Жизнь собачья

Люди? – Кто они такие? – Откуда взялись? – Сильные – Так мне, во всяком случае, кажется. Умные, – чаще всего. И добрые, – если настроение хорошее. Конечно, порой они нас не понимают. Думают, что знают лучше, что делать, как себя вести, чем заниматься. Хотя, откуда им знать? У них одно в голове, у нас другое. Но это все ерунда. Самое главное, они нам нужны, – мне, другим, всем.

Не зря, когда на свете появился первый пес, он, конечно, сразу же понял, что одному жизнь не сахар, нужен хозяин, и тогда, – молодец был парень, отправился на его поиски.

Долго бродил, искал, вынюхивал, выслеживал и, наконец-то, нашел. Он же был не дурак, мой предок, и быстро осознал, что бегать по лесам, добывая себе пропитание, отнюдь не здорово.

Кто-то должен быть рядом, о ком-то нужно заботиться, с кем-то нужно играть. Так они и появились – люди, а все их россказни, про то, как они нас приручили, просто детские сказки.

И еще, говорят они потомки обезьян. Я, конечно, спорить не буду, не до того, но уверен, свою лапу мы к этому делу тоже приложили. Больно точки зрения у нас на многие вещи совпадают.

Что не верите? – Зря – Представьте себе их жизнь без нас – Не жизнь, а мука. Кто их будет охранять, развлекать, учить уму разуму. Они же, как дети, думают, что им все по зубам, а на самом деле насоздают себе проблем, а потом мучаются, расхлебывают. То работа им не нравиться, то спать охота, то денег мало. А по правде говоря, все замечательно. Только они этого не знают. И тут мы приходим на помощь.

Возьмет человек собаку, поводок, выйдет на улицу, глянет на солнце или звезды, и начинает до него доходить, что не все так плохо, как ему казалось, что жизнь все-таки прекрасна. Ведь все вокруг его: небо, солнце, звезды. Вся Земля его, моя. И даже листья, что на деревьях шелестят. Они же радуются, увидев нас, здороваются, потому что мы им нравимся. Скучно им без нас. Они же тоже живые, и им тоже хочется поболтать, пошелестеть.

Но люди, – они смешные, – смотрят, а не видят, слушают, а не слышат, а сами думают, что очень умные…

Может так оно, конечно, и есть, но ведь самого главного они не понимают. И в этом мы, ребята, должны им помочь, – помочь прозреть. Они же слепые, как щенки. Мучают себя, с кем-то ругаются, кому-то что-то доказывают, а не знают, что нужно просто любить – жизнь, себя, нас, все вокруг. Вот так – Ну да ладно, это все лирика. Что-то меня сегодня на душевное потянуло. Обидно ведь, когда вместо смеха и радости видишь грусть и слезы. Кажется, что человеку еще нужно, все у него есть: две ноги, две руки, голова, – вот только хвоста нет. Но это же мелочи! Так нет же, дай ему покомандовать, поруководить. Он же не может без этого, жизнь теряет всякий смысл. И тут мы, вот мы.

Конечно, мы тоже не сахар. Порой и среди нас попадаются отдельные представители, которых хлебом не корми, дай подраться, поругаться. Но, поверьте, таких не много. Тем более, не зря говорят, каждая собака похожа на своего хозяина.

Вот мы и стараемся, – быть похожими.

Ну да это я так. Люди, они, в принципе, хорошие. Я с плохими, во всяком случае, не встречался.

К чему я все это говорю? – Кажется мне, что пришло время, объяснить, кто мы такие, как живем, что чувствуем.

Люди, послушайте и поймите, ведь мы ничем не хуже вас. Мы так же любим и также страдаем, так же радуемся и так же грустим.

Сейчас я вам все по порядку расскажу. Что с одного на другое прыгать?

Была, не была. Рождение

– Брр – Холодно – Не хочу! – Не хочу!!! Не хочу!!! – Не тяни меня! Слышишь?! Не тяни! Глухой что ли?! Маленький я еще! Маленький! – Мама, мама! Спаси! – Я плакал, кричал, старался изо всех сил зацепиться за что-то родное, теплое, – но все попытки заканчивались ничем. Какая-то страшная сила тащила меня наружу, старалась выплюнуть, избавиться от меня, такого маленького, нежного. А ведь я никому ничего плохого не делал, спал и ел, ел и спал. Вот и все. И вдруг разом все изменилось, тепло, тишина пропали. Свет, шум, гам вокруг, и страшно, очень страшно – Ну, вот, опять! Толчок, все дрожит, стены сдвигаются, дышать нечем. Еще секунда и меня, такого хорошего, ласкового, эта темнота раздавит словно комарика.

