиранчик? – шутками и прибаутками из фольклора тольтекского движения Андрей пытался развеселить приятеля, а заодно и направить разговор в нужное русло.

– Не-а, не дождётесь – моя тёща никуда от меня не сбежит, – Толик тяжко вздохнул, а потом улыбнулся. Похоже, старания Андрея не пропали всуе. – Просто сегодня какой-то придурок из бывших охранников Интердрима покалечил нагваля нашей группы. В дриме, естественно. И мы все отгребли за разгильдяйство и общую расслабленность в рейде.

Андрей моментально насторожился, как пёс, учуявший след. Надо отметить, что его отношения с Толиком были весьма специфическими. Толик нравился Андрею за чистоту и незамутнённость юношеских идеалов, стремление раз и навсегда переделать и радикально улучшить этот мир. Парню было всего 22 года, но он успел себя зарекомендовать как перспективный хоть и начинающий дрим-архитектор. На его счету была уже не одна изящная разработка интерьера приватных сновидений. Андрей же завоевал нешуточное уважение в глазах Толика, когда вытащил из острого невроза его младшую сестрёнку.

Обратив внимание на её странную замкнутость и рассеянность, брат инкогнито пробрался в её сон. И там с ужасом обнаружил классические симптомы зреющего суицида на почве неразделённой и оскорблённой любви. За помощью он кинулся к именитейшему в Европе психоаналитику Отто Шульцу. Ну, а тот порекомендовал Толику своего знакомого частнопрактикующего дримера. Парень был просто потрясён изяществом Андреевой работы и с ходу заявил ему, как только они встретились наяву, что «им такие люди нужны».

Как оказалось, Толик всего пару недель назад примкнул к одной из общин «воинов нагваля». Идейным вдохновителем-предтечей этого течения считается американский писатель средины двадцатого века Карлос Кастанеда. Нет, сам он ничего такого не основывал. Просто Кастанеда создал добротный литературный продукт. В серии книг он описал свои встречи с индейским магом племени яки (или тольтеком, как он сам себя назвал, «человеком знания»), который изложил Кастанеде основы своего магического учения. Так бы и канул он в Лету, подобно десяткам других мистиков бурного двадцатого века, если бы не одна прелюбопытнейшая деталь. Кастанеда создал красочное и детальное описание такой психической практики как «осознанное сновидение», когда человек во сне мог мыслить, действовать и путешествовать, словно бы он находился в состоянии бодрствования.

Оно было настолько схоже с тем, что происходит с людьми в дриме, только без помощи Интердрима, что до мысли об альтернативе и независимости от Интердрима оставался один шаг. Практически одновременно с рождением дрима на сайтах гиппернета начали стихийно возникать сайты, форумы и просто чаты, посвященные обсуждению практики осознанного сновидения, а также перспектив её реального применения. Параллельно с пассивным обсуждением темы, коему предавалась подавляющая масса любопытствующих, наиболее активные и деятельные сторонники учения начали формировать практикующие группы «воинов нагваля», как они сами себя называли.

Сначала они вели себя скромно и благопристойно. Создавали свои сетевые сны и учились управлять ими без помощи аппаратуры. Однако особыми успехами похвастаться они не могли. В движении назревал идейный кризис. Правда были зафиксированны отдельные случаи вхождения в состояние осознанности во сне, однако превратить эти эпизодические явления в системные, дающие устойчивый эффект, не получалось. По всеобщим прогнозам через год-два это веяние должно было само собой рассосаться.

И вдруг два года назад ситуация получила неожиданный для всех новый толчок к развитию. Сразу на нескольких сайтах появился так называемый «Манифест сталкера». Суть его сводилась к следующему. Нельзя, находясь внутри Интердрима и живя по его правилам, стать свободным от него. Уступая Интердриму в малом, мы обрекаем себя на повиновение и в большем. А повинуясь ему, мы не можем обойтись без него. И если ты идёшь по пути сталкинга (осознания, отслеживания мотивов и причин своего поведения – этакий тольтекский вариант психоанализа), то ты должен с корнем вырывать в себе все те привычки и нормы, которые посеял в твоём разуме этот тиран. А так как это занятие не для слабаков, то пройти по этому пути могут только избранные.