Раритет хакера

– Постойте, – сказал он после секундной паузы, хотя я ничего не говорил и, тем более, никуда не шел, – Вы из милиции?

По закону, я должен был правдиво ответить на этот вопрос. Что я и не преминул сделать, вынимая лицензию и показывая ее хозяину букинистического магазина.

– Я частный сыщик. Близкий друг вашего поставщика считает, что его убили. Он нанял меня, чтобы я расследовал это дело. Вот я и пришел.

– А какое отношения я имею к смерти Сергея Николаевича? – спросил Шаров повышенным, несколько крикливым тоном, слегка побледнев и явно приготовившись к бою; на меня он смотрел недоверчиво и растерянно, явно ошарашенный, на лицензию – как на билет в ад. И тут же добавил, – Я его едва знал!

Открыв блокнотик, я записал новые имя и отчество Самсонова. – Вы – единственный человек, с которым Сергей Николаевич имел деловые отношения в последние несколько лет, не считая коллег по работе. И именно вы – источник его основного заработка. Мне уже известно про ваши совместные дела с незаконной продажей книги Разинского «Загадки Сталина», кстати, про московские марки и еще про несколько проектов. Я пришел узнать у вас, в каких отношениях вы были с покойным, причем, мне нужно очень подробное и взвешенное объяснение.

Пока я говорил, Шаров краснел и бледнел попеременно. По окончании моего вступления он побагровел, словно помидор, и, удостоив меня яростным взглядом, трясущимися губами выплюнул на повышенном тоне, – Да какое вы имеете право влезать ко мне в кабинет и нести бездоказательную ахинею про незаконные дела?! Вы кто вообще такой?! Какого хрена?!..

– Замолчите! – рявкнул я, вспоминая, как говорил с нарушителями Аслан Макаров, – Если вы хотите доказательств, вы их получите! Но если вы будете на меня орать, вы получите их в кабинете следователя или на суде!

Шаров замолчал, уставившись на меня выпученными глазами, усы его топорщились, лоб блестел, покрытый каплями пота.

– Чего вам надо? – почти вежливо спросил он.

– Вот так гораздо лучше, – отметил я, – Повторяю, я пришел сюда для того, чтобы узнать у вас подробно все, что возможно, про личные и деловые отношения с Сергеем Николаевичем. В мои цели не входит трепаться с ментами или с налоговыми инспекторами про ваши миллионные дела, мне нужно установить, причастны вы к убийству, или нет!

– Да вы что?!.. – возмутился Шаров, причем, в его глазах явственно колыхнулся страх, он что-то вспомнил, о чем-то подумал, дернулся, как от пощечины, заморгал, пряча взгляд, – Да вы что?!

– Что "я"? – сухо спросил я, – Вы в глаза смотрите, в глаза!

Он выпучил свои черные глазищи, нервно помаргивая, громко вдыхая и выдыхая, вытер пот со лба рукой, сглотнул.

– Вот так, – снова жестко похвалил я, – Теперь давайте попробуем нормально поговорить. – Осторожно проверил рукой диктофон в кармашке – он исправно мотал кассету – и заодно приготовился записывать.

– Для начала напоминаю, что в ваших интересах быстрее ответить на мои вопросы и от меня отделаться. Но быстрее – не значит проще; если хоть один ответ будет нечестным или если вы не договорите до конца – я вернусь сюда. Причем, вернусь с ордером на арест и обыск. Тогда ваша культурная деятельность будет приостановлена. Возможно, на долгие годы. Понятно?

Шаров посмотрел на меня совершенно диким взглядом и тут же молча кивнул.

– Итак, – начал я, – когда и при каких обстоятельствах вы впервые встретились… с Сергеем Николаевичем.

– С Петровым я познакомился не очень давно, – с готовностью ответил Иннокентий Арсеньевич, – Около полугода назад. Мы вместе отдыхали в Ялте, разговорились… сошлись в интересах.

– О чем?

– О книгах, главным образом… Черт, я про него очень мало знаю, он сказал только, что может поставлять для продажи ценные вещи, привел примеры, даже показал одну книжицу и набор подарочных открыток… Очень симпатичные…

– Ну и?

– Ну, и я согласился!

– Как вы обставляли свои дела?

