Любовь меняет всё

Миссис Дермот кинулась к двери, чтобы разбудить сестру и послать за доктором, но в том уже не было надобности: миссис Бишоп входила в комнату.

– Луиза, у нее жар! Она в горячке! Пошли скорее за доктором Уитсоном! Я так и знала, что это закончится болезнью для нее…

– Я отправлю конюха с запиской к доктору, а сама меж тем побуду здесь. А ты должна пойти и прилечь, чтобы отдохнуть после бессонной ночи.

– Луиза, как я могу уйти и оставить мою девочку в таком состоянии?! Я обязательно дождусь доктора.

– Хорошо, но тогда хотя бы позавтракай и выпей чашку чая. Я уже распорядилась, Нэнси приготовила для тебя завтрак и накрыла тебе стол в маленькой гостиной. А я пока побуду с Джулианой. Как только придет доктор – я пошлю за тобой.

– Я никуда не уйду, – твердо сказала миссис Дермот. – Я должна быть с Джулианой.

– Хорошо, тогда я прикажу подать завтрак сюда. Ты обязательно должна поесть и подкрепить свои силы. Ты ничем не поможешь Джулиане, если тоже сляжешь от усталости и недоедания.

Миссис Бишоп написала записку доктору, позвонила и приказала горничной принести завтрак прямо в спальню, а так же незамедлительно проводить доктора в спальню Джулианы, едва тот придет.

Хоть миссис Дермот и кусок в горло не лез, но под суровым взглядом миссис Бишоп она съела весь завтрак и выпила чашку бодрящего ароматного чая. После него она действительно почувствовала прилив сил.

Вскоре пришел доктор Уитсон. По счастью, записка застала его дома, за завтраком. Доктор уже успел узнать по каким-то своим источникам о скандале в доме Бишопов, поэтому известие о болезни Джулианы его нисколько не удивило.

«Ох уж эти молодые девицы»– сокрушался про себя доктор, пока ехал до поместья. – «Устраивают сами себе болячки на ровном месте. Велика важность – кавалер оказался не тем, за кого себя выдавал. Стоит ли из-за этого подвергать свою жизнь опасности. Слишком уж нежны нынешние барышни. А все потому, что мало на свежем воздухе бывают, все чахнут над этими вредоносными французскими романами, от которых никакой пользы. Вобьют себе в головы эти романтические бредни и ждут потом от мужчин того же. И зачем им это? Для наших английских девиц нет никого лучше, чем английский джентльмен. А им страсти подавай, да романтику. То при луне по росе гуляют, а потом с воспалением в кроватях лежат, то средства успокоительные без меры пьют, потому что понравившийся джентльмен на танец не пригласил. Вот и раздувают трагедию на ровном месте. Не то им надо, не романы читать, а побольше по солнышку прогуливаться…»

Все знали эти постоянные ворчания доктора. Молодые девицы старались лишний раз не попадаться ему на глаза и, завидев его фигуру в конце улицы, предпочитали перейти на другую сторону, чтобы ограничиться вежливым кивком и избежать опасности беседы с ним. Однако, заболев, они предпочитали его всем остальным докторам, ибо он быстрее всех остальных мог поставить на ноги занедужившую барышню.

Вот и сегодня, миссис Бишоп, не колеблясь ни секунды, послала записку именно доктору Уитсону, уповая на его умение.

– Ну-с, миссис Дермот, что у нас стряслось с нашей девочкой? – ободряющим тоном сказал мистер Уитсон, входя в комнату.

– Доктор, у Джулианы горячка!

– Скажете тоже – горячка, – проворчал доктор, присаживаясь на край кровати и начиная осмотр. – Всего лишь небольшой жар, а вы тут переполох устроили. Лучше рассказывайте, что произошло. До меня дошли кое-какие слухи, и хотелось бы знать, что из них правда.

– Я так и знала, – прошептала миссис Дермот. – Слухи расползаются и множатся…

– Поэтому мне и хотелось бы знать, что из этого правда, а что нет. Я не так давно знаю мисс Джулиану, но у меня нет оснований подозревать ее в недостойном поведении.

– Все дело в том, доктор, что жених Джулианы оказался подлецом, который охотился за ее приданым, в то время как встречался с другой девушкой.

