Игры чародеев

«Ну давай, попробуй ещё раз», – сказал мужчина.

«Auruma urelium, – громко произнесла заклинание Алиса и лист бумаги, лежащий впереди зашевелился и переместился немного в сторону. – Папа, я смогла!».

«Умница! – мужчина подхватил дочку на руки и начал кружить по комнате. – Ты прирожденная волшебница».

Воспоминание резко прервалось, и я снова очутился в темноте между двух рядов дверей.

– Идем, – уже знакомым безразличным тоном скомандовал Голем.

Мы подошли к другой двери – на этот раз полотно было окрашено в темный, практически черный цвет. Не дожидаясь команды каменного истукана, я зашел внутрь.

В этом воспоминании было пасмурно и холодно. Дождь ещё не начался, но казалось, что он вот-вот забарабанит по земле своими каплями. Алиса подняла голову и посмотрела на печальное лицо стоявшего рядом отца. По сравнению с предыдущим воспоминанием, оно сильно изменилось: от прежней приветливости не осталось и следа. Мужчина глядел прямо и крепко держал дочь за руку. Они прошли через железные ворота, на вывеске которых было выковано незнакомое мне слово «Бешикташ», а затем свернули на небольшую аллею, по обеим сторонам которой тянулись многочисленные надгробья.

Алиса и её отец медленно шли вдоль кладбища и вскоре остановились у одной из могил. Мужчина сильнее сжал ладонь Алисы – и на секунду даже я почувствовал боль и страдание, терзавшие его душу.

«Адель Бертан. 5 марта 1961 – 14 августа 1993», – было высечено на надгробии.

«Алиса, – мужчина говорил медленно, но в голосе чувствовалась надрывность. – Здесь покоится твоя мама».

И снова – резкий скачок в пустоту.

Мгновение – и Голем опять смотрел на меня своими огненными глазами-пятнами. Каменный истукан указал на ещё одну дверь.

– Сюда, – гулким басом велел он.

Переступив невидимый порог, я снова очутился в теле Алисы: теперь мы находились в каком-то парке. Было светло и тепло, солнце припекало голову, вокруг сновали толпы людей, а в воздухе стоял сильный запах цветов. Алиса увлеченно оглядывалась по сторонам, и в глазах пестрило от обилия разноцветных тюльпанов, которыми, казалось, был усеян весь парк.

Отец вел Алису за руку.

«Мама очень любила парад тюльпанов», – с приятной ностальгией в голосе сказал он.

«Здесь так красиво».

Мужчина посмотрел Алисе в глаза и улыбнулся.

Приятный и светлый окружающий мир, в котором я на мгновение оказался, растаял в одно мгновение. Я опять очутился посреди мрачного небытия в сопровождении бесчувственного Голема.

Столь резкие и неожиданные перемещения между темным коридором и осколками воспоминаний Алисы начинали действовать мне на нервы. Но, к сожалению, иной альтернативы, похоже, не было.

Зайдя в новую дверь, я очутился перед большим зеркалом. Из отражения смотрела молодая симпатичная девушка. Светлые волосы спадали ей на плечи, уголки рта, казалось, были готовы вот-вот растянуться в улыбку, а в глазах плясал еле заметный для посторонних огонек задора. Каким-то слишком мальчишеским движением она почесала кончик своего носа и на секунду сморщилась, показавшись от этого ещё более милой.

Я видел, как Алиса отошла от зеркала и хотела что-то сделать, но внезапно взгляд остановился на письменном столе, стоявшем в углу комнаты. Вернее – взгляд зацепился не за сам стол, а за толстую, незнакомую тетрадь в кожаном переплете, которая откуда-то на нем появилась.

Подобрав тетрадь в руки, Алиса принялась аккуратно перелистывать страницы, исписанные мелким, отчетливым почерком. Странно – но как я ни старался разобрать написанное, сделать это мне не удавалось: слова выглядели знакомыми, но буквы в них словно стояли вразнобой, в хаотичной последовательности, образуя бессмысленный набор непонятных фраз.

Зато сама Алиса читала текст легко и непринужденно и понимала каждое его предложение. Записей оказалось много.

Я ощущал, что с каждой новой страницей сердцебиение в груди Алисы усиливалось – словно она начинала всё сильнее и сильнее волноваться. Несколько раз я чувствовал покалывания в глазах, как будто Алиса вот-вот готова была заплакать. Дочитав непонятный текст до конца, Алиса закрыла тетрадь и, держа её в руке, вышла из комнаты. Пройдя через небольшой холл, она поднялась по ступенькам деревянной лестницы и заглянула в одну из открытых дверей, где за большим столом, пристально изучая под лупой какую-то старую, пожелтевшую бумагу, сидел отец.

