Ты маньячка, я маньяк, или А пес его знает

С этого момента все пошло как по маслу: настроение поднялось, ночь посветлела, шустрей замелькали цифры спидометра, асфальтовое полотно стало глаже, километры – короче и жена (и даже пес) показались милее, несмотря на коллизии.

Ранним утром, как и планировали, на обочине вырос дорожный пост родного города. И «брегет» сообщил Лагутину, что на работу он не опаздывает, и даже успеет выбрать новый костюм к важной встрече.

«И даже кофе без спешки выпью, и плотно позавтракаю. Сейчас же разбужу Пенелопу, пусть мчится к нам, встречает хозяев», – строил планы Лагутин, с радостью отмечая бодрость во всех своих членах.

Будто и не было длинной дороги с опасными приключениями – свеженький, точно с грядки огурчик.

«Есть еще порох в пороховницах», – нетерпеливо ерзая в кресле, восхитился собой Лагутин, вспоминая (почему-то) некоторых молоденьких пациенток из своей частной практики.

– Да-ша! – жизнерадостно воскликнул он, оглядываясь на задние сидения. – Дашенька, подъем! Наконец-то мы…

Наткнувшись на пса, Лагутин осекся и, утратив часть настроения, с досадой подумал: «Черт, избавиться от обузы сегодня я не успею: день расписан едва ли не по секундам».

Евдокия проснулась и, протирая глаза, спросила:

– Ленечка, мы приехали?

– Да, – ответил Лагутин. – Дай мне, пожалуйста, свой мобильный.

– Зачем?

– Вызову Пенелопу. Она еще завтрак успеет нам приготовить. Времени предостаточно.

Пенелопа, призванная помогать по хозяйству, делала за Евдокию все, исполняя роль и кухарки, и прислуги и домоправительницы. За это она получала не только жалование, но и любовь обоих супругов. Лагутины понимали на чем держится их счастливый брак – как и все благополучное, брак держался на отсутствии всяких проблем.

Услышав имя своей домработницы, Евдокия пришла в восторг:

– Пенелопа! Моя Пенелопа! Как я по ней соскучилась! Увижу и зацелую!

– Надо решить неприятный вопрос, – омрачил ее радость Лагутин. – Надеюсь, ты понимаешь о чем пойдет речь.

– Догадываюсь: о собаке.

Леонид Павлович, предвидя сопротивление, нахмурился и попытался дипломатично зайти с другой стороны.

– Сокровище, знаешь, что такое зло? – мягко спросил он.

– Знаю, – ощетинилась Евдокия, – это добро для тебя за мой счет.

– Я не понял: ты хочешь нарушить наш договор? – притворно удивился Лагутин.

На самом деле ничего другого от жены он не ожидал, но Евдокия его удивила.

– Нет, – сказала она, – сегодня же я пристрою пса самолично.

– Умница! – похвалил супругу Лагутин. – Наконец-то взялась за ум.

Дальнейшее показало, что с выводами он поспешил.

– Можешь не волноваться, – продолжила Евдокия, – но и не делай вид, что обрекая на смерть животину, ты творишь святое добро.

Брови Лагутина встали дыбом:

– На смерть? Животину? Ты полагаешь, что в Хосписе пес быстрее умрет, чем в подворотне?

– А ты надеешься, что он выживет несмотря на то, что его будут лечить ваши врачи? – скептически поинтересовалась Евдокия.

Леонид Павлович усмехнулся и мягко поправил жену:

– Ветеринары, Дашенька, ветеринары.

Она погладила пса:

– Бродяга, видишь, что ожидает тебя?

«Психическая атака началась», – мысленно констатировал Лагутин и с ужасом осознал, что у «заразы» есть огромные шансы провести этот день в его доме.

– Даша, – строго воскликнул он, с отвращением кивая на пса, – клянусь, если хоть одна его лапа переступит порог моей квартиры…

– Не переступит, – успокоила мужа Евдокия, – я занесу пса туда на руках.

Леонид Павлович не интеллигентно вдруг завопил:

– Нет, черт возьми! Только не это!

