Фото на память

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Из спальни, где находился Сергей Васильевич, по всей квартире разносился мощный переливчатый храп, заглушая хриплый голос Рэя Чарльза. Мария, на которой из одежды были только белые кружевные чулки, поддерживаемые поясом, и кремовые туфли на высоком каблуке, вышла из туалета. На вешалке в прихожей висел ее темно-розовый плащ. Телохранитель Сергея Васильевича часа полтора назад был выпровожен шефом, и теперь кроме Марии и хозяина в доме никого не было.

«Ну что, Маша, – подумала она, – за дело». Она прошла в гостиную, обставленную богато, но довольно безвкусно, и, подняв с пола пиджак Сергея Васильевича, принялась шарить по карманам. Она не то чтобы хотела что-то украсть, просто обычное женское любопытство, может быть, немного утрированное всегда толкало ее на подобные авантюры. Содержимое карманов брюк, пиджаков и сумочек обычно много говорило о характере их хозяев.

В первый раз, когда она была у Сергея Васильевича, случая осмотреть его карманы не представилось, и теперь она с удвоенным любопытством доставала из карманов ручку, зажигалку, записную книжку в темно-синем кожаном переплете, брелок с ключами, полупустой бумажник, в котором кроме небольшой суммы денег было лишь несколько пластиковых карточек. Из нагрудного кармана Мария достала небольшую стопку серебристых визиток. Она развернула их веером, достала одну, как карту, и прочла ни о чем ей не говорящую надпись: «Председатель совета директоров ЗАО „Север-Юг“ Трофимов Сергей Васильевич». Телефон. Факс. E-mail.

В боковых карманах были деньги: рубли и доллары вперемешку. Часть из них была сложена в небольшие, свернутые пополам пачки, остальные были помяты и засунуты кое-как. Выбрав две скомканные купюры по сто баксов, Мария расправила их и положила на маленький столик, столешница которого была отделана шпоном красного дерева с инкрустацией из зеленого и коричневого камня.

«Этот хрен ни хрена не заметит, – промелькнуло у нее в голове, – наклюкался, как свинья». Она рассовала все, что вынула, обратно по карманам и бросила пиджак на мягкий диван с огромной спинкой. Взяв со столика деньги, она скинула туфли, босиком прошла в прихожую и положила приятно шуршащие купюры во внутренний карман плаща. «Неизвестно еще, сколько он мне заплатит?»

Первый раз, правда, ей обломилось триста баксов, но и потрудиться пришлось изрядно. Сергей Васильевич был тогда навеселе, не так как сегодня, конечно. В тот раз он успокоился, несмотря на свои сорок восемь, только под утро.

«Хорошо хоть, что у него тепло! Вот что значит, иметь автономную систему отопления!»

В этом году центральное отопление отключили, как всегда, в середине апреля, когда температура днем поднималась выше двадцати, но в конце месяца вновь захолодало, и в квартире у Марии уже неделю столбик термометра не поднимался выше плюс десяти градусов. Приходилось включать обогреватель на полную мощность, натягивать на ноги шерстяные носки и все равно холод пробирал до костей. На короткий срок выручала горячая ванна, но в связи с опрессовкой системы отключили горячую воду, и тогда пришлось совсем туго.

Здесь Мария наслаждалась теплом, с удовольствием бродя нагишом по всему дому. Подойдя к большому в, рост, зеркалу в старинной резной раме, она полюбовалась своим отражением, поправила чулки, провела ладонями по плоскому животу. Зайдя в комнату, которая служила Сергею Васильевичу кабинетом, огляделась. «Странно, – подумала она, – по обстановке совершенно не скажешь, что хозяин кабинета крутой мафиози, а проще говоря – бандит. Интересно, сам он убил кого-нибудь? Встретила бы его на улице, подумала бы, что это торгаш средней руки, владелец двух-трех продуктовых магазинчиков».

Мария подошла к письменному столу, на котором стоял компьютер, просмотрела оставленные бумаги. Попробовала выдвинуть ящики. Заперто. Тихонько насвистывая себе под нос, она прошла в гостиную и, достав из пиджака Сергея Васильевича брелок с ключами, вернулась в кабинет. Погремев связкой, выбрала нужный четырехгранный ключ и вставила его в замочную скважину.

