Месть

Посвящается Монике и Фреду Ричардс, моим родителям и друзьям.

Вторая книга написана, и это означает, что мне предстоит сказать еще больше «спасибо»! Пип Климентоу продолжает будить по утрам меня и моих домочадцев, за что я ей очень благодарна. Мой друг Пол Михэн разработал для меня великолепный сайт. Будете в Сети – непременно загляните. Спасибо Соне Кэдди за то, что читает мои черновики, равно как и Энн Мэддокс, помощь которой я очень ценю. Я не смогу перечислить здесь всех, кто поддержал меня – их слишком много, но я надеюсь, что они знают, насколько я ценю их неугасающий энтузиазм. Особо хотелось бы поблагодарить моих дорогих братьев Грэхема Ричардса и Кима Бликера, а также Линн Шинеллу, которая, кажется, искренне верит, что я владею магией и знаю рецепт волшебной пыльцы!

С моим редактором Николя О'Шеа не просто приятно работать. Эта женщина очень талантлива и прекрасно знает свое дело. Мне на самом деле с ней повезло. Спасибо за поддержку всем сотрудникам издательства Harper Collins, и прежде всего Линде Фуннелл и Стефани Смит. Вспоминая, как Робин Хобб и Сара Дуглас обратили внимание на эту трилогию, я до сих пор испытываю что-то вроде благоговейного трепета и от души благодарна им за их одобрение и великодушную критику.

Наконец я хотела бы сказать «спасибо» великолепной, хотя порой и несколько эксцентричной троице, которая сопровождает меня по жизни. Я в очередной раз выражаю любовь и благодарность Уиллу и Джеку, которые постоянно возвращают меня из Таллинора в реальность семейной жизни... и особенно – как всегда – Йену.

Пролог

Темезиус исходил беззвучным криком. Жилы, выступившие у него на шее, сделали ее похожей на ствол старого дерева. Сейчас он принимал на себя всю ярость атаки. Фиггис, который так стойко держался все эти долгие годы, наконец начал терять силы. Трещины в броне, которую он создал вокруг себя усилием воли, быстро расширялись.

Изначально Паладинов было десять; благодаря силе мысли и искусству волшебства они держались сотни лет. Но время шло, мощь пленника, которого они стерегли, не иссякала, а они слабели. Узник не успокаивался. Иногда он боролся со всеми одновременно, но чаще старался сломить своих стражей поодиночке.

Первым пал Кит Кайрус, отныне и навеки известный как Первый. Вторым стал Клут из Роркбеля, а вскоре за ним последовал и Третий, вернее, Третья – волшебная волчица Солиана. Четвертая, эсианка Джуно, держалась после этого очень долго, но и она не выстояла. Морук Адонго стал Пятым, Шестым – клук Саксен. Седьмым сдался менестрель Саллементро, Восьмой – отшельница Арабелла.

Теперь остались только горный карлик Фиггис и Темезиус из племени великанов. Но Фиггис знал, что его дни сочтены. Каким-то образом эти двое все еще находили в себе силы противостоять натиску беспощадного бога, подобно утесам под ударами штормовых волн. Однако волшебная сила Орлака затопляла их разум, ломала сопротивление...

Темезиус взревел. Кажется, он был готов не только отразить атаку, но и нанести удар. Но Орлак только рассмеялся.

– Какая стойкость, Темезиус! – воскликнул он. – Придется заняться тобой как следует... – он повернулся к Фиггису. – А тебе пока лучше отдохнуть, мой маленький друг. Потому что скоро мы с тобой снова померяемся силой, и боюсь, тебе придет конец.

Нанак, Хранитель Паладинов, молча наблюдал, как отдыхают его отважные воины, как медленно смягчаются черты их измученных лиц, и его сердце наполняла горечь. Он видел, к чему идет эта древняя битва. Теперь осталось недолго. Фиггис падет, хотя будет бороться до конца. Единственное утешение – это заверения Мекхуда, которым Нанак все больше верил. Старик не сомневался, что их отважные друзья возродятся и снова начнут борьбу. Их души попадают в Сердце Лесов, говорил Меркуд, где начинают новую жизнь среди живых и готовятся к новой битве. Темезиус, надежда и опора Паладинов, падет последним, именно ему предстоит последним пережить всю горечь унижения, когда Орлак победит. Да, он победит... В этом Нанак не сомневался. Только бы гиганту хватило сил продержаться чуть подольше и дать им время подготовиться. А времени отчаянно не хватало.