– А что?! – с угрозой спросила жена.

– Оставим собаку консьержке, – миролюбиво свернул со сканадала Лагутин и попросил: – Дашуньчик, не мешай мне, пожалуйста, заниматься делами.

И он с преувеличенно деловым видом приступил к беседе с Пенелопой, которая с радостью приняла сложный заказ на завтрак.

Едва их автомобиль въехал во двор дома, Евдокия схватила в охапку собаку и попыталась выскочить чуть ли не на ходу.

– Куда ты? – рассердился Лагутин.

Она с обидой ему сообщила:

– К консьержке, пристраивать пса.

– Ну уж нет, этим я сам займусь, а ты поставь машину в гараж.

– А вещи?

– Вещи потом Пенелопа поднимет.

И Лагутин, не доверяя важнейшее дело жене, брезгливо поволок собаку в подъезд. Евдокия схватила сотовый и, тараторя с панической скоростью, начала уведомлять консьержку:

– Тетя Маша, это Дуня.

– Приехали! – обрадовалась та.

– Да, но дело не в том. К вам идет мой супруг!

– Чудесно!

– Он будет вас кое о чем просить!

– Великолепно! Ни в чем ему не откажу…

– Умоляю вас, откажите ему! Откажите!

Консьержка, тайно влюбленная в красавца Лагутина, смущенно призналась:

– Отказать Леониду Павловичу я вряд ли смогу. Даже не знаю.

– Умоляю вас, постарайтесь!

– Ну… Это будет совсем нелегко.

Евдокия схватилась за голову:

– Горе мне! Горе!

Поставив машину в гараж, она ворвалась в подъезд и метнулась к консьержке:

– Тетя Маша, вы мужу моему отказали?

– Легко, – выдохнула та и, содрогнувшись спросила: – Где вы Кабысдоха такого себе откопали?

– На это я мастерица, – радостно сообщила Евдокия и помчалась домой целоваться с разлюбезной своей Пенелопой.

Там ее встретил Лагутин – совсем другой. Поручив пса заботам домоправительницы, он снова обрел хорошее настроение и, с азартом потирая ладони, шутливо вопрошал:

– Пенелопа, а не пора ли нам лопать?

– Пора, Леонид Павлович, конечно пора. Дуняшу дождемся и буду кормить, – соглашалась она, криво и нежно ему улыбаясь.

Время скосило ее рот и глаза, но душа Пенелопы под давлением тяжестей и невзгод окончательно распрямилась: любой мог туда войти, не спотыкаясь. Услужливые быстрые руки ее не знали покоя, и к приходу хозяйки был и завтрак готов, и пес накормлен, и заперт на время в ванной.

Сели за стол.

«Неужели я наконец-то поем?» – обрадовалась Евдокия и напоролась на окрик мужа.

– Пенелопа, Дашеньке овощи, – категорически сообщил Лагутин и пояснил: – На диете она, но зато я оттянусь по полной программе. – И восхитился: – До чего же дома-то хорошо!

Пока Евдокия уныло заправлялась морковкой с бобами, Пенелопа вилась вокруг хозяина, подкладывая в его тарелку разлакомые куски.

– Леонид Павлович, вот это возьмите, вы же копчености любите, – суетилась она.

– Нет, я сальности обожаю, – шутил Лагутин и скромно просил: – Мне, пожалуйста, во-он тот кусочек с жирком, что побольше.

Голодная Евдокия втихомолку сердилась: «Семейная идиллия, черт возьми. На столе лишь амброзии не хватает, а я жри эти бобы. И, как назло, Пенелопа безмолвствует, не волнует ее диета моя, Ленечкой увлеклась. А он-то как хвост распустил от ее внимания, прямо светится удовольствием».

Но долго благодушествовать хозяину не пришлось. Насытившись, он с наслаждением выпил кофе и поднялся из-за стола с восклицанием:

– А теперь бриться и в душ, но перед этим загляну в кабинет, приготовлю кое-какие бумаги и новый костюм подберу.