Он постарел. Лицо мужчины начало покрываться морщинами, в волосах проступила седина, а гладко выбритые раньше щеки теперь обхватила густая щетина. Взгляд его тоже изменился – стал тяжелее, мудрее и суровее.

«Пап», – стоя в дверном проеме, Алиса смотрела на отца.

«Дочка, – мужчина оторвался от своих бумаг и посмотрел прямо на неё. Затем – на зажатую в ладони кожаную тетрадь. – Вижу, ты нашла дневник, который я оставил. Прочитала?».

«Да, – моя голова кивнула. – Это дневник мамы».

«Присаживайся, – он указал на стул. – Нам пора кое о чем поговорить».

Опять настала темнота.

Резкие вырывания из воспоминаний Алисы уже порядком поднадоели.

Голем снова шел вперед по темноте, а я – следовал за ним по пятам.

На этот раз мы шли долго, оставляя позади множество дверей. Наконец он остановился рядом с очередным входом.

– Здесь, – прорычало каменное изваяние, и я покорно шагнул внутрь.

Это было то же самое место, тот же кабинет, что и в предыдущем воспоминании. Похоже, между двумя событиями прошло лишь несколько минут.

Отец Алисы всё так же сидел за столом. Только на его лице теперь растянулась неприятная, печальная гримаса скорби и сожаления.

Алиса сидела напротив. Её кулаки были крепко сжаты, а на щеках чувствовались следы слёз.

«Это ты, – надрывно произнесла Алиса. – Ты убил маму!»

«У нас не было выбора!», – громко ответил отец.

«Был! – выкрикнула она и вскочила с места. – Это ты виноват! Ты и твоя чертова магия!».

С болью и тоской в глазах отец смотрел на дочь.

«Не хочу тебя больше видеть. Никогда!», – сдавленно прошептала она и выбежала из комнаты, на ходу вытирая покатившиеся по щекам слезы.

Затем – снова темнота. И очередная серая дверь.

Алиса сидела в стеклянном коридоре нашего университета и пристально смотрела на стоящего к ней спиной молодого человека. Затем парень обернулся, и они встретились взглядами.

Парнем оказался я!

Воспоминание было совсем коротким. Темнота вырвала меня прочь, стоило лишь увидеть собственное лицо.

Я опять оказался в мрачном коридоре, рядом с ожившей каменной глыбой.

Голем указал на черную дверь напротив.

– Иди туда, – велел он.

– И без тебя знаю, – буркнул я, и вошел внутрь.

На этот раз Алиса была в больнице. Место выглядело хорошо знакомым – именно сюда меня доставили после аварии, в которой я чуть было не погиб.

«Ваш друг сильно пострадал, – ровным, спокойным голосом сказал стоявший рядом врач. Этой породе людей не привыкать сообщать тяжелые новости. – У него обширные травмы».

Было очевидно, что речь шла про меня.

«Чем-то можно помочь?» – прямо спросила Алиса у доктора.

«Он потерял много крови. Очень нужны доноры».

Невидимая рука снова вырвала меня прочь из воспоминаний. Голем – на этот раз молча – указал на новую дверь. А за ней ждало событие, которое я и так хорошо помнил.

Мы с Алисой неторопливо прогуливались по парку. Было тепло, солнце поливало землю своими лучами, птицы весело щебетали на ветках деревьев, а в воздухе приятно пахло наступившей весной. Кажется, мы только что закончили обсуждать какую-то очередную дурашливую тему. Ладони наших рук крепко сжались и мы, заглянув друг другу в глаза, поцеловались.

Это был наш первый поцелуй.

И снова меня окутала темнота, а следом за ней вокруг вырос черный коридор.

– Заходи! – Голем, как всегда, тыкал своей рукой в дверь.

Я уверенно зашел внутрь.

Алиса сидела на стуле в незнакомом мрачном и просторном помещении – то ли складе, то ли ангаре – и с испугом глядела на стоявших рядом крепких вооруженных людей.

Её явно удерживали силой.

Один из них приблизился и, склонившись, изучающе посмотрел Алисе в глаза, затем положил руку ей на голову и принялся что-то шептать на незнакомом языке. Тело Алисы начало трясти, словно на неё вдруг обрушилась лихорадка.

