Сказка для взрослых

Эта сказка – не для самых маленьких читателей, которые, ввиду отсутствия приходящих с возрастом воспаленных амбиций и неудовлетворенной алчности, искренне смотрят на этот порочный мир своими наивными глазами.

Ну и конечно, прежде чем начать повествование, следует предупредить: все события и персонажи – вымышлены, любое сходство с реальными людьми или событиями – абсолютно случайны.

С уважением,

С к а з о ч н и к.

Пролог

Медведь слыл самым сильным в лесу зверем. Вернее сказать, он главенствовал на определенной территории леса. Иные участки лесных угодий принадлежали другим представителям данного вида. Жили властители леса, можно сказать, мирно, хотя локальные конфликты нет-нет да и разгорались: то кто-то сожрет чью-то косулю, то неизвестно кто пометит соседскую территорию, то кто-либо – ну, это вообще из ряда вон выходящий случай – начнет заигрывать с чужой медведицей. Виновный в нарушении неписанных лесных правил не всегда подвергался наказанию – либо ввиду своего статуса, либо потому, что Фемида, как известно – барышня с завязанными глазами, а посему меч, которым она машет в приступах бешенства, чаще попадает в пугливых травоядных, нежели в хитрых и ловких хищников, либо еще почему-то – почему обычно сильные мира лесного умудрялись выходить сухими из воды.

В целом на бескрайних лесных просторах царил паритет, поддерживаемый силой и ловкостью боевых единиц каждой территории. Время от времени властители угодий встречались, дабы обсудить наболевшие вопросы, решить неразрешимые проблемы и наказать кого-нибудь порядка ради, а не справедливости для. Во время таких сборищ принимающая сторона устраивала гуляния с рыками, охотой и разрыванием кого-нибудь из травоядных, выбранных жертвой для удовлетворения аппетита собравшихся. Делалось это, как правило, не явно, а втайне от лесных обитателей, чтобы не провоцировать паники на вверенных территориях.

В качестве советников у медведей были шакалы. Безусловно, представителю этой братии более подходил бы внешний вид гиены, однако, для создания желаемого образа в сознании читателя, мы будем использовать именно данный персонаж. Итак, шакалы – в одиночку достаточно слабые, но очень хитрые существа. Советуя повелителям, они умудрялись не только ловко манипулировать ими, но и окружать медведей представителями своего вида. Собираясь же в стаю, эти кроткие дипломатичные особи были способны растерзать даже Самого, что, кстати, неоднократно и происходило. Но, будучи алчными, деструктивными и беспредельными мордами, получая неограниченную власть над территорией, шакалы обычно перегибали палку, и взбунтовавшееся зверье устраивало им показательную порку с объявлением охоты на всех представителей данного вида. Тогда уцелевшие особи, поджав хвосты, убегали на соседские территории, и все начиналось с начала: преданность хозяевам, окружение их представителями своей стаи и, в конце концов, манипулирование ими с последующим съеданием.

Волки были хорошими воинами: хитрыми, смелыми, дерзкими. Даже медведь побаивался этой братии. Однако хитрости и отваги волкам хватало только для войны с соседями – будучи несведущими в делах подковерных, они быстро становились зависимыми от шакалов. Кстати, волки чаще других хищников грешили тем, что, невзирая на запреты повелителя, задирали травоядных и других, более слабых обитателей леса. Повелитель же, в свою очередь, не только не пресекал этих шалостей приближенных, но и всячески потакал им.

Лисы были слабее волков, зато – значительно хитрее, а посему, занимаясь браконьерством, они умудрялись сваливать вину за убитых зверушек на более сильных представителей лесного политикума. Некоторым из них удавалось благодаря природной красоте и пушистым хвостам приблизиться к самим медведям. Но тут сразу же возникал конфликт с шакалами, а те были хитрее и сплоченнее, потому исход всегда был одним и тем же.

Еще в лесу были змеи – кроткие, тихие и незаметные. Издали казалось, что, не имея лап и когтей, они могли только ползать на брюхе, стараясь избегать неприятностей. Однако, потерявшая бдительность зверушка, подошедшая на расстояние броска пресмыкающегося, заканчивала свой земной путь, дергаясь в конвульсиях от яда брюхоползающего.

Ужи, внешне похожие на змей, но не имеющие яда, могли представлять угрозу только для мелких грызунов. Впрочем, удивительная схожесть со своими ядовитыми сородичами позволяла ужам иногда пользоваться их славой.