– Да просто, в принципе, – задрожал, задвигал плечами любитель и знаток книги, – Он приносил, я от своего имени сдавал на комиссию… Устанавливали льготные пять процентов комиссионных…

– А обычный тариф?

– Двадцать, – почти выплюнул он, – Двадцать!..

– Да говорите вы, черт возьми, – вспылили я, – Что из вас каждое слово надо клещами вытаскивать?!

– Да я говорю! – вспылил Шаров, не скрывая своей злости, – Говорю я!.. – и замолк, тяжело дыша. – Так вот, – продолжил он, наконец, – в накладные записывали разных людей, паспортные данные брали с реальных людей.

– Меня прежде всего интересует, что вы в накладных писали одну цену, а продавали за другую. Как это у вас получалось?

– Да вы что думаете, нас кто-нибудь нормально проверяет? – в сердцах воскликнул он, – Мы же работаем с малотиражными экземплярами, там в выходных данных зачастую вообще тираж не пишется. И многое другое – тоже.

– То есть, вы просто напросто писали в накладных небольшую цену, продавали по большой, я правильно понимаю? Так? – уточнил я, зная, что вышесказанное не сможет послужить серьезным обвинением и желая, чтобы чертов букинист признался в нарушении закона сам.

– Ну… – затянул он, срочно придумывая оправдание.

– Иннокентий Арсеньевич, – вздохнул я, уже несколько устало, – этот разговор останется между нами, обещаю. Давайте быстрее.

– Да, – ответил он, – вы совершенно правильно понимаете. Ну и что?

– Да ничего. – ответил я, усмехаясь, весь этот разговор меня внезапно рассмешил. Действительно, что можно было нового узнать о Самсонове из этого разговора, кроме подставного его имени-отчества?

– Ладно, – пожал плечами я, – Давайте продолжим. Большую часть от проданного получал он, а вам приходилось довольствоваться только мелочью… хотя, если взять того же Разинского, пять сотен с книги – не мелочь. Но все равно, вас это не злило?

– К чему вы клоните?! – тут же напрягся Шаров, – Вы что вообще имеете ввиду?!

– Не к чему я не клоню, – ответил я, понимая, что разговор, в принципе, уже исчерпан. Явно, либо Шаров умел отлично притворяться, либо он ни хрена не знал про Самсонова и просто не мог до него добраться. К тому же я сейчас беседовал с трусом, который на убийство пошел бы лишь в одной ситуации – будучи припертым к стенке. Проверить наличие в недавнем прошлом такой ситуации не представлялось возможным, во всяком случае, пока. Мысленно я решил еще вернуться сюда, или, что даже лучше, нагрянуть к Шарову на квартиру, благо адрес имелся, и устроить там обыск, пока хозяина нет дома.

А сейчас разговор пора было заканчивать. – Значит так, Иннокентий Арсеньевич, – задумчиво кивнул я, – Мы с вами пришли к следующему вопросу: вы действительно не знаете о… Петрове ничего?

– Практически ничего, э-э-э… Валерий Борисович, – ответил букинист, пожимая плечами, – Мы ж не были близкими друзьями, мы просто делали деньги. Но я знаю, что у него здесь была квартира, кажется, в городе живет его дочь, у которой он и останавливался, когда приезжал.

– В смысле, из Москвы?

– Ну да, откуда же еще?

Таак, а вот это было несколько интереснее, – Шаров даже не знал, что Самсонов работает и живет не в Москве. Это говорило еще и о том, что виделись они и вправду нечасто. В историю со знакомством я верил – это походило на Самсонова – небось, он просчитал все заранее, и, выбрав человека, через которого будут уходить большинство созданных им раритетов, поехал в Ялту, чтобы встреча выглядела правдоподобнее. Легенду он продумал достойно.

Но не может не быть ни одной зацепки – что-то подсказывало мне, что умный человек Виталий Иванович должен был оставить Шарову нить связи на крайний случай – проверка там, или еще что, кто знает?

– Он оставлял вам какой-нибудь телефон, на всякий случай?

– Вообще-то, он оставил адрес этой квартиры, ну, где останавливался, когда приезжал. Но предупредил, чтобы я приходил только в крайнем случае. Его дочь про наши дела не в курсе.

– Адрес, – сказал я, протягивая блокнотик, открытый на чистой странице.

Шаров колебался до первого взгляда в упор. Затем вздохнул, сметая со стола наиболее легкие из бумаг, и написал адрес.