– И это все? – насмешливо спросил доктор. – Это из-за такой-то мелочи эта девица уложила себя в постель с температурой, вместо того, чтобы дышать свежим воздухом, да за бабочками по полю бегать? Вот же сущие глупости. Я всегда говорю, что…

– Доктор, – прервала его панегирик миссис Бишоп – мы с уважением относимся к вашему взгляду на режим дня молодой девушки, но вы не могли бы все-таки нам сказать, что же с Джулианой?

– Ничего серьезного, – с неудовольствием ответил доктор, у которого отобрали его любимого конька. – Небольшой жар, он пройдет в течении пары дней и ваша барышня будет снова весела и здорова, как молодая козочка.

Обе леди вздохнули с облегчением, оснований сомневаться в словах доктора у них не было. Доктор выписал лекарство, наказал, как ухаживать за больной и, выпив чашку ароматного чая, отбыл восвояси.

Глава 7.

Следующую неделю миссис Дермот с сестрой не отходили от постели Джулианы.

Доктор оказался прав, через несколько дней болезнь Джулианы отступила. Но нравственное потрясение оказалось слишком велико для нее. Несмотря на то, что физически она поправлялась быстро, глаза у нее потухли. Целыми днями она сидела, уставившись в одну точку, и с неохотой отвечала на все вопросы, обращенные к ней. Напрасно все близкие пытались ее растормошить и вывести из этого состояния – Джулиана оставалась равнодушной ко всем занятиям, которым прежде она отдавалась со всей душой. Напрасно мать и тетка показывали ей каталоги лучших модных домов Лондона, напрасно ее новые подруги звали на пикники и прогулки – все их усилия пропадали втуне. Джулиана окончательно замкнулась в себе, и даже те беседы, в которых она чистосердечно выкладывала матери, все, что было у нее на душе, даже этих бесед не стало. Это очень беспокоило миссис Дермот: она не знала, что происходит в душе Джулианы. Беспокойство ее возросло во сто крат, когда однажды она обнаружила на ночном столике Джулианы флакон со снотворным.

– Джулиана, девочка моя, ты так плохо спишь, что тебе понадобилось снотворное?

– Нет, мама. Оно мне не для этого. Я воспользуюсь этим средством в крайнем случае, если мне станет совсем невмоготу…

– Доченька, даже не думай об этом! Это страшный грех! И не стоит тот человек этого.

– Ах, мама, если бы знала, что творится сейчас у меня в душе…

– Так расскажи мне! Я не сплю ночами, потому что не знаю, что с тобой сейчас происходит. Раньше ты была со мной открыта и честна, но сейчас ты совсем замкнулась в себе и я не знаю, что мне думать и что делать.

– Мама, я расскажу, но попозже… Мне слишком тяжело сейчас, чтобы это кому-то рассказывать....

– Тогда отдай мне снотворное и пообещай, что ты не будешь больше думать об этом.

– Хорошо мама. Наверное, ты права, я не должна думать об этом.

– Доченька, что будет со мной, если тебя не станет? Ведь ты – смысл моей жизни. И твое счастье для меня важнее всего. Да, это моя вина, что рядом с тобой оказался мерзавец, но ведь не все люди таковы.

– Мама, я понимаю, что ты права, но принять это и осознать еще слишком больно. Дай мне время, чтобы прийти в себя. Такой, как прежде, я никогда не стану, страдания меняют нас.

– Но Всевышний никогда не дает человеку испытания, которые свыше его сил. Ты сильная девочка, и я уверена, что справишься с этим.

– Мама, как хорошо, что рядом есть ты. Как хорошо, что ты меня понимаешь…

Забрав у Джулианы флакон, миссис Дермот унесла его к себе и заперла на ключ в своей рукодельной шкатулке. Позже она рассказала обо всем сестре, вместе они провели тщательный осмотр всех аптечных шкатулок в доме и все до одного флакона со снотворным были оттуда извлечены и заперты у миссис Дермот.

Единственное, что осталось неизменным у Джулианы – это ее прогулки по окрестностям. Вначале миссис Дермот настаивала на том, чтобы дочь не выходила одна, а брала с собой кого-нибудь в сопровождающие. Но Джулиана упорно отказывалась, доходя даже до ярости в своей настойчивости. Это было так непохоже на всегда мягкую и сговорчивую Джулиану, что миссис Дермот уступила, опасаясь снова нервного срыва во время приступа ярости. Правда, некоторое время она подсылала слугу проследить за дочерью, но после того, как она его обнаружила, то устроила такой скандал, что больше миссис Дермот не решилась ей перечить и скрепя сердце отпускала ее на прогулки в одиночестве.