И тут перепугавшись в конец, я заорал во все горло: – Я сам! Сам – могу! – Не тяни меня! Не тяни! Больно! – Поднатужился, собрал волю в кулак и высунул нос наружу – Прохладно и запах, – какой-то странный запах. Такого я точно еще не нюхал.

– Кто тут? Задал я волнующий вопрос и попытался вновь спрятаться. Но где уж там. Стоило мне только показаться, как кто-то подхватил меня, и вытащил из норки без зазрения совести.

Бог мой! Что случилось? – Кто такие? – Как страшно – Вроде не рычат, не лают. И руки добрые, ласковые и мне почему-то знакомые. И пахнут вкусно – Собравшись с силами, я громко прокричал:

– Тебя как зовут? Но из горла вырвался едва слышный писк.

Слышала или нет? Вроде слышала. Ничего, что голос не тот. По-моему, я ей понравился.

Точно, понравился.

– Посмотри на меня, ну посмотри, – принялся уговаривать я ее, – Видишь, какие лапки, а хвостик – Красивый, правда? Поцелуй и отдай меня мамке.

– Маленький ты мой, хорошенький – Как же тебя назвать? – Ага, – Борюнчик, будешь Борькой.

Сергей, правда, прелесть? А нос, какой огромный – Лариса, Лариса – следующий…

Вот так я и появился на свет. Не только я, но и остальные. Оказалось, что всего нас пятеро, и что у меня еще две сестренки и два братика. Здорово, правда? – Вылезли мы на волю и не успели даже прийти в себя, как нам почти тут же всем до одного нацепили какие-то тряпочки. А потом – давай нас тискать, рассматривать, словно у одного три лапы, а у другого пять, или пара хвостов и все лишние. Смешные, можно подумать, мы какие-то глупые, забудем хвост или лапу. Правда, это я потом понял, а тогда было как-то не по себе, холодно и непривычно. Лежал и мучился. «Ну, зачем? – Зачем я здесь?». Эта мысль не давала мне покоя. Хотелось вернуться назад, свернуться в комочек, почувствовать тепло и защиту. Но, увы, все попытки найти обратный путь заканчивались ничем. Правда, с третьего раза удалось наткнуться на что-то теплое и вкусное. Через пару глотков здорово полегчало.

Вот оно счастье, совсем рядом, еще немного, и мне тут понравиться. И вдруг – Ты кто!? – Ты что толкаешься!? Сильный, да, сильный? Не дам, не дам! – Мое!!! – Возмущенно вскричал я.

Но что-то упорное, царапучее настойчиво сдвигало меня с райского места. Слезы брызнули из носа. – Я тоже хочу!!! Закричал я, из последних сил пытаясь зацепиться за мамку – Но где уж там – Обидно стало до слез. Лежал себе, никому не мешал, ничего плохого не делал, и на тебе.

Чуть успокоившись, я пригрозил обидчику: – Ничего, я тоже парень не промах – Я тебе устрою! Будешь наезжать…

Нахал даже не обернулся. Он продолжал упорно чавкать. И тут откуда-то сбоку послышался слабый писк. Кто-то вежливо попросил его пропустить. Девчонка – Что? Тоже хочешь? – Поинтересовался я. В ответ незнакомка лизнула меня в нос. Я разомлел. – Давай, подтягивайся, девчонкам нужно уступать. А ты хорошенькая, и губки у тебя нежные. Укладывайся рядом, вдвоем теплее…

«Мама, – Мама, я так тебя люблю. Дай поцелую – А спать хочется – Почему, интересно? – Все, была, не была – Спать».

Время летело, – утро, вечер, – утро, вечер, – и наконец-то я понял, что родился собакой.