В верхнем ящике лежали разноцветные пластиковые папки с бумагами, которые она даже не стала рассматривать. Средний был наполовину заполнен всякими канцелярскими принадлежностями. В нижнем были письма. Мария взяла несколько штук и посмотрела обратные адреса: в основном, местные, но были и из других городов, а несколько даже из Америки.

Один конверт был без марок и без адреса. Она отложила другие и, отогнув треугольный клапан, заглянула внутрь. Кусочек черно-белой пленки из пяти-шести кадров и несколько «контролек» – такого же размера, как и негативы, отпечатков. «Ба, знакомые все лица!» Снимки были сделаны, видимо, на какой-то вечеринке, немногочисленные участники которой сидели за небольшим овальным столом, уставленным изысканными закусками и вели оживленную беседу. На одном из снимков – сидел знакомый Марии криминальный авторитет в обнимку с представительным худощавым мужчиной лет пятидесяти.

«Вот ведь, правильно говорила Ольга, Тарасов – большая деревня! Это ведь наш мэр – Юрий Григорьевич! А ведь за такие снимки его по головке не погладят! Если Сергей Васильевич узнает, что я их сперла… С другой стороны, мало ли кто у него здесь бывает… Скрыться на несколько дней, потом в Москву, а там…» Она сложила контрольки и негативы в конверт и заперла ящик. Держа конверт в руке, заглянула в спальню – Сергей Васильевич лежал на спине на кровати со спущенными до колен трусами, которые он даже не успел снять. Храп стал потише и с мажора перешел в минор. «Дрыхни, дрыхни», – Мария сняла со спинки кровати свою сумочку и, положив конверт в кармашек, щелкнула замочком.

Она вернулась в спальню. Проходя мимо стула, на гладкой спинке которого висело ее сильно декольтированное белое платье, провела рукой по его светоносной ткани. «Неплохо бы подремать часок-другой», – подумала она и как ни в чем не бывало вытянулась рядом с храпящим и сопящим Сергеем Васильевичем.

– Ты что предлагаешь мне поучаствовать в предпраздничной гонке? – зевая, спросила Вершинина у сидевшего за рулем малиновой «ауди» Виктора, когда он коротко сказал, что недурно было бы заехать на рынок.

– Ты, кажется, не выспалась? – Виктор лукаво покосился на Валентину.

– А кто мне дал выспаться?! – усмехнулась Валентина.

– Ты жалеешь? – многозначительно улыбнулся Виктор, зевая в свой черед.

– Разве можно садиться за руль в таком состоянии, разве можно ни свет ни заря будить женщину, единственное достояние которой – пара выходных в конце недели, и тащить ее на рынок, да еще в один из предпраздничных дней? – Вершинина серьезно посмотрела на Виктора, но потом не удержалась от улыбки.

– Вот что значит связать свои самые смелые и сладостные надежды с начальником службы безопасности! – Виктор пожал плечами и наигранно тяжело вздохнул.

– Нет, я понимаю еще, если бы погода календарю соответствовала, – не унималась Валентина. – Май называется… Только что снег не идет.

– «Мороз и солнце – день чудесный!» – процитировал классика Виктор, останавливаясь перед светофором. – Хватит, девушка, брюзжать! Мне, Валюха, конечно, нравится, когда серьезные тетеньки вроде тебя маленьких капризных девочек из себя начинают разыгрывать. Оно и понятно – где же они еще могут себе это позволить, как не в обществе наивно верящих им, не слишком серьезных дядечек, которыми вышеназванные тетеньки могут помыкать, как им только заблагорассудится!

– Ну ты скажешь, – рассмеялась Валентина. – Шутки – шутками, Витя, а меня этот холод достал. Максим спит под тремя одеялами.

– Ну, тебе вчера немножко повезло… – Виктор остановил машину за рынком.

– Да уж, с тобой никакого обогревателя не нужно, – Валентина сняла ремень безопасности.

Выйдя из машины и обогнув ее, Ромашов галантно открыл перед Валентиной дверцу.

– Мерси, – она подала ему руку. – А народищу-то! Пестрые толпы, сливаясь одна с другой, заполонили пространство рядом с рынком и прилегающими к нему торговыми рядами. «Газели», «ЗИЛы» и «пирожки», груженые коробками, ящиками, мясными тушами, подъезжали и отъезжали от разгрузочных площадок. Крепкие ребята в фартуках подхватывали провизию и – кто на тележках, кто на плечах – тащили ее на склады. Рядом со своими крутыми тачками кучковались коротко стриженные парни в спортивных костюмах и куртках. Их колоритная внешность говорила об их принадлежности к определенному слою населения.

