Проект «Миссури»

Алина, 33 года

Когда утро начинается с возвращения домой, трудно осознать, что это именно утро.

Заспанный охранник ночной смены снял входную дверь с сигнализации и широко распахнул створки перед хозяйкой. Горничной еще не было, она приходила к семи. Алина прежде всего заглянула на кухню, засыпала в кофеварку кофе и установила готовность двадцать минут. Потом передумала, перепрограммировала на пятнадцать. Пятнадцати хватит с головой.

В ванной она сбросила одежду прямо на пол и забралась под контрастный душ. Холодно-горячо-холодно; по телу пошли жгуче-щекотные волны, однако ощущения утра все равно не было. Захотелось на все плюнуть и принять горячую ванну.

Запищала мобилка – Алина не сразу сообразила, откуда. Конечно: сумка осталась погребена в клубке одежды на полу. Перегнувшись через борт джакузи, попыталась дотянуться до нее; ну да, вот если бы руки на полметра длиннее… Интеллигентно выругалась, закрутила кран и спрыгнула на пружинистый коврик.

– Это я, – звонил муж. – Ты где сейчас?

– Дома, разумеется.

– Отлично. Я сейчас приеду. Нужно проговорить пару моментов.

– Давай, жду.

Перед тем, как набросить махровый халат, Алина покрутилась перед зеркальной стеной. Последние недели две категорически не удавалось выкроить время на тренажерный зал, и очевидно, что ближайшие три месяца свет в конце тоннеля не появится. Ничего, она пока может себе это позволить. Ни грамма жира, ни сантиметра целлюлита. Полукруглая черточка на животе дает знать, где в будущем ждать появления складки, – но до самой складки еще далеко. Впрочем, хороший комплекс массажа не помешает. Сразу после выборов.

Она подсушила феном короткие волосы и нанесла на лицо и шею освежающий крем. Запахнув халат, вышла и начала спускаться по ступенькам; нет, все-таки не стоило в свое время настаивать на размещении кухни и ванной на разных этажах. Кофе, наверное, уже стынет.

Разумеется, как всегда и всюду, она успела вовремя: кофеварка как раз отключилась с тоненьким сигналом. Алина прошла с чашкой в холл, села в кресло и клацнула телевизионным пультом. Семь часов: по четвертому каналу пятиминутный утренний выпуск новостей, а потом по первому десятиминутный с обзором ожидаемых событий дня… Черт возьми, неужели только семь? Она не могла избавиться от ощущения, что уже хорошо за полдень.

На четвертом, похоже, были какие-то технические проблемы: вместо новостей вторую минуту крутили клипы. Алина не без удовольствия посмотрела запись «Битлз», которая считалась старой-престарой еще во времена ее ранней юности; жалко, что застала самый конец. Следующий клип по контрасту ошеломлял новизной, разгулом немыслимых компьютерных эффектов. Честное слово, она захотела переключить канал мгновением раньше, чем на экране появилась певица. И, честное слово, никогда раньше не слышала этой пес…

– Алина Игоревна, оставьте! – взмолилась горничная. – Это же Звенислава!

Понадобилось пару секунд, чтобы взять себя в руки и холодно бросить через плечо:

– Ну и что?

Она отключила звук телевизора, заткнув певичке рот. Дело, конечно, не в ней. Просто если эта девчонка не разучится вот так неслышно, как призрак, появляться за спиной, придется ее уволить. И вкусы у нее, однако. И манеры.

– Доброе утро, Люба.

Горничная спохватилась:

– Доброе утро, Алина Игоревна! Я…

– Убери в ванной.

Звезда на экране беззвучно шевелила губами, ее длиннющие накладные ресницы переливались, как крылья бабочки. Крупный план, видно даже пушок на щеке. Кстати, ей уже тридцать пять… неплохо сохранилась.

Однако новостей на четвертом канале, похоже, вообще не будет. Алина клацнула на первый и вернула звук:

– … начнут встречи с избирателями. Социологическая служба «Социум» обнародовала первые результаты опроса общественного мнения. Согласно их данным, наибольшие шансы выйти во второй тур наряду с безусловным лидером Владимиром Николаенко имеют следующие кандидаты: Юрий Виерский, Анна Гроссман, Андрей Багалий. Социологи подчеркивают, что это лишь стартовые позиции кандидатов и в ближайшее время картина может измениться до неузнаваемости. И еще одно исследование «Социума»: в роли символа нации, способного сплотить ряды избирателей, восемьдесят два процента опрошенных видят популярную эстрадную певицу Звени…

– Зачем ты выключила? – спросил Андрей.