«Держитесь, мои храбрые друзья, – мысленно шепнул он. – Грядет Триединство. Вы – факельщики, которые освещают ему путь. Выиграйте время, оно нам необходимо».

Но отчаяние оставшихся было слишком тяжело, и они не ответили. Нанак понимал. Он тоже жаждал отдыха. Пусть Лисе освободит его, как бы важна ни была порученная ему задача.

Тишину нарушил безумный хохот Орлака. Теперь бог смотрел на старого Хранителя. Взгляд этих странных, пронзительно-лиловых глаз словно проникал в душу в душу Нанака, пытаясь околдовать старика. Нанак поежился и зажмурился. Не смотреть. Не позволить смотреть Орлаку. И ждать новой атаки. Надо верить Лисе. Лисе укажет им путь и поможет одолеть мятежного бога.

Изредка Нанаку становилось жаль пленника. Принц богов, возлюбленный сын Сонма, украденный из своего мира и вынужденный жить жизнью смертного... Как это печально. И тем не менее, Нанак его ненавидел. И жил ожиданием часа, когда Орлака постигнет кара за страдание Паладинов.

Лисе обещала спасение. Она – Хранительница. Нанак подчинится ее решению.

Он почувствовал, как напряглись Темезиус и Фиггис, как вокруг каждого во мгновение окна выросли незримые стены. Орлак вскочил и заплясал, точно безумный. Он восстановил силы и как будто помолодел. Снова начался бой – не на жизнь, а на смерть, и Орлак наслаждался собой.

И не он один.

За происходящим молча наблюдал Доргрил. Бог, изгнанный Сонмом и брошенный в Пустоту, чтобы целую вечность размышлять о своих прегрешениях, вот уже много веков наблюдал за этой битвой, оставаясь незамеченным. И радовался каждой победе Орлака.

Будь у него руки, сегодня он обнял бы сам себя. Освобождение Орлака близилось, и Доргрил чувствовал это. Освобождение, которое обернется победой самого бога-изгнанника.

Глава 1

Все сначала

– Шприц с миром! Надо спасти душу этого упрямца, пока она еще держится в теле!

Элиссандра Квин, не веря своим ушам, попятилась, а одна из помощниц поспешно протянула властной высокомерной повитухе какое-то странное приспособление. Элисса посмотрела на женщину с посеревшим лицом, раскинувшуюся на родильном кресле. Крупные капли пота, казалось, вытекали прямо из корней ее жидких волос, и мокрые прямые прядки прилипли к коже. Лицо роженицы выглядело изможденным и очень печальным. Она слишком устала, чтобы понять смысл безжалостного решения, которое принимали за нее. Повитухи требовали шприц с миром только в одном случае: когда не сомневались, что ребенок погибнет. Считалось, что такого очищения душе младенца достаточно.

Элиссу снова охватила печаль. Призраки недавнего горя, от которого она еще не успела отойти, снова явились, чтобы терзать ее.

Джайн Элкин, супруга одного из придворных, была женщиной милой и доброй, с мягким голосом и мягкой улыбкой, которой одаривала каждого, кто попадался ей на глаза. Она не заслужила такой участи. Ребенок вот-вот родится, но Джайн слишком ослабела, чтобы произвести его на свет.

Повитуха схватила шприц и ввела кончик в открытое лоно женщины, которая теперь лежала совсем неподвижно, затем нажала на плунжер и выдавила миро на головку ребенка.

«Только это не головка!» – хотелось крикнуть Элиссе. Даже не имея опыта в подобных делах, она могла это определить. Повитуха пробубнила слова благословения, вытащила шприц, прикрыла колени Джайн Элкин юбкой, потом распрямила спину и потянулась.

– Обмой ее, – бросила повитуха Элиссе. – Теперь она отправится к богам.

Повитуха, очевидно, посчитала свою задачу выполненной и с важным видом удалилась. Ее помощница последовала за ней, глаза у девушки были широко раскрыты.

Жестоко. Но, увы, такое отношение не было редкостью.

Элисса вспомнила, как рожала сама. Воспоминания были смутными; можно сказать, у нее украли не только ребенка, но и его рождение. Может быть, от боли она лишилась чувств? Элисса так и не поняла, как все случилось. Как она могла потерять сознание... и при этом родить?