Под сводами рынка висел гул человеческих голосов. Плотные потоки людей двигались между прилавками, на которых высились желто-белые глыбы масла, восковые круги сыра, пластиковые пакеты с крупами, сахаром, сухими сливками, макаронными изделиями разных форм и размеров, висели гирлянды колбас, сарделек, сосисок, стояли банки сгущенного молока, майонеза, томатной пасты, зеленого горошка, рыбных консервов.

С левой стороны зала торговали овощами, зеленью, корейскими соленостями-перченостями, справа шли цветочные ряды, плавно переходящие в прилавки с медом, свино-копченостями и молочными изделиями.

Вершинина с Ромашовым двинулись по центральному проходу.

– Как насчет сыра? – Виктор тормознул у прилавка, за которым размалеванная блондинка с собранными в высокую прическу волосами бойко скандировала:

– Самое свежее и вкусное масло! За сыром подходим, за маслом!

Они уже миновали давно не действующий фонтан со скульптурой колхозницы, расположенный в центре торгового зала, и направились к мясным рядам, когда немного отставший от Валентины Виктор почувствовал, что кто-то дергает его за рукав. Он обернулся и удивленно поднял брови. Сзади стояла девушка лет двадцати с рыжими распущенными волосами до плеч. Вид у нее был испуганный: в серо-голубых глазах застыл ужас, губы тряслись. Она то и дело оборачивалась назад, как бы высматривая кого-то в плотной людской толпе.

– Помогите! – прошептала она и еще крепче уцепилась за рукав его куртки.

– Да в чем дело?! Что с тобой?

Но девушка тряслась, как в лихорадке, не в силах вымолвить ни слова. В эту минуту, Вершинина, приценивавшаяся к аппетитному кусочку говяжьей грудинки, заметила, что ее спутник отстал, и начала выискивать его темно-русую голову.

– Витя! – крикнула она, видя что он замешкался у фруктового прилавка.

Но Ромашов только молча махнул рукой, подзывая ее.

– Помогите, – снова прошептала рыжая и даже чуть-чуть присела от страха.

– Да объясни ты, наконец, – Виктор тоже принялся озираться по сторонам, – в чем дело?! Что ты так трясешься-то?

В это мгновенье Валентина, которой удалось протиснуться сквозь бурлящую толпу, подошла к Виктору. Она непонимающе переводила взгляд с Виктора на рыжую девицу, продолжавшую висеть на его руке.

– Вот, не пойму что она от меня хочет? – произнес впавший в замешательство Виктор.

– Помогите! – пробормотала девушка и вдруг, кого-то увидев в толпе, оттолкнулась от Ромашова и, неистово работая локтями, ринулась к боковому выходу.

Следом за ней сквозь толпу молча продирался высокий плечистый парень в короткой кожаной куртке. Его цепкий пронзительный взгляд обшаривал пространство у выхода. Не обращая внимания на возгласы возмущенных его бесцеремонностью граждан, он стремительно приближался к фруктовому прилавку.

– Ты что, ее знаешь? – Валентина вопросительно взглянула на Виктора.

– Понятия не имею, кто она… – Ромашов не отрывая глаз, смотрел на продиравшегося сквозь толпу парня.

Теперь уже ничего не понимающая Валентина теребила рукав его плаща.

– Да кого ты там увидел? Пошли.

В эту самую секунду парень в кожаной куртке поравнялся с Ромашовым.

– Стой! – Виктор схватил парня за руку.

Тот от неожиданности замер на месте, но потом попытался вырвать руку.

– Виктор, объясни, наконец… – Вершинина продолжала удерживать Виктора.

– Подожди, Валентина…

Воспользовавшись этой заминкой и возросшим напором ломившейся к выходу толпы, парень изо всех сил рванулся в сторону. Ромашов выпустил его руку, и, прежде чем успел сделать шаг по направлению к этому рослому дитяти, тот исчез в водовороте человеческих тел.

– Черт! – выругался Виктор, глядя в сторону выхода.

– Я решительно ничего не понимаю! – Вершинина была раздосадована.

– Я и сам, поверь мне, понимаю не больше твоего. Представь себе, ко мне подбегает эта рыжая: «Помогите, помогите!» Я спрашиваю, в чем, мол, дело? Она только губами шевелит – понять ничего невозможно! Вырывается. А тут этот бугай!

