Командировка во Вселенную

Дэн передал по громкой связи Виктору и Элеоноре сообщение о том, чтобы они готовили новый заряд. Проверять, услышали они его или нет, времени не было. Он едва успевал рассчитать оптимальное время и место взрыва. Перегруженный и поврежденный бортовой компьютер работал очень медленно и постоянно капризничал. Наконец он выдал результат, и Дэн в ярости расколол дисплей подвернувшимся под руку пожарным топором. Оказывается, надо было подорвать бомбу за шесть минут до падения на поверхность, и тогда «Эльсидора» вышла бы на устойчивую орбиту вокруг планеты. Но у них оставалось всего четыре минуты!

– Установите задержку в сорок секунд и бросайте, – закричал Дэн в микрофон громкой связи, одновременно настраивая расстояние от корпуса судна до второго конца гиперперехода на пятьсот метров.

Теперь оставалось только ждать и верить в лучшее, хотя шансов выжить у них практически не было. Огромная черная масса «Эльсидоры», объятая багровыми языками пламени, неудержимо рушилась сквозь газовую оболочку планеты, разбрасывая вокруг себя пылающие обломки конструкций и надстроек. Если бы какой-нибудь неудачник имел несчастье увидеть эту демоническую картину со стороны, он запомнил бы ее навсегда. При условии, что ему самому удалось бы избежать гибели. Вечернее небо озарилось бешеными отблесками сгорающих в плазменных облаках антенн. Нестерпимая жара опалила землю. Вековые деревья вспыхнули, как спички, и расплавившаяся почва стала черной и гладкой, как взлетная полоса военного аэродрома. Под оглушительный лязг раздираемой горячим воздухом обшивки и визг ветра в разгерметизированных отсеках «Эльсидора» неумолимо приближалась к поверхности. Казалось, безумный космический путешественник готов расколоть на куски древние тектонические плиты планеты и погрузиться в огнедышащую магму.

В огне и дыме, охватившем терпящее бедствие судно, невозможно было различить маленькую черную точку, выпавшую из серебристого зева гиперперехода. Планетарная бомба, прозванная космонавтами «убийцей городов», проворно устремилась вниз, впереди «Эльсидоры», и, когда до катастрофического столкновения остались считаные секунды, прогремел взрыв. Могучая взрывная волна обрушилась на землю и попыталась вырасти в ядерный гриб, но тяжелая туша звездолета расплющила зародившийся гигантский сморчок в лепешку.

Судно мусорщиков снизило смертельную скорость падения. Все люди, находящиеся в этот миг на борту, были вдавлены в пол чудовищной перегрузкой. Виктору показалось, что на его грудь с размаху уселся слон и начал прыгать на ней своей толстой тяжелой задницей. В ушах слышался стук работающего на пределе сердца. Хруст собственных костей и скрежет переборок корабля слились в единую симфонию близкой смерти. Виктор пытался вспомнить какую-нибудь молитву, но в голове упорно вертелось только «Рок-н-ролл мертв!».

Элеонора стонала, распластавшись между ящиками, сейчас ей впервые за последнее время захотелось домой – на тихую, спокойную и такую провинциальную Землю. Даже ревнивый муж казался отсюда, с гибнущей шхуны, добрым и милым чудом Вселенной. Слон на груди Виктора подпрыгнул еще разок, и напряжение неожиданно спало. В наступившей тишине слышался звук падающих по всему кораблю предметов. Элеонора, когда смогла немного вздохнуть, надсадно просипела:

– Господи, что это было?

Словно в ответ на ее вопрос из динамиков раздался издевательский голос Дэна:

– Уважаемые пассажиры, командир корабля и экипаж поздравляют вас с мягкой посадкой на неизвестную планету. Температура за бортом 34 градуса по Цельсию, кислород в норме, воздух на планете пригоден для дыхания, радиация снизится до безопасного уровня через четыре часа, биологическую обстановку и наличие опасных организмов выяснить невозможно. Наше прибытие сюда сопровождалось полной стерилизацией окружающей среды. В любом случае выбора у нас нет, все системы корабля разрушены при падении, и скоро нам придется дышать забортным воздухом. Если кто-нибудь притащит в рубку аптечку, моя благодарность не будет иметь границ. Я распорол себе ногу своим крюком.