Кроме перечисленных представителей хищного бомонда, лес населяла несметная орда травоядных, которые, будучи декларативно равными в правах со всеми обитателями леса, тем не менее, не только денно и нощно трудились на правителя, но и были пищей для хищников.

А еще в лесу жили ежики – смелые, отважные, принципиальные, но очень наивные зверушки, не принимавшиеся во внимание хищным сообществом. Хотя ежовые иголки все же иногда вызывали уважение у представителей плотоядного бомонда, ибо не один исколол свой нос об их спины.

Да, чуть не забыл сказать пару слов о собаках. Их вид не отличался военной доблестью своих родичей – волков, но собачья преданность позволяла медведям использовать оных в качестве сторожей, охранников и исполнителей наказаний провинившихся. Самые малые из них – скотч-терьеры – служили украшением любого пиршества, проводимого повелителями территорий, развлекали присутствующих веселым лаем и смешным видом, хоть иногда все же попадались на зуб отдыхающих хищников. Верность Хозяину заставляла собак заглядывать ему в рот и терпеть любые прихоти, исполняя всевозможные команды: «Сидеть!», «Лежать!», «Служить!», «Фас!». Последняя была любимой командой медведя.

В сказке еще будут появляться как иные представители лесной фауны, так и поистине сказочные персонажи, например: лешие, кикиморы, былинные богатыри или лесные чудища.

І

Итак, в далеком, далеком лесу, кишащем всевозможной живностью, верховный правитель объявил запрет на поедание травоядных – в связи с резким уменьшением их популяции, обусловленным охотой хищников, не только для утоления голода, но и забавы ради. Вот в это-то самое время и произошел столь беспрецедентный случай: медведь, перебрав с приспешниками забродившего меда, так разошелся в восхвалении себя любимого, усиленном, помимо прочего, и лизоблюдством тусившего с ним зверья, что невзначай задрал косулю. И все бы ничего, да инцидент этот произошел на глазах у других травоядных. Последние, осознав нависшую над ними опасность, бросились в разные стороны. Гулявшее же сообщество, будучи навеселе, потеряло проворность и даже не пыталось изловить беглецов. Но на утро по лесу прошел слушок: медведь, мол, нарушил собственный запрет, и таки задрал косулю. Возмущенное зверье стало собираться на большой опушке тридесятого леса.

Медведь проснулся от того, что его кто-то усиленно тряс. Изловчившись и ухватив наглеца за загривок, косолапый уже собирался выпустить когти, но жалобный льстивый голосок взмолился:

– О, косолапейший из косолапых! О, лохматейший из лохматых! Смилуйся, не ешь своего преданного слугу, – подобострастно выпалил шакал.

– Ты почто, скотина, тревожишь мой сон?

– Произошло непредвиденное: вы-с вчера-сь, переевши меду, соизволили собственнолапно задрать косулю на глазах у других травоядных.

– Ну, задрал – да и задрал. Что, у нас косуль мало в лесу бродит? Есть их еще у нас.

– Да все-то оно так… Но зверье, видевшее происшествие, разнесло сплетню по лесу сородичам своим, и они собираются на совет, чтобы требовать твоей замены на посту властителя.

– Чего? – заревел медведь и со всего маху так впечатал шакала в сосну, что иголки посыпались. Удар получился настолько громким, что издавший его персонаж смог бы посоперничать с топором дровосека, или, на худой конец, с клювами дятлов, сильно, кстати, удивившихся такой конкуренции.

– Ничего себе, – зашушукались дятлы и принялись еще сильнее молотить носами о дубы и сосны.

– Ну, как-то так! – будто бы про себя ответил дятлам шакал.

Медведь же, рассвирепев не на шутку, еще и отхлестал шакала по морде дубовым веником. Впрочем, совсем скоро он начал возвращаться в реальный мир:

– Ну, чего дрожишь? Говори: кто, чего, кому, в каких выражениях?

– Да все шушукаются, ваше святейшество.

– Все? – рыкнул медведь.

– Да, все.

– И волки?

– Нет, волки, как и вы-с, уставшие со вчера…

– Так кто же мне такую свинью-то подложил?

– Она самая, громче всех и хрюкала.

– Задеру! – крикнул медведь.

– Не вариант, – очень льстивым голоском произнес шакал.

– Эт еще почему?

