Лакки Старр и океаны Венеры (пер. А.Левкин)

Глава третья

Дрожжи!

Лицо Лакки ничего не выказало, он даже глазом не моргнул.

– А подробнее? – попросил он.

Моррис, кажется, улыбнулся опять, но его рта не было видно за громадными усищами.

– Знаете, лучше не здесь, – мягко предложил он.

– Где?

– Погодите-ка, – Моррис взглянул на часы. – Через минуту начнется шоу. Это называется «танцы в морском мерцании».

– В морском мерцании?

– Ну да. Шар засветится зеленым цветом, начнется музыка, и все пойдут танцевать. А мы в это время незаметно улизнем.

– Вы говорите об этом так, словно нам что-то угрожает.

– Вам – угрожает, – вежливо сообщил Моррис. – Но не волнуйтесь, с того момента, как вы оказались в Афродите, наши люди не спускают с вас глаз.

Тут, словно бы из кристального шарика в центре стола, раздался радушный голос. Судя по тому, что остальные посетители повернулись к своим столам, так оно и было.

– Леди и джентльмены, – сообщил голос, – надеемся, обед не разочаровал вас. А теперь мы приглашаем всех в Зеленый Зал, где, чтобы доставить вам приятное, администрация подготовила всем магнетонные ритмы Тоба Тобиаса и его…

Голос говорил еще что-то, но последние слова были заглушены восторженными воплями собравшихся гостей, большинство которых только недавно прилетело с Земли. Свет разгорался ярче, шар аквариума под потолком стал ослепительно изумрудным, и морские ленты засияли чистым серебром. Оказывается, поверхность шара была граненой, и при вращении он разбрасывал по сторонам мягкие, почти гипнотизирующие цветные тени. Мощные звуки музыки неслись из множества небольших динамиков, установленных подле каждого инструмента. А сами инструменты представляли собой стержни разной высоты, играли на которых, умело изменяя магнитное поле вокруг стержня.

Посетители поднялись танцевать. Зашаркали ноги по паркету, над залом витали смешки и перешептывания. Моррис пригнулся к приятелям и дал знак следовать за ним.

Лакки и Бигмен молча отправились за Моррисом. Следом за ними двинулись мрачноватые фигуры, которые, казалось, материализовались из теней на портьерах. Охрана двигалась на почтительном расстоянии, но каждый, Лакки был уверен, сжимал в руке бластер. А как же еще? Венерианский Советник к происходящему относился крайне серьезно.

Лакки с одобрением оглядел апартаменты Морриса. Простенько, но со вкусом. В его кабинете забывалось, что сотней ярдов выше находится прозрачный купол, над которым – сотни ярдов перенасыщенного углекислым газом океана, а еще выше – сотни миль чужой, не пригодной для жизни атмосферы.

Особенно приятно удивила Лакки коллекция микрофильмов, заполнивших целый стеллаж в одном из углов комнаты.

– Вы биофизик, доктор Моррис? – спросил Лакки, автоматически переходя к профессиональному обращению.

– Да, – кивнул Моррис.

– В Академии я тоже делал курсовую работу по биофизике.

– Знаю, – кивнул Моррис еще раз, – читал. Неплохая работа. Кстати, я могу называть вас Дэвид?

– В общем, меня так зовут, – смешался землянин, – но обычно меня называют Лакки.

Бигмен тем временем добрался до фильмов, раскрутил одну пленку и поглядел на свет. Содрогнулся, поставил на место и воинственно заявил Моррису:

– Не очень-то вы на ученого смахиваете.

– Надеюсь, что нет, – ничуть не обиделся Моррис. – Так и надо.

Лакки знал, что тот имеет в виду. Теперь, когда наука насквозь пронизала общество и культуру, ученые не могли оставаться в лабораториях. Поэтому, собственно, и возник Совет Науки. Сначала Совет служил лишь совещательным органом с тем, чтобы консультировать правительство в тех вопросах галактической важности, когда лишь ученые обладали информацией, необходимой для принятия разумных решений. Но постепенно Совет стал расширять поле своей деятельности, пришлось заняться борьбой с преступностью и контрразведкой. Постепенно в ведение Совета переходили все новые каналы власти. И, надо думать, благодаря его усилиям, в один прекрасный день образуется что-то вроде Империи Млечного Пути, где люди, наконец, станут жить в мире и гармонии.