– Отвечай на вопрос, – громко потребовал он.

Я чувствовал, как во рту девушки начала шипеть неприятная пена. Алиса намеревалась безропотно выполнить требование – но тусклый свет, кое-как наполнявший помещение, внезапно полностью пропал.

В темноте раздались одиночные выстрелы. Один, два, три. Я слышал, как безжизненные тела похитителей падали на землю после каждого негромкого хлопка.

Сердце бешено колотилось, словно хотело выпрыгнуть из груди. Вскочив на ноги и не оглядываясь, Алиса изо всех сил бросилась к выходу из этого ужасного места. Выбежав прочь из темного ангара, она очутилась посреди большого асфальтированного пустыря. Вокруг не было ни души. Вдалеке виднелась оживленная автомобильная дорога, по которой быстро неслись машины, и Алиса, не теряя времени, побежала к ней.

Она оглянулась на двери металлического ангара: погони не было.

Добравшись до дороги, Алиса взмахом руки остановила такси, которое, по счастливому стечению обстоятельств, как раз проезжало мимо, и сразу запрыгнула внутрь автомобиля.

На этом воспоминание оборвалось.

Я снова оказался в темноте – и покорно следовал за големом. Мы шли долго, оставив позади сотню разных дверей. Голем остановился рядом с очередным проходом. Дверное полотно оказалось черным и почти полностью сливалось с окружающей темнотой. Каменное существо хотело произнести свои традиционные «Сюда» или «Заходи», но я его опередил.

– Иду-иду, – бросил я.

Не дожидаясь команды, я шагнул за дверь.

Алиса стояла в центре лесной поляны, окруженной кустарниками и вековыми деревьями. Сильный ветер, непонятно как обогнувший многочисленные кроны, развевал волосы на её голове. Рука крепко сжимала рукоятку пистолета – а дуло смотрело на стоявшего напротив испуганного, растерянного молодого человека.

Видеть самого себя со стороны в тот момент был неприятно. Я выглядел глупо и жалко – как слабый, напуганный ребенок, потерявший руку матери в огромной непролазной толпе.

«Прости», – я чувствовал, как палец Алисы начал давить на спусковой крючок. Ещё секунда – и моя жизнь должна была оборваться.

Раздался хлопок выстрела.

Я почувствовал страшную боль – ту самую, что почувствовала в тот момент Алиса. Сквозь её глаза я видел, как она упала на сухую землю и уставилась в одну точку.

Затем наступила темнота.

Мы с Големом снова стояли в длинном коридоре.

– Уходи, – сказал Голем.

– Я ещё не всё узнал, – ответил я.

– Уходи! – голос его стал громким и угрожающим.

Мой взгляд остановился на одной из дверей – массивном ярко-красном полотне, покрытым сложными замысловатыми узорами. Интуиция вдруг сильно потянула зайти в неё.

– Что там? – спросил я, указывая на дверь.

– Тебе туда нельзя, – проскрипел Голем.

– Что за этой дверью?

– Тебе нельзя! – злобно ответил он.

Красная дверь манила меня, подобно пению Сирены, притягивающей корабли на свои скалы. Обогнув Голема, я подошел к двери и уже намеревался надавить на серебряную рукоять – но Голем с силой отшвырнул меня в сторону.

– Нельзя! – яростно прокричал он.

За красной дверью было что-то важное – я чувствовал, что должен зайти туда.

Но Голем не давал проникнуть в эти воспоминания. Каменное туловище существа стеной преградило мне путь.

«Нельзя», – непрерывно повторял он.

Невидимый пол под ногами начал дрожать. Двери стали рассыпаться на куски, подобно разбитому стеклу. Окружающая темнота вдруг начала меняться на свет. Поначалу он был тусклым, но становился всё ярче и ярче – и вскоре стал невыносимым и болезненным для глаз. Я зажмурился, но белый свет всё равно пробивался сквозь веки. Пришлось закрыть лицо ладонями – но и это не помогало.

Дрожь усиливалась и опрокинула меня на колени.

«Нельзя», – возгласы Голема стали звучать тише. Каменный истукан отдалялся от меня. Или это я отдалялся от него?

В ушах начало звенеть. Очень быстро этот неприятный звук превратился в сильную физическую боль, которая с каждой секундой лишь усиливалась. Не в силах сдерживаться, я закричал во весь голос – но мои крики тонули в окружающем шуме.