Если раньше Джулиана ходила, выбирая свои маршруты, чтобы обойти все излюбленные места в каждой прогулке, то сейчас ей было решительно все равно куда ходить. Она ходила по всем окрестностям, не разбирая дороги. Не раз бывало, что она возвращалась домой с исцарапанными руками и ногами, потому что, идя в своих грустных мыслях, попросту не замечала, как она попадала в густой кустарник, выбираться из которого приходилось, рискуя платьем и голыми руками. Но Джулиане было решительно все равно. В душе у нее была такая рана, что пара царапин от куста шиповника для нее были сущим пустяком, мелочью, на которую не стоит обращать внимания.

Гуляя таким образом, однажды Джулиана забрела на Зеленую тропу, излюбленное место прогулок лорда Кросби. И надо же было такому случиться, что именно в это же время лорду пришла охота подышать свежим воздухом. Он заметил Джулиану еще издали и недовольно зашипел:

– Опять эта несносная девица! Я думал, что она имеет хоть капельку разума, и поняла, что это мое место для прогулок. Ты только погляди на нее, Паркер, она же идет и никого не видит вокруг. Если ее не окликнуть, она врежется прямо в меня. Я уверен в этом.

– Да, сэр, – как всегда невозмутимо ответствовал Паркер.

Лорд замолчал, решив проверить, заметит ли эта неучтивица его светлость или проявит чудеса невежества и гордыни и столкнется с ним.

К вящему его удовольствию, Джулиана, которая и вправду не видела и не слышала ничего кругом и шла, низко опустив голову, столкнулась с ним через несколько шагов. Лорд Кросби поджал губы и приготовился к великолепной нравоучительной тираде, в которой он решил не оставить этой надоедливой глупой девице ни малейшего шанса на оправдание.

– Молодая леди! – произнес он таким стальным голосом, что если бы его слышал кто-нибудь из соседей, то провалился бы от ужаса сквозь землю.

Однако Джулиана лишь только подняла голову, посмотрела на Кросби невидящим взглядом, едва слышно прошелестела "Доброе утро, сэр" и снова опустив голову, отправилась дальше.

Кросби от удивления онемел.

– Что с ней? – едва вымолвил он. – Я-то предвкушал десятиминутную нотацию, не меньше, но она лишила меня этого удовольствия. Что с ней случилось, Паркер? На нее это совсем непохоже. Она обязательно вступила бы со мной в перепалку, а тут такая покорность…

– Мисс Дермот была сильно больна сэр.

– Чем?

Дворецкий деликатно кашлянул.

– Не имею чести знать, сэр. Болезни молодых леди не в моей компетенции.

– Не верю. Слуги наверняка все тебе рассказывают, и ты отлично знаешь. Отдаю дань твоей деликатности и внимательно тебя слушаю.

– Ну, хорошо, сэр. Слуги поговаривают, что у нее расстроилась помолвка.

– А при чем здесь болезнь? И кто расстроил помолвку?

– Говорят, что сама леди.

– Тогда почему у нее такой странный вид? Ох уж эти молодые девицы! Воображают себе черт знает что, сами в это поверят, разорвут помолвку, а потом страдают. Думаю, что они делают это специально, чтобы создать вокруг себя налет романтичности и придать веса в глазах соседей.

– Нет, сэр, думаю, что здесь все было не так. Говорят, что мисс Дермот по ошибке получила письмо, которое ее жених писал другой женщине. Говорят, что письмо было достаточно фривольного содержания и явно не предназначалось для глаз молодой леди.

– Вот как? И после этого она разорвала помолвку?

– Да, сэр. Причем сделала это публично, огласив причину такого поступка.

– Вот как? И что сделал молодой человек? Он был пристыжен?

– Нет, сэр. Говорят, что он не был ни смущен, ни пристыжен. Он просто разозлился, ведь приданое мисс Дермот уплыло у него из-под его носа. А еще он пообещал, что очень скоро эта история в искаженном виде будет обсуждаться во всех гостиных Лондона. И в таких подробностях, что этой молодой леди будет стыдно там даже показаться.