Так что Советники должны были выполнять множество дел, весьма далеких от занятий чистой наукой, и тут как раз лучше, если они не слишком походили на ученых, кем, несомненно, они оставались.

– Простите, доктор, не могли бы вы сообщить мне неизвестные подробности? – начал Лакки.

– А что вам рассказали на Земле?

– Ничего особенного. Только в общих чертах. Да и то я не слишком доверяю мнениям со стороны.

– Вот как? – довольно улыбнулся Моррис. – Это весьма редкое качество у людей из Центра. Обычно они присылают сюда своих агентов вроде Эванса, что те расскажут, так и есть.

– Ну или таких, как я, – счел необходимым заметить Лакки.

– Нет, ваш случай несколько иной. Мы знаем все о вашей прошлогодней работе на Марсе и многое из того, что вы осуществили только что на астероидах.

– Это, если бы вы были там вместе с ним, тогда бы могли считать, что знаете многое, – фыркнул Бигмен.

– Заткнись, Бигмен, – резко оборвал заметно покрасневший Лакки, – не до твоих россказней.

Они сидели в мягких и удобных креслах, привезенных, похоже, с Земли. Голоса звучали немного странно, с едва различимым эхом, и Лакки понял, в чем дело: такой звук возникает в помещении, которое изолировано и защищено от прослушивания.

Моррис достал сигареты и предложил остальным, но те отказались.

– Что вы знаете о Венере? – осведомился он.

– Чему в школе научили. Обычные вещи, – улыбнулся Лакки. – Вторая планета от Солнца, находится от него на расстоянии примерно в 67 миллионов миль. Самый близкий к Земле мир, удален от нее на 26 миллионов миль. Венера чуть меньше Земли, сила тяжести тут примерно пять шестых земной. Вокруг Солнца обращается за семь с половиной земных месяцев, день длиной примерно 36 часов. Температура на поверхности чуть выше чем средняя земная, но не слишком – из-за облаков. И из-за них же не приходится говорить о временах года. Планета окутана облаками, поверхность занята океаном, а тот покрыт водорослями. Атмосфера состоит из углекислого газа и азота, для дыхания непригодна. Хватит, доктор Моррис?

– Пять баллов, – кивнул биофизик. – Вот только спрашивал я не о планете, а о венерианском обществе.

– Ну, это сложнее. Конечно, я знаю, что люди живут тут в городах под куполами, выстроенных на океанском мелководье, и, судя по всему, венерианская жизнь куда более цивилизованная и утонченная по сравнению с марсианской, например.

– Эй! – предостерегающе вскричал Бигмен.

– Вы не согласны с приятелем? – Моррис повернулся к Бигмену.

– Ну, – запнулся тот, – он, наверное, прав, но все равно – не стоило об этом говорить.

Лакки улыбнулся и продолжил:

– Венера – планета весьма развитая. Полагаю, тут примерно пятьдесят городов с общим населением в 6 миллионов. Вы экспортируете сухие водоросли, которые, как мне сказали, прекрасное удобрение, и брикеты сублимированных дрожжей на корм скоту.

– Отлично, – прокомментировал Моррис. – Да, кстати, как вам понравился обед в Зеленом Зале?

– Очень понравился, – машинально ответил Лакки, несколько сбитый с толку резкой сменой темы. – А почему вы об этом спрашиваете?

– Сейчас поймете. Что вы ели?

– Точно не скажу, – задумался Лакки. – Это был комплекс. Кажется, мясной гуляш с каким-то изысканным соусом и овощи, насчет которых ничего не могу сказать. Фруктовый салат, кажется. Да, еще сначала – томатный суп.

– И медовые зернышки, – добавил Бигмен.