– Привет.

– Привет. Пьешь кофе?

– Уже допила, – Алина поставила пустую чашку на столик. – Ты слышал? Анька в лидерах.

– Заплатила, – уверенно сказал Андрей.

– «Социуму» можно заплатить?

– Всем можно заплатить, – муж упал в кресло напротив. – Хотя дороговато, наверное.

– Все, кому можно, у нас уже охвачены. Но «Социум», насколько я знаю… – она сделала пометку в ежедневнике. – Сегодня выясню.

– Сегодня… черт возьми! – Андрей зевнул. – Никак не могу проснуться. Такое чувство, что у нас еще вчера, – он нажал кнопку на журнальном столике. – Люба, свари кофе. Ты будешь еще? – Алина кивнула. – Два. В холл.

Его безразмерные ноги уходили под стол. Безупречные складки на брюках; надо же, успел переодеться. Похоже, у него и там гардероб. Она подняла глаза: лицо у Андрея было свежее, без намека на круги под глазами, с легкой светлой небритостью, которую Алина сама же и придумала в качестве небрежного компонента его имиджа. И значок выпускника «Миссури» на лацкане нового пиджака: не забыл переколоть. Это хорошо.

– Ты что-то хотел проговорить, – напомнила она.

– Да, – он выпрямился. – У нас кое-что не продумано. Вот сегодня жеребьевка; тут же пойдут приглашения на всякие интервью-эфиры-дебаты. Я, согласно нашей стратегии…

– … сожалеешь, но не можешь. Завтра же выезжаешь в регионы, потому что конкретная работа с избирателями на местах для тебя важнее пустой говорильни и т. д. и т. п. Все вопросы – к пресс-секретарю.

– Вот именно. В переводе – «спросите у моей жены, она лучше знает», – Андрей присвистнул. – Так и получается, разве нет? И как я, по-твоему, буду выглядеть?

Алина подперла кулаком подбородок:

– Ты прав. Надо переформулировать; я подумаю. Что еще?

Вошла горничная с подносом. Андрей потянулся за чашкой с жизнерадостным нетерпением ребенка, честно заработавшего хорошим поведением свою конфету. Хорошо. Впрочем, что-что, а обаяние в Андрее всегда било через край. Даже в те времена, когда никто не занимался его имиджем.

– Знаешь что, Алька, – он отпил маленький глоток, – давай пять минут просто попьем кофе. Без политики. Мы с тобой уже черт-те сколько не оставались вдвоем…

Это уж точно, подумала Алина с каким-то усталым злорадством. Да и зачем?

– … и поболтаем, как муж с женой. О друзьях, о родителях… Как там твои?

– Нормально, – отозвалась она. – Кстати, надо бы позвонить.

На этом разговор «о друзьях и родителях» завис. Горничная опять сварила чересчур крепкий кофе; вычесть из зарплаты, иначе не поймет. Морщась, Алина проглотила все до дна, словно микстуру, поперхнулась гущей, закашлялась. Андрей пил медленно, с удовольствием. Его длинные глаза улыбались из-за чашки, приглашая еще побеседовать о каких-нибудь родителях или друзьях…

– Гэндальф звонил, – вдруг вспомнила она.

– Кто?

– Сашка Линичук, – со вздохом пояснила Алина; над памятью Андрею работать и работать. – С моего курса. Помнишь, из той компании, где Герка с гитарой… и Влад.

Она очень старалась, чтобы паузы не было, – но та все-таки выскочила, зияющая, будто прореха в общежитском диване. Об этом сейчас не надо, ни в коем случае. Такие вещи нельзя вспоминать в день старта предвыборной кампании, перед жеребьевкой и нашествием журналистов. Хоть бы Андрей не…

– А-а, Гэндальф. Так бы и сказала. И что он хотел?