Здесь последовал строгий взгляд на жену. Евдокия потупилась, а Пенелопа, услышав про душ, метнулась в ванную. Открыв дверь, она поняла, что появилась непредвиденная работа: непривычный к конфорту пес плохо решил проблему, возникшую после обильной еды. Пришлось мыть и пса, и полы, и…

За этим занятием Лагутин ее и застал. Когда он, рассеянно перебирая бумаги, попытался войти в ванную, Пенелопа испуганно закричала:

– Простите, он здесь неловко наделал.

– Так путь переделает, – равнодушно посоветовал Лагутин, не отрываясь от своего занятия и привычно игнорируя суть домашних проблем.

– Я хочу сказать, что пес наделал в штаны, – неуклюже поправилась Пенелопа, стараясь выразиться покультурней.

– Наделал в штаны? Недеюсь, не в мои, – пошутил Лагутин и, поведя носом, прозрел.

И завопил дурным голосом:

– Нет, я так больше жить не могу! Даша! Срочно сюда! Немедленно!

У Евдокии свою была жизнь. Пользуясь отсутствием мужа, она разговаривала по телефону с Евой, которая высыпала на подругу ворох вопросов:

– Дуся, ты где?

– Я дома.

– А разве ты не собиралась ехать с утра ко мне?

– Этим и занимаюсь!

– Что – едешь?

– Нет, собираюсь.

– В таком случае знай: приехала я!

– Да ты что?!

– Под дверью твоей стою!

– Мама моя дорогая!

– Что – мама? Скорей открывай!

Вот тогда-то, впустив Еву в квартиру, Евдокия и услышала нечеловеческий вопль супруга. Вопль сказал ей о многом, она содрогнулась и помчалась на зов. Ева, разумеется, от подруги отстать не могла. Влетев в ванную, обе они были поставлены перед выбором.

– Придется выбирать: или пес, или я! – громогласно сообщил Леонид Павлович.

Ева брезгливо посмотрела на многократно отмытое животное, перевела взгляд на Лагутина и с отвращением шепнула подруге:

– Я бы выбрала пса. Он моложе.

– Я знаю, тебя на щенков потянуло, – не осталась в долгу Евдокия, намекая на Боба.

– Это совсем не щенок, – демонстрируя отменный слух, встрял в их беседу Лагутин. – Это недоношенная зараза постпенсионного возраста. Дряхлый кобель! – Лагутин пустил петуха и строго предупредил жену: – Даша, я не шучу. Ты слышала?

– Да.

– Чтобы к моему приходу и духу заразы здесь не было! – рявкнул он и удалился на службу небритым.

– Ну, с духом мы раньше всего разберемся, – сообщила ему вслед Пенелопа, яростно натирая полы.

Пес забился под раковину и скулил. Он был напуган. Совершенно не представляя как угодить новым хозяевам, он страдал. Евдокия прекрасно его поняла и, горестно уставившись на подругу, воскликнула:

– Да-а, бабуля была права!

– О, да! – согласилась с ней Ева, не зная о чем идет речь.

– Бабули правы всегда, – компетентно заверила Пенелопа и, покончив с полом, приступила к уборке новенькой душевой кабины.

И душевую кабину не оставил без внимания пес: решая куда бы очистить желудок, в ванной он побывал везде.

– Видишь, что у меня творится! – сокрушилась Евдокия.

Ева мгновенно ее успокоила:

– У других творится похуже.

Евдокии досадливо отмахнулась:

– Опять ты про кровь.

– Кровь – ерунда. Теперь со мной настоящее горе стряслось!

– Что еще? – опешила Евдокия.

– Я с Бобом твоим развожусь, а от Ирки муж ускакал!

Сказать, что сообщение Евы потрясло Евдокию, значит ввести читателя в заблуждение. Сообщение Евы Евдокию убило.

– Ты разводишься с Бобом?! С Бобом моим?! – завопила она.

– Да, развожусь. А что тебя так испугало, ведь детей у нас еще нет.

– Да вы не женаты!

Ева кивнула:

– Почти.