Это значит, что у тебя четыре лапы и хвост, и говоришь ты как-то странно. Тебя, конечно, понимают – свои, но люди – То ли не слушают, то ли языка нашего не знают. Я уж и так, и этак объясняю, чего хочу. А они, как нарочно, все наоборот. Конечно, не всегда, но часто.

Зато все тебя любят, гладят, ухаживают за тобой, а сильнее всех тебя любит мамка. Лижет, целует, защищает. У нас ведь у каждого свой характер. Один веселый и добрый, другой задиристый и нахальный. Вот и приходится день за днем отстаивать свое место под солнцем.

Иначе заклюют.

Ну, вот, опять – Подвинься, слышишь, подвинься. Мне холодно.

– Ты кто? Поинтересовался я, обнюхивая незнакомку.

– Я? – Вики, с синей ниточкой. Меня вчера привезли. Я у Тамары жила. Она меня к себе забрала. Зачем? Не знаю, но там грустно было, никакого внимания. Даже поиграть не с кем. А тебя как зовут? Я тебя помню, мы рядом лежали, и ниточка у тебя зеленая, и сам ты ничего.

Только тощий.

– Не тощий, а стройный! Я же не девчонка, – возмутился я, а затем представился: – Вообще-то я Боря.

– Ну и что, Боря? – Хочешь сказать, что девчонки толстые и не красивые? – Да? – Кажется, я попал. Как бы не обиделась – Ну вот, сопит, злится, – точно обиделась. Ну, ничего – Что ты! Ты очень красивая, и шерстка у тебя мягкая, пушистая. А у меня видишь какая жесткая и гладкая? Потрогай – Убедилась? Меня потому и не берут – Фу, кажется, обошлось.

Вроде пожалела, – Вон Ромку и Ильюху вчера сразу же увели, хотя характер у ребят и не сахар.

И Тоську тоже. Девчонка, но приглянулась. Только очень уж она не хотела к ним идти, плакала, жаловалась. Почему? Не знаю. Но что тут сделаешь? Мы ничего не решаем. Как они скажут, так и будет. Я тяжело вздохнул.

Уже несколько дней приходили разные люди, смотрели, щупали, гладили. Одни добрые и желанные, другие вредные и надутые, а бывали и просто злые. Вон вчера один захотел кобеля на цепь посадить. У него неделю назад один уже сдох. Хорошо, Лариса не отдала, а то выл бы на Луну, гремел кандалами и через год-другой точно издох. Бог миловал.

– Не сгущай краски, все в наших руках, – откликнулась Вики, игриво посматривая на меня.

Ее взгляд мне совсем не понравился, никакой серьезности. Чем я ее так развеселил? Подошел к стеклянной тумбочке и вгляделся в свое отражение.

Какой-то я маленький, субтильный, – правда, окрас яркий, рыже-черный, в общем то красивый.

Подняв мордочку и нахмурив кустистые бровки, я строго взглянул на сестру. Видимо вид при этом у меня был донельзя уморительный. Она чуть в открытую не расхохоталась, но, осознав, что я могу обидеться, сдержалась.

– Яна, Яна! Послышался с кухни хозяйский голос.

– Вот, вот, ее сейчас накормят, а нам потом опять объедки сунут, – проскулила Вики, чем здорово удивила меня.

– Да ну, мне пока обедать совсем не хочется. Недавно только курицу ели. С некоторым непониманием сообщил я.

Почему девчонки такие обжоры? Ладно бы косточку дали, зубки почесать. А то сунут какой-нибудь творог или йогурт, сладкий, противный, колом в горле встает, и ешь его.

– Курицу?!!! Вопрошающе, чуть ли ни с рыданиями воскликнула Вики.

– Да – удивился я. Делает вид, что не ела.

– Курица! – Какая курица?! – Мясо, – жесткое, несъедобное, едва прожевала – И дали-то один кусочек. Аж живот с голодухи подвело.

Ха, сам видел, как уплетала за обе щеки, даже у меня кусок стащила. Я не в обиде, ешь на здоровье. Мама Лариса всегда добавки даст, если попрошу. Только бы не обиделась, а то заметит, что улыбаюсь, и точно щеки надует. Сделаю вид, что смутился. Фух, – кажется, удалось.

– Не волнуйся, следующий раз я тебе кусочек оставлю. Мне не жалко, – предложил я.