– Денег, наверное, – ее голос прозвучал облегченно, как облачко; пронесло. – У меня постеснялся просить. А тебя он ближайшие три месяца не вызвонит, обещаю.

– Ты лучший на свете пресс-секретарь, – Андрей отодвинул допитую чашку. – Так вот, еще один момент. Важный. Где ты сегодня ночевала?

Ничего себе!.. Алина словно со стороны увидела собственные глаза – вытаращенные, как плошки. Сморгнула, взяла себя в руки:

– А ты?

Муж пожал плечами:

– Это мое дело. Я по имиджу не добропорядочный отец семейства, а нормальный мужик. Но не рогоносец. Согласись, Аля, что имидж рогоносца еще никому не помогал пройти во второй тур. Так что учти и прими меры. Договорились?

Она медленно кивнула. Действительно, глупо надеяться, что ей удастся все – да хотя бы что-то! – скрыть от журналистов и, соответственно, «широкой общественности». Частная жизнь публичных личностей – никому до сих пор не удалось определить ее границы, а значит, их нет вообще. Привыкай. Да, но откуда Андрей?…

Но пусть не думает, что все так просто.

– Договорились, – она взяла со столика пульт и включила телевизор. Поклацала по каналам; черт возьми, не может же быть, чтобы нигде… а, вот. По восьмому крутили все тот же новый клип. – Как тебе? Нравится?

Взмах громадных ресниц всех цветов радуги. Кроме них, на лице вроде бы ни капли косметики; конечно, так только кажется. Ей уже тридцать пять. И хрипотца в голосе – пятнадцать лет назад ее точно не было…

– Да, – сказал Андрей.

Хорошо. Безупречно владеет собой; или ему и вправду все равно.

– Вот и позвони ей по старой дружбе, – Алина усмехнулась: будем надеяться, что не слишком нервозно. – Нормальный мужик…

И вдруг он рассмеялся – звонко, самозабвенно, как мальчишка. Забрал у жены пультик, прибавил звук, – и голос Звениславы наполнил весь дом от фундамента до крыши. Легко было представить, как где-то на втором этаже замерла в благоговейном экстазе горничная Люба. Потом плавно сбавил громкость до нормальной и ниже, до полушепота. Обернулся; в глазах прыгали смешливые искорки:

– А не боишься?

Алина вздохнула:

– Я же тебе не жениться на ней предлагаю. На символах нации не женятся, но общение с ними поднимает рейтинг. К тому же она выпускница «Миссури». А эта твоя рыжая – нет.

Андрей еще раз улыбнулся и выключил телевизор:

– Я подумаю.

Пробка, похожая на бесконечную гусеницу, протянулась по всему проспекту и далеко впереди изящно загибалась за угол. Водитель обреченно посмотрел на Алину. Она взглянула на часы. Срываются две встречи – и да здравствует, надо только звякнуть отменить. Под вопросом презентация – это хуже, там должны быть несколько нужных людей… но до нее еще полтора часа. Да, и перед жеребьевкой обязательно заскочить в офис. А пока…

Она распахнула дверцу; слава богу, что не застряли во втором-третьем ряду.

– Если тронется, езжайте в офис. Я хочу пройтись.

Алина неторопливо пошла по проспекту, и бесчисленные автомобилисты с тоской проводили взглядом ее ножки под юбкой посольской длины. Хорошо, что уже весна. Хотя вряд ли ее удастся как следует рассмотреть, эту весну…

Впереди рабочие наклеивали на бигборд поверх какой-то рекламы лицо Андрея, аккуратно стыкуя гигантские прямоугольники. Смеющийся голубой глаз, чуть небритая щека, половина улыбки. Четкий, контрастный значок на лацкане. «Андрей Багалий – отличник первого выпуска МИИСУРО. Голосуйте за Будущее!».

Она прищурилась, отступила на шаг. Неплохо. За месяц до выборов надо заказать еще пару тысяч по стране. Из всех кандидатов он самый фотогеничный, это уж точно.

И совсем не изменился… Похожая фотка – только поменьше форматом – тиражировалась и лет двенадцать назад, когда в зазоре между окончанием института и началом карьеры в отцовской компании Андрей против чего-то протестовал, кого-то возглавлял и даже вроде бы чего-то добился… То есть, как имиджмейкер и пресс-секретарь, она, конечно, знала всю его биографию досконально, но по-человечески не придавала этим вещам значения – ни теперь, ни тогда. Тогда она уже не была в него влюблена.