Моррис оглушительно расхохотался.

– Господа, вы ошибаетесь! Никакого салата, ни мяса, ни овощей, ни томатного супа! Даже – никакого кофе! Вы ели только одно. Дрожжи!

– Что?! – скривился Бигмен.

На мгновение опешил и Лакки.

– Вы это серьезно? – спросил он, сощурившись.

– Конечно. В Зеленом Зале кормят только этим. Но никогда не скажут, а то распугают всех землян, Погодите, они вас еще спросят, как вам понравилось то или иное блюдо, как его можно улучшить и всякое такое. Зеленый Зал – это что-то вроде специальной лаборатории.

Бигмен скривился окончательно.

– Это противозаконно, – прошипел он перекошенным ртом, – я на них управу найду! Буду жаловаться а Совет Науки. Они не имеют права пичкать меня всякой гадостью, не поставив предварительно в известность! Что я им, корова или, или…

Закончил он уже совершенно Вессловесной и отчаянной жестикуляцией.

– Кажется, я угадал, – хмыкнул Лакки, – дрожжи находятся в определенной связи с инцидентами на Венере.

– Угадали, вот как? – сухо переспросил Моррис. – Значит, вам не показали наши официальные сообщения. Что ж, я не удивлен, Земля считает, что мы вечно преувеличиваем. Уверяю вас, это не так. И не просто инциденты. Дрожжи, Лакки, дрожжи! Это же основа венерианской жизни!

В кабинет Морриса въехал самодвижущийся столик. На нем возвышалась пофыркивающая кофеварка и три чашки с уже налитым кофе. Сначала столик остановился возле Лакки, потом подъехал к Бигмену. Моррис взял третью чашку, пригубил и вытер свои могучие усы.

– Есть сахар и сливки, если желаете.

Бигмен взглянул и поморщился.

– Опять дрожжи? – осведомился он у Морриса с плохо скрываемой неприязнью.

– Нет. Настоящие, клянусь вам.

Какое-то время они молча пили кофе, затем Моррис продолжил:

– Венера, Лакки, слишком дорога для содержания. Наши города добывают кислород из воды, а это требует гигантских электролитических станций. Каждому городу необходимы гигантские силовые опоры, а то миллионы тонн воды раздавят купола. Электроэнергии Афродита потребляет примерно столько же, сколько вся Южная Америка, а население тут – лишь тысячная часть тамошнего.

И на энергию надо заработать. Мы должны расплачиваться за источники энергии, за специализированную технику, за атомное горючее и так далее. А единственный продукт экспорта Венеры – водоросли, водоросли в безумных количествах. Часть из них мы экспортируем как удобрения, но это не решает проблему. Большую часть водорослей мы пускаем на переработку в дрожжи – тысячу и одну разновидность дрожжей.

– Ну, – поморщился Бигмен, – вместо водорослей – дрожжи – не слишком удачная замена.

– А как вам наш обед вообще? – осведомился Моррис.

– Продолжайте, доктор Моррис, – сказал Лакки.

– Конечно, мистер Джонс вполне кор…

– Зовите меня – Бигмен!

– Хорошо, – кивнул Моррис, несколько опешив, и окинул взглядом маленького марсианина с головы до ног. – Мистер Бигмен вполне корректен в своем не слишком высоком мнении о дрожжах. Наш основной продукт действительно годится только на корм скоту. Но и это вовсе неплохо. Свинина, откормленная на дрожжах, вкуснее и обходится дешевле, чем при любом другом корме. В дрожжах много калорий, белков, минеральных солей и витаминов.

Но мы выпускаем и продукцию высокого качества, которая используется там, где пища должна храниться долго. В дальних путешествиях, например, часто используется так называемый Y-рацион.

И наконец, у нас производится продукт сверхвысокого качества, очень дорогой и не допускающий долгого хранения. Это то, что идет в кухни Зеленого Зала. Ничто из того, что готовится там, не является дешевой и общераспространенной пищей, но станет. Я надеюсь на это. Вы понимаете, к чему я клоню, Лакки?