– Спасибо, ты настоящий брат. А остальные так и норовят последнее забрать, – обидчиво поблагодарила Вики.

– Борька, Вики, по мне! Кушать, ребята.

– Проходите, пожалуйста, – послышалось из коридора.

Опять кто-то явился. И что им неймется? Походят, посмотрят и уйдут, а тут, как дурак, волнуйся, переживай. Конечно, я пес умный, видный, выгляжу серьезным не по годам, вот и приходиться изгаляться – Побегай, попрыгай, погавкай, полижи. Все, надоело! Больше не буду – Была не была, остаюсь с Ларисой – А, что? – Мысль правильная. Конечно, у нее Яна есть, и еще эту, мелкую, Ирму, оставили. Да, ничего, в тесноте, да не в обиде. Места на всех хватит – Борька! Борька, иди сюда. Покажись – Ну, что еще?

Ха, тетка с девчонкой. Вроде ничего, но все уже решено, буду валять дурака.

Осторожно, главное не торопиться, а то точно не поверят, что у меня с ногами плохо. Так, медленно, медленно, передняя, задняя, опять передняя, теперь задняя – Ха! Обомлела! А Вики едва держится, смешно ей, глупенькой – Только бы самому не расхохотаться, а то точно поймут – Ну уж нет, не на того напали! – А девчонке все нипочем, смотрит, любуется. Ну, я ей сейчас такое устрою, мало не покажется.

Так, где тут у нас туалет? – Вот моя тряпочка – Чуть-чуть писнем, много нельзя, а то противно будет… Так, теперь уляжемся и сделаем вид, что по-кайфу – Ха! Сработало. Сейчас убегут.

– Борька! Ты что творишь? Ну-ка встань, встань немедленно!

Как же, сейчас вскачу.

– Все, мама Лариса, остаюсь с вами. Ни с кем не пойду, надоело до ужаса. Твердо заявил я.

Пришедшая пара мне почему-то понравилось, но в пику и им, и своим несбыточным надеждам я решил сделать все возможное, чтобы они ушли и, как можно, скорее.

– Борька, ну-ка иди сюда. Что ты такое надумал? Как тебе не стыдно?

– Стыдно, мама Лариса, стыдно до ужаса, но надоело до чертиков. Вам бы так помаяться, и не туда бы легли – Ходят, смотрят, словно я вещь какая-то, а я ведь собака, меня любить нужно, восхищаться, гладить. И чувства у меня тоже есть, я же не чурбан безмозглый – А почему у него шерстка такая жесткая?

Потому что, потому. Опять прицепились, шерсть им, видишь ли, моя не нравится. Красивая у меня шерсть, и Лариса говорила, и из клуба приезжали восхищались, только вид из-за нее у меня слишком серьезный. Не торчит, как у всех в разные стороны, не делает меня похожим на ангелочка.

– У щенка очень хорошая шерсть, жесткая, густая, мне его неделю назад триминговать пришлось. Посмотрите, у девочки еще щенячка, а этот уже полинял.

Хороший ты мой – Не надо, мама Лариса, не рассказывай ты им ничего. Они же все равно меня не возьмут. А ты добрая, хорошая, будем с тобой жить-поживать – А у тетки глаза добрые – Ну, как берете? – Какое берете!? Мама Лариса, ты что такое творишь? – Ни в жизнь не поверю, что эти две на такого, как я клюнут. – Все, пушки к бою! – Борька! Фу! Фу! Пошел! – Никогда такого не делал – Не знаю, что ему в голову взбрело.

Борька, Борька, нельзя гадить на диван – Ты же все знаешь – Что ты творишь, маленький мой?

Расстроился? – Ну-ка иди сюда – Не пойду!!! – И вообще я тупой, глухой, хромой и бестолковый. Пусть уходят!

– Оформлять щенячку?

– Какую щенячку!? У вас, что с головами совсем плохо?! Я из штанов выпрыгиваю, а вам все нипочем? Лучше таракана заведите, – пробегают тут у нас порой – Да, пожалуйста – Девчонка – Тетка вроде молчит, а эта, мелкая – Кто ей слово-то давал!? Сейчас мамаша ее на место поставит – Звонок? – Звонок! Наши пришли!