А вот пятнадцать лет назад – все-таки была, что бы там ни говорили; потому и не могла судить объективно. И ни в коем случае нельзя позволить всплыть на поверхность той старой, странной, страшной истории с Владом… очень некстати вспомнился он сегодня. Но Андрей не заметил; значит, ничего такого и не было.

Есть реальные приоритеты и цели.

Президентом Андрей, разумеется, не станет; сейчас главная и единственная задача – выйти во второй тур. Потом – никаких политических постов, симпатий каким-либо партиям и движениям, минимум публичной деятельности; тихая и успешная работа гендиректором компании на благо отечественной экономики. Пять лет они будут ностальгировать по его молодости и улыбке. Постепенно уверятся, какими идиотами были, отдав голоса этому старпёру Николаенко, дотягивающему последние, хоть и убедительные дни во власти. И на следующих выборах…

Доживем.

Гусеница на дороге совершенно сдохла. Алина миновала зеркальные витрины нескольких бутиков – ее собственная фигура явно выигрывала по сравнению с манекенами – и замедлила шаги у стеклянных дверей «Двух калорий». Есть смысл перекусить: до офисного буфета не добраться, а от презентации культурного проекта в любом случае не стоит ждать солидного фуршета. Она усмехнулась. Муж предлагал позавтракать дома, по-семейному, – но лично ей «семейного» кофе вполне хватило. Последнее время она и без того чересчур часто видела Андрея.

В «Двух калориях» было прохладно и по-деловому уютно. Алина заказала завтрак № 18 и – не хватит ли на сегодняшнее утро?… ладно, к черту, – еще один кофе. Кстати, сеть этих ресторанчиков тоже держала ее бывшая однокурсница, которая за пару лет здоровой конкуренцией свела к минимуму существование в городе других точек быстрого питания. Алина усмехнулась: как-то раз, еще на первом курсе, она застукала ту барышню любовавшейся сквозь стекло потусторонней красивой жизнью «Макдональдса». Девочка из провинции, не прочь хорошо поесть. Как ее звали?… Лена? Наташа?… забыла; но в списке она есть.

Кое-что с тех пор изменилось. И кое-что – действительно таки благодаря выпускникам «Миссури», в чьих руках потихоньку сосредотачивается Будущее в виде руководящих постов во всевозможных сферах. Перечень фамилий смотри в расширенной версии предвыборной программы кандидата в Президенты Андрея Багалия. Алина сама составляла этот список, как можно выигрышнее располагая по порядку имена и должности. Статистика подобралась неплохая; и в конце концов Андрей всерьез проникся идеей сделать фишкой избирательной кампании не свое мятежное прошлое, а именно учебу в институте. Либерал-социалистка Анька Гроссман – на курс моложе Андрея и, соответственно, старше Алины, – говорят, успела в узком кругу осмеять их тактику. Ну как тут удержаться от банальной цитаты о том, кто смеется последним?

Она отпила кофе. Девушки из «Двух калорий», в отличие от Любы, умели его варить.

За окном двигались люди и стояли машины; под стволами деревьев, заключенных в шестигранные одиночные камеры, пробивалась яблочно-зеленая трава. На нижнюю ветку ближайшего каштана кто-то надел стаканчик с символикой «Двух калорий». Обычная среднестатистическая весна, – если, конечно, не считать обрывка николаенковского плаката под тем же деревом. Но и выборы – вещь ординарная.

Пятнадцать лет назад студентам «Миссури» врали, что именно они изменят мир. Врали настолько убедительно, что в это поверила чуть ли не вся страна. Она, Алина, тоже бы прониклась, – да только вот мир, извините, не меняется. Вернее, не НАСТОЛЬКО меняется. Обычные эволюционные процессы: плавный – ничего сверхъестественного – подъем в экономике, несколько рядовых научных открытий, очередной довольно вялый виток в культуре-искусстве…

Эта рыхлая, но оптимистичная стабильность и обеспечивает пока реальное, а не декларируемое лидерство кандидата от власти Владимира Николаенко, за последние годы примелькавшегося то в правительстве, то в парламенте. Ни оппозиции в лице Виерского и Гроссман, ни тем более Андрею с его значком завоевателя Будущего, – этого монстра не свалить. Во всяком случае, в нынешнем сезоне. Народу больше нравится вовремя получать хорошие зарплаты, чем мечтать о прорыве. А народ обычно прав.