– Кажется.

– А я – нет, – воинственно заявил Бигмен.

– У Венеры будет монополия на производство деликатесов, – пустился в объяснения Моррис. – Никакой другой мир не в состоянии производить их. Без венерианского опыта по части зимокультур…

– Чего, чего? – перебил Бигмен.

– Ну, дрожжей. Не имея нашего опыта, никто не сможет освоить их производство. Так что Венера может освоить крайне выгодное дело – производство деликатесов для всей Галактики. Что важно не только для нее, но и для Земли, и в целом для всей Солнечной Конфедерации. Мы – наиболее перенаселенная система в Галактике, поскольку самая древняя. Если бы нам удалось уравнять в цене фунт дрожжей и тонну зерна, то это было бы прекрасно.

Лакки с вниманием выслушал лекцию Морриса.

– И по этой же причине, – сделал он вывод, – чужим силам было бы выгодно не допустить эту монополию Венеры и тем самым ослабить и Землю.

– Вы понимаете! Надеюсь, что смогу убедить и остальных членов Совета в этом. Если экспериментальные образцы дрожжей будут украдены вместе с частью документации, то последствия могут быть ужасны.

– Отлично, вот мы и добрались до сути. Такие кражи уже были? – поинтересовался Лакки.

– Пока нет, – мрачно ответил Моррис. – Но за последние шесть месяцев возросло количество случаев мелкого воровства, творятся какие-то странные вещи, происходят непонятные инциденты. Иногда так просто нелепые: один старик, например, ни с того ни с сего швырялся деньгами в детей, а потом отправился в полицию и заявил, что его обокрали. А когда свидетели показали, что деньгами он швырялся по своей воле, то изошел в ругани, утверждая, что ничего подобного делать не мог. Был случай и посерьезней: машинист портового крана опустил груз в полтонны табака не в том месте и задавил двоих. Позже он говорил, что ничего не помнит.

– Лакки! – возбужденно вскрикнул Бигмен. – Пилоты каботажника утверждали то же самое!

– Да, – кивнул Моррис. – И я почти рад, что с вами – раз уж вы остались в живых – произошла эта история. Теперь Совету будет куда легче поверить, что за всем этим стоит нечто.

– Вы имеете в виду гипноз? – предположил Лакки.

Губы Морриса сжались в угрюмую, невеселую улыбку.

– Мягко сказано, гипноз, Лакки. Вам известны случаи, когда гипнотизер способен оказывать воздействие на расстоянии, да еще на тех, кто того не желает? Я утверждаю, что некая персона или группа лиц достигли способности полного ментального контроля над остальными. Они наращивают свои возможности, тренируются, становятся все более изощренными. Бороться с ними становится с каждым днем сложнее. Может быть, уже поздно!

Глава четвертая

Советник под арестом

– Никогда не поздно, если за дело берется Лакки! – глаза Бигмена блеснули. – С чего начнем?

– С Лу Эванса, – спокойно произнес Лакки. – Я все жду, что вы заговорите о нем, доктор Моррис.

Брови Морриса недовольно сошлись, лицо скривилось.

– Вы его друг, – вздохнул он, – и захотите его защищать. Это осложняет дело. История и так неприятная – в нее вовлечен Советник, а уж то, что он ваш друг, и вовсе нехорошо.

– Дружеские чувства тут ни при чем, – возразил Лакки. – Просто я знаю Лу Эванса настолько, насколько люди вообще могут знать друг друга. И я убежден, что он не может принести вреда Совету Науки.

– Ну что же, судите сами. Чего добился Эванс за свою командировку на Венере? Ничего. «Спецагенты»… звучит-то красиво, да вот толку от них чуть…

– Простите, мистер Моррис, вас задело его появление?

– Нет, конечно. Просто я не видел в этом смысла. Мы же выросли на Венере и все здесь знаем. Почему они считают, что визитер с Земли может разобраться во всем за неделю?

– Но иногда полезен и свежий взгляд на вещи.