– Так она от него что ль бежала?

– Похоже, что так.

– С ума все посходили, – Вершинина, скептически улыбнувшись, пожала плечами, – ну что, ты идешь?

– Может, сперла чего-нибудь? – вслух размышлял Виктор.

– Стала бы она тогда у тебя искать защиты, – ответила Валентина, – сразу видно, что ты не подумал.

– Почему это я не подумал? – обиделся Виктор, пробираясь следом за Вершининой.

– Потому что, Витя. – Она остановилась перед прилавком с говядиной, – Как тебе этот кусочек? По-моему, ничего, а?

Мои подчиненные меж собой зовут меня Валандрой. Это сокращение от Валентины Андреевны. Я помню, как они смутились, когда на Двадцать третье февраля я вручила каждому из них поздравительную открытку – пожелания здоровья, счастья и прочих благ заканчивались подписью «Валандра».

Совсем не обязательно путать это симпатичное прозвище со всякими там шлындрами, полундрами, шлендрами и т. д.

Надо сказать, что я не просто снисходительно, но, можно сказать, с воодушевлением отношусь к продуктам языкового творчества моих подчиненных. Для меня это, если хотите, показатель их физического и морального здоровья. Изобретательская жилка, юмор, спокойная ирония, терпимость, живой интерес к происходящему, быстрая реакция, умение общаться – вот то, что я ценю в людях. Если к этому добавить работоспособность, исполнительность, сообразительность, расторопность, деловитость, энергичность, не говоря о специальных профессиональных навыках, то вы получите набор тех качеств, согласно наличию которых я подбирала свою команду.

Возглавляя службу безопасности фирмы «Кайзер» в течение трех лет, я имела возможность убедиться, насколько важно составить себе трезвое представление о людях, которые работают вместе с тобой.

Взять к примеру Алискера Мамедова, моего секретаря-референта. Энергичный, выдержанный, подтянутый, корректный, он тем не менее склонен подчас излишне увлекаться, брать инициативу на себя, как бы исподволь нарушая субординацию. Таким образом, его понятное желание быть самостоятельным имеет свою оборотную сторону. У него есть еще одна ахиллесова пята. Какая?

Если я вам скажу, что он обладает незаурядной внешностью, искрометным обаянием, хорошими манерами, но при этом бывает излишне экспансивен и впечатлителен, думаю, вам не трудно будет догадаться, о чем идет речь. Женщины? Ну, конечно же, они!

Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, белые, цветные…

Он весьма разборчив, своего рода «гурме». Иногда он использует их, иногда они – его. Иногда он играет, забавляется, испытывает свою харизму, иногда влюбляется не на шутку, страдает, сохнет. И все это – на моих глазах!

К его чести нужно сказать, что он, как говорится, на все руки – от скуки! Отлично соображает, стреляет, водит машину, разбирается в электронике, умеет разговаривать с людьми.

Подождите, кто-то стучит.

Вершинина прервала свои записи.

– Войдите!

На пороге в длинном кожаном плаще появился Алискер.

– Валентина Андреевна, добрый день, – он положил папку и пару газет на свой стол и начал снимать плащ, – я только что из «Сигмы-А», носил им смету на утверждение.

– Ну и как?

– Конечно, сначала они заохали: «это грабеж», да «вы нас по миру пустить хотите!», ну, я им на пальцах объяснил, что к чему, они призадумались. В общем, договорились встретиться в четверг. Мне кажется, они должны согласиться. Хоть наши двери процентов на десять дороже, чем у «Преграды», но в комплексе с сигнализацией получается примерно та же цена. Да что я вам-то объясняю… Короче, я надавил на то, что наши двери надежнее.

– Понятно. Нам этот заказ просто необходим. Если получим, Мещеряков в восторге будет. Он мне все уши прожужжал: дело чести, дело престижа!

– У нас и так репутация солидная, – Алискер подсел к столу Вершининой.

– Любая, даже солидная репутация нуждается в постоянном упрочении. – Валентина Андреевна взяла со стола зажигалку в виде дракона с разверстой пастью. Когда она щелкнула кнопкой, его пасть извергла ярко-желтое пламя, от которого Валандра и прикурила.

– Чтобы наверняка заполучить «Сигм» в качестве заказчика, мне нужно знать, что я могу сбросить им хотя бы пять процентов.

– Считай, что у тебя есть такая возможность, только используй ее в самом крайнем случае!