Лорд Кросби молчал, обдумывая услышанное. Где-то в глубине души у него шевельнулась жалость к девушке. Она, конечно, глупая трещотка, как и все они, но поступок ее жениха никак нельзя было назвать джентльменским. Если уж ты разоблачен, то сохраняй лицо до конца. А такие угрозы, шантаж – это недостойно джентльмена… Впрочем, если он охотился за приданым богатой невесты, то тут о джентльменстве говорить не приходится.

– И после этого эта … ммм… молодая леди слегла?

– Да, сэр. По счастью, болезнь оказалась не настолько серьезной и затяжной, и мисс быстро встала на ноги. Но как говорят, душевно она совсем подавлена.

– Да, это заметно.

– Она целыми днями не в себе, никуда не ходит, не выезжает на балы. Эти прогулки – единственное, что она сохранила в своих привычках.

– Судя по всему, она действительно очень удручена, если уж даже зашла на мою дорогу. Ну что же, Паркер, закончим на этом. Мы достаточно уделили внимание этой персоне, мое любопытство удовлетворено, мы можем продолжить прогулку.

И всю дальнейшую прогулку лорд Кросби проделал, по обыкновению, в молчании.

Дома он с неудовольствием заметил, что его мысли слишком часто возвращаются к мисс Дермот. Ее потухший взгляд, покорность в каждом жесте задели его так глубоко, как он и не подозревал. Куда делась та полная жизни и огня воинственная девушка, которая не давала ему ни малейшего спуска? Лорд с неудовольствием признался себе, что их случайные встречи на прогулке, а точнее, словесные препирательства, доставляли ему немало удовольствия. Это было таким контрастом по сравнению с остальными девушками. Ведь те, завидев лорда, либо сворачивали, кивнув издалека, либо становились просто овечками, если им случалось вступить с ним в разговор. Вначале они пытались очаровать его жеманными манерами, но, натолкнувшись на его суровость, по мнению света, зачастую переходящую в грубость, сразу отступали. Мисс Дермот в этом была приятным контрастом. Вначале он сильно злился на ее желание не уступать ему в споре, но сейчас он понял, что это было приятным развлечением в череде его монотонной однообразной жизни, которая шла по однажды заведенному порядку. И та угасшая девушка, которую он встретил сегодня – это была не мисс Дермот. И кто знает, вернется ли та, прежняя. Увы, лорд Кросби знал не понаслышке, как сильно может ранить подобное небрежение со стороны любимого человека. И оттого он все сильнее сочувствовал девушке, при этом стыдясь и укоряя себя за недостойную, как ему казалось жалость и прочую романтическую и слезливую чепуху.

Глава 8.

Прошло несколько дней. Жизнь в поместье Кросби текла своим чередом: лорд никогда не отступал от своих привычек и распорядка дня. Как и обычно, он два раза в день выезжал на прогулку.

В поместье Бишопов тоже была тишина. Все, словно сочувствую горю Джулианы, стеснялись веселиться, в доме царило напряженное молчание, которое девушка, наконец, заметила.

– Мама, почему в доме так тихо, как будто кто-то умер? Неужели это из-за меня? Да, мне плохо сейчас, и большую часть времени хочется плакать. Но это не значит, что все остальные должны плакать вместе со мной. Ты шикаешь на горничных, если они смеются на кухне, ты запрещаешь им в воскресенье приглашать подруг на чашку чая, ты запрещаешь тете устраивать вечера. Почему? Я не хочу, чтобы все вокруг участвовали в моем горе. Сидя в тишине, они лишь увеличивают мою печаль, показывая, что с потерей Ричарда жизнь остановилась. Мама, это неправильно. Пусть все идет как прежде. Так мне легче будет забыть и пережить то, что случилось. Иначе я каждый раз, видя грустные лица вокруг, вспоминаю о своем горе. Я не хочу так. Пожалуйста, не продлевай мою печаль и скорбь еще дольше. Пусть в доме снова будут громкие голоса и смех, так я скорее переживу то, что случилось....

Миссис Дермот признала справедливость слов Джулианы и к большому облегчению всех домочадцев, жизнь потекла так же, как и прежде. Снова на кухне была веселая перебранка поварихи с мясником, горничные снова начали напевать, натирая зеркала и начищая каминные решетки. И все в доме вздохнули свободнее, словно со всех сняли тугой корсет, который давил чувства и не позволял им вырваться на волю.