Что ж, умные люди – и Алина в том числе – всегда знали, что и у этой страны есть какое-никакое будущее; обойдемся без больших букв. Проект «Миссури» просто дал своим участникам возможность оказаться наверху: пусть пока не на самом, но это дело времени… Наверху того, что есть. Ничего принципиально нового не построено, и вряд ли он когда-нибудь будет, обещанный прорыв. Да и возможностью воспользовались далеко не все… стоп. Вот только не надо опять о Владе.

А электорату вообще необязательно знать обо всем этом. Пусть лучше научится узнавать Андрея Багалия в лицо.

Она взглянула на часы: до презентации оставался еще почти час. Как насчет метро?

Но когда Алина вышла на улицу, неповоротливая гусеница вздохнула облаком выхлопных газов, дрогнула и потихоньку пришла в движение. Через две минуты рядом просигналил Алинин водитель, на малом ходу распахивая дверцу автомобиля. Впереди пробка уже практически рассосалась.

Успеваю, без особых эмоций констатировала Алина. Она всегда и всюду успевала.

– Господин Багалий, руководство нашего канала приглашает вас принять участие…

– Уважаемый Андрей Валерьевич…

Андрей останавливался, кивал, с искренним интересом выслушивал всех до конца. И с очаровательнейшей улыбкой разводил руками:

– Очень рад бы, но не могу. Завтра же еду в регионы: масса работы. Ближайший месяц, боюсь, в столице меня никак не поймать… Если что, обращайтесь к моей жене, – он на секунду слегка обнимал ее за талию. – Вот, оставляю Алину Игоревну на хозяйстве…

То, что в подтексте действительно могло бы вызвать ненужные трактовки и подпортить его имидж, открытым текстом звучало просто и по-человечески, на грани шутки и серьеза. Эта элементарная идея пришла в голову уже по дороге на жеребьевку; тут Алина была собой довольна.

Она улыбалась. Раздавала визитки. И усилием воли расслабляла верхнюю часть лица, не давая бровям сойтись над переносицей.

Потом. Когда они с Андреем останутся наедине.

С жеребьевкой, в принципе, сложилось как нельзя лучше. Эфир на первом национальном телеканале – примерно за месяц до выборов. Радиоэфир – за две недели. И официальные дебаты расположились довольно удачно: с Владимиром Николаенко Андрей встретится буквально в последний день кампании, а с Анной Гроссман – в начале; ради них ему придется прервать поездку, но и это на пользу. Стервозная баба, отвлекающая человека от дела, – примерно так оно будет выглядеть в глазах избирателей, Алина уж постарается.

– … странновато для серьезного политика, – встречным поездом просвистело мимо. – Не удивлюсь, если господин Багалий укажет в своей программе, какие он посещал ясли. Да, МИИСУРО и мне многое дал, я с благодарностью вспоминаю своих педагогов, но…

Гренадероподобная Гроссман неслась вперед, окруженная микрофонами и диктофонами в протянутых руках задыхающихся журналистов: невольно вспоминалось хрестоматийное полотно «Петр Первый». На секунду она взглянула в их сторону, и Андрей дружески помахал бывшей однокашнице; его сфотографировали. Хорошо. И все-таки надо что-то с ней делать.

– Надо что-то с ней делать, – сказала Алина, захлопывая дверцу автомобиля.

– Зачем? – муж приложил руку к стеклу: последнее фото. – Анька умная баба, но у нее нет шансов. Хоть бы фамилию сменила – в нашей-то стране…

– Она закончила «Миссури».

– Не переживай. Я ее на дебатах…

Алина покачала головой:

– Ее нельзя выставлять неудачницей: выйдет удар по нашей же платформе. Но при всех своих идиотских заявлениях насчет «Миссури» эта баба может серьезно перетянуть на себя твои голоса. И тогда Виерский… ну, ты понимаешь. Я пока не знаю, как сделать. Надо подумать.