– Естественно, что я мал…

Телефонная трель не дала Алискеру закончить его мысль.

– Погоди, – Валентина Андреевна сняла трубку, – Вершинина слушает.

– Это фирма «Кайзер»? – голос немолодого мужчины на том конце провода явно принадлежал человеку, привыкшему повелевать, но сейчас в нем сквозила некоторая неуверенность.

– Вы не ошиблись, – Вершинина выпустила тонкую струйку дыма и постучала указательным пальцем по сигарете, стряхивая пепел в большую хрустальную пепельницу, – с кем имею честь?

– Я вам обязательно представлюсь, – замялся мужчина, – но только при личной встрече, у меня к вам конфиденциальное дело, и я бы не хотел, чтобы о нашей встрече кто-нибудь узнал.

– Как вы это себе представляете?

– Могу я приехать к вам домой?

– Домой? – Вершинина искренне удивилась такому предложению, – вы что шутите?

– Мне не до шуток, Валентина Андреевна, скажите согласны вы или нет? – собеседник начинал проявлять нетерпение.

– Если у вас нет другого варианта… – что-то говорило Вершининой, что абонент действительно говорит серьезно.

– Тогда не будем откладывать нашу встречу, – мужчина вздохнул с облегчением, – назовите время, когда я могу к вам подъехать. Разумеется, ваше время будет оплачено, независимо от результата нашего разговора.

– Ну, это само собой, – Вершинина задумалась, – восемь часов вас устроит?

– Устроит, если вы не можете раньше, – согласился абонент.

– Тогда запишите адрес.

– Спасибо, я знаю.

– Вот как, – в голосе Вершининой появился металл, – тогда до встречи.

Она положила трубку и, сделав еще одну затяжку, смяла сигарету в пепельнице. Мамедов с интересом поглядывал на начальницу, но не произносил ни слова, ожидая, когда она сама что-нибудь скажет. Не дождавшись, он все-таки спросил:

– Очередной клиент?

– Может быть… – туманно ответила Валентина Андреевна.

– Черт бы побрал этот холод! – Болдырев встал из-за стола, на котором размещался пульт и, подойдя к радиатору, склонился над ним, простерев руки над своим горячим «другом».

– Да уж, тебе не позавидуешь! – поддел Толкушкин излишне теплолюбивого, по дружному мнению коллег, Болдырева.

– Помалкивай, писатель хренов! – огрызнулся тот.

– Вадим, – обратился Толкушкин к Маркелову, – тебе не кажется, что наш друг Сергей сегодня слишком агрессивен?

– Оно понятно и даже, я бы сказал, извинительно. – Поправив очки на переносице, Маркелов улыбнулся. – Вспомни, как все мы тут нервничали, когда на улице было плюс восемнадцать, а в дежурке стояла «болдыревская осень».

– Ну, вы, интеллигенты гребаные, все вам хиханьки да хаханьки! Жара, жара, – пищали. Ан вот и холод. Я как чувствовал, домой радиатор не унес. Небось когда с улицы прибегаете – сразу к нему – греться. Хотя по нынешней Антарктиде не мешало бы иметь здесь парочку таких.

– И еще тройку каминов, – ехидно заметил Толкушкин.

– А что? – ухмыльнулся Болдырев.

– Действительно, – подхватил Маркелов, – мы бы тогда чай не за этим кургузым столом пили, а усевшись перед камином.

– Еще бы кресел нам помягче! – на манер Обломова со слащавой мечтательностью произнес Болдырев.

– И каждому на колени – по гурии! – Плотоядно облизнулся Толкушкин.

– А это еще кто? – Болдырев приоткрыл рот.

– Темнота! – Толкушкин дефилировал вокруг стола, ловя свое искривленное отражение на крутых боках начищенного до блеска самовара. – Ну, это что-то вроде дриад и наяд. – Он лукаво улыбнулся.

– Чего-о-о? – Болдырев был близок к нервному срыву.

– Или сильфид… – как ни в чем не бывало продолжал издеваться над бесконечно далеким от литературы Болдыревым Толкушкин.

– Да бабы это, только красивые… – пошутил Маркелов.

– Бабы – это по части Алиске…

– Легок на помине, – прошептал на ухо Маркелову приблизившийся к нему в этот момент Толкушкин.

Мамедов стоял на пороге, сверля пронзительным взглядом оторопевшего Болдырева.