– Все-таки Джулиана мудрая девочка, – одобрительно сказал мистер Бишоп, читая после завтрака утреннюю газету.

Через окно он видел Джулиану, которая бесцельно бродила по саду, вдыхая свежесть летнего утра. Миссис Бишоп и миссис Дермот сидели рядом, занимаясь рукоделием и обсуждая меню для предстоящего вечера.

– Она абсолютно правильно сделала, что сняла со всех унылые маски. Этак вы совсем загоните девочку в тоску.

– Но, дорогой, мы же хотели как лучше. Ты же сам видел, что мы пытались ее отвлечь и растормошить, пытались  вывозить на вечера и пикник, но она от всего отказывалась. Поэтому мы и решили, что ей неприятно будет видеть, когда кто-то рядом веселится.

– Джулиане нужно время, чтобы прийти в себя. А еще лучше – ей нужно снова полюбить.

– Ох, нет! – негодующе воскликнула миссис Дермот. – Только не сейчас. Джулиане нужно окрепнуть телесно и духовно, а уж потом подумать о новой любви.

– Пустяки, – возразил мистер Бишоп. – Как только она снова влюбится, то все пройдет самой собой.

– Джулиане не нужно сейчас влюбляться, – упрямо повторила миссис Дермот. – Она…

В этот момент в гостиную вошла Джулиана, держа в руках небольшой букет, собранный в саду.

– Мне послышалось, вы говорили обо мне?

– Да, дорогая. Мы говорили о тебе. Я сказал твоей маме, что для лучшего исцеления тебе необходимо снова влюбиться. Тогда твоя болезнь пройдет сама собой.

Мисси Дермот ожидала вспышки негодования или тихих слез, но не последовало ни того, ни другого. Джулиана лишь тихо покачала головой:

– Нет, дядя. Я не хочу больше никого любить. Я не могу сейчас верить в то, что меня можно за что-то любить. И давайте не будем больше об этом. Я поставлю цветы в вазу и немного прилягу.

– Ты спустишься к обеду? Ты же помнишь, что говорил доктор? Тебе нужно сейчас хорошо питаться, чтобы поскорее прийти в доброе здравие.

– Конечно, мама, я спущусь. У меня все в порядке с аппетитом, не тревожься об этом.

И, тем не менее, миссис Дермот проводила Джулиану беспокойным взглядом.

После обеда Джулиана, вопреки уговорам матери и тетки, пренебрегла дневным сном, оправдывая это тем, что она хорошо отдохнула утром, и собралась на прогулку. Солнце скрылось за тучи, и на это обстоятельство упирала Джулиана, отстаивая свою прогулку.

– Мама, на улице пасмурно, а значит, мне не будет жарко.

– Хорошо, дорогая. Но обещай, что к чаю ты вернешься. И не уходи далеко, ведь я так волнуюсь за тебя, девочка моя…

В искреннем порыве Джулиана прижалась к ней:

– Мама, как хорошо, что ты есть у меня…

Как повелось в последнее время, Джулиана пошла напрямик, не выбирая особого маршрута и не задумываясь о цели своего пути. Больше всего она сейчас старалась не думать ни о чем. Но это получалось плохо.

Вчера Аделаида, заехав по дороге из города к ним, шепнула ей по секрету на ухо, что если верить лондонским слухам, некий джентльмен, чье имя начинается на Р., собирается в скором времени жениться на одной богатой лондонской барышне. Первым порывом Джулианы было написать письмо этой несчастной и развеять все ее радужные надежды. Но Аделаида, узнав об этом, пришла в ужас:

– О чем ты говоришь, Джулиана? Для чего тебе это?

– Он не должен жениться на ней! Этот человек сделает несчастной любую женщину, которая будет рядом с ним!

– Только если она не сделана из одного теста с ним! Об этом ты не подумала?

– Нет, он нарочно выбирает глупых романтичных барышень, таких как я…

– Но ты не можешь знать этого наверняка, – Аделаида возмущенно уперла руки в бок. – Джулиана, это не касается тебя! Подумай о себе и своей репутации! Я могу тебе сразу сказать, что из этого выйдет. Ты напишешь письмо, она покажет его Ричарду, он будет все отрицать, да еще и наверняка прибавит к этому новую ложь. И вот тебе, пожалуйста – сплетни поползут как змеи на солнышко. Ты этого хочешь?