Как бы то ни было, за это время праведная отшельница Арабелла приняла у нее роды, а всего несколько мгновений спустя младенец умер на руках у отца. Ребенок издал свой первый и последний крик – а она, его мать, не слышала его, не могла его успокоить. Потом его похоронили в неглубокой ямке среди зарослей, без обряда. Да, вот это на самом деле жестоко.

При мысли о ребенке у Элиссы разрывалось сердце, но куда страшнее были воспоминания об его отце – воспоминания, которые преследовали ее, превращая жизнь в пытку. Прекрасное лицо Торкина Гинта стояло у нее перед глазами – изуродованное, залитое кровью. Таким оно стало через несколько мгновений после того, как началась казнь. Голубые глаза угасли, стали безжизненными и слепыми. Окровавленный труп обмяк, повис на кресте. Люди подходили и касались ног Тора, отдавая последний долг человеку, которого любил весь Тал.

Убедившись, что Тор мертв, Элисса повернулась и посмотрела на его убийцу, короля Лориса. Она поклялась себе, что всегда будет смотреть на это грустное, усталое лицо только с ненавистью. Что бы ни случилось, Элисса обожала королеву – и с такой же силой презирала ее супруга. Довольно было одного его слова, чтобы отменить казнь. Но предпочел этого не делать. Элисса так и не поняла, почему. Ведь Тор был не только придворным лекарем, но и близким другом королевской семьи.

Той зимой, четыре года назад, Элиссе пришлось очень нелегко. С ней остался только Саксен; все остальные, все, кого она знала и любила, ушли из ее жизни – даже Клут, верный спутник Тора. Куда улетел сокол после смерти своего друга? И что случилось с придворным лекарем Меркудом по прозвищу Облегчающий Страдания? Элисса столкнулась с ним на лестнице, когда после казни Тора возвращалась в свои покои. Старик вел себя очень странно, это отметила даже стража. Элисса знала, что Меркуд забрал тело Тора и увез к месту последнего упокоения, но никто не сказал ей, куда именно. Сколько раз она жалела, что не спросила об этом старого лекаря! А теперь и он исчез. Тогда, на лестнице, Меркуд почему-то велел ей искать Саллементро. Откуда он знал, что менестрель – не только ее друг, но и один из Паладинов?

Действительно, прошло несколько недель после казни, и она встретила Саллементро. Однако менестрель утверждал, что не знает никакого Меркуда и никогда не знал. Более того, произнеся те странные фразы, Меркуд послал ей воздушный поцелуй. Что бы это значило? Мягко говоря, между ними никогда не было любви. Элисса терпеть не могла Меркуда, и лекарь об этом знал, Прежде всего за то, что он похитил у нее Тора. О чем думал Облегчающий Страдания, когда у всех на глазах выражал ей расположение?

Внезапно Элисса услышала за спиной всхлип... и вспомнила о служанке Джайн Элкин, которая стояла в затененной части комнаты.

– Элса?..

– Она умрет? – голосок девушки дрожал. Элисса подозревала, что так и будет, но постаралась говорить спокойно и уверенно.

– Нет. Мы сделаем все возможное, чтобы ее спасти. Помоги ей устроиться поудобнее, а потом как можно скорее найди Саллементро.

Пока Элса протирала лоб Джайн Элкин сложенной в несколько раз мокрой тряпкой, Элисса старательно мыла руки. Она отметила, что никто из повитух этого не сделал. Ее саму приучила мыть руки Соррель.

«На чистых руках нет заразы», – постоянно повторяла старушка.

Элисса отогнала эти мысли. Она больше слышать не желает о Соррели! Сколько тягот и лишений они пережили вместе... Еще один друг, который покинул ее в Сердце Лесов – наверно, самый близкий друг, – после того, как ее ребенок умер! Для Элиссы это было, как ножом по сердцу. Правда, не исключено, что Соррели уже нет в живых.

Джайн Элкин открыла глаза – у нее опять начались схватки – и слабо вскрикнула. Элисса услышала, как хлопнула дверь: это служанка побежала на поиски Саллементро. Молодая женщина перевела дух и снова приподняла юбку роженицы. Она уже решила, что должна сделать, но боялась начинать. В свое время Соррель говорила: если ребенок лежит неправильно, его нужно просто перевернуть, только осторожно. Сейчас Элиссе предстояло проверить это утверждение.

При одной мысли о том, что предстоит им с Джайн, Элисса обливалась холодным потом. Однако она шепнула женщине что-то утешительное, потом засучила рукава, смазала руку маслом и осторожно погрузила ее в лоно.