Виктор помог Элеоноре подняться на ноги, и, поддерживая друг друга, они медленно добрались до центрального поста. По пути они по-прежнему натыкались на неподвижные тела своих товарищей и старательно обходили их, стараясь не наступить кому-нибудь на пальцы. О том, чтобы помочь своим друзьям, они не думали. Сейчас они сами нуждались в помощи.

– Вы целы? – первым делом спросил у них Дэн, когда они вошли в рубку.

– Как твоя рана? – безучастно поинтересовалась Элеонора.

– Нормально, я нашел бинт. – Дэн показал на перевязанную ногу.

– Все остальные погибли? – Виктор задал вопрос, который не решалась задать Элька.

– Нет. – Дэн поудобнее устроился в пилотском кресле. – Я послушал сердце у троих. Тех, что лежат в соседнем отсеке. Пульс слабый и редкий, но устойчивый. Приблизительно два удара в минуту. Это кома. Психотронный удар был слишком мощным и продолжительным.

– Они умрут? – Элеонора остановившимся взглядом смотрела на разбитый монитор. Про погибшего вахтенного она не спросила, наверное, вообще не заметила его, хотя и наступила на его внутренности.

Дэн замялся и потупил глаза.

– Они умрут? – Элька повторила свой вопрос, не меняя интонации. Казалось, что говорит не она, а робот в ее обличье.

– Не сейчас, – ответил Дэн. – Нужно специальное медицинское оборудование, чтобы вывести их из состояния, в котором они находятся. Погибнуть они могут только от голода.

– У нас есть необходимое оборудование? – спросил Виктор, пытаясь присесть на покореженное кресло, но оно, жалобно скрипнув, развалилось прямо под ним.

– У нас его нет и никогда не было, – вздохнул однорукий.

– Они умрут? – Элеонора, как заевший проигрыватель, снова повторила свой похожий на заклинание вопрос. Виктор знал, что на самом деле ее интересует жизнь только одного человека на корабле – Жака.

– Есть вариант, но, боюсь, он вам не понравится, – пробормотал однорукий.

– Ты говорил то же самое перед тем, как мы начали нырять в дерьмо, – заметил Виктор и сел на пол, прямо в лужу крови. Ноги совсем не держали его, а испачкаться он уже не боялся.

– Когда человек находится в состоянии комы, – Дэн решил не реагировать на едкую реплику, – его легко погрузить в сходное с комой состояние анабиоза.

– У нас нет анабиозных камер. – Элеонора уже неплохо выучила, что есть на «Эльсидоре», а чего на ней нет и быть не может.

– У нас есть холодильник. – Дэн потер повязку на ноге и поморщился от боли. – Сегодня был тяжелый день, идите умываться, переодеваться и спать. А то мы все сейчас похожи на клоунов, побывавших в гестапо.

– Я пойду к Жаку. – Элеонора повернулась и вышла из рубки.

– А я останусь здесь. – Виктор заложил ногу за ногу и прислонился к утыканной мертвыми переключателями стене. – Дэн, как ты считаешь, эта планета обитаема?

– Узнаем утром. Если тут есть хоть какая-то цивилизация, завтра мы увидим толпы любопытных журналистов, ученых и военных. Как бы не пришлось отстреливаться.

– Может, они нам помогут?

– Это не Земля, Витя. Никто нам не поможет. – Голос Дэна стал безразличным.

Из троих землян он больше всех болтался по Галактике и лучше Элеоноры и Виктора представлял истинное положение вещей. Дэн не питал иллюзий относительно будущего. Планета, на которой они оказались, не занесена в реестры, а значит, во-первых – здесь нет разумных существ, а если и есть, они еще не додумались даже до радио. Во-вторых, сюда никто и никогда не прилетит. Работорговцам и вольным добытчикам гравитрона вполне хватает уже разведанных неосвоенных планет, и никто не станет тратить деньги на поиск новых. Попавшим сюда людям суждено остаться в этом мире навсегда.

Размышляя обо всех этих очень нерадостных вещах, Дэн незаметно для себя заснул, и он был единственным на корабле, кто спал в эту ночь обычным человеческим сном.

Густые сумерки далекого мира окутали дымящиеся обломки корабля. Тяжелые тучи пришли с моря и закрыли небо от горизонта до горизонта. Пошел дождь. Лежащая недалеко от побережья «Эльсидора» долго не хотела признавать свою принадлежность к этой планете. Раскаленный корпус отказывался вступать в контакт с прозрачной влагой. Дождевые струи шипели и испарялись, отвергнутые горячей обшивкой. Груда искореженного металла, в которую превратился звездолет, окутывалась облачками пара. Казалось, это душа корабля покидает свое пристанище, чтобы отправиться в путешествие по бескрайним просторам Галактики без обременительного тела.