– Ура!!! Ребята! – Радостно заорал я, выскакивая в коридор. – Наконец-то вернулись! Привет, Сергей! Привет, Андрей! Как дела в школе? Я вас заждался – И тут меня словно обухом по голове ударило: «Бог мой! – Что же я наделал? – Теперь они точно не поверят, что я хромой или малахольный – Бестолочь! Тупица! – Попал, ну попал – И кто меня за язык-то тянул? Разорался на весь дом – Кто меня в коридор-то звал? – Ладно, назад, – осторожненько, вдруг не заметят».

Как вор, прихрамывая, едва волоча лапы, я поплелся в комнату. И тут же убедился, что все усилия напрасны.

Вот она, стоит, улыбается, словно что-то понимает, а на самом деле откуда тебе знать, что значит ждать и надеяться, что вот он единственный, неповторимый, что будет тебе и отцом, и матерью, будет тебя любит, кормить, баловать, сказки на ночь рассказывать – Откуда тебе это знать, – тетка противная. Фу, глаза защипало – Нужно успокоится, взять себя в лапы – Лучше Ларисы все равно никого нет. Она меня любит, жалеет. Вон вчера все в манеже сидели, а меня на кухню пригласили. Показалось, что я грустный – А что мне веселиться? У всех свой угол есть, свои игрушки, свои миски. Один я неприкаянный, то то не так, то это. То морда у меня глупая, то уши не так торчат. Конечно не так, когда их «Моментом» приклеили, а клей до чего противный, вонючий, в нос лезет. Нет, это не жизнь, мука сплошная – Ну, вот в конец расстроился.

О чем они там болтают? – Может куснуть или хотя бы гавкнуть? Пусть знают, не на того напали. – А глаза у нее и вправду хорошие. А вдруг повезет? – Нет, ни в жизнь не поверю. Не бывает такого счастья…

Надо же, согласились. Даже деньги за меня заплатили. Интересно, много? – Ладно, это ерунда, главное, чтобы не обидели, у них ума хватит, я же их совсем не знаю. Но Лариса почему-то довольна, ей они, по-моему, понравились. Это здорово.

– Пойдем, Борька, пойдем домой – Пойдем-то пойдем, но только, точно, сейчас за дверь выйдем, и передумаете. Окрас мой или что-то еще не понравится. Женщины, что с вас взять – Тетку Мамой зовут, а мелкую Танюшкой. Главное не потеряться, за ними глаз, да глаз нужен. Умных из себя строят, а на самом деле – дети малые, по всему видно. Буду их потихоньку назад вести, не навязчиво так, осторожненько. Прогуляемся, смотришь, и дома.

Они же совсем мне чужие. А Лариса не велела к незнакомым подходить. Не дай бог, испугаются, решат, что укусить хочу. А что мне кусаться – Я что глупый? – Ох, люди, люди, – не легко с вами – Так, теперь правее, правее. Вон наша дверь, сейчас в подъезд, на третий этаж и дома… Вы что, не понимаете?! Не туда нам! Не туда! Правее, слышишь, правее. Куда ты меня тащишь?!

Не тащи! – Не пойду! Дальше нельзя! Вон наша площадка, за ней дорога, там машины, мотоциклы, вонь всякая.

– Ты что не слышишь?! Закричал я от отчаянья громко, навзрыд. – Нельзя нам туда!

Никакого внимания, и тут я окончательно впал в истерику. – Мама Лариса!!! Ау!!! Спаси своего маленького! Я выл, царапался, цеплялся когтями за асфальт, но все усилия были напрасны. Они вон какие большие – Что я против них?

– Борька, пойдем, пойдем. Сейчас машину поймаем и домой. Нас ждут. Дед в тебя сразу влюбится, уж больно ты хорош. Хитрюга. Слышишь, пес? Мой пес – Я тебя буду любить – Я тебя уже люблю. Слышишь, Зайка? – Бог мой, не верю – Неужели, правда? Не может так повезти, – только в кино такое случается…

Я поднял глаза и вгляделся. Кто вы? Откуда свалились на мою голову?

Та, что постарше и поумнее, с голубыми глазами, вдруг улыбнулась, словно что-то понимая.

Другая, совсем еще ребенок, серьезности ни на грош, неожиданно почесала меня за ухом.