– Я что-то, Сергей, не пойму, ты дежуришь или дурака валяешь? – Строго спросил Алискер. – А ты, Вадим, почему все еще здесь? Разве ты не должен сейчас заниматься проводкой в «Техасе»? И где Ганке?

– В «Техасе» нам сказали, что все переносится на завтра. А Валентиныч пошел домой обедать.

– В таком случае, почему вы мне не доложили, как только приехали?

– Ты же в кабинете у Валандры был.

– Я уже два часа, как освободился! – Алискер повысил голос – Самодеятельностью занимаетесь? А ты что, Валера, улыбаешься? – Обратился он к Толкушкину, который переглядывался с Вадиком. – В общем, друзья, давайте так: кто работать не хочет, пусть прямо об этом скажет.

– Да что ты Алискер… – Хотел было что-то возразить Толкушкин.

– Я тебе слово давал?! – вспылил Мамедов. – Здесь тебе не творческая тусовка! Я созвонился с «Интимом»…

По дежурке пронесся легкий смешок.

– Что смешного, блин! – Мамедов оглядел присутствующих, – маленькие, что ли! Валера и Вадик, вы пойдете. Сделаете замеры. К концу дня доложите. Смету я сам составлю.

– К концу доложим, – сострил Маркелов.

– Очень остроумно! – Мамедов нахмурился, – все понятно?

– Понятно, – Вадик кивнул, – они расплачиваться будут презервативами?

– Резиновыми куклами, остряк, – оборвал его Мамедов, – а я вам их буду выдавать, если хорошо работать будете.

– Ладно, Валера, пошли, – Маркелов поднялся и направился к выходу, – а то мы сейчас договоримся.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ровно в восемь в прихожей раздался звонок. К этому времени Вершинина успела приготовить ужин, покормить сына и поесть сама. Естественно, привела себя в порядок, по-новому уложила волосы, освежила макияж, сменила халат на брючный костюм в тонкую полоску и надела туфли на высоком каблуке.

Посмотрев в глазок, она увидела темноволосого мужчину средних лет, на вытянутом лице которого застыло напряженно-тревожное выражение. Тем не менее его маленькие черные глазки и высоко расположенные над ними густые, на клоунский манер поигрывающие брови придавали его продолговатой физиономии забавную живость и шарм непосредственности.

Впрочем, это благоприятное впечатление почти сводила на нет прямая длинная линия его рта. Тонкие губы мужчины были не сомкнуты, и темная щель между ними, как показалось наблюдательной Валентине Андреевне, даже в своих детективных романах прибегавшей к ярким метафорам, зияла пугающей неизвестностью.

– Кто там? – Возлагая руку на щеколду, спросила Вершинина.

– Мы с вами договаривались, Валентина Андреевна.

– Проходите, – Валандра открыла дверь и посторонилась, пропуская таинственного незнакомца.

На госте был строгий темно-синий костюм и начищенные до зеркального блеска туфли.

– Сюда, пожалуйста, – она сделала рукой приглашающий жест.

Гость молча прошел в гостиную.

– Присаживайтесь. Кофе хотите?

– Спасибо, не откажусь. – Он медленно опустился в кресло.

Валандра прошла на кухню и вскоре вернулась с подносом, на котором возвышался эффектный фарфоровый кофейник. Компанию ему составляли две миниатюрные чашки на таких же игрушечных, разрисованных пастушками со свирелями блюдцах.

Кофе она решила предложить посетителю, чтобы выиграть время. Дело в том, что его лицо показалось ей знакомым. Она точно знала, что никогда не встречалась с ним лично, ей не был знаком его голос, но что-то такое подсказывало ей, что где-то она его видела. «Господи! – Осенило ее, – это же Дыкин – мэр нашего города». Его фото частенько мелькают в прессе, да и на телевидении он появлялся не раз. Вершинина вышла в гостиную с подносом в руках.

Разлив кофе по чашкам, она устроилась в соседнем кресле.

– Итак? Я вас слушаю.

– В квартире кроме нас есть еще кто-нибудь? – он покосился на дверь в смежную комнату, из-за которой раздавались звуки смодулированных компьютером выстрелов.

– Только мой сын.

– Я бы не хотел, чтобы он меня видел, – с серьезным лицом произнес незнакомец.

– К чему такие предосторожности? – спросила Вершинина, но все же сходила и предупредила Максима, чтобы он не выходил из комнаты без разрешения.