Элеонора всю ночь проплакала над Жаком. Умом она понимала, что любимого уже не воскресить, но отказывалась в это верить. Пока он еще жив, пока удается уловить редкие удары сердца и нечастое поверхностное дыхание, она будет надеяться, и никто не посмеет отнять у нее эту призрачную надежду. Не важно, что сейчас Жак где-то далеко, с ним нельзя поговорить и к нему страшно прижиматься, его тело стало холодным и твердым, но он всё равно вернется к ней. Глотая слезы, Элеонора поклялась, что сделает всё возможное и невозможное для спасения любимого. Она умоляла господа вернуть ей Жака и готова была для этого на всё, даже продать душу дьяволу.

Виктор тоже не мог спать. Он всю ночь слушал, как стучит дождь по обшивке корабля и грохочет гром в небесах чужой планеты. После Тарока и Земли это был третий мир, в котором ему довелось очутиться. Завтра он увидит другое, неземное небо, солнце, бывшее для него раньше просто звездой. Вдохнет другой воздух и пройдется по иной земле. Со времен великих географических открытий это счастье было доступно очень немногим.

Дэн проснулся, когда бортовые часы показывали утро, а за продырявленной во многих местах обшивкой «Эльсидоры» только начал заниматься нежно-розовый рассвет. Сварганив легкий завтрак из растворимых продуктов, он разыскал одежду для себя и Виктора и вызвал по громкой связи Элю. Дэн надеялся, что совместный завтрак добавит оптимизма его друзьям. Насчет Вити он не очень беспокоился, но состояние Эльки… Она пришла с красными от слез и недосыпания глазами и, едва притронувшись к своей порции, отодвинула тарелку.

– Ну-ка ешь сейчас же, нам понадобится много сил сегодня. – Дэн строго постучал ложкой по столу.

– Спасибо, отец родной, не хочется. – Элеонора кисло улыбнулась. – Лучше посмотри, что у меня есть.

Она протянула Дэну маленький блестящий медальончик на тоненькой гравитронной цепочке.

– Жак подарил? – Дэн с видом знатока и ценителя прекрасного взял украшение и приблизил его к своему носу. – Неплохо! Пульт управления яхтой. К сожалению, он нам не пригодится.

– Почему?! – В голосе Элеоноры послышалось разочарование. – Жак мне говорил, что с помощью этой игрушки можно вызвать космическую яхту, где бы я ни находилась. Мы вызовем яхту, слетаем за нужным оборудованием, врачом и воскресим Жака вместе с остальными.

Дэн отрицательно покачал головой.

– Детка, без антенны твой кораблик можно позвать, только если он болтается на орбите, а для того, чтобы вызвать его с Зена… Он ведь на Зене, не так ли?

Элеонора кивнула.

– Вот чтобы достать его оттуда, нужна хорошая гравитационная антенна.

– На «Эльсидоре» ее нет? – упавшим голосом спросила Элеонора.

– Нет. Это довольно дорогая игрушка. С ее помощью можно разговаривать со всей Галактикой. Жак собирался купить ее после нападения на Тарок.

– А заменить ее можно? – поинтересовался Виктор.

– Молодец, мыслишь по-русски! Конечно, можно. Представь себе пирамиду Хеопса, это и есть примитивная гравитационная антенна без использования чудесных свойств гравитрона.

– Прекрасно, осталось только найти несколько тысяч невольников, которые лет за сорок нам ее построят! – подвела итог Элька. – А что ты говорил насчет холодильника?

Дэн осторожно отхлебнул горячий бульон из большой белой кружки.

– На «Эльсидоре» есть прекрасная морозильная установка. За две минуты дает абсолютный ноль по всему объему. Этого вполне достаточно, чтобы избежать кристаллизации воды и разрушения клеток замораживаемого организма. Машинка очень хорошая: встроенный ядерный реактор, гарантия на пять тысяч лет непрерывной работы, все трубки и провода – золотые. Делалось это чудо для полетов к другим галактикам на ракете с химическим двигателем. – Дэн принялся вылавливать из остатков бульона кусочки засушенных овощей. – Хозяин выменял этот холодильник на поломанный луппер. Удачная была сделка. Мы хранили в нем мясо, и оно никогда не портилось.

– Жак – не мясо! – обиделась Элеонора.

– В философском смысле, безусловно, не мясо, но в медицинском…

– Пошел ты знаешь куда?

– Уже иду. Ты дослушай, прежде чем посылать. Однажды я совершенно случайно запер в этом холодильнике своего кота. Он забрался туда, когда я доставал продукты для камбуза, а этот хитрюга, пока я не видел, полез тырить рыбу. Температура там была не очень низкая, я ее довел до плюс пяти, перед тем как открыть дверь. А когда закрывал, не заметил внутри кота, и он замерз с селедочной головой в зубах. Заморозился дотвердокаменного состояния, хоть на полочку ставь в виде сувенира. Симпатичная скульптурка получилась, натуралистическая. Яуж думал: конец кошаку – отправился он в свой кошачий рай. Ан нет! Доктор откачал. Так что, я думаю, и с ребятами выйдет то же самое. Если, конечно…

– Доктор мог бы нам сейчас помочь? – прервала Элеонора разглагольствования однорукого.

– Без вопросов! Только его самого перед этим надо оживить.

– Может, попробуем? – неуверенно спросил Виктор.

Дэн пододвинул к себе нетронутую Элькину миску и вопросительно поднял брови. Элеонора кивнула, и он занялся поглощением второй порции жиденькой корабельной похлебки.

– Попробовать, конечно, можно, и в медпункте наверняка есть все необходимые препараты, – прочавкал Дэн, стирая культей суп с подбородка. – Но я не знаю, какие именно лекарства нужно применять, а в гридерских справочниках сам черт мозги вывихнет. По-моему, рисковать не стоит – угробим айболита.

– Ты меня убедил, – поддержал его Виктор. – Зачем нам лишний покойник?

– Мое мнение, похоже, никого не интересует, – возмутилась Элька. – Вы – перестраховщики. Вы просто трусите. Нужно использовать любой шанс!

– Пока мы будем разгадывать головоломки в медицинских гроссбухах – все умрут, – веско произнес Дэн и отодвинул опустошенную посуду. – Кстати, ты зря отказываешься от еды. Нормальное пищеварение гарантирует ясность мысли.

– Козел! – выкрикнула Эля.

– Вот-вот, я про это и говорю. Ты утратила чувство реальности. Можешь ты понять, что твой Жак – жив и у него сейчас гораздо больше шансов остаться в том же состоянии, чем несколько часов назад.

– Головой понимаю. Сердцем – нет.

– Интеллектуальная мощь сердечной мышцы – это отдельный разговор. Мыслить надо нервными клетками. – Дэн поднялся из-за стола и потер руки. – Итак, господа, приступим к печальному обряду погребе…

Злобный взгляд Элеоноры заставил его замолчать на полуслове, и Дэн торопливо поправился:

– К замораживанию, я хотел сказать.

Оговорка Дэна попала точно в цель. То, чем они занимались, больше всего походило именно на похороны погибших воинов. Трое выживших после кровавого побоища друзей обстоятельно прочесывали темные коридоры, выискивая бесчувственные тела, вслушивались в слабые биения их сердец, отделяли живых от мертвых. Даже бравый оптимизм Дэна пожух и испарился, когда они принесли к внешнему шлюзу четвертого покойника. Психотронную атаку и жесткую посадку пережили не все, но холодные и закоченевшие тела погибших мало чем отличались от тел условно живых, которые они складывали в холодильной камере, среди висящих на крюках коровьих туш.

Двух человек найти так и не удалось. Имперцы, по-видимому, освободили из карцера капитана Керина, и он погиб на взорванном крейсере. Матрос Лукаш затерялся где-то в корабельных лабиринтах, и утомительные многочасовые поиски ничего не дали. Когда физические и моральные силы спасателей были исчерпаны, все трое собрались в холодильнике. Элеонора зачем-то принесла теплое одеяло, немного потоптавшись среди неподвижных и равнодушных ко всему окружающему тел, она смущенно накрыла Жака.

– Надеюсь, так тебе будет не очень холодно, родной мой, – тихо прошептала девушка и поцеловала любимого в губы. Она не видела, как Дэн повертел пальцем у виска, и спокойно продолжила: – Спи спокойно. Я обязательно вернусь и разбужу тебя. Клянусь, что, пока я жива, с тобой ничего не случится.

Глаза Элеоноры были сухи. Ночью она выплакала все слезы. Бросив последний взгляд на Жака, девушка решительно повернулась и вышла из морозильной камеры, на полу которой нашел приют почти весь экипаж несчастной «Эльсидоры», почти все, кто выжил после штурма тарокских рудников.

Дэн захлопнул дверь холодильника, и Элеонора услышала в этом звуке грохот опускаемой на могилу тяжелой плиты.

– Смотрите внимательно, – провозгласил Дэн вместо надгробной речи, – неизвестно, кто из нас доживет до того времени, когда можно будет наконец открыть эту морозилку. Большую рукоятку нужно повернуть до упора вправо. – Лицо однорукого покраснело от напряжения. – Туго идет, зараза!

– Вот так! Ждем пять минут, – он перевел дыхание, – если нет часов, то досчитайте до трехсот.

В полной тишине томительно капали минуты. Шепот Дэна, отсчитывающего время, был нестерпим, как шорох комьев земли по крышке гроба. «Это происходит не со мной, – думал Виктор, закусив нижнюю губу. – Я маленький человек, немножко инженер, немножко счетовод, немножко раб. Я не хочу оставлять после себя могилы друзей и врагов. Я не хочу убивать и спасать, не хочу участвовать в этом кошмаре».

– Теперь ставим экономичный режим. – Дэн передвинул влево торчащий из стены ржавый штырь. – Там внутри сейчас минус сто девяносто градусов по старику Цельсию. При разморозке эту же ручку повернуть влево и открыть дверь. Всем ясно?

– Так точно, товарищ старший матрос, – буркнул Витя и с трудом поборол в себе желание сбегать в кают-компанию и принести к двери «могильного склепа» охапку искусственных цветов.

Похороны «настоящих», несомненных мертвецов получились скомканными и совсем не торжественными. Никто не хотел растягивать неприятную процедуру, поэтому яму решили не копать. Дэн зарыл в еще теплый и немного радиоактивный после катастрофы грунт рядом с кораблем противопехотную гранату и подорвал ее, дернув за привязанную к запалу леску. В образовавшуюся воронку они столкнули трупы, насыпали невысокий холмик и поставили простой православный крест с именами погибших, которые никто никогда не прочитает.

– Пора в путь, – сказал Дэн, закончив утаптывать землю вокруг креста и немного помолчав. – Уже смеркается, а я хочу засветло дойти вон до того леса.

Он ткнул крюком в сторону зеленеющих на горизонте зарослей.

– Может, переночуем здесь, – предложил Виктор, но Дэн уже закинул приготовленный заранее рюкзак за спину и направился к покрытому белым песком пляжу.

– Пошли, – Элеонора потянула Витю за руку, – мы свихнемся, если проведем еще одну ночь на этом кладбище.

– Однорукий не свихнется! Его нервная система изготовлена из того же железа, что и крюк.

– Ты несправедлив. Оборони нас господь оказаться здесь без Дэна. – Элеонора помогла Вите приладить на спину тяжелый мешок. По распоряжению однорукого у каждого из них была своя поклажа. Виктору досталось больше всех. Он нес лучеметные обоймы, палатку и баллон с керосином.

– Аминь, – пробормотал Витя. – Харе Кришна великому Дэну.

– Дурак ты, Блин.

– Всю жизнь такой.

Нагрузившись необходимым скарбом, они последовали за Дэном, оставляя глубокие следы в рыхлой и всё еще теплой земле. Предзакатное солнце отбрасывало оранжевые блики на печальные руины корабля и отпечатывало на угрюмой обугленной поверхности сутулые тени землян, бредущих вдоль полосы прибоя. Ласковое пенистое море униженно облизывало им подошвы, и казалось, оно пытается утешить людей, подавленных свалившимися на них несчастьями.

– Мы назовем планету «Надежда», – сказала Элька очень тихо, но все ее услышали и молча согласились. Надежда была единственным чувством, которое еще были способны испытывать измотанные до предела путешественники. Только вера в лучшее будущее давала им силы жить дальше.

Окончательно стемнело, и небо превратилось в черный полог, во многих местах пробитый звездами, но люди, не останавливаясь, продолжали плестись дальше, ориентируясь на слабый свет фонарика, предусмотрительно захваченного Дэном. Тяжелые ботинки путников оставляли рубленые отпечатки на песке, которые сразу заливала слабо фосфоресцирующая морская вода. Неожиданно Виктор остановился и, с наслаждением сбросив надоевшую обувь, вдохнул полной грудью прохладный, пахнущий гарью воздух Надежды. Сощурившись, он полюбовался россыпью ярких звезд на небосклоне. Ему почему-то вспомнилось избитое клише из фантастических романов: «В небе светились незнакомые созвездия, и главный герой понял, что находится в мире, далеком от Земли». Витя совершенно не разбирался в сочетаниях звезд, и для него небо выглядело вполне по-земному. Если бы сейчас у него случился приступ амнезии и он забыл, как он здесь очутился, то, наверное, решил бы, что находится на одном из островов Океании или на побережье Африки в туристической поездке. Именно так должны были выглядеть, по мнению Виктора, нормальные земные тропики. Чужая планета оказалась на редкость доброй и нежной к своим незваным гостям.

Так зачастую женщина, не способная рожать сама, становится по-настояшему любящей матерью для приемных детей.

– Катитесь все к чертям собачачьим! – заорал вдруг Дэн настолько оглушительно, что даже хрипло закашлялся. – Устроили траурную процессию, понимаешь! Рановато помирать собрались! Айда купаться!

Отбросив в сторону рюкзак и неуклюже стянув с себя здоровой рукой комбинезон мусорщика, он бросился в светящиеся жизнью волны. Не сговариваясь, Виктор и Элеонора последовали его примеру и, без сожаления расставшись с одеждой, побежали в незнакомое море, смешно задирая ноги и перепрыгивая через бурунчики волн. Все трое бесились и прыгали на мелководье, взметая ввысь огненные брызги и плеская солоноватой водой друг в друга. Доброе море смывало с их пропитанной грязью и потом кожи страдания и ужас последних дней. В бушующих светом всплесках они стали похожими на тройку свихнувшихся привидений. Хохоча и улюлюкая, они пытались хотя бы на время стереть из памяти крушение «Эльсидоры», ледяной саркофаг и братскую могилу. Они пытались превратиться в счастливых детей на берегу моря. Их радостное безумство осветила взошедшая луна. Дэн немедленно окрестил ее Любовью. Вслед за Любовью появился еще один спутник, не такой большой, как первый, но тоже очень яркий.

В глазах Верховного Проконсула по Спасению Расы без труда читалась наивысшая степень презрения и отвращения к стоящему перед ним навытяжку ничтожеству. Застывший в позе униженного почтения Скабед внимал тихим словам Верховного и даже не пытался возражать или перечить.

– Ублюдочная отрыжка дракона Наки, маймун, сын гибрида, – ругательства без труда выскакивали изо рта начальника. Его высохшие потрескавшиеся губы не сжимались до конца и ни на секунду не скрывали кривые зубы. Поэтому, когда Скабед осмеливался поднять взгляд на Проконсула, ему казалось, что тот улыбается. – Если бы ты знал, какие уступки мы были вынуждены сделать имперцам, пушистый кал зеленого поросенка, сопливец, яйцекладущее животное, ты бы откопал своих предков и сожрал их вместе с червяками, чтобы их души в Теплых Подземельях не могли видеть, как низко пал наследник их славы.

– Все затраты окупятся с лихвой, Ваша Сила, – полушепотом возразил Скабед, уставившись в грудь разъяренного начальника. – Я вышел на след Истока Сущего. Это позволит спасти нашу несчастную цивилизацию.

– Молчать!!! – Проконсул вскочил со своего кресла и стукнул ладонью по клавишам вычислительной консоли. – Я всё знаю без твоих напоминаний, или ты считаешь, что мои мозги прокисли в черепе?

– Нет, я так не думал. – Скабед почтительно присел, слегка раздвинув в стороны колени, обтянутые тугими форменными штанинами.

– Молчать! – На этот раз ладонь хлопнула по ровной столешнице, накрытой мягкой плюшевой тканью. – Я знаю, что ты так не думал! Я хочу, чтобы ты понял, как дорого обошлось нашей расе твое спасение. Правитель даровал Империи лицензию на похищение пяти тысяч гридеров. Ты осознаешь, что пять тысяч твоих братьев окончат свои дни в рабском услужении прихвостням Императора? Они не оставят потомства и не сделают величайших открытий во благо нашей светозарной расы.

– Я потрясен, Ваша Сила. – Скабед понурился и печально уставился на кардиостимулятор, прикрепленный к поясу Верховного. – Милость нашего светозарного правителя безмерна, и я клянусь, что не обману его ожиданий.