Через некоторое время Элса, ворвавшись в комнату, сообщила о прибытии Саллементро. Ох... еще не хватало, чтобы менестрель вошел туда, где рожает женщина!

– Не сюда, Саллементро! – крикнула она, бросаясь к двери. – Пожалуйста, встань под окном и спой что-нибудь для госпожи Элвин. Она любит твою музыку не меньше моего. Это ей поможет.

– Я спою «Моя госпожа, моя любовь», – откликнулся менестрель. – Для вас обеих.

Элисса благодарно коснулась его руки и быстро захлопнула дверь.

– Как она? – спросила Элса, на цыпочках входя в комнату.

– Отдыхает. Сейчас хватки снова начнутся... Все идет, как надо.

Элисса не могла скрыть волнения. Ей удалось перевернуть ребенка почти без труда, и теперь, без сомнения, он лежит правильно. Можно надеяться на благоприятный исход.

Она слышала, что некоторые слишком рьяные повитухи вытаскивают младенцев ножками вперед. К чему это приводило, Элиссе доводилось видеть не раз: в городе можно было встретить немало детишек с искривленными ручками и ножками. Конечно, гильдия повитух не признавала своей вины... к тому же, лучше уж родиться кривоногим, чем не родиться вовсе, подумала Элисса. Во дворце шепотом рассказывали о том, как обходились с младенцами, если гибель грозила женщине более знатной, чем госпожа Элвин. Ради спасения жизни матери от ребенка просто избавлялись. Элисса наслушалась жутких историй о повитухах, которые извлекали младенца с помощью ножа. Они разрезали его на куски прямо в чреве матери... вот ужас какой! К счастью для Джайн Элкин, ее положение было не столь высоким, и ради нее никто не стал так утруждаться.

Из открытого окна донесся прелестный голос Саллементро. Менестрель выбрал любимую балладу Элиссы, написанную после того, как он впервые увидел молодую женщину. Элисса стояла на балконе, готовясь увидеть казнь своего возлюбленного...

Мужа. Из всех, кто пришел в тот день на площадь, об их свадьбе знали только Саксен и Клут. Сама Элисса, разумеется, не потрудилась сообщить об этом, когда ее схватили в лесу. Да и какая теперь разница? Тор мертв. Ее сын мертв. Ей оставалось или покончить с собой, или принять эту новую жизнь во дворце. Проблема заключалась в другом: когда Элисса спрашивала себя, почему заставляет себя жить дальше, ей ничего не приходило в голову.

Саксен и Саллементро утверждали, что никогда не потеряют надежду. Элисса с удивлением узнала, что Саллементро тоже один из Паладинов... но какой в этом смысл, если Тор погиб? Нет Тора – не может быть и Триединства. Правда, никто толком не знал, что это такое, но ясно было одно: Тор был его частью, и заменить его никто не мог.

Если бы только удалось сохранить Писания Нанака! Элиссе так и не представилось возможности прочитать вторую книгу, но она не сомневалась: именно в ней написано то главное, что надо знать об Орлаке. Лисе говорила Тору, что мстительный бог вернется в Таллинор, поскольку намерен завершить начатое.

В этой комнате, за окном которой заливался Саллементро, где лежала Джайн Элкин, чье лицо было искажено болью родовых схваток, откровение Нанака казалось ей обычной книжной историей. Раньше при одном виде этих букв Элиссу охватывала дрожь: она знала, что читает о событиях, которые действительно происходили. Но теперь книги для нее потеряны – как потеряны Тор, Соррель и друзья из Сердца Лесов.

Лисе тоже исчезла из ее жизни. И не только ее. Строго Говоря, Элиссе таинственная женщина не являлась ни разу, странно, не правда ли? Только ей одной из всех, кто имел отношение к этим поискам...

Элисса тряхнула головой, снова отгоняя мысли, которые так долго ее беспокоили. Поиски Триединства закончились. Если нет Тора, какой смысл искать остальных?

Схватки у Джайн стали чаще и сильнее.

– Зови повитуху, Элса, – скомандовала Элисса. – Наверно, она сейчас в кухне, набивает свой мерзкий рот. Твоя хозяйка вот-вот родит.

К счастью, повитуха не заставила себя ждать. Она оттолкнула Элиссу – похоже, женщина не поверила служанке и желала увидеть все собственными глазами. Можно не сомневаться: она вернулась не из жалости или сочувствия к роженице, которая никак не могла разрешиться от бремени, а из любопытства. Или ради корысти?