Смешная, я ведь не кошка. Нет, нельзя расслабляться, расслабишься и конец. Слышал, Лариса рассказывала об одном дурачке. Хозяин у него был не сахар, то в командировку, то в отпуск, то еще куда, в общем, на месте не сидел. А дома-то чем занимался? – Штаны шил, портным он был. Придет к нему какой-нибудь на примерку, он Гектора раз и на балкон, и зимой, и летом. И сидит бедный Гектор на балконе часами, мерзнет, скучает…

Ага, – а эти чем занялись? Машину ловят. Зря стараются, никто не повезет. Кто их с собакой-то возьмет? Смешные – Лучше домой вернуться, там как-то надежнее…

Так, – о чем же я? А – вот этот самый Гектор души в своем портном не чаял, ждал, ночей не спал, а тот, как уезжать, соседке его отдавал. Она женщина хорошая, добрая, любила пса, кормила, поила, гуляла с ним часами, вот однажды и выпросила Гектора насовсем. Бедняга чуть с ума не сошел. Не спал, ни ел, выл по ночам, скучал по-своему по бывшему. Но время шло, и привык потихоньку. А как-то раз увидел в окно своего портняжку и прыгнул. Хорошо со второго этажа, только лапу сломал и морду о стекло поранил. Вот так, вот и вся любовь.

Я на эту удочку не клюну, не такой я дурак, – не буду всяких теток в душу пускать. Потом мучайся, плач, а им все нипочем…

Бог мой, а это что за корыто?

Старенький, весь дребезжащий москвич лихо тормознул у самого моего носа.

От жуткой вони захотелось чихнуть. С трудом сдержался. Неужели уговорили? Ха, надо же…

В машинах, благодаря Сергею, я хорошо разбираюсь. У него их столько в каждом ящике – Сергей – Андрей – Лариса, где вы? Спасите своего маленького – Вы же меня любите – Мама Лариса! Зачем!? Зачем ты меня отдала? Я так надеялся! Жили бы, не тужили, горя не знали.

Тебе защитник нужен, вырос бы еще чуть-чуть, и ни одна шавка не посмела бы рыкнуть. А теперь – Что же теперь? – Все, поехали…

Ну вот, теперь я тоже хозяйский. Могу гавкать, злиться, права качать, чуть, что не так. Тем более семья мне досталась в общем-то не плохая, дружная. И Данька ничего, кот умный, даже доброжелательный.

Я с перепугу чуть в подъезде не надудонил, едва до квартиры дотерпел. А он, как увидел, сразу все понял и в туалет повел. Но куда там – Люди, – они ведь самые умные, не знают, что мы тоже не дураки – Вот и не пустили, я на пороге и надул – До сих пор стыдно. Ну, да ничего, мамка не ругалась, лужу вытерла, и все тут. Тем более не лужу, а так лужицу, маленькую такую, ерунда, в общем. И еще, – вроде я всем понравился, а дед так чуть вообще не обомлел. Думал, вот-вот расцелует, но слава богу обошлось. Ни к чему эти цыплячьи нежности между мужчинами.

Теперь самый важный вопрос – Кто тут хозяин?

Смешные они, люди. Решили между собой, что кого я выберу, тот и будет самым главным. Не знают, что у них, как у зверей, всегда есть вожак в стае. Пусть стайка маленькая, а главный тут, как тут. Но с ними мне, как ни странно, пока не все ясно.

Дед, мужчина, серьезный, солидный, целыми днями дома. Чем ни хозяин? – И поговорить можно и погулять.

Татьянка верная, добрая, просто так не орет, но чуть, что не так, хуже атомной бомбы. Только и слышишь, ты туда ни ходи, ты сюда ходи, и так целый день – А мамка – Не знаю я. Вот сижу, смотрю и думаю – Красивая? – Красивая – Добрая? – Добрая – Умная? – Умная – Веселая? – Веселая – И что? – Не знаю – Да и самое главное! Я ведь теперь Ричард! Здорово, правда?! Имя-то какое звонкое, гордое – Я как его услышал, три дня летал. Даже Данила меня зауважал. А то Борька, Борюнчик, тьфу, – даже вспомнить противно.

В общем, ребята, повезло мне, – ей богу, повезло.