– Да потому, что травоядных в нашем лесу поболее, нежели хищников. Одни быки чего стоят. А скопом, как известно, и медведя можно затоптать, прошу прощения, – сказал шакал и отступил от косолапого на безопасное расстояние.

– И чего мне теперь делать?

– Идти и успокаивать зверье: кого запугать, кому наобещать, а кого и придушить по-тихому. Главное, чтобы вороны поменьше каркали, а то ведь они – главные разносчики всяких сплетен. Вы послали бы к ним орлов, пущай припугнут, как следует, да научат, чего каркать. Да отправьте на поляну лисиц – пусть они среди зверья снуют да в разговоры встревают: брехня, мол, это все, что о правителе говорят – он у нас не такой, а честный и справедливый.

– Да, я такой, – гордо вскинув голову, сказал медведь.

«Вот идиот… Ну, ничего, недолго уже осталось», – подумал шакал.

– И все?

– Нет, еще позовите заводил: барана, осла, быка и коня, да пообещайте чего-нибудь.

– А чего обещать-то?

– Ну, скажите, что трогать их целый год не будете, да еще и другим не позволите. Их хоть и не так много, как мелкой живности, но мелочь их слушает.

Когда на поляне мнения обитателей леса разделились, медведь явил себя собравшимся. Все замолчали.

– Здорово, зверье лесное. Что за смута здесь образовалась, и кто организатор? – рыкнул косолапый.

Публика неуверенно попятилась. Тогда волки, снуя между собравшимися и скаля зубы, начали науськивать зверей:

– А ну-ка быстро говори, что медведь невиновен. А ты, длинноногая, пулей мечись туда-сюда, создавай движение в толпе.

Несмотря на предпринятые меры, кто-то исподтишка все же выкрикивал:

– Медведь вообще озверел! Ни стыда, ни совести! Сам указы издает, и сам же их нарушает, а братией своей вообще весь лес зашугал! Ирод! На мыло его, супостата! Даешь нового правителя!

– Да ведь он всех вас задерет, всем кишки выпустит, коли терпеть его будете! Достаточно один раз напрячься – и свобода придет в лес, свобода от тирании узурпатора, светлое будущее для ваших детенышей, и достаточно еды для всех лесных жителей! – зудела нерпа – наглая, жадная, беспринципная и лживая скотина, которую, впрочем, перечисленные эпитеты нисколько не раздражали.

Медведь зло посмотрел в сторону нерпы, а та никак не хотела успокаиваться:

– Смотрите на него, как зло на меня зыркает. А? Была бы его воля – вообще разорвал бы меня на части. Ничего, зыркай-зыркай, недолго тебе осталось.

– Да угомонись ты, нерпа, – осклабился волк. – Мы тут не медведю замену ищем, а пытаемся уладить конфуз, возникший с задранной косулей.

– Вот: сначала косулю, потом лошадь, а там и до быков черед дойдет, – никак не унималась нерпа. – Долой бурого с должности!

– Ты куда клонишь, зверюга лесная? – зло прошипел медведь.

– Да ты не обращай внимания, косолапыч, это я на плебс, так сказать, работаю. А ему это вон как нравится!

– На какой плебс, презренная? – прорычал медведь.

– Не надо так нервничать, Потапыч, это я их зомбирую.

– Не знаю, кого ты там зомбируешь, только гляжу я, что еще чуть-чуть – и разорвут меня на сотню медвежат.

«Разорвут, как пить дать разорвут», – подумала нерпа. А вслух сказала:

– Да кого они могут разорвать, типун тебе на язык, косолапыч! Пошумят, пошумят – и разойдутся.

– Ой, ли, – засомневался лохматый.

– Эй, зверье лесное, кто в супостата камнем запустит? – крикнула в толпу нерпа и тут же спряталась, обращаясь к медведю. – Вот видишь, никто не решается. Я же тебе говорю, что зомбирую их.

Не успела нерпа договорить, как в медведя со всех сторон полетели камни и даже палки. Медведь, увертываясь от обстрела, на какое-то время потерял нерпу из виду, а вспомнив – не смог отыскать в толпе, ее и след простыл.

Ситуация же, тем временем, начинала выходить из-под контроля.