Автомобиль тронулся. В офис: там Андрей коротко напутствует свою команду перед отъездом. Его водитель и двое сопровождающих уже готовы. Она поймала себя на мысленном вздохе облегчения: боже мой, целый месяц не видеть его… ну и глупо. Этот месяц муж будет рядом, как никогда. И уж конечно, никакой личной жизни не предвидится.

Кстати.

– Держи, – она вынула из сумочки компьютерную распечатку и протянула ему. – Слегка меняем маршрут. Петрович уже в курсе.

Андрей пробежался взглядом по бумажке. Удивленно вскинул глаза:

– Чего ради?

У водителя совсем тихо, чтобы не мешать разговору, играло радио. В паузу перед ответом проскользнул звенящий, чуть хрипловатый голос… черт, да хоть кто-то в этой стране слушает что-нибудь другое?!..

Зато не придется называть ее по имени. Алина терпеть не могла это претенциозное имечко – еще тогда.

– Она устраивает турне, – пояснила бесстрастно. – Никакой политики, я проверила. Не знаю, зачем ей это понадобилось именно сейчас. Так вот, здесь и здесь, – ткнула пальцем в распечатку, – вы с ней ненавязчиво пересечетесь. Поужинаете, покрутитесь на людях. Должно сложиться впечатление, что она концертирует в твою поддержку.

Глаза Андрея смеялись:

– А если сложится впечатление, что это я под видом работы в регионах гоняюсь за…

– Не сложится, – отрезала Алина. – Ты же, надеюсь, еще ей не звонил?… И грамотно дозируй: чуть-чуть клубнички, немного ностальгии, а главное – как можно больше старой студенческой дружбы. Если добьешься, чтобы она действительно агитировала за тебя…

– Не добьюсь.

– Знаю. Но пускай в каждом интервью и на каждом концерте упоминает, что училась в «Миссури». ЭТО она для тебя сделает.

Андрей пожал плечами:

– Договорились. Не нервничай.

Машину слегка тряхнуло на повороте. Алина коснулась плеча Андрея; вздрогнула, отстранилась. Совершенно чужой человек. Исключительно деловые отношения. С чего это он взял?…

– Я не…

– Ты нервничаешь. Еще на жеребьевке. Нет, ты неплохо держалась: думаю, я один заметил… Так в чем дело?

Да – он ведь еще не знает. Он!.. как она могла забыть… но сказать не было случая. Алина прикусила губу и наконец-то нахмурилась. Машина уже подъезжала к офису; быстрее, никто из команды не должен догадаться. Вернее, они всегда считали, что так оно и есть. И для них должно оставаться непререкаемой аксиомой решение, которое она приняла каких-нибудь два часа назад.

– Сделайте погромче, – попросила она водителя.

И под мажорную музыку – слава богу, уже другую, – шепнула:

– Андрей, мы идем на победу. Уже сейчас.

Его брови взъехали:

– Да ну?

И тут Алина по-настоящему разозлилась. Вот оно что! – ему вся эта предвыборная кампания представлялась игрой, забавной и ни к чему не обязывающей. Повод проверить на большой аудитории свое обаяние, отточить красноречие и пораспускать вовсю перья перед зеркалом электората. А заодно продегустировать «поляны» в селах и местечках, пощупать региональных красоток и даже – свежая идея, подброшенная женой, – популярных певи…

Пробный шар, – она сама его так настроила. И дура!.. стратегические планы следовало держать при себе, а теперь… Попробуй переориентировать его на серьезное дело! Не за пять лет – за пять минут оставшейся дороги до офиса…

– Я встретила на презентации Цыбу, – скороговоркой сквозь зубы, – и, знаешь, он очень нехорошо пошутил. Он сказал…

Андрей облегченно вздохнул:

– Расслабься. У вашего Цыбы никогда не было чувства юмора.

– … Он сказал: сделайте нам интересные выборы, это ведь в последний раз… или что-то вроде того.

– И?

Алина сжала кулаки. Напрягла руки, грудь, шею, все тело… сосчитала до трех… сбросила напряжение. Спокойно, совершенно спокойно: