Королевский казначей
– Я вас не понимаю.
– У нас очень странный король, и мне не следует вам объяснять почему… Нам известно, что у него есть хорошие качества, и должен признаться, что я хорошо к нему отношусь. Но… – Кер покачал головой, – но он выбирает себе удивительно плохих советников. Так было всегда. Госпожа Агнес, к счастью, всегда могла прошептать правильные слова ему на ушко – и нам в этом везло. У меня нет иллюзий по поводу собственной персоны, – продолжил Кер. – Пока что король мне полностью доверяет. На самом же деле мое положение висит на тонкой ниточке. Правда, это золотая нить. Если она оборвется… – Он помолчал. – У меня слишком много врагов. Придворные постоянно шушукаются и бегают к королю с любой сплетней или с выдуманными сведениями. Настроение короля всегда переменчиво. Он ничего не сделал, чтобы спасти Орлеанскую Деву. Неужели он сделает что-то для меня?
Кер помолчал немного, затем заговорил гораздо быстрее:
– Король, конечно, станет оплакивать леди Агнес, но вскоре заведет себе другую любовницу. Хитрая кузина леди Агнес уже сейчас пытается занять ее место. Если это случится… Робин, вам не кажется, что у меня должна быть своя кандидатура на место, которое может освободить Агнес Сорель?
Д'Арлей был настолько поражен, что никак не мог найти нужных слов.
– Вам никогда не приходило в голову, что мужчины, обычно предпочитают один тип женщин? – не унимался Кер. – Очень часто вторая жена напоминает первую… Король был пламенно влюблен в Агнес Сорель. Она очень ему подходила. – Кер опять помолчал. – Для него подходящей кандидатурой будет женщина, похожая на госпожу Агнес. Дорогой Робин, теперь вам понятно, почему я так сильно заинтересовался этой девушкой?
Д’Арлей вскочил на ноги.
– Это нечто неслыханное! Просто абсурд! Вы не можете серьезно говорить об этом!
– Я абсолютно серьезен. Конечно, до того, как я стану что-то предпринимать, мне следует убедиться, что у этой девушки, кроме сходства, имеется подходящий характер и смелость.
Если раньше д’Арлей сомневался в своих чувствах к Валери, то теперь был абсолютно уверен.
– Я не могу поверить, что вы серьезно все обдумали, – возмутился молодой человек. – Эта мысль пришла вам в голову под влиянием мгновения. Если вы станете рассуждать дальше, то сами откажетесь от этой идеи.
Кер был поражен тем, насколько бурно отреагировал д 'Арлей на его предложение.
– Вас она очень интересует, д'Арлей? Молодой человек ответил не сразу.
– Мне она нравится. Возможно, на это повлияли обстоятельства нашей встречи, но мне не хочется, чтобы ей причинили зло.
Кер развел руками.
– Но почему вам не по нраву моя идея?
– Наверное, если все случится так, как вы говорите… Но ведь есть и другие пути… Неужели хорошее отношение короля стоит того, чтобы за него платили такую цену?
Кер положил ему руку на плечо.
– Меня не волнует его личное отношение ко мне. Робин, вы – честный патриот. Я смею думать о себе то же самое.
– Конечно, вы не раз убеждали всех в своем патриотизме. Я знаю, что вы – очень честный человек.
Лицо Кера помрачнело.
– Очень грустно, что иногда в качестве министра ты вынужден делать вещи, которые никогда бы не сделал, будь ты обычным человеком. Порой должен предпринять то, что может повредить людям, но принесет пользу государству. Робин, мне приходилось делать множество неприятных вещей, но выхода у меня не было. Мне не следует вам объяснять, что пока с земли Франции не будут выброшены английские оккупанты, она не узнает ни процветания, ни восстановления. Тут уж не до личного счастья каждого из нас. Королю постоянно приходится напоминать об этом! Необходимо не только закончить войну, но и обеспечить нашей обескровленной и больной стране сильное руководство. Неужели мы позволим, чтобы личные чувства помешали нам, когда отечеству требуется наша помощь?
– Должен вам сказать…
– Послушайте! Когда умрет Агнес Сорель, король попадет под влияние Антуанетты де Менелэ, если только прежде нам не удастся направить его интерес в другую сторону. Пока что Антуанетта стоит наготове, а у нее жестокие, эгоистичные и жадные интересы. Она станет поддерживать другую партию, и ее влияние на короля станут использовать, чтобы добиться большей власти и богатства только для себя лично. Это не должно случиться!
Д’Арлей ничего не ответил. Он размышлял о том, что девушке, в которую он влюблен, может грозить опасность. Кер задал ему задачу.
– Вы считаете, что я обдумываю нечестный ход?
– Жак, я просто вообще не могу об этом думать.
– Как вы считаете, Агнес Сорель принесла пользу или вред Франции?
Д’Арлей неохотно покачал головой:
– Должен сказать, что испытываю к ней глубочайшее уважение.
– Тогда нельзя не признать, что вы непостоянны. Я готов сражаться за благо моей родины любыми средствами, а не стоять в сторонке и наблюдать, как страдает мой народ. Что касается государственных дел – тут цель оправдывает средства. Я твердо верю, что судьба сама подарила нам эту встречу. Иначе зачем этот идеальный инструмент достижения цели появился в моих руках именно в такой момент? Это, повторяю, судьба.
– Но сама девушка…
– У нее может не оказаться воли или способностей, чтобы сыграть эту трудную роль. Мы должны в этом разобраться. И, кроме того, она вообще может отказаться участвовать в такой затее.
– Людей ее круга нельзя винить в том, что они хватаются за любую соломинку, – заявил д'Арлей.
Кер пристально взглянул на него.
– В вас, молодой человек, говорит сейчас аристократ. Но скажите мне, пожалуйста, могла бы Франция объединиться под властью Карла, если бы не было Жанны д'Арк?
Д’Арлей недоуменно нахмурился:
– Конечно. Именно Дюнуа командовал армией и спас Орлеан.
– Именно так считают в придворных кругах и среди дворянства?
– Конечно. Вам это тоже известно.
– А вот народ Франции считает по-иному. Он боготворит Орлеанскую Деву и произносит ее имя с трепетом. Она является спасительницей страны, героиней, святой и единственной исторической личностью без единого недостатка. Когда-нибудь так будет считать вся Франция. Это относится и к дворянству, хотя сейчас в это трудно поверить. Когда-нибудь это мнение станет разделять весь мир.
– Кажется, мы отклонились от темы нашей беседы, – заметил д'Арлей.
– Я говорю об этом потому, что девушка может принять наше предложение. Это можно сравнить с поступком Орлеанской Девы, потому что она тоже хочет служить отчизне и не думает о личной выгоде.
– Я не собирался ни в коей мере ее осуждать. Наоборот, я… мне она приятна. Но мне все равно эта идея кажется бесплодной. Как вы собираетесь подготовить ее к этой роли? И даже если вам это удастся, сможет ли она понравиться королю?
– Король настолько увлечен оригиналом, что, я уверен, он будет счастлив иметь копию. Вы не должны забывать о том, что в девушке течет благородная кровь и, возможно, это кровь самой Сорель. Пока мы будем ее готовить, я смогу раздобыть свидетельство ее благородного происхождения. Небольшие усилия – и у нее будет вполне приличная родословная.
– Неужели вы пойдете и на это? Короли не любят, когда их дурят.
– Если она понравится королю, он сам постарается снабдить ее подходящими предками. Но зачем обсуждать препятствия, с которыми нам, возможно, не придется столкнуться? Я вам обещаю только одно – если я что-то задумываю, то предварительно все тщательно взвешиваю, поэтому мои недруги не смогут найти в схеме ни единой погрешности.
Д’Арлей беспомощно потряс руками в воздухе.
– Что еще я могу сказать? Наверное, превратить Валери в настоящую аристократку по силам только тому, кто сам бывает при дворе? Вы сможете найти подобного человека? И вы не побоитесь разделить с ним такой секрет?
– Что касается этого, я уже разработал план.
Д'Арлей больше не стал ничего говорить. Кер коснулся его руки. Казалось, больше всего на свете он желал, чтобы друг его правильно понял.
– Вы считаете, что мне самому очень нравится эта затея? Дорогой Робин, вы прекрасно знаете Жака Кера, и вам должно быть понятно, что ему тоже не по душе этот план. Но сейчас необходимо найти замену госпоже Агнес… Робин, кажется, что мне в сердце вонзили шпагу. Я все еще надеюсь, что лекарь ошибается. Но пока нам не будет точно известно, мы должны приготовиться к худшему. Нам следует играть по-крупному. Ставка действительно велика – спасение Франции!
Наступила тишина. Д’Арлей не мог заставить себя произнести ни слова.
– Я люблю эту девушку, и вы должны отказаться от своего замысла, – вдруг выпалил д’Арлей.
Для этого было множество причин.
Керу и д’Арлею стало немного легче, когда появился Никола и зажег свечи. Он поставил их на стол рядом с хозяином и поинтересовался:
– Что мне делать с шотландцем?
Кер заглянул за ширму. Прихожая была пуста.
– Кажется, у него лопнуло терпение и он ушел.
– Конечно, ожидание ему надоело, но он не ушел, мой господин. Он не смог найти обратный путь. Я слышал, как он шумел в отделе пряностей. Когда я туда пришел, он уже шумел там, где продается конская сбруя. Наконец я нашел его в отделе котелков, пестиков и ступ. Господин, он требует две вещи – чтобы вы его приняли и ответили, что случилось с девушкой.
– Я с ним сейчас поговорю, – пообещал Жак Кер. Когда слуга ушел, д’Арлей быстро прошептал:
– Мне кажется, что шотландцу не стоит знать о вашем авантюрном плане.
Кер засмеялся:
– Я не собираюсь ему ничего об этом говорить. Я хочу договориться с ним, чтобы он командовал пушками. После этого я скажу ему несколько дружеских слов и, возможно, пожертвую небольшой кошелек с золотом.
Д'Арлей продолжал беспокоиться:
– Вам известно, что у него была собственная банда Свободных обществ?
– Меня это не удивляет. Д'Арлей нахмурился:
– Мне кажется, что шотландец стал опекать Валери, кроме того, я думаю, что вы легко от него не отделаетесь. Конечно, мне не нравится ваш план, но я не желаю лишнего шума. Наверное, будет лучше, если я заберу шотландца с собой. У меня есть место, а у Хелиона имеется баранья нога. Он ее уже начал готовить. Кроме того, он приготовил блюдо с тестом, вином, сахаром и имбирем. Пищи хватит на троих. Я вам это предлагаю потому, что думаю, лучше не спускать глаз с этого парня.
– Прекрасная идея. Я с ним поговорю, а потом отдам его в ваши руки.
Кер взглянул на большие настенные часы. Стрелка указывала на три часа дня.
– Мне давно пора в Лувр. Там меня ждет работа, – заявил Кер.
Глава 6
1Д'Арлей не воспринимал Париж глазами короля. Он любил этот город. Он любил его настолько сильно, что позабыл о всяческих неприятностях, отягощавших его душу. Он направлялся с шотландцем к дому, расположенному на улице Гренье-сюр-Л'О. Он радостно смотрел на высокие шпили, вырисовывавшиеся на фоне неба.
– Жаль, что не существует поэта, который мог бы выразить душу Парижа, – заговорил д'Арлей.
– Я не поэт, но могу это сделать для вас и выразить свои мысли очень кратко, – ответил Прежан Кеннеди. – Дух Парижа состоит из напыщенности и несостоятельности. Не говоря уже о воровстве.
– Иностранцы не имеют права говорить подобным образом о нашем городе, – гневно заявил д'Арлей.
– Я сражался и проливал кровь за Францию, но тем не менее в этом городе грязные уличные мальчишки бегут за мной и дразнят меня. Когда я останавливаюсь в харчевне, мне подают плохую пищу и пытаются обсчитать меня. Женщины смотрят на клетчатый платок у меня на шее и не хотят иметь со мной никаких дел.
– Париж настолько прекрасный город, что даже вонь на его улицах, которая отвратительна и проникает повсюду, кажется мне благовонием, – заявил д’Арлей. – Душа Парижа – это мудрость, сверкание ума, непочтительность, безрассудство, сила духа и протест.
Но Прежан Кеннеди стоял на своем:
– Доброта покинула Париж, как вода покидает кувшин, стоящий на солнце.
Вскоре они подошли к харчевне, находившейся недалеко от базара. Там собрался народ. Все смотрели на пустой балкон харчевни.
Вокруг слышались громкие голоса.
– Говорят, он вытащил свой боевой топорик и порубил им ребра дона Гузмана так же ровно, как мясники рубят свиные ребрышки.
Кто-то возразил:
– Но он же бургундец. Ему быстро ответили:
– Мы, французы, также можем гордиться бургундцами. Кеннеди плохо улавливал суть происходящего и решил узнать, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор.
– Мне кажется, – сказал д'Арлей, – что это связано с великим Жаком де Лалэном.
В этот момент отворилась балконная дверь, появился высокий рыцарь и небрежно помахал рукой толпе.
– Это он, величайший боец мира, – сказал д'Арлей. – Мне как-то приходилось с ним встречаться. Похоже, что ты разговариваешь с боевым топориком, снабженным небольшими мозгами и задетой гордостью. Он проводит все время, путешествуя по разным местам, выискивает новые жертвы, чтобы убить или покалечить. – Д’Арлей повернулся к шотландцу: – Жак Кер сказал как-то очень правильную вещь, что все странствующие рыцари походят на маленьких жестоких мальчиков, которые никак не могут подрасти.
Жак де Лалэн был сильным молодым животным. Создавалось впечатление, что он одинаков в длину и ширину. Стоявшие с ним рядом на балконе казались маленькими. Великан был одет во все белое. Рукава его платья казались чересчур пышными, с плеча свисала горностаевая накидка. Нос у него был кривым и загнутым книзу, как у попугая, глазки – тускло-голубые. Прямые темные волосы падали на плечи.
Де Лалэн гордо и насмешливо посмотрел на толпу, собравшуюся внизу, и крикнул:
– Эй, отбросы Парижа! Вы пришли, чтобы поглядеть на Жака де Лалэна? Посмотрите на меня внимательно. Вам в будущем может не представиться подобный случай. Вы можете меня не увидеть на спортивной арене, парижские подонки. Я уже посылал вызов на состязание, но ваши храбрые рыцари оказались трусами и не ответили мне. Я – величайший боец во всем христианском мире. Я могу победить любого рыцаря, рожденного женщиной, любым оружием, изготовленным человеком. Взгляните в последний раз на меня, бесполезная наживка для рыбы, потому что я больше не вернусь сюда.
Д’Арлей тихонько чертыхнулся, когда самый знаменитый боец христианского мира покинул балкон. Толпа начала расходиться. Люди были довольны тем, что он смог оскорбить французское рыцарство. Д’Арлей знаком показал шотландцу, чтобы тот следовал за ним, и стал энергично пробираться сквозь толпу. Вдруг он услышал, как кто-то зовет его. Д’Арлей остановился и оглянулся.
– Господин д'Арлей! Господин д'Арлей!
– Кто меня зовет?
К ним подошел незнакомец, по виду чей-то оруженосец.
– Мой господин садится ужинать и желает, чтобы вы составили ему компанию, – сказал он.
Д'Арлей был поражен.
– Неужели твой хозяин рассмотрел меня с высоты балкона?
– Орел, – воскликнул оруженосец с гордостью, – может обнаружить свою жертву в воздухе с расстояния в тысячу футов! Почему вы так удивляетесь тому, что Жак де Лалэн узнал господина д'Арлея с расстояния всего лишь двадцати ярдов?
– Передай благодарность своему хозяину и скажи, что господин д’Арлей, к сожалению, не может принять его предложение. Со мной друг, и мы собираемся поужинать у меня дома.
– Мой господин сказал, если возникнет необходимость, шотландец тоже может с ним поужинать.
Прежан Кеннеди ухмыльнулся:
– Он также с расстояния двадцати ярдов смог разглядеть мой клетчатый платок.
Д'Арлей и Кеннеди переглянулись. Д'Арлей шепнул своему спутнику на ухо:
– Наверное, будет интересно взглянуть на голодного бургундского вепря во время кормежки.
– Да. А потом я смогу хвастаться, что ужинал с самим Жаком де Лалэном.
Д’Арлей обратился к оруженосцу:
– Поблагодари своего господина и передай ему, что мы к нему присоединимся, как только умоемся и приведем в порядок одежду. Предупреди его, что по сравнению с ним его гости будут похожи на ощипанных ворон.
Оруженосец равнодушно произнес:
– Так обычно и бывает, господин.
2Жак де Лалэн встретил их в комнате, где стол уже был накрыт чистой скатертью. Он отпустил своих спутников, в комнате оставался только один слуга. Жак де Лалэн сидел, развалившись в кресле и широко расставив массивные ноги. Он медленно и неохотно поднялся, когда гости появились в комнате.
– Робин де Бюрей, сир д’Арлей, – сказал он, сдержанно кланяясь, – рад вас снова видеть. А это шотландец? Его имя ничего для меня не значит. Очень хорошо, что вы пришли и мне не придется ужинать одному.
– Действительно, это очень приятно, господин де Лалэн, – ответил д'Арлей, кланяясь.
Он пристально посмотрел на гиганта и подумал: «В нем все-таки есть что-то благородное, но это все равно самое жестокое лицо, которое мне приходилось когда-либо видеть».
Слуга начал подавать угощения, они оказались вполне приличными. Им подали прекрасное филе камбалы в белом соусе, приправленное пряностями. Затем последовала жареная утка, и в качестве главного блюда был предложен молодой жареный козленок с бантиком на хвосте. На десерт подали соус из фиников и изюма, приправленных яичными желтками. Д'Арлей наблюдал за тем, как подавали все эти аппетитные блюда, и думал, что подобный обед могут предложить только в Париже, а не в Бургундии, родине де Лалэна.
Великан почти все время говорил сам. Поразительно, как его тонкий голосок мог исходить из столь могучего тела. Де Лалэн без конца рассказывал о собственных приключениях и победах. Он побеждал противников одним ударом. Он поделился также планами своих будущих поединков.
Только раз де Лалэн отвлекся. Он взглянул на д’Арлея и вдруг заметил, что тот совершенно не похож на своего старшего брата, – де Лалэн видел его при дворе.
– Граф – такой старый сплетник. Я даже смеялся над некоторыми его шуточками… Обычно меня трудно рассмешить. Его прелестная госпожа Изабо, – де Лалэн снова взглянул на д’Арлея, – напоминает мне… испанскую даму, чья розетка была прикреплена к моей пике, когда я сражался с доном Гузманом в Кастилье несколько месяцев назад. Но прежде чем я расскажу вам все детали этого поединка, я должен поделиться впечатлениями о прекрасной графине. Я ее считаю более прекрасной, чем мою маленькую испанскую красотку. Она приближается к возрасту, когда прекрасный цветок начинает засыхать на стебле, но… Должен признаться, господин д’Арлей, что мне нравится вкус спелости.
– Моя милая невестка, – небрежно заметил д'Арлей, – действительно очень красивая женщина.
– Мне известно, что вы о ней хорошего мнения. Сир д 'Арлей, вы не женаты?
– Нет.
– И у меня тоже нет жены. – Бургундец резко захохотал. – Но у нас, видимо, для этого были различные причины.
Д'Арлей почувствовал отвращение к этому человеку и подумал: «В каждом слове этого верзилы чувствуется высокомерие, да и хорошими манерами он не отличается».
Де Лалэн торжественно поднимал кубок вровень с глазами после каждого глотка, как будто отмечал какое-то важное событие. Де Лалэн старался аккуратно пользоваться ложкой и ножом. Он торжественно, почти театрально разводил руки в стороны, прежде чем начинал произносить свои монологи.
– Как я уже говорил прежде, во Франции нет рыцарей, которые не побоялись бы встретиться со мной. – Де Лалэн возвращался к своей излюбленной теме. – Мне придется отправляться в Шотландию, Англию или, может, даже в Италию, чтобы там найти достойных противников.
– Рыцари Франции, – заметил д'Арлей, – не принимают ваших вызовов по приказу короля.
Жак де Лалэн фыркнул.
– Храбрые игрушечные рыцари очень рады тому, что могут спрятаться за королевским указом.
Д’Арлей понял, что у него уже нет сил терпеть этого наглого хвастуна. Но он постарался ничем себя не выдать.
– Король пытается предупредить дуэли, потому что в случае возобновления войны ему понадобится каждый храбрый рыцарь. – Д'Арлей поставил кубок на стол и взглянул на верзилу. – Может, лучше сражаться вместе с рыцарями Франции, чем против них? Конечно, вы – бургундец, и, возможно, ваш герцог не станет принимать участия в военной кампании. Но англичане – сильные и хитрые противники, и нам, повторяю, понадобится каждый отважный воин. Если Жак де Лалэн станет сражаться под французскими королевскими лилиями, он подаст пример храбрости другим воинам.
Бургундец осторожно раздавил горошек перца, насыпал его в кубок и приказал слуге налить вина. Он сделал глубокий глоток, затем ответил:
– Я не собираюсь сражаться во французской армии.
В комнате наступила тишина. Первым заговорил д’Арлей:
– Вы меня поражаете.
– Меня не волнуют ваши чувства! Но если вам интересно знать причину, я могу ее объяснить.
– Я попытаюсь понять ваши доводы, – заметил д'Арлей. Странствующий рыцарь поправил горностаевую накидку.
Огонь в очаге умирал, и в комнате стало прохладно. Де Лалэн сделал знак слуге покинуть комнату.
– Мне не нравится использование пушек, – сказал де Лалэн. – До меня дошли слухи, что вы собираетесь использовать трубки, которые изрыгают огонь. Они называются бомбарды. Очень жаль, что война перестанет быть честной встречей между храбрыми рыцарями, где всемогущий Бог выступает в роли арбитра. – Он взглянул бледно-голубыми невыразительными глазами на гостя. – Я не стану сражаться ради страны, которая собирается использовать черную магию.
– Бомбарды станут нашим ответом на магию английских больших луков, – спокойно сказал д'Арлей.
Бургундец не пожелал слушать подобные доводы.
– Должен вам признаться, что с симпатией отношусь к Франции. Англичане слишком долго задержались на этой стороне Ла-Манша, и давно пора выбросить этих завоевателей из Франции на их ужасный дикий остров. Но я вам клянусь, – громко, хриплым голосом крикнул де Лалэн, – я предпочитаю, чтобы вы проиграли все сражения, чем выиграли их другими средствами, кроме сил французского рыцарства!
Д'Арлей пошевелился в кресле.
– Мы не сможем выгнать англичан из Нормандии, если станем проигрывать сражения.
– Господин д’Арлей, вы человек благородного происхождения, и мне не стоит вам объяснять, что именно я имею в виду.
– Результат сражения – это не самое главное. Гораздо важнее то, как ведется бой. Я твердо верю, как должны верить все рыцари, что Бог дарует победу той стороне, которая сражается храбро и в соответствии с Кодексом рыцарства!
Д’Арлею становилось все труднее сдерживаться.
– Именно такой образ мышления и стоил Франции столетия поражений и страданий.
– Я довольно известный бомбардир, – вмешался в разговор Прежан. Он заговорил в первый раз за время ужина. Я могу вам сказать, сэр рыцарь, что пушки быстро и без особого труда расчистят путь к Ла-Маншу.
Жак де Лалэн даже не взглянул на шотландца.
– Вы не являетесь рыцарем, кроме того, мое гостеприимство не позволяет вам принимать участие в разговоре.
Де Лалэн обратился к д'Арлею:
– Я не собираюсь с вами спорить о принципах благородного ведения войны. – Де Лалэн нахмурился и покрутил в руках кубок, как бы решая, продолжить разговор или остановиться. – Я специально пригласил вас ко мне на ужин сегодня. Ваш брат сказал, что вы каким-то образом связаны с жадным купцом, который, кажется, околдовал вашего короля. Мне также известно, что этот Жак Кер настаивает на использовании бомбард. Я хочу, чтобы вы сделали для меня кое-что и передали Жаку Лисице следующее послание. – Он отставил кубок и неохотно продолжал: – У меня есть кузен, Алан де Керсэ. Он дал клятву рыцарства, и вообще он вполне приличный парень, хотя не очень силен физически и не может выигрывать поединки. Я хотел взять его с собой в Шотландию или в те страны, куда я отправлюсь. – Де Лалэн остановился и нахмурился. – Вы не поверите тому, что я вам сейчас скажу. Алан отказался ехать со мной! Глупец решил стать бомбардиром. Я пытался доказать ему абсурдность этой идеи. Я даже ему угрожал. Он стоит на своем. Я прошу, скажите Жаку Керу, чтобы он не принимал Алана. Он должен мне помочь спасти парня от стыда и позора.
– В этом нет никакого позора, – возразил д'Арлей. Он смотрел прямо перед собой. – Если мы выиграем войну, то только благодаря использованию пушек и бомбард, которые вы так презираете. Ваш кузен будет хорошо служить в этих войсках.
– Я пытался принять во внимание молодость Алана и не судить его слишком строго. Он должен находиться рядом со мной. Обслуживать пушки могут только простолюдины типа кузнецов, ну или еще кто-нибудь в этом роде.
– Я тоже собираюсь служить под командованием Жана Бюро, – сказал д’Арлей.
Бургундец откинулся в кресле и захохотал.
– Теперь я понимаю, что ошибался, думая, что вы захотите мне помочь. Вы мне сразу не понравились, господин д'Арлей. Мне следовало понять, что человек, имеющий дело с Жаком Лисицей, не может обладать качествами рыцаря. Что ж, мне придется самому отправиться к Жаку Керу. Или, может, лучше сразу пойти к королю. Я стану требовать, чтобы мальчишку отослали домой. – Лицо бургундца побледнело от злости. – Должен вам сказать, господин д’Арлей, что мне симпатичен парнишка, но я предпочитаю его видеть мертвым даже от моей собственной руки, чем среди простолюдинов… и людей благородного происхождения, забывших смысл слова «честь».
Вы ознакомились с фрагментом книги.