– Ну, нерпа, ну, скотина, – зарычал медведь и стал пятиться под натиском толпы…

Лисы с волками, сновавшие в толпе, как-то незаметно растворились в ней, и наш герой остался один на один с разбушевавшейся публикой. Казалось, еще чуть-чуть – и косолапый останется без шкуры. Больше всех выражали недовольство медведем свинья и баран. Такая расстановка сил никак не устраивала шакалов: что баран, что свинья были жадными, тупыми и упрямыми, а манипулировать такими созданиями крайне тяжело и небезопасно, поскольку здравый смысл не присущ этим особям. Живность эта, ввиду присутствия перечисленных качеств и отсутствия неперечисленных, могла отчебучить что-то из ряда вон выходящее, чего не мог просчитать мозг шакалов, претендующих на роль гроссмейстеров.

Старый шакал кивком головы дал команду своей своре, и тут же две особи упомянутого вида выросли возле лося, а еще несколько – возле козлов. Спустя несколько минут охмуренные звери уже вступались за практически растерзанного медведя. Мелочь лесная, увидев разброд в рядах копытных, быстренько ретировалась, отчего косолапый увереннее стал на лапы, и даже зарычал. Толпа дрогнула и попятилась. В возникшей паузе, откуда ни возьмись, появились волки и лисы. Оставшаяся на поляне звериная мелочь бросилась врассыпную, но для некоторых из них это был последний день, ибо хищники, пытаясь выслужиться перед медведем и загладить впечатление от недавнего предательства, стали проявлять рьяность в служении Самому, задирая налево и направо всех, кто на зуб попадал.

– Рявкните-ка еще раз, да погромче, – подсказывал шакал.

Медведь, что есть силы, зарычал. Топот разбегающегося зверья заглушил этот рык, и тут вновь появилась нерпа:

– Как я лося подговорила тебе помочь, а? Чего молчишь, неблагодарная твоя морда?

– Ну… я… Ну, спасибо…

– Вот то-то же! – не дав договорить медведю, выпалила нерпа. – Что бы ты без меня делал, криволапый…

И вот в тот самый момент, когда сопротивление взбунтовавшегося зверья было сломлено, на поляне появился еж. Впрочем, он всегда появлялся в самый неподходящий момент. Ежик дружил с задранной косулей. Будучи по своей природе очень смелым зверьком, он сразу бросился к медведю. Колючий шар покатился с горы и на полном ходу закатился аккурат под пятую точку привставшего медведя. Послышался гулкий раскат медвежьего рева – лохматый правитель опустил свой начальственный зад прямо на ежа.

– Ах ты, колючая задница!

– Это у тебя сейчас задница в колючках, – хохотнул ежик.

Медведь схватил ежа лапой, но укололся и тут же выпустил. Понимая, что просто так его не взять, косолапый отломал березовый сук, да как хватит! Только ежика и видели…

– Да… – сказала змея. – Еж – птица упрямая, пока не пнешь – не полетит.

Ежик улетел, взбунтовавшееся зверье разбежалось, а на поляне осталась кучка хищников, озадаченный медведь и шакал-советник.

– Давайте, скажите чего-нибудь этой своре – заслужили, – науськивал правителя шакал.

– Что? – рявкнул косолапый. – Чего морды прячете, неблагодарные?.. Предали кормильца… Шакалы… Хотя нет, шакалы только одни и остались… Что, серые, обгадились перед лосями и баранами?

– Да мы бы их… – принялись вяло возражать волки…

– «Мы бы их…», – проворчал медведь.

– Ну, да, мы бы их, – совсем уже неуверенно бормотали волки.

– Ежели б не подсказки шакала да не мое чутье – завтра бы по лесу рыскали с поджатыми хвостами.

– Да не сердитесь вы, Потап Потапыч, – льстивым голоском начал шакал, – все ведь обошлось…