– Она готова разродиться, но очень ослабла, – осторожно заметила Элисса.

Губы повитухи изогнула хмурая ухмылка.

– А я-то думала, что она уже остывает у себя в покоях. Ну ладно, за живого младенца и плата больше... Попробуем.

Когда ребенок Джайн Элкин покинул материнское лоно и завопил, Элисса увидела, точно наяву, как Инквизитор Гот, ликуя, ногами разгребает листву и ветки, прикрывающие тельце ее сына.

Кто-то потянул ее за плечо. Элисса очнулась и увидела, что Элса плачет, а Джайн Элкин протягивают крошечный сверток.

– Сын, – лепетала Элса. – Надо сказать господину. Сегодня вечером он будет самым счастливым человеком в Тале...

Девушка отвернулась и шепотом, чтобы никто больше не услышал, добавила:

– ... Благодаря вам.

– Иди быстрее и сделай все, что должна, – откликнулась Элисса. Она тоже не хотела, чтобы кто-нибудь знал, как она помогла мальчику появиться на свет.

В то время как Элиссандра Квин переворачивала младенца в утробе матери, король и королева готовились к утренней верховой прогулке.

Пока конюх проверял стремена, Найрия распрямила спину и вдохнула прохладный воздух раннего осеннего утра. Как она любила это время года! Королева уже представляла, как скачет по полям в окрестностях Тала, по отвердевшей от мороза траве, дразня Лориса и точно зная, что его коню никогда не догнать Фрейсина. Конечно, он, как всегда, бросится в погоню – но, конечно, конечно, позволит ей выиграть... И она любит его за это.

Размышления Найрии прервал пронзительный крик. Королева посмотрела в сторону дворцовых ворот и заметила стражника, который тащил за руку тощего мальчугана. Малыш упирался, но силы были неравны.

– Что случилось? – крикнула королева.

– Ваше величество, – стражник поклонился, – кто-то привязал этого ребенка к воротам перед дворцом прошлой ночью. Мы обнаружили его только час назад, во время смены караула.

– Наверное, он замерз, – заметила королева, глядя на мальчика, который казался еще более хрупким рядом с могучим стражником.

– Мы дали ему теплого эля и немного каши. Прайм-офицер Херек приказал его вернуть.

– Кому?

Стражник пожал плечами, но тут же опомнился.

– Прайм-офицер Херек поручил Орго пойти с ребенком в город и расспросить людей, – и он указал в сторону своего товарища.

Найрия вынула правую ногу из стремени. Ее привычка ездить по-мужски всегда производила впечатление на стражников, но женских седел королева не признавала.

– Это просто смешно. Прекратите немедленно!

Лорис, который что-то обсуждал с двумя придворными, собравшимися сопровождать их во время прогулки, обернулся и удивленно посмотрел на супругу.

– Что такое? – спросил он, подъезжая к ней поближе.

Найрия уже стояла на земле, поджав губы и похлопывая себя хлыстиком по бедру.

– Извини, Лорис. Поезжай без меня.

– Почему?

Выслушав ее краткое объяснение, король вздохнул.

– С чего ты вдруг занялась бездомными, Найрия? Ты не обязана отвечать за всех детей Тала. Что ты собираешься с ним делать?

– Пока не знаю, Лорис. Но не таскать же мальчика по городу, пока не найдется тот, кто его узнает! Это может занять несколько дней.

Король пристально посмотрел в ее глаза, светлые, словно выцветшие. Он знал, что в этом споре ему не победить. Когда дело касалось детей, сердце Найрии становилось податливым, как масло. Не имея собственных детей, королева стремилась окружить любовью каждого ребенка, с которым сталкивалась. Лорис мягко потянул за поводья и направил своего вороного к воротам.

– Наверно, тогда я покатаюсь подольше.

– Спасибо, Лорис.

Она и в самом деле была ему благодарна и не преминула показать это, сжав его обтянутую перчаткой руку. Орго с ребенком уже возвращались, и король поехал прочь.

Стражник поклонился. Со стороны могло показаться, что доспехи мешают ему согнуть спину, но дело было в другом: простым воинам вроде него нечасто доводилось стоять рядом с королевой. Мальчишка должен был последовать примеру Орго, но замешкался и тут же получил подзатыльник. Найрия заставила себя сохранить вежливую улыбку. По правде говоря, она предпочла бы высказать Орго все, что думает о подобных манерах. Однако при виде прайм-офицера Херека, который широкими шагами направлялся в их сторону, у королевы потеплело на душе. Херек нравился ей. Да, нынешнему прайм-офицеру недоставало обаяния, энергии и решимости его предшественника... но Кайт Кайрус из тех людей, которым трудно найти замену. Куда он исчез? Королева часто задавалась этим вопросом.