– Ерунда. Вот что я вам скажу: беда в том, что руководство на Земле не слишком серьезно относится к нашим проблемам. В чем смысл командировки Эванса? Чтобы он быстренько все осмотрел, разнюхал, что может, и доложил начальству.

– Знаете, Центральный Совет мне хорошо известен, и я не могу с вами согласиться.

– Как бы то ни было, – продолжал ворчать Моррис, – три недели назад этот ваш Эванс потребовал, чтобы ему предоставили данные, полученные при экспериментах с некоторыми штаммами дрожжей. Но на производстве ему отказали.

– То есть как? – удивился Лакки. – Но запрос делал Советник!

– Верно, но люди там немного мнительные. И потом вы, например, таких запросов не делали. Даже руководство Совета не делало. Они попытались выяснить у Эванса, зачем ему эти данные, но он отказался разговаривать с ними на эту тему. Тогда они переслали его запрос ко мне, и я ему отказал окончательно.

– На каком, собственно, основании? – Лакки стал очень серьезен.

– А он даже мне не сказал, зачем ему это потребовалось. Простите, но я глава венерианского отделения Совета, и втайне от меня ничего происходить не может. А приятель ваш, Эванс, после устроил такое, что вообще ни в какие ворота не лезет. Выкрал данные. Просто взял и выкрал. Использовал свое положение Советника, вошел внутрь запретной зоны дрожжевого производства и вышел оттуда с микрофильмами в сапогах.

– Видимо, у него были основания поступить так.

– Не знаю, только поступил он именно так, – Моррис разозлился вконец. – В фильмах содержалась документация, касающаяся формул питательной среды для нового, весьма сложного типа дрожжей. А двумя днями позже человек, который составлял эту смесь, всыпал туда ртутную соль. Дрожжи погибли, и насмарку пошла работа шести месяцев. Тот рабочий утверждал, что не делал ничего подобного. Конечно, его исследовали психиатры, и что же? Та же картина – временное помрачение рассудка. Да, конечно, образцы дрожжей у нас еще не крали, но все идет к тому.

– Что же, вы излагаете простую гипотезу, – голос Лакки потвердел. – Лу Эванс, по-вашему, перешел на сторону наших врагов – кем бы они ни были.

– Уверен, что сириане, – буркнул Моррис.

– Возможно, – согласился Лакки. (Обитатели планет, обращающихся вокруг Сириуса, уже столетия не ладили с землянами. На них можно было свалить что угодно.) – Итак, Лу Эванс дезертировал к ним и согласился поставлять данные, которые позволяли бы им дестабилизировать наше производство. Устраивая сначала мелкие инциденты, а потом – все крупнее и серьезнее.

– Да, это моя гипотеза, А вы можете предложить что-то другое?

– Не мог ли Советник Эванс оказаться тоже под ментальным воздействием?

– Не похоже, Лакки. У нас уже есть опыт по этой части. Никто из пострадавших не терял сознания долее чем на полчаса. И их обследование всегда давало заключение о полной амнезии всего, что происходило в это время. Но Эванс в таком случае должен был оставаться под воздействием в течение двух суток, к тому же его исследовали и не нашли никаких признаков амнезии.

– Его исследовали?

– Разумеется. А что вы хотите? Человека обнаруживают с документами повышенной секретности, ловят на месте преступления… Да будь он хоть сто раз Советником, мы обязаны бы были это предпринять. Да, его исследовали, и я лично установил за ним наблюдение. А он сделал попытку улизнуть и передал с помощью своей рации какое-то сообщение. Но теперь мы следим за всеми его контактами, игры кончились. Я его арестовал и подготовил сообщение Центральному Совету – в общем, мне это следовало бы сделать раньше, – где требую его удаления с должности и расследования по обвинению в коррупции либо измене.

– Но сначала… – прервал его Лакки.

– Да?

– Позвольте мне переговорить с ним.

Ехидно улыбаясь, Моррис поднялся с кресла.

– Вам так хочется? Ну что же, я приведу его. Он здесь, в этом здании. Вообще, мне даже интересно, как он станет оправдываться.