– Чернышевского, восемьдесят пять, квартира шестнадцать. Наташа. – отчетливо прочел я, – Правильно?

– Правильно, – с неприязнью выдохнул Шаров, – Совершенно правильно.

– Телефон какой?

Шаров продиктовал номер, я записал.

– Теперь все? – спросил он.

– До свидания, – сказал я, слегка наклонив голову.

– Э-э-э, – с изумлением ответил он, – До свидания… Погодите, – все же осмелился спросить, когда я уже выходил, – А вы действительно не?..

– Нет, – ответил я, – Если вы рассказали правду и ВСЮ правду, я просто раскрою это дело. Если же вы соврали или

ЧЕГО-ТО НЕ ДОГОВОРИЛИ!..

Он сглотнул, мысли его мгновенно вернулись к страху, который проступил в самом начал моего визита – он явно не все сказал.

– Ну-у-у, – широко и некрасиво улыбаясь, ответил он, – Давайте, я все по-подробнее вспомню, и мы снова встретимся? В нормальных условиях?

– Хорошо, – ответил я, посмотрев на часы. – Завтра в это же время я снова приеду.

И вышел оттуда. Но меня отчего-то не оставляло ощущение, что ничего нового Иннокентия Арсеньевич больше не скажет. С этим ощущением я и уехал.

Как наставлял Приятель, следующим пунктом нашей эстафеты было посещение Эрика Штерна, любящего, как утверждалось в личном деле, работать в спокойной и тихой обстановке, то есть – на дому.

Проживал Эрик у черта на куличиках, где-то в Солнечном поселке, причем, как было записано в файле издательства, на шестнадцатом этаже.

К счастью, шестнадцатиэтажек в Солнечном раз, два, и обчелся, поэтому подъехал к месту назначения я довольно быстро.

Поставив машину у подъезда и включив систему охранной сигнализации, я открыл страничку, где был записан адрес художника, и, сверяясь в ней, стал искать нужный подъезд.

Лифт не работал. Проклиная жилищное управление, я добрался-таки до шестнадцатого этажа, минут пять стоял у обитой деревянными рейками двери, сдерживая отчаянно колотящееся сердце, да предательскую дрожь в коленях. Когда она, наконец, утихла, я успокоился, снова включил диктофон, используя уже вторую сторону кассеты, и позвонил.

Дверь не открывали долго. Когда я позвонил в пятый раз, из-за нее раздались отдаленные, медленно и задумчиво приближающиеся шаркающие шаги.

– Кто там? – голос у спрашивающего был какой-то бесцветный, странный, словно хозяин квартиры спал, и мой звонок его разбудил.

– Я из издательства, – ласково сказал я, – от директора, от Дмитрия Алексеевича.

– Сейчас открою, – сказали из-за двери после долгого рассматривания меня через глазок.

Открыл худой высокий парень лет двадцати пяти, глаза которого светились непризнанным талантом, а вытянутое заспанное лицо – капризностью малого ребенка. Он как-то странно посмотрел на меня и несколько раз выразительно моргнул. Лицо у него было какое-то странное, почти деревянное, словно у больного эпилепсией перед припадком.

– Не готова еще, – сказал он, разводя руками и топчась у порога, – Я же говорил, к вечеру лучше… а еще лучше – к завтрашнему утру… – и снова несколько раз моргнул. Кажется, он указывал глазами куда-то за спину.

– Да я не для того, – дружелюбно махнул рукой умный Мареев, не обращая внимания на явный – намек мотать отсюда, – Я по другому делу.

– Да? – встряхнул головой парень, пробуждая свою подозрительность, – Это по какому же?

– Речь пойдет о товарище Самсонове Виталии Борисовиче, – сказал я, улыбаясь, и, задолбавшись ждать приглашения, вошел в квартиру, потеснив хозяина.

В квартире меня ждал сюрприз: войдя, я встретился глазами с дулом, которое незнакомый седой мужик среднего роста и ветеранского возраста направлял мне в лицо, прижимаясь к стене справа от входной двери. Он стоял и смотрел, сверкая маленькими темными глазками. Рот под светлыми выгоревшими усами мужик оскалил в веселой гримасе. У него был вид уверенного в себе профессионала.

– Ты его знаешь? – спросил мужик в Штерна, кивая на меня.