Подвиг

Что тут у нас было! – Ни в жизнь не поверите – Гуляем мы как-то по каналу, ходим себе, никому не мешаем. Я пес мирный, вернее миролюбивый, мне эти рыканья, гавканья ни к чему. Познакомился, подружбанился и порядок. Тем более взрослые на меня вообще внимания не обращают, мал я, видишь ли, для них. Салаги там разные, бывает, надираются. Но гляну я посерьезнее, и ничего, понимают.

В общем, драться пока не приходилось. Была тут правда одна скандальная шавка, лохматая такая, и уже не девочка. Так она, как меня увидела, пулей налетела и давай за лапы хватать.

Хорошо мамка рядом. Как рыкнет – Рыжая лахундра чуть в обморок не упала. Ее папаша потом долго извинялся. Характер у нее, видишь ли, плохой. Воспитывать нужно, вот и не будет на детей бросаться.

А вообще-то все здорово. Никто на меня не кричит, кормят регулярно и вкусно, гуляем часто и на природе. Не то, что у Ларисы, асфальт вынюхивать приходилось. Мальчишкам то ли не хотелось далеко ходить, то ли нельзя им было через дорогу бегать, вот и гуляли на площади, под памятником дядьки какого-то.

А тут – Вчера первый раз в лесу был. Красотища, – чуть с ума не сошел. Сначала даже не понял, вокруг что-то белое, пушистое, только кое-где земля проглядывает. Нюхал, нюхал, никак нанюхаться не мог. Потом наконец-то дошло – Снег! У Ларисы, возле дома тоже был, но разве такой? – Так, ерунда. А тут чистый, нежный, молоком пахнет и – мамой, – правда, совсем чуть-чуть. Я чуть не расплакался. Слюни глотал, глотал, вроде никто не заметил. А так был бы номер, нюни распустил, – нытик – Мы, как это называется, на лыжах катались. Здорово, – я за мамкой, как припущусь со всех лап, ветер в ушах свистит, скорость бешенная. Никогда так не бегал. Но это еще ничего, дальше такое было – Катались мы, катались по лесу, уставать уже начал, домой захотелось. И вдруг, раз – и выскочили на простор. Красотища – Минут пять стоял, смотрел, налюбоваться не мог. Поле большое – пребольшое, белое, словно творог из магазина. Как побегу, как прыгну, раз и по пузо в снегу. Расхохотался и прыжками вперед. Усталость разом прошла, весело. Вдруг мамка как закричит:

– Ричард, Ричард, назад!

Конечно, сейчас все брошу и назад побегу. Как бы не так! И тут, откуда не возьмись, собака, огромная, страшная – У меня сердце в пятки сразу ушло. Остановился, глазами хлопаю, думаю, все, пропал. А она как рыкнет. Поджилки затряслись, словно я трус последний. Как полечу. Откуда только силы взялись? Долетел до мамки на одном дыхании и – прыгнул. Ее чуть не свалил, но ничего, устояла, правда, со мной на руках.

Потом-то я понял, что случилось. Оказывается, там пруд. По краю тоненький ледок, а чуть дальше вода. Бог уберег, а так точно, еще пару метров, и ушел бы под лед. Свело бы лапы, и стал бы я мороженым крабом на местном дне.

И сразу понял, мамку нужно слушаться, зря орать не будет. Тем более меня она любит, ну вроде, как любит. Мне так кажется. Я себе говорю, не спеши, сегодня любит, а завтра даром не нужен. Наслушался во дворе выше крыши, то того бросили, то этого подарили, а один, так вообще руки на себя наложил, под машину бросился. Вот так – Но если честно, живем мы хорошо, спокойно, все меня уважают. Только Татьянка ведет себя порой несерьезно. Один раз, как гаркнет, я с перепугу на подоконник заскочил. Мамка тут такое устроила. Как пошла девчонку воспитывать. А та стоит, глазами хлопает, ну ангел, а не ребенок. Несколько дней все было тихо, а через неделю я ее ботинок полизал, и полизал-то совсем чуть-чуть, так ерунда. Она, как увидела, шорты схватила и давай за мной по квартире гоняться. Бегает, орет, ну думаю, пришел мой последний час. Я с перепугу и сикнул. Тут опять мамка на помощь пришла. Правда, на этот раз и мне досталось, полчаса воспитывала.