Следует заметить, что шакал всегда придерживался одной тактики поведения: чужими лапами создать проблему, накалить страсти, поссорить соратников и, в конце концов, решить все (опять же, чужими лапами), выступив в роли великого миротворца. Он всегда помнил, что ему говорил дед: «Весь лесной мир, внучек, делится на шакалов и остальных зверей; мы умнее, хитрее и коварнее всех обитателей леса, вместе взятых, хоть и скрываем это до поры до времени. Жизнь в лесу – это война между нами и ними. Нет ничего зазорного в том, что ты поступишь нечестно по отношению к кому бы то ни было, кроме шакалов – они твои братья. Лучше всего делать грязную работу лапами самих же зверей: стравливай их друг с другом, подговаривай, наговаривай, клевещи, в общем – делай все, чего нельзя делать по отношению к шакалам. Будь другом зверью, старайся завоевать у него авторитет, высказывай свое мнение и навязывай его окружающим. И если каждый шакал будет поступать так, как я тебя учу, то в недалеком будущем лес будет наш, а зверье останется в нем, чтобы работать для нашей пользы не покладая лап своих. Еще, внучек, запомни, что травоядные верят в некоего доброго хищника – Льва. Они надеются на его пришествие и разрешение по справедливости всех накопленных проблем. Персонаж этот хоть и реален, но в наших краях его отродясь никто не видывал. Более того, происходит он из семейства кошачьих, поэтому сама идея о добром хищнике выглядит, как ты понимаешь, достаточно наивно. Так вот, следует потакать зверью в их вере, а когда придет время, мы в качестве кульминации явим собравшимся своего – шакала, убедив окружающих, что он и есть тот самый Лев».

– Мне ли не сердиться?! – рявкнул, брызжа слюной, медведь. – Меня чуть не разодрали на глазах у всех лесных обитателей, а эти, с позволения сказать, соратники, соохотники, продали меня, как только адреналином под хвостом запахло. Задеру! – злобно рыкнул медведь и сделал выпад на окружавших его хищников.

Волки и лисы испуганно отпрыгнули. В другой ситуации медведь поостерегся бы вести себя подобным образом, но в данном случае он был на коне. Вернее сказать, на высоте, так как коня здесь вообще не было. Шакал отметил про себя актерское мастерство повелителя.

«Да, – подумал шакал, – лохматое чудище так вжилось в роль, что, глядишь, скоро может и заиграться. Надо бы нерпу активизировать, пущай ему крови попьет да на землю опустит».

Нерпа имела какое-то отношение к шакалам, но какое и в каком колене, и кто там с кем согрешил – не знал никто, кроме, конечно, верховного шакала, ну и самой нерпы. Команда «фас» для нее была слаще меда, особенно – когда за спиной куча шакалов с их прислужниками. Рвать на части врага, который не может ответить, согласитесь, не так уж и сложно, но в глазах обитателей леса она слыла страстным борцом за права травоядных. Этот имидж ей создали, безусловно, шакалы, а остальное сделали природная наглость, жадность и похотливость. Было дело, что для создания образа страдалицы шакалы придумали посадить ее в яму, куда обычно бросали зверей перед убиением. И ее туда определили, правда, никто не видел, как она там сидела. Но для лесного плебса все выглядело весьма правдоподобно. Пару раз нерпу ставили смотрящей за лесом, но быстро снимали, так как все, что она умела делать – это рушить созданное кем-то. А поскольку разрушать она умудрялась втрое быстрее, чем другие созидали, то и снимать ее приходилось очень быстро, а то бы пенька на пеньке в лесу не осталось.

С к а з о ч н и к: Конечно, то, что нерпа в лесах не водится, мне, как сказочнику, доподлинно известно. Однако лучшего образа, настолько точно характеризующего героиню нашей сказки, к сожалению, так и не нашлось. И потом − это ведь сказка, а в сказке, как известно, бывает то, чего в обычной жизни произойти ну никак не может.

Еще одним представителем лесного бомонда была Баба Яга – персонаж воистину сказочный. Шакалы отводили ей роль эдакой склочницы и обличительницы. Она даже как-то довела до бешенства медведя, который первым рулил описываемыми лесными угодьями после деления леса на территории между другими представителями вида. Шакалы умело выдавали ее воспаленные фантазии за неординарные умственные способности. Надо сказать, что такая тактика всегда приносила свои плоды.

Шакалы были мастерами в вопросах формирования стадного мнения лесного плебса. Представьте, что некий шакал назвался певцом покруче скворца, ну, или иволги. Всем понятно, что это бред. Но не тут-то было: вороны и сороки на всех углах начинают кричать, что в лесу объявилась новая звезда, равной которой нет не только на описываемой лесной территории, но и во всем лесном мире, и что на соседних землях все от пения данной особи в экстазе. «Да ну, бред какой-то», − подумали вы, а тут раз! – и конкурс в лесу провели на лучшего исполнителя, и вот нате вам – победил шакал! Правда, в пылу эйфории устроенного лесного шоу никто не заметил, что скворца пчелы перед выступлением закусали, а иволга вообще не пришла – вот и победил бездарный шакалишка, ввиду отсутствия конкурентов. Тем более, что основная масса зверья в пении не шибко-то и разбирается, окромя все тех же скворцов да иволг. А они-то к судейству допущены и не были, вернее − одна иволга в судейской коллегии была, но ведь кроме нее там еще и два шакала сидело… Вот и победил наш конкурсант в результате «честного» голосования (два против одной).

Баба Яга, получив команду от шакала, с неслыханной прытью бросилась обвинять медвежьих приспешников, не стесняясь в выборе выражений:

– Что, ублюдки четвероногие, попритихли-то? Что глазенки свои бесстыжие поопускали-то? Обделались? А еще хищниками зовутся… Вашей храбрости только на то и хватает, что загрызть попавшего в силки зайца. Трусы! Гони их от себя, лохматый. Лучше уж с лосями да с конями дружбу водить.

Волк, стоящий рядом, резким движением укусил Бабу Ягу за мягкое место. Бабка взвыла от боли и подскочила.

– А сама-то где была, нечисть? – тихо спросил волк.

– А я как только заслышала о сборище − тут же отправилась на поляну, да пока добралась − все уже и закончилось, – оправдывалась Баба Яга.

Потихоньку отдалившись на безопасное расстояние от волчьих зубов, Яга продолжила:

– Ладно, Потапыч растерялся, когда на него все навалились… Хотя он и не растерялся вовсе, а просто попятился под натиском. А где же в это время были прирожденные бойцы − волки? А? Или я чего-то пропустила? Может, это волки всех разогнали?

Медведь, воодушевленный такой поддержкой, схватил одного из волков (самого слабого, нужно отметить!) за шиворот, да как заорет ему прямо в ухо:

– Предали, трусы!

Шерсть оглушенного волчары вздыбилась, глаза выпучились, и в таком состоянии он и был брошен медведем в кусты, откуда выполз спустя десять минут в состоянии неспособности адекватно оценивать ситуацию.

Шакал что-то нашептывал медведю и последний потихоньку стал приходить в себя. В какой-то момент шакал незаметно переместился за спину косолапого и начал диктовать текст обращения к собравшимся:

– Слушай сюда, элита лесная! – обратил на себя внимание громким рыком косолапый. – Не для того ли я стал правителем, чтобы обеспечить себе и присутствующим сытое и безбедное существование в этом лесу? Не моему ли благодаря попечению мы, хищники, правим бал в лесных чащах да решаем судьбы травоядных и всякой прочей мелюзги? – медведь сделал паузу. – В глаза смотреть, презренные!

Зверье не поняло настроения Самого, но, на всякий случай, попятилось. Медведь, руководимый шакалом, скорчив гримасу справедливого и сердобольного повелителя, продолжил:

– Не мы ли избраны самой судьбой быть элитой? Не нам ли даровано право жрать не траву полевую, а плоть звериную? И не мы ли должны всегда стоять спина к спине друг за дружку? Сила, согласие и безоговорочное подчинение – вот то, что позволит всем нам жить и далее, ни в чем не нуждаясь. Но только дайте этим жующим траву попасть в наш круг, и пиши пропало – запрягут хищников в упряжки или посадят на цепь забавы ради. Вы думаете, что зайцы, белки, козлы да свиньи – такие уж безобидные? Посмотрите хотя бы на рога козлов да клыки кабанов.

В этот момент медведь увидел возвращавшегося из незапланированного полета ежика. Колючий шар катился с пригорка, сопя, фыркая и всем видом демонстрируя свои агрессивные намерения. Понимая, что просто так от этого клубка с иголками не отвяжешься, косолапый, не переставая вещать к собравшимся, отломал от березы новую ветку и принялся неспешно очищать ее от листвы, превращая безобидное растение в грозное орудие со звучным названием – дубина. Зверье, не видящее ежика, но созерцающее манипуляции правителя, почуяло недоброе и поспешило отодвинуться от медведя. Между тем еж, ругаясь по-своему, по-ежиному, спешил к медведю. Лесной правитель внимательно наблюдал за подкатывающимся опознанным колючим объектом, и в момент, когда тот приблизился на расстояние взмаха дубины, лохматый ею таки взмахнул… Колючее тельце храброго, но мелкого воина, издав поток нецензурных звукосочетаний, взметнулось над кустами, елками и березами.