– Но…

– Никаких "но". Иначе я все расскажу твоей маме, она закроет тебя в комнате без письменных принадлежностей, вот так.

– Тогда зачем ты мне все это рассказала? – рассвирепела Джулиана. – Я слышать больше не хочу о нем!!!

Аделаида рассмеялась:

– Зато такой ты мне нравишься больше. А вообще, если бы я знала, что ты надумаешь сотворить такую глупость, то нипочем бы тебе это не стала рассказывать. Я рассказала тебе, чтобы ты перестала по нему страдать.

– Я не страдаю по нему, Дели, пойми же ты меня! Мне больно оттого, что предали мою любовь. Мои самые лучшие, нежные трепетные чувства растоптали и осмеяли. Вот из-за чего мне так больно! Я боюсь теперь доверять людям, я боюсь, что мне опять причинят боль. А что же до Ричарда – мне он безразличен.

– Ну не сердись, – примирительно сказала подруга. – Я не хотела тебя огорчить. Я думала, так будет лучше. Торжественно клянусь тебе, что о мистере Р. Ты больше не услышишь ни слова от меня!

Обо всем этом и думала Джулиана, идя на прогулке. Противоречивые чувства обуревали ее, и она не могла в них разобраться.

Она не заметила, как дошла до лужайки поместья Кросби. Сам хозяин, собственной персоной, разумеется, был там. Он окликнул ее и Джулиана, повинуясь ему, подошла.

– Добрый день мисс.

– Добрый день, сэр.

– Куда Вы направляетесь, если не секрет?

– Я просто гуляю. Я помню, что вы не любите, когда я появляюсь здесь, обещаю, что это больше не повторится, – пробормотала Джулиана, которая была отнюдь не в восторге от такой встречи. Раньше перепалки с Кросби бодрили и волновали ей кровь, но сейчас она была просто не в состоянии собраться с мыслями и достойно отвечать на его уколы.

– Я вовсе не хотел быть настолько злым, – неожиданно для себя смутился Кросби. – Просто я вижу надвигающиеся тучи, и мне интересно, куда это вы направляетесь в такую погоду.

– Никуда, сэр. Я просто гуляю. А плохой погоды я не боюсь. "Знали бы вы, сэр, какая погода у меня сейчас в душе… Надвигающийся дождь показался бы Вам сущим пустяком" – подумала Джулиана.

Лорд внимательно поглядел на нее и, видимо догадываясь о ее мыслях, промолчал.

– Я пойду, сэр…

– Останьтесь… Если вы попадете под дождь, то непременно простудитесь.

– Мне все равно… Я не боюсь дождя. Доброго вечера, сэр.

– И все-таки, я настаиваю, чтобы вы остались. Тучи уже совсем близко, с минуты на минуту польет дождь, и я не могу допустить, чтобы вы промокли. Переждите грозу в моем поместье, а потом можете идти, куда заблагорассудится.

В эту минуту на лужайке показался дворецкий. Кросби отдал распоряжение приготовить чай в малой гостиной и приказал Джулиане тоном, не терпящим возражений:

– За мной, юная леди! И поживее! Дождь вот-вот начнется. А я вовсе не желаю промокнуть, проявляя учтивость и плетясь за вами!

Эта привычная язвительность лорда на несколько мгновений вывела Джулиану из оцепенелого состояния, и она, усмехнувшись, быстро зашагала к дому.

В гостиной уже хлопотали горничные, накрывая к чаю. Свежайшие сливки, клубничный джем, только что испеченное печенье и конечно, душистый чай, аромат которого уже разливался в воздухе гостиной. Горничная разлила чай и бесшумно удалилась. Лорд и Джулиана сели по обе стороны стола и каждый из них погрузился в свои мысли. В какой-то момент Джулиана даже почувствовала благодарность к лорду за его молчание. Мало кто из ее знакомых способен был выдержать такую долгую паузу и не пытаться заполнить ее разговорами. Лорд же, судя по всему, был привычен к столь долгому молчанию, и оно его не тяготило. Он пил чай, глядел за окно, где, действительно, вовсю бушевал ливень с ветром, порывы которого гнули деревья и срывали лепестки с роз на клумбах перед парадным входом. На миг Джулиана представила себе, что было бы с ней, останься она до сих пор на улице, и вздрогнула. Очевидно, лорд понял ее мысли, потому что на его губах появилась ухмылка.