Все трое вышли из комнаты, прошли мимо взявших на изготовку охранников и направились вперед по коридору.

– Это что, тюрьма? – удивился Бигмен.

– Да, на этих этажах что-то вроде тюрьмы, – кивнул Моррис, – На Венере здания используются одновременно для разных целей.

Они вошли в небольшую комнатку, и тут с Бигменом случился приступ хохота.

– Да что такое, Бигмен? – спросил Лакки, тоже отчего-то заулыбавшийся.

– Да так… ничего особенного, – покатывался со смеху Бигмен, на глазах которого появились даже слезы. – Ты просто ужасно смешно выглядишь со своей голой верхней губой. Знаешь, после всех этих усищ кажется, будто у тебя чего-то не хватает. Словно их тебе насильно сбрили.

Заулыбался и Моррис и принялся разглаживать свои могучие усы тыльной стороной ладони. При этом вид у него был донельзя довольный и отчасти горделивый.

– В самом деле потеха… – расплылся в улыбке Лакки, – мне это тоже пришло на ум…

– Мы обождем здесь, – сообщил Моррис. – Эванса сейчас приведут, – и он нажал на маленькую красную кнопку.

Лакки огляделся. Комната была меньше, чем кабинет Морриса, и какая-то обезличенная. Обстановка состояла из нескольких простых стульев и дивана, низкого стола в центре комнаты и двух столиков повыше, поставленных возле псевдоокон, за каждым из которых виднелся неплохо нарисованный морской пейзаж. На одном из этих столов находился аквариум, а на втором – две тарелки. Мелкие сухие горошины – на одной, а на другой – какая-то темная, жирно блестящая масса.

Бигмен машинально следил за Лакки, разгуливавшим по комнате.

– А что это такое? – встрепенулся он внезапно и подскочил к аквариуму. – Смотри-ка!

– Это В-лягушка, – объяснил Моррис. – Тут их любят и держат почти в каждом доме. Эта, по-моему, очень хороша. Вы их еще не видели?

– Нет, – ответил Лакки и тоже подошел к аквариуму.

Тот был два фута в периметре и фута три в глубину. В воде прихотливо изгибались водоросли.

– А она кусается? – спросил Бигмен, сунув в воду палец, и прильнул к стеклу, уставившись на животное.

Лакки устроился рядом с Бигменом. В-лягушка глядела на них почти торжественно. Это было небольшое существо, дюймов восьми в длину, с треугольной головкой, на которой блестели два выпученных черных глаза. Она сидела на шести пухлых лапках, плотно поджатых к туловищу, на каждой лапке были три длинных пальца спереди и еще один – сзади. Кожа зеленая, пупырчатая, и от головы вдоль тела располагались оборчатые плавники. Вместо рта у лягушки был клюв – твердый, изогнутый, чуть смахивающий на клюв попугая.

Пока Лакки с Бигменом ее разглядывали, лягушка стала подниматься вверх. Лапки остались на месте, а пальцы стали выпрямляться, как ходули со множеством сочленений. Коснувшись темечком поверхности воды, лягушка замерла.

Моррис присоединился к приятелям и с нежностью глядел на маленькое существо.

– Из воды они не любят вылезать – пояснил он, – в воздухе слишком много кислорода. Вообще, они его любят, но только в небольших количествах. Чудесные существа…

Бигмен был в полном восторге. На Марсе уже не было своей живности, и эта венерианская лягушка оказалась для него чуть ли не откровением.

– А где они живут? – спросил он.

Моррис почесал лягушке голову. Та прикрыла глаза и мелко задрожала, очевидно, от удовольствия.

– Они живут в водорослях. Их там невероятно много. Живут, как в лесу. Пальцами они способны удерживать стебли водорослей, а клювы могут оторвать самые прочные листья. Они, думаю, могли бы прокусить человеку палец, но я в жизни не слышал, чтобы они хоть кого-нибудь укусили. Странно, что до сих пор вы их не видели, в отеле – целая коллекция.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.