– Чем могу служить, Ваше величество? – спросил прайм-офицер.

– Мне сказали, что этого ребенка прошлой ночью привязали к воротам перед дворцом, Херек. Что еще об этом известно?

Прежде чем Херек или Орго успели ответить, королева нагнулась к мальчику. Будучи высокого роста, в таком положении она без труда могла заглянуть в его заплаканные глазенки.

– Не бойся, – она заставила стражника выпустить локоть маленького пленника. – Спасибо, Орго.

Это означало «Ты можешь идти». Орго вопросительно посмотрел на прайм-офицера, и тот кивнул.

Королева не сводила глаз с мальчика. В чертах его лица угадывалось что-то знакомое, но что? Ей никак не удавалось понять.

– Меня зовут Найрия. А тебя?

– Джил. Мне почти двенадцать лет, – мальчик вежливо поклонился, что произвело на нее достаточно сильное впечатление. – А вы на самом деле королева?

– Да, на самом деле королева, – она важно приподняла брови, и мальчуган, которого это явно позабавило, фыркнул. – Как я понимаю, тебе еще не приходилось завтракать с королевами?

– Я уже завтракал, Ваше величество.

– А я еще нет. Может, составишь мне компанию? – Найрия взяла мальчика за руку и выпрямилась: – Ну, вот и славно.

– Государыня, может быть, я...

Найрия пристально посмотрела на него, приказывая замолчать.

– Спасибо, Херек. «Свободен».

– Ага. Спасибо, – Херек, – подхватил Джил и широко улыбнулся и прайм-офицеру, и королеве.

Элисса все еще не отошла после утренних событий. Сын Джайн Элкин казался слабеньким, но уже сосал грудь – а это было хорошо и для матери, и для ребенка.

Погруженная в свои мысли, она пересекала главный двор, когда голос пажа заставил ее остановиться.

– С вами хочет поговорить Ее величество, – сообщил мальчик, подбегая к Элиссе.

– Прямо сейчас? Он кивнул.

– Меня послали за вами.

Следуя за своим провожатым в покои королевы, которые находились в северной части замка, Элисса отчаянно надеялась, что не встретит там Лориса.

– А король там? – осторожно поинтересовалась она.

– Нет, – ответил паж. – Вы же знаете, по утрам он ездит верхом. И пока не вернулся.

В прихожей им пришлось немного подождать. Однако вскоре фрейлина пригласила Элиссу в приемную и удалилась, а через мгновенье из соседней комнаты появилась сама Найрия.

– Здравствуй, Элисса. Спасибо, что пришла. Присаживайся. Я приказала принести лимонного чаю...

– Благодарю, Ваше величество. Я прямо от леди Элкин.

Элиссу охватило волнение. Королева выглядела бесподобно – как всегда. Высокая, стройная, она сидела очень прямо, и платье, простое, но из великолепной ткани, только подчеркивало ее изящество. Рядом с ней Элисса чувствовала себя замухрышкой. Она вытерла руки о юбку, скорее от смущения, чем из необходимости.

– Мне сказали, что у Элкинов родился прекрасный мальчик.

Элисса кивнула. К счастью, фрейлина как раз подала чай. Пока она накрывала на стол, в приемной царило молчание. Может быть, дождавшись ухода фрейлины, королева заговорит о чем-нибудь другом?

– Спасибо, Айлин, – произнесла королева. – Тебе налить, Элисса?

Молодая женщина снова кивнула, и Найрия протянула ей красивую фарфоровую чашку.

– Мне говорили, – как ни в чем не бывало, продолжала королева, – что сегодня ты сделала нечто невероятное. Возможно, спасла и мать, и ребенка.

«Будь ты неладна, Элса!» – подумала Элисса и покраснела.

– О, я не думаю... – пробормотала она вслух.

– Не будь такой скромной, девочка моя. Я не первый год живу на свете и видела слишком много жестокости. Ты спасла две жизни, и мы все перед тобой в долгу... – Найрия хлопнула в ладоши, словно собиралась рассказать что-то смешное. – Я наблюдала за тобой эти годы, Элисса, и решила, что такое дарование не должно пропадать без дела.